— Вряд ли у него получится качественно наврать лучше, чем у меня, — произнёс детский голос в темноте и Тсуна улыбнулся.
— Это точно, — он утомлённо упал спиной на кровать, поправляя одеяло. — Зачем ты здесь?
Реборн промолчал, Тсуна услышал щёлчок предохранителя и хмыкнул.
— Для предосторожности, — мутно ответил репетитор брата, не сводя черных глаз с расслабленной фигуры, чёрт, мальчишка в наглую засыпает! — Что знаешь о Пламени Мрака?
Тсуна медлит с ответом, ворочаясь под одеялом и поворачивается к киллеру спиной. Кажется, Реборн начинает понимать и ученика, и Занзаса, и, сам того не ведая, Главу Вендикаре. Подросток под одеялом усмехается, придя к логичным для себя выводам, не без помощи вонгольской интуиции.
— Тебе это не грозит в ближайшее время, Реборн, — говорит он так, словно научился читать мысли, — продолжай отказывать дяде Бермуде, — тут киллер чуть не споткнулся на ровном месте, — и получай удовольствие от жизни. Ты в этом мастер.
Не живи одной лишь вендеттой, не ставь своей целью ненависть, не дыши отравой из смрада мёртвых тел, — остаётся между строк и Тсуна может лишь надеяться, что общий смысл репетитор уловил. Спустя долгую минуту молчания дверь немного скрипит и закрывается, Тсуна устало опускает веки, надеясь выспаться хотя бы сегодня.
Не меняй решимость на ненависть, пожалуйста — быть одним из Вендиче, значит стать обречённым.
Небо отголоском посылает умиротворение чужому Солнцу и надеется, что слишком часто этого делать не придётся.
========== Часть 8 ==========
То с каким упорством и фантазией Тсуна избегает пытавшегося его поймать отца заслуживает отдельной оды — Внешний Советник раздражённо скрипел зубами, не замечая насмешливый взгляд чересчур довольного киллера. Я же говорил, — летает где-то в воздухе и от этого Емицу резко разворачивается к выходу и идёт проверять тренировки Хранителей Аширы. Реборн будит своего ученика ровно в шесть пятьдесят девять утра, скинув на него десять килограммов крошенного льда, и наблюдает за начавшимся собственноручным хаосом. Благодать.
В Вендикаре никогда не бывает солнечно, а до появления Тсуны, даже пламенных факелов на стенах не было. Сейчас же подросток проходился по коридорам с камерами, заглядывая в те, куда его вела интуиция. Он не понимал чего от него требует собственное нутро, которое каждый раз отвергало очередного преступника, пока он допрыгивал до окошка. Он спускался всё ниже и ниже, пока не достиг последнего этажа. Ниже этажа с колбами, где от силы было десять камер со всем оборудованием. Где бы Тсуна сейчас не находился, здесь всего две двери. Две камеры на весь этаж и полное отсутствие света, а ещё убийственный холод, конечно же, куда без него? Мрачность Тсуну не то что не пугала, даже не трогала, а потому он уверенно с факелом из коридора подошёл к первой камере. Окошка нет, прислушавшись и ничего не услышав, Тсуна решил, что она пуста, но авантюризм и интуиция сказали ему толкнуть дверь, что подросток незамедлительно выполнил. Обширная комната со множеством непонятных символов и надписей, словно пещера с запечатанным демоном, и аккуратная точная глыба льда. Ювелирно сточенная, ровной прямоугольной формой — возникли ассоциации с гробом, а когда Тсуна осторожно приблизился, обходя все кровавые руны (серьёзно, дядя? Кровь и руны? Серьёзно?), он убедился в этом.
Протерев рукавом лёд от многовековой пыли, Тсуна увидел до боли знакомое лицо. Мукуро. Нет, не совсем. Не конкретно Мукуро, но близко. Тсуна повертел головой по сторонам, может ему повезёт и здесь написано имя заключённого? Хотя, с чего бы? Это последний этаж, к которому доступ, наверняка, имеет только Джаггер и тройка доверенных лиц, и тут всего два заключённых, навечно заточённых, судя по всему, в нетающий лёд.
— Почему я тебе нужен?.. — склонившись ниже, спросил Тсуна, задумчиво побарабанив ногтем по гладкой ледяной поверхности.
Интуиция напару с пламенем Неба твердили, что Тсуна нужен этому человеку, который тут уже не первый век, а Тсуна здесь не первый год. Вопрос возникает сам собой. Почему сейчас?
Когда Бермуда фон Вихтенштайн говорит, что его больше ничего не удивит, то он явно забывает, что у него есть юное Небо с подростковым максимализмом и которое находит себе приключения в духе своего славного предка, а именно: если приключения не ищут меня, то я найду их сам! А именно таким способом Примо Вонгола и создал свою Семью. Глава Вендикаре это прекрасно знает, спросите Аркобалено Грозы того времени, что в своё время ещё и Талбота наставлял в искусстве кузнеца.
— Пожалуйста, повтори, кажется, у меня началась старческая глухота, — сказал подросток, которому больше четырнадцати лет не дашь. Где-то в тёмном углу измученно вздохнул Джаггер, который вспомнил, как тихо и размеренно они жили все эти века.
— Я хочу забрать себе заключённого с последнего этажа, правая дверь, — повторил Тсуна ровным тоном, каким говорил и до этого.
Глава Вендикаре себя не чувствовал мёртвым, а потому захотел умереть заново.
— Mea Caelum, — перешёл на разговорную латынь Бермуда, потерев переносицу, — почему ты хочешь опустошить мою тюрьму?
— Во-первых, я не преследую подобной цели, успокой свою паранойю, дядя. Во-вторых, меня туда привела интуиция, которая мне подсказывает, что я должен помочь этому человеку, — Тсуна предупредительно выставил руку вперёд, — прошу, дай закончить. В-третьих, он там так давно, что вряд ли найдётся хоть один человек, который поймёт откуда такой заключённый вылез, если его вообще хоть кто-то помнит.
Фон Вихтенштайн почти уверен, что у него мигрень, которую он не встречал больше тысячелетия. Тсуна выжидательно остался стоять на месте, сверля дядю взглядом. Бермуда косо посмотрел на четыре стопки документов, которые он ещё не приступил разбирать, и если он сейчас начнёт спорить с Небом, то это может растянуться на несколько дней, а стопок станет всё больше. Если Глава Вендикаре всё-таки вернётся к жизни, то тут же утонет в бумагах. Какая нелепая смерть, однако.
— Дядя? — почувствовав какое-то неправильное изменение в настроении Бермуды, отвлёк его от весёлых мыслей о собственной второй кончины Тсуна. — Ты в порядке? — Небо искренне волнуется и готово на время отступится, если он сейчас скажет, что ему плохо, но… обманывать Небо непростительно.
— Можешь забрать при условии, что сам растопишь лёд и заставишь его поклясться тебе в полноценной верности на пламени. Джаггер проследит, — махнул рукой в угол Бермуда и оттуда плавно появился Страж.
Небо обогнуло стол и опустилось на колени, смотря на Бермуду снизу-вверх взволнованным взглядом.
— Ты точно в порядке? — спрашивает он ещё раз, вкладывая в вопрос больше смысла, чем до этого.
Небо чувственно в прикосновениях и дарит покой, когда бережно касается пальцами впалой щеки; Небо беспокоится, глаза вновь становятся неповторимой красоты картиной и хочется смотреть на это вечно; Небо неуверенно улыбается и целует в лоб, прося отдохнуть и поберечь себя. Бермуда даже смеётся: мы мертвецы, Coelum, мы не отдыхаем и не устаём. Тсуна перебирает жёсткие волосы пальцами, чувствуя как к его животу медленно прислоняется чужая голова, Глава Вендикаре вспоминает, что такое сон впервые за многие столетия. Тсуна делает вид, что не слышал этой пугающей оговорки, смахивая всё на усталость. Тсуна аккуратно подхватывает слишком лёгкое тело и выражением лица просит показать Джаггера, где спальня Бермуды, а то кроме кабинета, подросток его больше нигде и не видел.
Комментарий к
Объясняю с латыни:
Mea c**a**elum - моё Небо;
C**o**elum - Бог.
Разница в одной букве и Бермуда бы даже умирающим не допустил ошибки.
========== Часть 9 ==========
Деймон Спейд уже давно живёт вне своего тела, не думая о безопасности или комфортности «одолженных» марионеток. Они лишь носители, не более; они даже не влияют на его внешность. Деймон живёт своей долгой для человека жизнью, краем глаза наблюдая за Вонголой и со злой насмешкой отправляет Шимон «удары Судьбы». Деймон не отличает день от ночи, не считает дни, месяцы, года — потому даже не скажет точно, что это был за день и в каком городе он находился.
Внезапно Деймон Спейд осознал, что чувствует чьё-то прикосновение к своей щеке. Он так давно ничего не ощущал полноценно, так давно утратил способность чувствовать, что позабыл каково это. Деймон вернулся в своё тело, будучи готовым к ловушке или самой качественной иллюзии на свете, мало ли кому там понадобилось его тело. Деймон открывает глаза и видит Джотто. В первые секунды он правда подумал, что этот склонившийся над ним мальчишка действительно он.
— С возвращением, синьор Спейд, — мальчик улыбается ровно как Джотто, нежно и мягко; рука не торопится исчезать с его щеки, приятно и тепло поглаживая большим пальцем холодную кожу. Спейд жадно всматривается в знакомое-незнакомое лицо, отмечая несущественные различия, и тонет в глазах, в которых отражается ночной небосвод.
Ему по-настоящему улыбаются, будто рады его видеть, будто ждали этого момента, будто хотели с ним увидеться. Джотто мерещится в жестах и словах мальчика, который говорит, что его зовут Тсуна, что они сейчас в Вендикаре и что Деймон может быть свободен при одном условии. Сознание отчаянно хватается за последние слова, вопя о подвохе, но Деймон игнорирует его, цепляясь дрожащей рукой за ладонь Тсуны. Движения размазанные, резкие, тело отказывается нормально функционировать и мальчик помогает ему сесть, удерживая одной рукой в сидячем положении. Деймон смотрит-смотрит-и-смотрит на него, на Джотто, на Небо. Неспокойное неустойчивое сознание Тумана отказывается различать этих двух людей.
Деймон Спейд хочет попросить прощения. Здесь и сейчас, видя перед собой Джотто, чувствуя дарованное тепло Неба — хочется молить о прощении. Горло не слушается, как и всё тело, Деймон мысленно проклинает свою недееспособность, а мальчик только успокаивающе улыбается.
И эта улыбка лучшее, что он увидел за последние десятилетия. Кажется, что его понимают без слов, глаза знакомо прищуриваются, вторая ладонь убирает его челку и губы касаются лба. Тепло разливается по телу вместе с чужим пламенем. Это Небо любит всех окаянных, пропащих и безнадёжных; это Небо дарует якорь, покой и дом; это Небо создано для жизни, любви и мира.
Это Небо прощает его и просит в ответ лишь верности — и Деймон готов отдать свою свободу за такую ясность ума и бережный огонь, растопивший вечный лёд.
Тсуну обнимают в ответ, практически сжимая в объятьях, не желая отпускать, не желая расставаться, не желая отдавать. Тсуна ощущал, какой хаос творится у одинокого Тумана внутри, что тот путает его с кем-то другим, что тот отчаянно нуждался в тепле и заботе, что тому нужна любовь и прощения хоть от кого-нибудь. Этим он очень напоминает Мукуро, яблоко от яблони спустя десять поколений — было бы смешно, если бы не было столь грустно.
Тсуна малодушно радуется, что попросил Джаггера караулить за дверью, иначе бы на одного иллюзиониста стало меньше: простая конкуренция туманников, ничего необычного. Тсуна удобно устроился на чужих коленях и сейчас прислушивается к чужому медленному сердцебиению. Тсуна закрывает глаза и видит мысленный образ того, как его пламя канет в пустоте этого человека — настолько он разъел свою душу одиночеством.
Тсуна только измученно улыбается, когда понимает, что в ближайшие пару часов отпускать его не собираются — Деймон Спейд очень-очень голодный до прикосновений и тепла.
Комментарий к
Для тех кто читает впервые и тех кто перечитывает, автор нашел хороший арт!
http://i27.beon.ru/1/84/2398401/76/91289176/772f5fc4e4.jpeg
========== Часть 10 ==========
Тсуна успевает лишь на последний бой Конфликта Колец, при том, что он выглядит так, словно не спал последнюю неделю и из него вдобавок выпили все жизненные силы, что в принципе было недалеко от правды.
Деймон был даже чересчур жадным и собственническим Хранителем, который не отпускал его ни на секунду: постоянно был рядом; постоянно смотрел на него по несколько часов, не моргая; постоянно собачился с Джаггером, как будто это стало новым видом спорта и Спейд решил стать рекордсменом. В какой-то момент Деймон умудрился переехать в кровать Тсуны — конечно же, тайно — и Небо просто смирилось с таким вниманием, дабы сберечь свою психику. В конце концов, ни на что Спейд не претендовал и не требовал, лишь отчаянно нуждался в тепле, так и не сумев отогреться ото льда. Тсуна начинает думать, что его окружают какие-то холодные люди, а он для них обогреватель.
Как Тсуна отлеплял от себя Спейда, чтобы вернуться домой история долгая и, судя по смешкам Бермуды, очень уморительная. Вендиче знали, что мёртвые стать Хранителями не могут, а потому не сильно были растроены самим фактом появления конкурента за пламя Неба Ночи. Деймон пообещал всё равно призрачно следить за ним, что, на истинное неподдельное удивление, поддержали Вендиче. Впервые в жизни, походу. Сейчас же Тсуна кое-как успел в зону для зрителей и прослушивал краткий экскурс в события, услышав сам замес битвы, где участвовал пленённый Девятый Вонгола, а также злосчастная месть от помещения в лёд — Тсуна сначала подумал, что ослышался, как много стало отмороженных — ему очень захотелось доложить о прямом нарушение нескольких правил, а потом вспомнил, что омерты они, вроде как, не касались и пришлось остановить руку, тянувшуюся за мобильником.
И битва с внезапным отравлением и слышимыми только ему комментарием Спейда на тему «а вот в моё время…» — начались. Комментарии Деймона, вопреки волнению, вызывали неподходящую улыбку, а некоторые и вовсе смешки — на него бросали подозрительные взгляды Реборн и Шамал. Кто бы знал, чего ему стоило остаться невозмутим, когда добрый Хранитель сказал, что однажды в детстве Рикардо сказал, что когда вырастит, то непременно женится на Джотто — его тогда не смущали ни пол, ни возраст, ни предрассудки, счастливый был ребёнок в своём незнании — а уж когда вырос, то стал огрызаться, ровно как сейчас Занзас — брачные игры, не иначе.
«Господи, Спейд, заткнись!» — послал волну своего негодования мальчик на Хранителя, но тот и не думал останавливаться.
Сказать честно, Тсуна очень волновался за Аширу, но Спейд так умело превращал это в балаган, приторно говоря, что если Небо захочет, то он вмешается. Туману никакие барьеры не страшны; тем более такому древнему и могущественному, как Деймон Спейд. То что последнее утверждение не было продиктовано самолюбием — Тсуна знал, чувствовал интуицией и пламенем. Там где у Деймона непроглядная тьма, там же бесконечно-черпаемая сила. Иллюзорные невидимые руки обвили его вокруг плеч и прижали к себе; Тсуна порадовался, что встал немного позади всех, и посетовал на ненасытность своего прожорливого монстра — Деймон вкрадчиво шепнул на ухо очередной стёбный комментарий, что следить в полурасслабленном-полуобморочном состоянии за битвой стало практически невозможно. Но Тсуна старался, потому что что-то подсказывало ему, что минут через пять начнётся самое действо.
То, что этим открытием будет обман, достойный королевской драмы, Тсуна точно не ожидал: приёмный сын? мать-проститутка? кольцо его не приняло из-за крови?
Что-что простите, можно повторить? — чуть не сказал Тсуна с небывалым за вечер желанием подойти и растормошить перебинтованную мумию-Скуало. Где-то за спиной во весь голос хохотал Деймон, говоря, чтобы они все дружно купили очки, а потом нашли портрет Рикардо и сравнили.
— Почему так? — спросил Тсуна в пустоту, сложив руки на груди; ему никто не ответил, посчитав вопрос риторическим, но Спейд точно знал, что ответа ждут от него. Ледяные руки начали поглаживать тонкую шею, вызывая привычные табуны мурашек.
— То что Занзас потомок Рикардо — никаких сомнений, — наглые пальцы забрались под воротник рубашки, проходясь по шейным позвонкам вверх-вниз, — Примо не создавал кольцо только на крови. Да и Рикардо был его племянником, хоть мы никогда в это особо не верили, ровно до того момента, пока не встретили его сестру и свояка. Небо и Земля прямо, — он усмехнулся, обдав ледяным дыханием кожу за ухом, Тсуна стоически подавил желание вздрогнуть. — Энрико, сестра Джотто, была его женской копией, только старше лет на десять и с таким высокомерным взглядом, до которого мне ещё расти и расти, — Тсуна бы поспорил с этим, но не решился отвлекать, — а её муж, напротив, был статным брюнетом, но с довольно миролюбивым выражением лица, — Тсуна чуть было не повернулся, но жёсткие руки твёрдо удержали его от столь поспешного действия. — Да, я хочу сказать, что Рикардо унаследовал лишь внешность отца, а вот характер получил со стороны семьи Джотто. На самом деле, у них была на редкость агрессивная семья, — пальцы отпустили голову, — до сих пор не верится, что в такой семье могло появится такое Небо, — грустно закончил Деймон вновь вернувшись к нужным ему объятиями и уткнувшись носом в пушистые волосы.