Раф скашивает на нее глаза и возвращается к своему занятию, торопливо прикусывая свой ядовитый язык, на котором уже вертится масса язвительных мыслей.
Мива смеется и заходит.
- Я думала, вы лучше, – она встает в стойку и начинает медленно переводить руки, внимательно повторяя сложный разворот ладони. – Вы все же ограниченные. Один хороший удар, может, и знаете, но не больше. Я думала, он крутой, а оказалось… Леонардо и в самом деле не так уж хорош…
- Согласен, он – крутой, – Раф щурится и бьет манекен еще раз. – Лучший.
- Но я честно выиграла! – Мива вскидывается, прерывая движение. – Я его победила! Я сильнее и лучше!
Раф ядовито усмехается ей, поняв, что задел за живое.
- Ну да, конечно! Дону тоже честно подсказывала? Твоя мама всегда любит тех, кто слабее, потому что их жалеть можно, да?
Глаза Мивы опасно сужаются, но Раф этого не замечает, складывая руки на груди.
Он не может навалять ей как следует – Мастер же не велел, да и Донни обещал быть паинькой. Но он может разнести ее словами, эту девчонку, которая крадет у его братьев так нужные им крохи внимания Мастера, только потому что она его дочь.
- Что? Что ты сказал?! Мама меня любит, потому что я ее дочка! – Мива сжимает кулаки, разворачиваясь. – Она меня будет любить в любом случае больше, чем любого из вас, а я докажу всем, что достойная этого, потому что я – лучшая! И вашему Мастеру докажу, и своему отцу!!
- Ты лучшая, пока тебе это позволяют! – Раф с разворота бьет ногой в манекен так, что тот отлетает к стене. – Лео тебе просто поддавался, поняла! Тебе его никогда не побить. И лучше Донни не рассказать ни стих, ни сказку! Он наизусть знает все собрание сочинений Да Винчи, и азбуку Морзе, и таблицу алгоритмов…
Кулак Мивы врезается ему в скулу, на секунду раскрашивая все вокруг в красную вспышку боли.
- Врешь! – она бросается вперед, целясь ногой в бок. – Врешь все! Я лучше!..
Раф встречает ее коленом, довольно отмечая, что девчонка сгибается от первого же удара.
- Верь, чему хочешь, – тихо шипит он. – Но Мастер нам, а не тебе, дал настоящие маски ниндзя, отмечающие наши таланты. Донни – ум и мудрость, Лео – силу духа, Майки радость, а мне, дура, силу и гнев…
Мива вскидывает на него взгляд. Смотрит всего только одну секунду, но так, что Рафу становится нехорошо. Он запоздало понимает, что что-то в ее взгляде не так…
- И ты поверил? – с кривой усмешкой шипит она. – Поверил, что ваш Мастер действительно таланты в вас рассмотрел? Да ты глупее, чем я думала.
Она поднимается, тяжело держась за живот, в который прилетело Рафово колено, и продолжает улыбаться.
А Раф вдруг отступает на шаг. Он уже чует, что она знает что-то, эта мелкая наглая девчонка, и сейчас ударит на поражение…
И готовится поставить блок из привычных ему злых слов.
- Это просто цветные ленточки, чтобы мама вас различала, идиот, – Мива снисходительно качает головой. – А вам он это сказал, чтоб не расстраивались сильно – он же видит, что вы почти как люди умные…
Раф готовился защищать голову, но удар прилетел в грудь…
Он не ожидал… пропустил…
И в груди стало как-то холодно и пусто.
Вытирая слезы, Донни принял раскрытую ладонь брата и позволил поднять себя на ноги.
- А… а как же Лео и Майки?..
- Они нас ждут, – Раф дернул плечом, забрасывая на него небольшой мешок-торбу. – Я только за тобой вернулся.
- Да хоть бы и так! – Раф скалится в лицо Миве. – Как и зачем нас Мастер отметил, не твоего ума дело! Ты лучшей хотела стать, так вот – не дано тебе! Не сможешь! Никогда! Тебе ни в жизни не написать сказки лучше Донни, и не сделать ката так же, как Лео, и меня тебе не побить! Потому что мы – одно целое, а ты просто выскочка, которая хочет показать всем и каждому, какая она крутая!
Может, Мастер и в самом деле для твоей мамочки эти ленты принес, потому что она так глупа, что не может различить нас в лицо, но мы-то хуже от того не стали, как и ты – лучше! Он знает, чего мы стоим на самом деле, а тебя не потому Мастер твой выгнал, что совсем никуда не годная?! Ограниченный Донни подумал, что тебе и твоей маме хочется есть, а такая великая ты даже этого не смогла!
Мива отшатывается прочь, сжимая кулаки. Слова Рафаэля прилетели ей в сердце больнее, чем его колено в грудь. Отец и в самом деле считал ее никчемной и жалкой, и говорил это, не скрывая, много раз. Вот этих… этих бы он точно оценил… и не только за умение драться.
За силу духа, за волю, за их умение жертвовать ради других чем-то своим, пусть и последним.
Отец всегда восхищался в других этими качествами, которых не было у нее.
Их Мастер высоко оценил ее… но потому ли, что она и в самом деле была так хороша, или же?..
«Он сказал, что он мой отец, и мама говорила про какого-то Йоши…»
- Это не правда! – Мива чувствует, как у нее начинают дрожать губы, а на глаза наворачиваются слезы.
Она пришла, чтобы показать Рафаэлю, насколько она лучше него.
Она смогла победить Леонардо.
Она подсказывала Донателло стихи.
Она шутила лучше Микеланджело.
Она была лучше них всех всего 10 минут назад…
- А что правда? – Раф смотрит на нее, сжимая и разжимая кулаки. Мива видит, что ему тоже больно от ее слов. Как два самурая из легенд, они медленно режут друг друга на куски, проверяя выдержку и выносливость. – Правда в том, что Донни для вас хотел еду достать, а ты хоть спасибо сказала ему? Лео простудился там, наверху, пока искал все это, но Майки только крошечный кусочек достался этой заботы. Правда в том, что ты хочешь быть лучшей, утверждаясь на моих братьях, но не становясь такой же сильной, как они…
- Нет! – Мива смазала кулаком по глазам и шмыгнула носом. – Я стала! Я же выиграла…
- Потому что он тебе поддавался! А знаешь зачем, дура?! Знаешь?!
Раф хватает ее за плечи и начинает трясти.
- Потому что Донни его попросил! Донни хочет, чтобы у него была мама! И он это заслужил! Он заслужил, чтобы его любили!
Мива отшвыривает Рафовы руки прочь и прыгает в сторону.
- Мы друг за друга на все готовы пойти, – Раф тяжело дышит, глядя на нее. – И ради вас теперь, потому что вы стали частью нашей семьи. Мастер так сказал. А ты? Ты-то на что готова ради других? Вот поэтому ты и не лучше, и никогда не станешь…
Мива цепляется взглядом за его замотанные ладони и вздрагивает. Тряпки грязные и бурые – она знает, как больно, когда порезал тонкую кожу на сгибах пальцев… когда он только успел так пораниться?..
- Я все равно… я смогла… – сама она уже не верит в собственные слова.
- Угу, – Раф пренебрежительно дергает плечом. – Смогла она…
И отворачивается, возвращаясь к своему занятию.
====== там, где все-все будет хорошо... ======
Вытирая глаза и вздрагивая, Донни вышел следом за Рафом из их комнаты и на секунду позволил себе оглянуться.
Дом. Их дом хранил молчание им в спину, нарушаемое едва уловимым плачем в додзе. Горьким, пронзительным, помноженным на тихие проклятия миру и… и им тоже. Это Донни знал.
Мама не называла имен, но не потому что они не были виноваты, нет. Она просто не помнила их…
«Мама…»
- Идем, – Раф потянул его за собой, низко опустив голову и упрямо дергая носом. Он не признавал никакой вины ни за собой, ни за братьями. Для него мир был виновен перед ними. – Нечего нам тут делать больше, раз так.
- Мива! Мива!!
Когда в их комнату без предупреждения ворвалась мама, Донни пытался понять, что происходит с Лео, который вдруг сказал, что ему холодно, и спрятался в одеяло. Он не казался больным, как Майки неделю назад, не кашлял и не чихал на всю комнату.
«Странно…»
- Мива!
- Ее здесь нет, – Донни поднимает голову и улыбается, искренне обрадованный тем, что мама пришла к ним. – Наверное, в додзе. Я хотел спросить…
Она хлопает дверью, не дослушав, даже не взглянув на него, и по коридору пролетает поспешное эхо шагов.
- Что случилось, Ди? – ему под руку суется Майки, который до этого играл в солдатиков у кровати. – Что…
- Я не знаю, – Донни поднимается, тревожно отметив, что Лео тоже выбирается из одеяла и направляется к двери. – Сейчас пойду и спрошу у Мастера.
- Мастер ушел еще рано вечером, – Лео выглядывает за дверь. – Сказал, что хочет добраться до пирса и поискать там еду всем. Просил, чтобы мы вели себя хорошо и очень вежливо с Мивой и ее мамой.
- Она и наша мама тоже теперь, – Донни немного задетый этими словами, тоже выходит. – Значит, я спрошу у нее.
- Раф, – за дверью их ждал Лео и ничего не понимающий Майки. – Помнишь, мы с тобой видели в тоннеле, что справа от лестницы лаз? Я думаю, туда пойдем, это северная ветка, она ближе к пристани – еду проще будет искать…
- Мы отправимся в другой город, – Рафаэль громко хлопнул дверью, крепко держа за руку Донни. – Подальше от этого места. Чтобы никогда больше… никогда… никогда не видеть их всех!
Его глаза так ярко сверкнули в полумраке, освещенным единственным слабым фонариком, что Лео вздрогнул и не решился спрашивать ни о чем.
Значит, в другой город. Хоть на край света, только бы Раф сейчас успокоился.
Майки, когда поймет все, будет долго и горько плакать, а потом – забудет, как он один из них всех умеет делать с любой бедой.
Донни уже отплакал, судя по глазам. Он никогда не забудет. Он всегда будет помнить свою такую желанную и такую несбывшуюся маму, но у него будут они, Раф и Лео, которые всегда поддержат его и не дадут впасть в отчаяние.
Сам Лео точно все переживет и выдержит. И плакать не станет. У него есть братья, которым сейчас нужно где-то и как-то жить. У него слишком много дел для того, чтобы плакать.
А вот Раф… его глаза, сейчас такие блестящие, готовые переплеснуть через веки боль и обиду, скоро-скоро застынут льдом, как всегда у него бывает, когда ему делают больно. Раф не простит и ничего не забудет. И это всегда будет гореть в нем неизбывной болью разрушенной мечты.
- Идемте, – Лео кивнул, поправив на спине небольшой наспех увязанный из простыни мешок. – Мы там хотя бы переночуем, а потом решим все…
- Донни, идем, я сам все тебе объясню, – Лео неожиданно возникает в коридоре, загородив Донни дорогу, и упирается в стену. – Идем.
И дергает его за руку, как никогда не делал раньше.
Глаза у брата страшные. Донни становится холодно, потому что у Лео совершенно синие, стеклянные глаза, зубы сжаты до хруста, он даже говорит сквозь них, а щеки мокрые.
- Где ты… был? – Донни позволяет потянуть себя в сторону комнаты.
- Узнавал в чем дело, – Лео тащит его дальше, торопясь вернуться в комнату. Его горячая ладонь больно давит на запястье, сжимаясь все сильнее и сильнее. – Мы будем ждать Мастера. Никуда не ходи, сиди тут с Майки. Понял?
Донни потрясенно кивает, глядя на распахнутую дверь в их комнату.
- Я за Рафом, – Лео толкает его внутрь. – Ни-ку-да. Ясно?
Майки хлопает на них глазами, отрываясь от игры, а Донни стоит столбом и смотрит на Лео.
Он никогда таким его не видел.
Злой, что вообще для брата редкость, какой-то суровый и вдруг неожиданно взрослый.
А еще больной.
Донни видит, как у него колотятся венки на висках.
- Лео… тебе нехорошо?
- Не важно, – тот шатнувшись хватается за ручку двери. – Сидите тут. Я быстро…
И неожиданно сползает по стенке.
- Куда мы дальше, Раф? – Лео сидел, привалившись к большой трубе, и грыз ноготь. Ему было страшно. Горько и совершенно пусто. – Может, все же стоило…
- Нет, – Раф ударил кулаком в стенку, размазав розоватый след по кирпичу. – Не надо нам никого больше. Хватит. Все! Мамы, папы, вся эта ерунда нам не нужна, бро. Мы есть друг у друга. И будем всегда. Ты сам так говорил.
Лео подавленно кивнул.
Да, это правда, они друг у друга есть и будут, но ему так хотелось, чтобы у них был еще Мастер.
Пусть он никогда больше ни единого доброго слова им не скажет, не станет вообще с ними разговаривать, но пусть он будет.
Такой мудрый, такой сильный, столько всего знающий…
- Майки тяжело будет…
- Справимся, – Рафаэль поднялся, наматывая на руку кусок своей красной маски. – Это Мастер виноват, что он стал таким. Если бы не та травма…
- Он всегда был немного странным, – возразил Лео, тоже поднимаясь, и поежился. – Пойдем, надо найти еду. Если повезет опять около того кафе…
Раф кивнул.
- Только не как в тот раз, ладно? В холодильник я полезу, а ты будешь держать дверь.
Несильно стукнув его кулаком в плечо, Лео согласно кивнул и улыбнулся.
Все же Раф тоже странный, а его забота еще страннее, чем он сам.
Напуганный Донни врывается в додзе, позабыв все приказы Мастера и его слова о том, что входить сюда без разрешения нельзя, а уж тем более открывать дверь в комнату, что за залом.
- Мама! Лео упал…
И замирает, чуть не споткнувшись о порог.
Мама плачет, скрутившись клубком на кровати.
- Что… с тобой? – Донни потрясенно подходит ближе и трогает ее за плечо.
Если ей плохо, больно или горько, он сейчас придумает, как помочь. Мама не должна плакать и так страдать. Никогда!
- Мива… – сквозь рыдания прорывается стон-крик. – Мива… девочка моя!
Донни вздрагивает, понимая, что что-то случилось.
- Что с ней? Я могу…
- Что с ней?! – мама вдруг резко садится и отталкивает его руки. – Ты еще спрашиваешь?! Это вы! Вы все это сделали, будьте прокляты! Моя девочка, Господи, моя бедная девочка столько выстрадала, столько старалась, столько стремилась…
Слова обрываются новым громким плачем.
Мама роняет лицо в ладони и снова кричит.
- Мива! Мива, зачем ты так поступила со мной?! Девочка моя родная!
Донни отходит на один шаг прочь, напуганный этими криками и, самое главное, тем что он ничего не понимает в происходящем.
Он не видел Миву с утра. Что могло сучиться? Она поранилась? Упала? Отравилась?..
- Я знаю, где аптечка лежит… – тихо лепечет он.
- Да и подавись ей, уродец, – мама всхлипывает в ладони, впиваясь пальцами себе в волосы.
Руки у нее такие тонкие и красивые, что Донни почему-то именно в этот миг очень хочется, чтобы она обняла его и рассказала, что же случилось. Он же умный, Мастер так сказал, он сможет помочь.
- Моя гениальная девочка. Мой ангел. Моя жемчужинка… ушла… ушла… ушла…
- Что? – Донни снова дергается вперед, не веря своему слуху. – Что? Мы найдем ее, мама…
Она вдруг вскидывает голову и начинает смеяться. Громко. Безумно. Обреченно и горько, как только в кино смеются герои, собравшиеся на смерть.
- Какая я тебе мама, убожество гениальное? Я только ей – мама. Только ей одной. Всему виной вы, надругательство над природой. Черепахе положено ползать на брюхе, а не быть лучше человека! Не дано ей Господом Богом снисходить и позволять детям Божиим! Кто вам право дал… как вы посмели только?.. Убирайся! Убирайтесь прочь все вы! Тварь! Лучше бы вам исчезнуть, чем моей девочке! Йоши никогда этого вам не простит! Никогда! Я же говорила... я говорила ему!.. Бедная моя девочка... если бы он послушал меня и вышвырнул вас, этого бы никогда не случилось!
Она замахивается, бессильно выбрасывая руку вперед.
Донни уворачивается от ее ладони и отскакивает прочь. На глаза наворачиваются слезы. За что? Что он такого сделать успел? Он же так хотел… он так старался…
- Ди! – Сзади его кто-то ловит, заставив взвизгнуть. – Уходим! Быстро!
Его дергает назад, и дверь захлопывается, а следом в нее прилетает глухой удар, видимо, брошенного вслед стула.
И истошный крик:
- Мива!!!
- Р-раф… – Донни дрожит, чувствуя, как у него на плечах сжимаются пальцы брата. – Раф, что…
- Она убежала, – тот прижимает Донни к себе. – Вскрыла замок и убежала… потому что лучшей стать не смогла. Идем… Она хочет, чтобы мы убирались из дома, да и я так думаю. Мастер не будет рад. Это же его родная дочь… а мы… мы так… ошибки природы.
Донни вырывается и бежит прочь.
Бежит, чтобы спрятаться от этого всего, забраться куда-то, где этого нет.