- Прости меня, прости меня, прости… – шепчет он, как заведенный. Фред просто прижимается к нему в ответ, обхватывает руками и рвано дышит.
- Я всегда буду с тобой, слышишь? Я никогда больше тебя не оставлю. Только прости, Фредди.
- И ты меня прости, - отвечает ему Фред. И большего Джорджу не надо.
***
Когда остается четыре дня, у них заканчиваются деньги. Джордж тратит последние из них на два ведерка мороженого. Он не говорит Фреду, что денег больше нет, просто потому, что тот такими глазами смотрел на сладость, что Джордж посчитал миссией своей жизни угостить брата ей.
Вечер они проводят дома. Фред ест (правда, прямо руками, но это неважно), и это главное наблюдение Джорджа за последний месяц. Он не отрывает глаз от брата, пока тот с непривычным желанием поглощает еду. Это успех. Достойный нового снимка на их фотоаппарате. И Джордж не может ничего поделать с тем, что вновь верит, что улучшение возможно.
Ночью его вера разбивается на осколки. Фреду снова снится кошмар, Джордж едва будит его, как того рвет прямо на коврик около кровати. Его кожа липкая от пота и горячая. До самого утра Джордж поглаживает его по спине, и в итоге брату все-таки удается заснуть. Когда Джордж убирает с пола, он замечает в луже рвоты красные пятна и понимает, что это кровь. Его мутит, что почти начинает тошнить в ответ, но он сдерживается. Лишь сжимает зубы, а после опускается на колени на холодный кафель в ванной и молится всем богам мира о своем брате.
***
- Жаль, что я не увижу, как ты женишься, - вздыхает Фред за обедом на следующий день. Они сидят в парке на скамеечке и смотрят на играющих по другую сторону пруда маленьких детей.
- Просто пообещай, что ты не заставишь всех выряжаться в эти жуткие неудобные парадные мантии, - Фред оборачивается и смотрит на Джорджа с улыбкой.
- Это же была твоя идея, - замечает Джордж. – Ты сам так хотел. Еще заколдовать маму, чтобы она не возмущалась, я помню.
Фред коротко смеется, запрокинув голову назад.
И этот смех разбивает законы мирозданья – такой прекрасный, такой живой. У того, кого скоро не станет.
- Считай, что я дарю ее тебе.
- Какой щедрый подарок, - шутит Джордж. Чтобы не заплакать.
- Для брата ничего не жалко.
Какое-то время они сидят в тишине. А потом Фред вдруг говорит:
- Если честно, никогда не думал, что нам придется расстаться. Даже когда представлял, что мы женимся, всё равно видел, что мы будем жить в соседних домах, наши жены будут лучшими подругами, и мы будем путать своих детей.
Джордж только кивает. Он мечтал об этом же, всегда думал так же. Для него никогда не существовало мира без Фреда. И он не знал, как привыкнет к пустой кровати в их квартире. К вечной пустоте рядом с собой. Неоконченным фразам. Недосказанным шуткам. Неслучившимся улыбкам. Это слишком тяжело – знать, какой могла и должна была быть их жизнь, но понимать, что больше ничего из этого не случится.
- Ты ведь справишься с этим, ты знаешь?
Джордж смотрит на Фреда.
Нет.
Не справлюсь.
Без тебя не смогу.
Он молчит. И Фред лишь улыбается ему, немного печально. Им никогда не были нужны слова, чтобы понимать друг друга. И Джордж знает, что такого у него больше не будет ни с кем.
***
Остается три дня, и Джордж больше не сводит с Фреда глаз. Буквально. Тот замечает это, конечно же, но ничего не говорит. Словно позволяет наслаждаться этими последними мгновеньями. Чтобы запомнить друг друга. Каждую черточку, каждую веснушку. Джорджу кажется, он мог бы по памяти воспроизвести Фреда в своей голове до каждой мелочи точно. Он знает историю каждого шрама брата, каждой его улыбки и каждых слез. Он видел, как Фред взрослел вместе с ним, как шутил и боялся, как мечтал и как его мечты разбивались. Он видел, как Фред впервые сел на метлу, как влюбился, он был тем, кому брат рассказал о своем первом поцелуе, с кем делился кошмарами и желаниями. Неразлучные. Всегда. От самой колыбели. Они вместе шагали изо дня в день, и ничто не могло их разделить. Потому что на целом свете, во всей безграничной Вселенной не было силы, способной разбить соединяющую их связь.
И скоро всего этого не станет.
И потому Джордж смотрит на Фреда. Так пристально, словно не видел его все эти месяцы рядом с собой. Из всех чудес мира, что они повидали, из всего невероятного и удивительного, самое главное чудо для Джорджа – его брат.
Мой дом там, где ты. И когда тебя не станет, куда мне возвращаться? Куда мне идти, Фред?
- Ты можешь пообещать мне кое-что? - нарушает тишину Фред.
Молчание никогда не было для них проблемой, им было комфортно и без слов. Джордж поднимает голову и смотрит на брата.
- Нет, - выдыхает он, ощущая себя загнанным в угол, - не делай этого.
- Чего?
- Не говори мне тут прощальных речей, ясно? Не надо.
Джордж сердится, хотя не понимает – на себя, на брата, или на весь мир. Но он знает, что и слышать не хочет ничего, что напоминает прощальное напутствие. Так не должно быть.
Фред приподнимает уголки губ – легко, будто крылья бабочки. И улыбка выходит такая же – легкая и едва уловимая, но оттого еще более красивая и, почему-то, немного пугающая. Наверное, если бы Смерть могла улыбаться, она делала бы это именно так.
- Это не прощальная речь, идиот, - говорит Фред спокойно. – Просто я должен знать, быть уверен. Наш магазин, наше дело. Ты ведь не бросишь его, правда?
Он наклоняет голову, заглядывает Джорджу в лицо, и тому так сильно хочется отвести глаза, что он еле сдерживается.
Фред ждет ответа, мучительно прикусывая губу, а Джордж не знает, что сказать. Он не может думать о том, что будет. Потому что не представляет. Ему кажется, что мир, жизнь, свет – всё закончится через три дня. Как сможет он вернуться в их магазин, где они были так счастливы, где все будет напоминать ему о Фреде и снова и снова изо дня в день разбивать и так уже сломанное на части сердце?
- Обещай, Джордж, - настаивает Фред, замечая его сомнения. – Ты не оставишь его. Мы столько сделали ради него, столько вложили, что ты просто не можешь… Если не ради меня, то ради себя.
«Но ради себя мне ничего не нужно, - думает Джордж с глухим отчаянием. – Только ты. Я всё отдам, всё на свете, если будешь ты».
Но сейчас, как и всегда, впрочем, глядя в глаза брата, когда тот просит, он не может отказать.
- Ладно, - голос не дрожит, и это, наверное, с учетом обстоятельств повод для гордости. – Ладно, Фред. Я обещаю.
Он знает, что еще тысячу раз пожалеет о данном слове, как знает и то, что никогда не посмеет его нарушить. Потому что Фред ему верит. А его доверие Джордж не сможет предать.
***
- Джордж! Нет! Джордж!
Джордж вырывает Фреда из объятий кошмара посреди ночи и торопливо прижимает горячее полотенце к его затылку.
- Тшш. Все закончилось. Я с тобой.
- Так темно… – Фред дрожит. – Там только тьма, Джордж. Я не хочу. Я не хочу… Не хочу…
Он затихает.
Но Джордж слышит так и не сорвавшееся с губ Фреда слово – «умирать».
И ненавидит мир, в котором больше нет места его брату.
Он хочет пообещать, что всё будет хорошо, что там, впереди, Фреда ждет много света и добра, но язык не поворачивается, словно каменеет. И он лишь поглаживает брата по спине одной рукой, а второй все так же прижимает полотенце к его затылку.
И Джорджу кажется, что за этот год он сам постарел лет на десять, тогда как Фред, напротив, стал совсем мальчишкой. Ответственность за жизнь брата. Неспособность его спасти. И это похудевшее хрупкое тело в объятьях Джорджа. Круглые синие глаза Фреда на бледном лице, в которых за всеми шутками и улыбками скрывается страх.
Тот лгун, кто говорит, что не боится смерти.
Джордж бы отдал жизнь, если бы знал, что это спасет его брата. Не задумываясь. Только вот это так не работает. Он никогда не признается, никому, что в тех книгах, что просматривал еще полгода назад, искал действительно все – любые – способы помочь Фреду. В том числе и через собственную жертву.
- Солнышко взойдет на рассвете… – вдруг тихо начинает петь Джордж, покачивая брата в своих объятьях. Будто малыша на руках. Они были близнецами всю жизнь, и ни один из них не был для другого по-настоящему старшим братом, но сейчас Джордж чувствует себя именно так, пусть формально Фред и появился на свет раньше.
- Рыжими лучами осветит наш мир.
Это старая колыбельная, которую пела всем своим детям миссис Уизли. Джордж помнит, как засыпал под этот мотив, обнимая Фреда, когда оба они были крохами.
Конечно, у него получается не так хорошо, как у мамы, но он продолжает пусть и фальшиво петь, словно это может помочь, может сгладить боль Фреда и отогнать от него подступающую тьму. Хотя бы ненадолго.
Ему хочется верить, что любовь сильнее смерти.
- Хэй, Джордж, - шепот Фреда едва громче ударов сердца, но Джордж слышит. Он опускает взгляд и встречается глазами с братом.
- Я помню, - одними губами продолжает Фред. Джордж вскидывает брови, спрашивая:
- Что?
- Как любил спать с тобой вместе, а мама нам пела. А после целовала нас в лоб и говорила…
Джордж едва заметно улыбается, вспоминая.
- Что мы дети солнца, и его свет нас бережет.
Это почему-то грустно. Фред вздыхает, и из груди его вырывается тихий хрип. Он поворачивается в руках Джорджа и утыкается носом в его грудь. И от этого беспомощного жеста разрывается сердце.
- Это ведь неправда, - глухо говорит Фред. – Если бы солнце берегло нас, оно бы спасло меня от тьмы.
Джорджу кажется, что ледяные пальцы вцепились в его горло – невозможно дышать. Он застывает, переставая поглаживать брата. И не может подобрать слов.
Тогда Фред отстраняется, вылезая из его объятий, и плотнее укутывается в одеяла. А после прямо смотрит в лицо Джорджа, что-то оценивает про себя.
- Прости, - вырывается у Джорджа, прежде чем он успевает прикусить язык. Фред тускло улыбается ему. И сейчас все больше выглядит лишь тенью себя.
- Давай спать, - нарочито бодро говорит он. – Я жутко устал.
Джордж не спорит. Он дожидается, пока брат устроится удобней, идет в котельную, чтобы прибавить температуру, а когда возвращается, Фред уже закрыл глаза и, кажется, спит. Тогда Джордж садится на пол около его кровати и закрывает лицо ладонями. И пропасть, огромная, страшная, пустая, вырастает перед ним.
- Прости, что не спас тебя, - шепчет он в тишину ночи. – Прости.
И не знает, что Фред его слышит.
***
Утром Джорджу кажется, что он упал с метлы на холодное поле, да еще и с приличной высоты – все тело ломит, потому что он так и уснул, сидя у изголовья кровати Фреда. Охраняя его сон. Повезло, что проснулся первым и успел уйти в душ до пробуждения брата – иначе тот бы точно назвал его девчонкой.
В холодильнике пусто, и Джордж раздумывает, не трансгрессировать ли ему в магазин под прикрытием дезилюминационных чар. В конце концов, маглы и не заметят, если он «одолжит» у них батон хлеба и что-нибудь еще. За это он может даже превратить всю воду в их магазине в вино, и они продадут его в пять раз дороже. Не зря же в Хогвартсе учили этому заклинанию, Джордж вполне может применить его на практике.
И когда он уже решает именно так и поступить, в кухне появляется помятый после сна Фред. Старая зеленая футболка болтается на нем и кажется на два размера больше. Джордж удивляется, как это брат еще не просвечивает – такая тонкая и бледная стала его кожа.
Фред, тем временем, слегка пошатываясь, добирается до ближайшего стула и падает на него.
- Ты куда? – спрашивает он после широкого зевка.
Джордж вздыхает.
- В магазин. Мне нужно есть. И тебе, кстати, тоже.
- А я и забыл, - тихонько фыркает Фред и делает попытку встать. Но его ведет, и он снова опускается на стул.
- Я быстро, - Джордж не бросается к нему с помощью лишь потому, что знает – Фред оттолкнет его сейчас.
Фред, видимо, хочет спорить с одной стороны, но с другой здраво оценивает свои возможности и, после раздумий, всё же кивает.
- Ладно. Я буду ждать тебя здесь. Никуда не уйду.
- Уж постарайся, - отвечает ему Джордж, прежде чем трансгрессировать.
Они живут в чужом доме, хозяева которого уехали то ли в отпуск, то ли в гости, то ли еще куда, и потому никогда не выходят через двери, чтобы не привлекать внимания соседей. Джордж порой думает, какими будут лица этих людей, когда им придет счет за отопление в этом месяце. А еще думает о том, что они украли машину из проката. Но потом всегда вспоминает счастливые лица детей в больнице, и все сомнения забываются. Джордж не жалеет ни о чем, что было за эти три месяца. Потому что оба они – он сам и Фред были вместе и были счастливы. И перед ними лежал весь мир.
Когда Джордж возвращается, Фред сидит на том же стуле и даже в той же позе, что и полчаса назад.
- Эй, старик, когда ты сказал, что никуда не уйдешь, я не думал, что ты так буквально, - пытается шутить Джордж, хотя ему совсем не весело.
Фред вскидывает на него глаза и мягко улыбается.
- Хотел тебя удивить, - говорит он. Но на последнем слоге голос его все-таки предательски ломается. Джордж догадывается, что Фред просто физически не смог уйти сам, но не собирается сообщать об этом.
- Твой сок, - Джордж делает вид, будто ничего ужасного не происходит и начинает вытаскивать из пакета свои «покупки». Рассказывать, как он их получил, точно не входит в планы. – Твое молоко. Твои сливки. И твой лимонад.
Фред круглыми глазами смотрит на выстроившиеся в ряд на столе бутылки и выдает:
- Чувак, если я все это выпью, я лопну.
Джордж не сдерживает ухмылку.
- Просто не знал, что тебе захочется. А себе – та-дам – я взял хлеб и сосиски. И если ты вдруг захочешь…
Оба они прекрасно знают, что нет. Не захочет. Но продолжают играть в игру под названием «все хорошо».
- Я отберу от тебя, окей, - подхватывает Фред и тянется к коробке с молоком. Джордж наливает ему полный стакан, прежде чем отправляется к плите, жарить себе сосиски и хлеб.
Они завтракают в уютном теплом молчании. То и дело встречаются взглядами через стол и улыбаются. И Джорджу кажется, что он дома.
***
Вечером они отдыхают на диване. Джордж сидит, вытянув ноги на пол, а Фред привалился к нему сбоку, укрывшись пледом. По телевизору идет какой-то ежедневный сериал, но если бы Джорджа спросили, что там происходит, он не смог бы ничего ответить. Потому что наблюдать за Фредом куда интереснее. Брат кажется действительно увлеченным событиями на экране. Он забавно ахает, бормочет что-то и называет героев дебилами, смеется и скептически фыркает. И Джордж не может отвести глаз от всех этих эмоций на родном лице.
А потом Фред внезапно поворачивает голову, и Джордж понимает, что его наблюдения не остались незамеченными. Он ждет шутливых подколов, но вместо этого Фред вдруг говорит:
- Я поступил правильно?
Джордж несколько раз моргает. Возможно, Фред решил пропустить половину разговора и сразу начать с главного, потому что пока совсем не понятно, о чем речь.
- В чем? – осторожно уточняет Джордж.
Фред начинает ерзать, его острое плечо сталкивается с локтем брата.
- Я ведь струсил. Знал, что не смогу.
У Джорджа всё неприятно холодеет внутри. Но он не перебивает, дает Фреду высказать всё, что его тревожит. Потому что на самом деле пора. Последние секреты.
- И потому сбежал. Из дома. Ото всех. Потому что не хотел, чтобы они жалели меня. Чтобы ходили на цыпочках и ждали, когда я… Я бы не смог, Джордж. Но теперь я думаю… Мне кажется… Вдруг я ошибся? Они ведь тоже семья. Они хотели бы попрощаться, разве нет?
Фред обращается прямо к Джорджу, смотрит на него наивно и преданно. И Джордж знает, что нужно сказать. Он дает себе слово больше не плакать перед братом, потому что это нечестно, ведь он-то остается жить, и потому должен быть сильным. Ради Фреда. Всё в его жизни всегда было ради Фреда.
- Вы уже попрощались, - отвечает Джордж. И сам верит в свои слова. И именно это придает им силу. – Скажи, за эти три месяца ты был счастлив?