Телефон Дрима предательски зазвенел, оповещая о перерыве в небольшом отпуске. А высветившееся имя Инка — о длительном перерыве.
— Слушаю? — по ту сторону провода что-то рассказывали в течении секунд этак пятнадцати. — Ну, я даже не знаю, если Кросс отпустит, — Дрим вздохнул и перевел взгляд на своего парня. — Кросс, отпусти меня к Инку, на пару часиков.
— Ну уж нет, сегодня у тебя выходной, из дома я тебя не выпущу, пусть лучше Инк приходит сюда.
— Ну, ты все слышал, — пятисекундное молчание. — Да, буду ждать.
Телефон положили на столешницу, рядом со свеже приготовленным кофе, куда скоро добавится еще одна чашка — в дом придет очередной любитель кофе.
— Что там у него стряслось? — Кросс был возмущен.
Оно и понятно, он ведь планировал весь день провести с любимым в кровати.
— Странный сон приснился, сейчас придет и расскажет.
— Может мне ему сонник купить, чтобы не ходил к тебе со снами разбираться? — Кросс потряс мешочком с золотыми перед Дримом. — И тебе поспокойнее будет, переживать перестанешь.
— Так он у него уже давно есть, и не один, а ходит он ко мне лишь по тому, что сны — по моей части. Ну не кошмары конечно, но попытаться разобраться в них тоже стоит.
Инк себя ожидать не заставил, пришел сразу, стоило только Дриму поставить две чашки кофе на стол. Наскоро поприветствовавшись с двумя обитателями дома сего, принялся сразу детально описывать всё, что видел во сне. Боясь забыть что-то, рассказывал быстро. Тараторил настолько неразборчиво, что в одном предложении можно было понять лишь одно слово. Поняв, что дело это гнилое, Кросс решил оставить в покое двух друзей, покинув комнату их маленького собрания.
— А теперь все тоже самое, но помедленнее, — Мечта подложил под череп два кулачка и приготовился слушать, но теперь более внимательно, чем в предыдущий раз.
Хранитель мира во всем мире глубоко вздохнул, еще раз прогнал про себя всю высказанную только что информацию и повторил ее снова, но на этот раз более четко и медленно.
— Я, как обычно, появился в антипустоте, смог переместиться в другой мир. Но после этого, словно чекнутый, начал убивать. И не останавливался, пока не убил абсолютно всех, — тюбик с белой краской был машинально вытащен, открыт и добавлен немного в кофе, чтобы сидеть, рассказывать и бояться своих действий.
— А потом-то что?
— И ничего. Я просто к чертям поубивал всех, насобирал вагон и маленькую тележку ОП, которые в свою очередь преобразовались в УР. Я даже Гено убил, правда с того выбить ОП не удалось, душа глюкнула и рассыпалась в код, но не суть.
— А дальше? — такого краткого, но богатого на содержание рассказа хватило, чтобы заинтересовать слушателя.
— А дальше произошло что-то странное. Мое тело охватила дрожь, из глазниц потекли слезы, ноги словно ватными стали. Я пытался руками вытереть слезы и осмотреть себя, чтобы понять, что со мной, черт подери, не так. Но не смог. Слез было слишком много, а дрожащие руки только ухудшали состояние. Как думаешь, на что это похоже? — волнение так и хлестало из организма бездушного скелета, а интерес заставлял это волнение бурлить и кипеть внутри.
Такое описание состояния здоровья походило лишь на…
— А не заболел ли ты случайно, друг мой? — костяная рука коснулась костяного лба. — Уж сильно описание твоего самочувствия похоже на жар, ну или лихорадку.
— Лихорадку говоришь? — в голосе ощущалась некая нотка грусти. — Тогда, думаю, мне и вправду стоит завтра отдохнуть. А сегодня позанимаюсь чем-нибудь таким, что не потребует больших затрат в моих силах, — Художник улыбнулся настолько мило, насколько мог.
— Правильный выбор, — Дрим мило улыбнулся в ответ, чтобы не расстраивать неумелого актера.
Он ведь прекрасно знал, насколько сложно бывает Инку пародировать эмоции и отображать их на своем лице.
Остальную часть дня Дрим послушно провел дома, в приятном окружении другого скелета. Изначально Хранитель собирался провести день в кровати, отдаваясь сну. Но скелет, по видимому уже переехавший на ПМЖ в этот домишко, поменял все планы. Дрим все равно провел день в кровати, но уже занимаясь абсолютно другим делом.
Вернувшись домой не хитрым способом, через портал, открытый кистью, Инк сразу же пошел в свою спальню, записать в специально отведенную тетрадь, свой сегодняшний сон. Их за года жизни Художника насобиралось предостаточно, каждый из них походил на отдельный рассказ, и сборников этих рассказов уже несколько томов. Несколько десятков томов.
Закончив свое ежедневное дело, Инк начал думать, чем себя развлечь. Пыль протерта, пола вымыты, а посуда блестела чистотой, все это Творец сделал еще вчера ночью. А если быть точным, то сегодня. Значит все, что ему остается делать — это отдыхать. По крайней мере, до нападения недругов.
И как только Инк расслабился, как только проникся домашним теплом и уютом, как Разрушитель принялся выполнять свою непосредственную работу — разрушать.
========== А мечта? ==========
Дрим всегда был симпатичен Инку. По-своему, конечно, но все равно симпатичен. Ему можно было не лгать, рядом с ним можно было не притворяться. Художник искренне дорожил каждой секундой, проведенной со своим единственным настоящим другом. Кто, как не Дрим, придет в трудную минуту? Кто, как не Дрим, вылечит не то живого, не то мертвого Хранителя вселенных? Кто, как не Дрим, разобьет небесные мечты о твердый асфальт? Да, для Дрима все эти действия приносили боль. Ужасно больно видеть, как Инк мучается каждый день, как строит из себя добряка, сильную личность. А что самое ужасное в этой ситуации: все верят образу святоши Инка, все верят его маске. И только Хранитель мечт и снов понимает весь расклад вещей. И искренне желает добра своему загнанному в угол, сломавшемуся от давления, другу. Инк счастлив ровно настолько, насколько позволяет его пустая грудная клетка, иметь такого друга под боком. Хранитель вселенных представлял собой довольно неустойчивую личность. Его характер и манеры поведения были действительно странными. Но даже в его бездушии были и плюсы. Как например отсутствие совести и стыда. Его действия не определялись чувствами и эмоциями, лишь его собственное решение быть таким. Ему не страшно, что будет завтра, главное для него было сохранность альтернатив. И не важно, что охранял их покой Инк лишь в личных целях. Зная все это, Дрим все равно не отворачивался от низкорослого скелета. Да, Творец сам по себе представлял ужасную и двуликую личность. Но этим можно было воспользоваться. Дрим был симпатичен Инку, а было ли так же наоборот?
Драка. Жаркая, пылкая, колоссальная драка. Бойня. Резня. Обоими скелетами управляли личные взгляды на мир. Изначально, при первых их встречах, телами, во время баталий, руководили именно эти взгляды. Позже за руль сел азарт. И Инку и Эррору наскучили драки за жизни вселенных, а интересовать начало то, насколько долго продержится противник? Насколько его хватит? Насколько хватит своих сил? Пережиает ли он эту атаку? А эту?
Под слоем пыли были еле заметны взмахи большой кистью и вздымающиеся вверх кости, бластеры и брызги красок с чернилами. Половина комнаты уже превратилась в завалы, которые никогда не разгрести, надежда только на Творца. Ну или же лишить раненых жителей боли — полностью уничтожив всю альтернативу. Именно это и пытались сделать синие нити и глючные кости. А черные чернила, разлетаясь и пачкая все вокруг, старались придерживаться первого варианта. Оба устали, оба на грани. Но азарт продолжал нашептывать в несуществующие уши: «А переживет ли он это?». В итоге, с новыми искорками в глазницах и с новыми силами в телах, скелеты продолжали бой. Который, к слову, не происходил без коротких фраз, адресованных друг другу, обрывков диалога. Слова часто повторялись: «Альтернативы — клад их Авторов! Ты не смеешь их уничтожать!» или: «Я уничтожу все ошибки!». Временами проскакивали и новые.
— Каждый байт удаленной информации разрушает связь Авторов с нашим миром! — пригнулся, спасся от кости, попятился немного назад — от нитей. — Потому прекрати уничтожать!
— Ни за что! — в ответ банальщина и дюжина новых атак.
— Каждый, будь то монстр или человек, что живет здесь, живет с определенной целью и мечтой! У каждого они есть! Почему тебе так легко все это у них отобрать? — Инк приостановился, ожидая ответа, но был сразу же схвачен в ловушку из нитей, заранее приготовленной на случай, когда Художник отвлечется на свой монолог.
— У каждого, говоришь, цель и мечта? — злобная ухмылка, нет, скорее оскал; Художника подняли вверх на нитях и вырвали из рук кисть. — Тогда где твои?
— Мои что? — зрачки поменяли форму на вопросики, как же они бесили Эррора.
— Цель и мечта! — еще больше зрачков Эррор ненавидела в Инке его бездушность, в частности спокойствие в самых критических ситуациях, прямо как сейчас.
Творец задумчиво погасил зрачки. Цель у него всегда была одна, и именно ее он придерживался всю свою сознательную жизнь.
— Моя цель состоит в оберегании вселенных от таких вредителей, как ты, — а с мечтой был небольшой напряг, — а мечты у меня нет.
Врет ведь. Нагло лжет, в лицо своему противнику, который простоял еще пол секунды в замешательстве, что позволило пленнику паутины из синих нитей выбраться из ловушки и, подхватив кисть, дать деру.
Ошибка надолго завис после быстрого побега врага, но, тихо прорычав от злости, он покинул разрушающуюся вселенную. Инк отнял все силы у Разрушителя битвой и потому все, что ему хотелось — это отдохнуть. Вернувшись полностью истощенным в свою паучью обитель, главный паук улегся в гамак поудобней и выпал из реальности. Ну или как там еще можно назвать сон. Логово Разрушителя потому паучьим называют, что внутри столько паутины, а вернее синих нитей, что потолка не увидишь, а, попав в сети, вряд ли выберешься живым. Если близким вышлют прах по почте — уже великое счастье.
Несколько часовая драка вымотала не только Паучка. Как только Инк ступил на порог дома своего, к нему сразу вернулся тот уют и тепло, что он потерял, стоило только Разрушителю начать разрушать. Стены, обвешанные картинами разных вселенных и вариаций Сансов, к слову, каждый уже не являлся обитателем мира живых, с каждым годом, проведенным в этом доме, становились все более и более родными. А картины с падшими альтернативами и умершими Сансами осуждающе смотрели на Художника. Проходя по коридору ты словно слышишь их тонкие голоса: «Ты НЕ СМОГ нас спасти». И тем не менее, какой бы неприятной не была процедура осуждения, она была нужна. Это придавало Инку сил бороться за жизни других более уверенно, более смело, более решительно.
Инк был до чертиков голоден. Магия требовательно била по несуществующему животику, прося скелета о подпитке. Потому ничего не оставалось, кроме как заняться усмирением естественных нужд. Но такое простое занятие не отвлекло Художника на долго. Остается думать, как провести вечер: с пользой или забить на все и отдохнуть?
Отдых Инк решил оставить на завтра, а вот что-то полезное желательно делать как можно чаще, в любую свободную минуту. Даже не смотря на усталость, все равно такой нужный сон для Инка — сущий персональный ад. Взяв в руки кисть, Инк мазнул ею по полу, открывая портал. Шагнул и попал в пустое пространство, в антипустоту — мать всех миров этой мультивселенной. Вслушавшись в тишину, Инк словил несколько тихих голосков, зафиксировал внимание на одном и начал творить.
========== Сосуд ==========
Представьте, что вы — великий художник или поэт. Ваша кисть или ручка уверенно бегает по холсту или тетрадному листу, руки вырисовывают замысловатые линии, что вскоре сливаются в одну полноценную картину. Сначала рисунок представляет собой набросок. Много лишних, опорный линий, точек сгиба, основ. Позже добавляются цвета. И у каждой картины своя палитра, свой спектр эмоций, что должен вызвать определенные чувства при виде этого творения. Картины или текста. И не важно, кто его творец, художник или поэт.
Именно поэтому Инку так нравится творить вместе с голосами. Ведь именно в те короткие мгновения, что он вдохновляет Авторов на создание нового, что он рисует вместе с ними, пишет вместе с ними… Именно в те моменты Инк просто художник, ну или писатель. Он не защитник вселенных, нет, он просто пишет картины, прислушиваясь голосу очередного Творца, что так полон энтузиазма, что так полон надежды, веры. В такие очень, очень короткие промежутки времени Инк искренне верил, что сам с ног до головы полон надежды, чувств, эмоций, совести. Процесс создания так воодушевлял бездушного, что тот мог поклясться в тот самый момент, что у него есть душа. Спроси у него сию секунду: «Солнышко, что ты чувствуешь?». Он мило улыбнется и, не подумав, ответит: «Я счастлив».
Но время шло. Как только Автор наберется веры в себя, Инк ему становится ненужным. И в тот самый момент, словно надоевшую игрушку, Художника выбросят из нового, только что начавшего свой жизненный путь, мира. Будь у него душа, по ней бы жалобно скреблись кошки. Мечтательное и творческое настроение в миг улетучивалось. Лизнув голубой краски, Инк часто после «марафона только что созданных альтернатив» любил поваляться в диване и погрустить. И все, чего ему хотелось в такие моменты: стать по-настоящему кому-то нужным. Жаль только кукла без души не нужна никому. Пусть он, временами, и был готов клясться, что душа у него была. И даже, если Инк, наглотавшись красок, начнет ныть и рыдать, уверяя каждого прохожего, что способен на чувства, сразу подоспеет Дрим. У него уже был некий опыт работы с Творцом. Он прекрасно знал, что Инк жаждет от себя большего и все, что делал Хранитель снов и мечт, это временами ударял Художника об асфальт. С ноги. Лицом. Со всей дури. Образно говоря, конечно, но именно это и ощущал носитель кляксы на щеке, когда его мечты разбивались. Иногда даже казалось, что что-то таки внутри сжималось и разжималось, заставляя ноги наполняться ватой, а руки судорожно дрожать. Словно осколки когда-то живущей души в грудной клетке молили вернуть былую целостность, молили снова найти сосуд для бурлящей внутри энергии.
Инк всегда старался окружать себя друзьями. Старался быть постоянно в чьей-либо компании, чтобы, сливаясь с обстановкой, никто ненароком не приметил странности в поведении и проблем с эмоциями у Инка. А самым ироничным в этой ситуации оказалось то, что лучшими друзьями Творца стали Дрим, его напарник, Блу, весьма позитивный малый из перевернутой вселенной и… Гено. Да, именно Гено. Он был вторым в рейтинге по пониманию натуры Инка. Первую позицию, конечно, занимал Дрим. А Гено… с ним просто очень приятно поболтать, да и он лишь рад хоть как-то скрасить свое мирное пребывание на экране загрузки, следя за действиями, разворачивающимися в оригинальном мире. Почему-то, именно этот скелет с глюком на глазу и большой постоянно кровоточащей раной на груди видел Инка, как облупленного. Читал его состояние по любому короткому взгляду на «волшебные» краски и по сказанному «не так» слову. Почему-то, именно Гено видел, как Инк только механически находится «здесь», как принимает участие в активной жизни мультивселенной, но в мыслях где-то далеко-далеко за ее горизонтом. Видит, как тот, задумываясь о чем-то прямо во время диалога, отвлекается, собственно поэтому и забывает, о чем только что говорил. А, что самое главное, в ответ на эту забывчивость лишь улыбается и понимающе кивает.
Гено интересно общаться с Инком. С самым, по его скромному мнению, сильным Сансом. Но не в плане силы, а в плане стойкости, силы воли, решимости духа. Он всегда поражался, как Инк находит в себе силы каждый день ложиться в кровать и знать, что через пару минут ты снова попадешь в ад, прямо в руки Сатаны. Он всегда поражался, как Творец находит в себе силы каждый день вставать с кровати, сражаться с не одним гадом всея мультивселенная, а после, убегая залечивать раны, что, скорее всего, останутся шрамом или трещинкой в кости, улыбаться. Если Инк сбегал с поля боя, то с улыбкой, твердо зная, что поступает именно так, как считает правильным. Если атаковал, то только веря, что никого не ранит. Если и сдавался, то только ради того, чтобы завтра встать с колен и с новыми силами ринуться в бой. Гено искренне не понимал, откуда в таком хрупком и маленьком скелете силы, решимости. И с каждым новым днем продолжал понимать, что Инк — очень, очень не похож на Санса.