— Получай! – она пульнула мне в ответ.
— Ха, мазила! – я в который раз увернулся, швыряя в ответку два «снаряда».
— Береги-ись! – на меня сзади наскочила Камилла, и я брыкнулся носом в снег.
Ну нет, наши не сдаются! Я перевернулся и стал щекотать маленькую нахалку.
— Эй, грязный прием! – Женевьева дернула меня за хвост волос и насыпала за шиворот снег.
— Ай-ай-ай! – вскрикнул я, вытряхивая холодную белую массу.
В этот момент на меня накинулись обе девчонки, завалив в снег.
— Мальчишкам бой! – со смехом крикнула Жени.
— Спасите, убивают! – тоже кричал я, ухахатываясь.
Усевшись на валящемся мне сверху, Женевьева глянула на Алекса. Затем взяла горсть снега, слепила снежок и кинула в мальчугана.
— Эй! – возмутился тот.
Девушка показала ему язык. Парень прорычал, наскоро слепил снежок и с криком «Ну все, держитесь!» начал обстрел. В общем, теперь уже игра в снежки была на четверых…
* *
— Что ж… Нам сказали приглядывать за ними. Значит и находится мы пока будем в том доме, где живет генерал… — протянула Жени.
Был уже поздний вечер. Мы окончили игру в снежки и шли по улице Сентрала.
— Ну да, наверное, — кивнул я. – Нужно будет позвонить Алу и Анне и сказать, что три дня мы будем жить в особняке Сэндсона.
Алекс и Камилла шли чуть впереди, что-то радостно обсуждая.
— Везет тем, у кого есть брат или сестра… — проговорила Женевьева.
Я глянул на нее.
— А ты была единственным ребенком в семье? – поинтересовался я.
Подруга опустила голову. Челка закрыла ей лицо. М-да, Эдвард, когда ты научишься думать, прежде чем задавать вопросы?
— Извини… Наверное, не стоило… — начал было я.
— Нет-нет, все нормально, — Жени подняла голову и махнула рукой.
— Так и… ты была одна? – снова спросил я.
После минутного молчания подруга сказала:
— Нет. Когда-то у меня был старший брат. Его звали Кристиан…
Так вот чье имя тогда она произнесла! Но… почему же при этом смотрела на того парня-гомункула? Неужели…
— Он был замечательный, — приулыбнулась, продолжая, Женевьева. – Всегда помогал мне. Мы с ним играли в различные интересные игры. Больше всего нам нравилось играть в «Искателей». Это когда кто-нибудь спрячет вещь, а другой ее пытается найти. Предварительно ставятся два условия: на случай, если спрятанное будет найдено и наоборот. Победивший получает одно, проигравший расплачивается другим… Мы целые дни напролет проводили, играя в эту игру. Но в один прекрасный день… Тогда началась Первая Мировая война. Кристиан отправился на фронт, а мы переехали в Мюнхен. Спустя несколько месяцев нас известили о его гибели…
— Это ужасно… — проговорил я.
Жени шмыгнула носом.
— Отец сказал, что хоронить Кристиана не будет – он хотел кремировать его… Однако… — она закусила губу. – Помнишь гомункула по имени Страх?
— Черноволосого, способного создавать ловушки из неприятных воспоминаний? – протянул я.
— Да, — кивнула подруга. – Так вот: он точь-в-точь похож на моего брата. Только глаза у Кристиана были при жизни серые, а волосы – каштановые, как у матери… Чувствую я, отец превратил всю нашу семью в гомункулов… Разве что сам еще остался человеком…
Она поглядела по сторонам, затем негромко спросила:
— Я могу тебе довериться?
— Э… Ну мы вроде как друзья… Можешь, конечно… — проговорил я.
— Хорошо… — Женевьева прикрыла глаза. – Мой отец… Сколько лет бы ты дал ему?
Вот тебе и вопросец в лоб. Я призадумался, вспоминая облик Фламеля.
— Ну… Не больше сорока-сорока пяти точно… — ответил я.
Жени несколько нервно хохотнула.
— Ну насмешил… Хотя и неудивительно – мой отец поистине молодо выглядит для своих истинных лет… — сказала она. – Сейчас я тебе расскажу то, что является самой главной тайной нашей семьи… Я сама узнала об этом случайно, и отец не знает, что мне об этом известно.
Я приготовился внимательно слушать все, что будет говорить подруга.
— Когда-то давно, когда была жива еще первая жена моего отца, Перренелль, он проводил эксперименты по созданию Философского камня, — начала Женевьева. – Моя мама была его подмастерьей вместе с Перренелль. Первые попытки были неудачны, но затем отец достиг успеха – камень был создан. Однако в 1397 году (по нашему летосчислению) умерла Перренелль. Отец хотел ее воскресить, но передумал и затем женился снова – уже на моей маме, Ханне. Они вдвоем испытали на себе камень… В итоге им удалось получить себе вечную жизнь и молодость.
— Молодость?.. Странно. Когда-то в молодости мой отец вместе со своей тогдашней любовницей Данте тоже создали камень, однако вечной молодости они не получили… — проговорил я с сомнением.
— Эд, не забывай – наши миры имели разную алхимию, — посмотрела на меня Жени. – В моем мире камень имел свойства дарить вечную жизнь и молодость, исцелять все болезни, превращать все неблагородные металлы в золото. Именно поэтому многие алхимики столетиями пытались создать его, но все кончалось либо полным провалом, либо гибелью самих алхимиков. Философский камень – Lapis Philosophorum, Красная Тинктура, Пятый Элемент, Эликсир Бессмертия, Панацея Жизни… Мой отец, Николас Фламель, был первым, кто добился успеха. И вот… он на этом свете прожил уже почти шестьсот лет.
Она коротко хмыкнула.
— Однако же… — протянул я. – Почти как мой отец. Только вот мой недавно умер – его убил Зависть.
— Его звали Хоэнхайм, да?.. Такое же имя было у алхимика нашего мира, только он носил прозвище – Парацельс. Дилетант и шарлатан, но все же выдающийся человек, как говорил мой отец, — сказала Женевьева.
— Может, потом поподробнее расскажешь об алхимии и алхимиках вашего мира? – я-то думал, что в том мире алхимией мало кто занимался, и то – крайне давно. А оказывается… М-да…
— Если интересно – расскажу… — сказала подруга.
Повисло молчание.
— Эй, мы пришли! – крикнул нам Алекс.
Мы и в самом деле пришли к особняку Сэндсона. Рассказ Жени, конечно, немало удивил меня. Что ж… придется думать, как противостоять Николасу. Но это уже вместе с остальными…
====== Часть II. Противостояние. Глава семнадцатая. «Почему смерть не щадит юных?» – это риторический вопрос. ======
Эдвард
Утром я проснулся с болью в местах присоединения протезов. Когда я глянул за окно, то увидел, что там идет проливной дождь.
— Сюрпризы погоды продолжаются… — протянул я и встал с дивана, на котором я, собственно, и спал эту ночь. Жени, к слову, спала наверху в одной комнате с Камиллой.
Поправив форму, я потянулся.
— Доброе утро, — с зевком проговорила Жени, спускаясь по лестнице.
— До-о-о-оброе… — тоже зевнул я.
— Кошмарики не снились? – с усмешкой спросила подруга, подходя к зеркалу и выискивая расческу.
— М-м-м… Да нет… Бурда какая-то снилась… Не помню… — протянул я.
— Я-я-я-ясно, — снова зевнула Женевьева, нашла расческу и стала приводить в порядок волосы.
Со второго этажа по перилам съехали Камилла и Алекс.
— Что будем делать сегодня? – поинтересовалась девчушка.
— Гулять во всяком случае не пойдем, — указал я на окно. – Ибо дождь идет, да и у меня рука с ногой ноют…
— Как старый дедулька… — протянул Алекс.
В тот же миг в нахаленка влетела подушка. Ему еще повезло, что мне под руку не попалось что потяжелее – канделябр там…
— Не знаючи не говори… — сказала Жени, помогая мальчику встать.
— А что? – хмыкнул тот. – Разве что-то не так?
Я поглядел на правую руку. Затем снял с правой ладони перчатку и показал мальчугану. Металл блеснул в свете люстры.
— Посмотри на это и скажи: что, по-твоему, не так? – проговорил я.
Алекс на миг открыл рот от удивления.
— Ох ты, а у тебя только рука такая? Потерял ее на какой-нибудь войне? – спросила Камилла, тоже разглядывая мою руку.
— М-м, у меня с левой ногой так же. И нет – не на войне… — я прикрыл глаза. – Это та цена, что я заплатил, чтобы быть с братом и чтобы не творить более глупостей…
Камилла задумчиво хмыкнула.
— Взрослый мир жестокий. Не хочу взрослеть… — проговорила она.
— Глупая сестра! Это от тебя не зависит: хочешь – не хочешь, а все равно станешь взрослой, — скрестив руки на груди, сказал Алекс.
— Не хочу! – капризно протянула девочка.
— Камилла, тут твой брат прав – со временем ты вырастешь, станешь красивой, умной девушкой, — сказала Женевьева.
Камилла надула губы, но затем спросила, глядя почему-то на меня:
— Правда стану?
— Эм-м… Конечно! – улыбнувшись, кивнул я.
Девочка просияла. Я невольно хохотнул. Детские улыбки все-таки порой заразительные, смешные…
— Так! Раз уж мы остаемся дома, то надо чем-нибудь заняться, дабы не помереть от скуки. Предлагаю… — начала было Жени, но тут раздался телефонный звонок.
— Я подойду, — сказал я и снял трубку. – Особняк Сэндсона. Эдвард Элрик слушает.
Полковник Элрик? Полковник, для вас есть кое-какие новости! – послышался на том конце взволнованный знакомый женский голос.
— Лейтенант Росс? Новости касаемо чего? – спросил я.
Касаемо очередного дела, в которое вовлечены гомункулы. Сэр, недавно была обнаружена Данте, — сказала Росс.
Я чуть не выронил трубку. Значит, мои худшие опасения подтвердились. Эта старая перечница, что чуть не погубила меня и Ала, жива!
Полковник? Вы прибудете в штаб, дабы обсудить положение дел? Просил лично генерал-майор Мустанг, — добавила лейтенант.
— Д… Да, мы с полковником Фламель сейчас будем… — проговорил я и повесил трубку.
Жени вопросительно глянула на меня.
— Так-с… — я лишь демонстративно хлопнул в ладоши. – Детки, взрослым надо ненадолго отлучиться. Алекс, ты остаешься за старшего. Следи за сестрой и домом. Ни в коем случае не выходить из дому и не открывать никому дверь!
С этими словами я взял свою напарницу за руку и вышел с ней из особняка.
— Эд, в чем дело? Куда мы собрались? – спросила Женевьева, пытаясь поспеть за моим торопливым шагом.
— В штаб. На свет божий вдруг объявилась Данте, — коротко сказал я.
— Это плохо? – задала второй вопрос подруга, посерьезнев.
— Еще как… — проговорил я.
* *
Женевьева
Мы постучались в кабинет генерал-майора. Дверь нам открыла лейтенант Росс.
— Заходите, мы вас ждали, — сказала она, пропуская нас с Эдвардом и затем закрывая за нами дверь.
Интересно: в кабинете собрались не только Мустанг с командой, но и майор Армстронг со своими подчиненными. Видать, дело серьезное…
— Генерал-майор, мне сообщили, что не так давно обнаружилась алхимик по имени Данте, — проговорил Эд. Вид у него был крайне серьезный.
— Все верно, Стальной… Вчера поздним вечером приехал подчиненный генерала Сэндсона, — сказал Мустанг. – Он сообщил, что… генерал был убит. Убийцей была женщина со светлыми волосами, в длинном сером платье с белыми манжетами и воротом. Как доложил рядовой, с ней была девушка в коричневом платье с прической каре. Лицо было наполовину закрыто шарфом. По зарисовкам, что были сделаны по описанию, выходило, что это была именно Данте…
Эд нахмурился. Надо будет спросить у него, кто такая эта Данте… Видимо, с ней связано много плохого…
— Значит, вот оно что… Она снова занимается собирательством душ… — пробубнил негромко Эдвард, затем добавил уже громче:
— Будем надеяться, что повтора происшествия в Лиоре не будет.
— Наша группа вместе с группой майора Армстронга должна будет всячески этому препятствовать. Парламенту не нужна разруха в стране, — сказал с вздохом генерал-майор. – Так что будьте на чеку, Стальной, Чудотворная.
— Да, сэр! – мы с Эдом хором отсалютовали Мустангу.
— Кстати… — начальник прищурил глаз. – С кем вы оставили Камиллу и Алекса Сэндсонов?
— Э-э-э… Мы торопились, поэтому оставили их одних в доме, запретив им выходить и открывать кому бы то ни было дверь… — проговорила я.
— БОЛВАНЫ! – гневно прокричал Мустанг. Мы с Эдвардом аж на цыпочки встали. – Детей нельзя оставлять одних! Данте наверняка захочет забрать и их жизни вместе с отцовской!
М-да, все-таки мы действительно порой сначала делаем, а потом уже жалеем, вляпавшись в неблагоприятные для нас последствия.
— Сейчас же возвращайтесь в особняк и впредь если соберетесь отлучиться, то оставляйте кого-нибудь из знакомых присматривать за детьми! – генерал-майор провел рукой по лицу и указал нам на дверь.
— Есть, сэр… — мы развернулись и вышли из кабинета. После чего как сумасшедшие понеслись к главному входу…
* *
Дождь все лил и лил, как будто кто-то наверху включил гигантских размеров душ. Зонтиков у нас не было, поэтому пока мы бежали, то промокли насквозь.
— Э… Эд… С-скажи мне… — через вдохи говорила я. – К… Кто такая эта Да… Данте?
— Она очень опасный человек, — сказал Эдвард. Видать, так носиться, да еще с протезами, ему было не впервой, потому он дышал ровнее и говорил четче меня. – Раньше Данте была любовницей моего отца. Мно-ого лет назад… Они вместе создали Философский камень. На протяжении многих лет она меняла свое тело с постаревшего на более молодое. В недавнем прошлом Данте собрала группу из гомункулов, что ей подчинялись, и стала искать алхимиков, которые могли создать для нее камень для очередного перемещения души.
— И… И ее выбор пал на вас с Алом? – спросила я.
Мы завернули за угол и побежали дальше. При этом моя нога слегка проскользнула по мокрой мостовой, и я чуть не упала.
— Да, — продолжал Эд. – Тогда мы были заняты поиском камня, чтобы вернуть наши тела в норму после неудавшейся попытки вернуть нашу мать… Я не говорил: из-за моей ошибки Ал тогда лишился тела и был лишь душой, заключенной в доспехи.
— А ты лишился правой руки и левой ноги, — добавила я.
— Ага, — кивнул друг. – Вот потому мы и занялись поиском того, что могло бы обратить результат этой ошибки. Данте ухватилась за это и приказала гомункулам всячески оберегать нас от излишних опасностей. Сама же она тем временем выбирала подходящий для создания камня город. Выбор в итоге пал на Лиор. Ишварит по прозвищу Шрам довершил остаток дела: он создал сам камень. Ал же стал контейнером для него. Ну и потом, естественно, Данте решила забрать готовенькое, предварительно в который раз поменяв престарелое тело на тело своей молоденькой прислужницы Лайлы (жаль девчушку, к слову сказать). Но вот неприятность…
— Что? – вопросительно посмотрела на Эда я.
— С каждым новым перемещением душа хуже держалась в теле, из-за чего то начинало рано истлевать, — с усмешкой произнес тот. – Для скрытия запаха Данте брызгалась духами. Так же делал и мой отец, поэтому я вскоре сумел узнать ее. Однако эта ведьма сперва внаглую хотела соблазнить меня, а затем прикончить, отправив в ваш мир. Но туда попала только моя душа, поэтому я случайно оказался в теле парнишки, что являлся моим межмировым двойником. Паренек погиб, а я выбрался обратно. Ну а дальше меня убил Зависть, с коим ты уже имела счастье познакомиться…
— Так ты умирал уже однажды? – наверное, мои глаза были похожи на два блюдца, ибо Эдвард хохотнул, затем ответил:
— Да. Зависть прямым ударом пробил мне грудь, и я моментом скончался. Затем Ал вернул меня обратно, при этом пожертвовав собой как Философским камнем. Ну а потом уже и я вернул его в этот мир. Сам же каким-то чудом оказался в вашем, да и остался жить вместе с отцом, которого, кстати, туда отправила опять же Данте…
— Все ясно… — протянула я. Сказать, что история Элрика меня удивила, значит не сказать ровным счетом ничего. Впрочем… у меня тоже свои есть сюрпризы. Но это я уже расскажу ему тогда, когда буду абсолютно уверена в нем. Чувствую, что этот момент наступит скоро…
Наконец мы прибежали к особняку.
— О черт, только не это! – проговорил с некоторым испугом в голосе Эд, подбегая к хлопающей от ветра открытой двери.
— Похоже, кто-то проник в дом, — сказала я, забегая в дом следом за парнем.
Забавно… И где же одышка?.. Ладно, не до того!