Задув огонек, он забрал у Рафаэля спички и сам зажег для него свечу.
- Твоя очередь, Раф.
Тот дернул головой, хмыкнул и молча задул огонек.
- Спать пора, придурки, – буркнул он, начав расстилать кровать. – А то кое-кто своего желания угодить Мастеру вовек не увидит исполненным.
- Так нечестно, – Майки улегся, забравшись к Лео под бок и замотавшись в свое и его одеяло. – Все сказали, что загадали, а ты…
- А я сам себе все сделаю, без свечек, – Рафаэль тоже лег и натянул одеяло на себя и на Лео, уже привычно отметив, что Микеланджело зябнет даже в двух, а Лео опять поджимает ноги. – Спи, балбес.
- Нечестно, – Майки зевнул и скрутился клубочком, уютно засопев.
Донателло тоже лег, накрывшись пледом с головой и бросив на Рафаэля долгий взгляд.
Ему было очень интересно, что же тот мог такого пожелать, но спрашивать он не решился.
- А что ты все-таки загадал? – услышал он тихий шепот Лео.
- Ничего, – Рафаэль уткнулся носом в подушку.
«Почему я им не сказал?»
«Потому что они буду смеяться».
«Почему? Что смешного в том, что ты больше всего на свете не хочешь остаться один?»
====== Вор укравший у вора ======
Высокое здание, более всего похожее на католический костел, давило своей внушительностью на все окружающее пространство, словно хотело утвердиться над каждым домом и каждой улицей в городе. Не исключая двух людей, остановившихся на его ступенях.
- Подожди меня здесь, – тихо попросил Говард, оглядывая двери. – Я вернусь за тобой, как только все узнаю.
Тенг Шен никак не отреагировала на просьбу, оглядывая одно окно за другим. Она ждала, что в любой момент в одном из них мелькнет детское лицо, или хотя бы силуэт ее дочери.
Долгий путь из Японии до Нью-Йорка дался ей очень тяжело. Каждую минуту хотелось торопить самолет, а после поезда метро, чтобы скорее добраться уже и обнять свою девочку.
Долгие годы она ждала этой встречи, мечась в больнице и внутри себя самой. И не находила выхода. Теперь же, когда разум ее прояснился и пришло осознание происходящего, Тенг Шен поняла, сколько лет между ней вчерашней и сегодняшней. И хотела она только одного – забрать у Ороку Саки свою малышку и отправиться разыскивать Йоши.
Она не верила в его смерть, хотя в Японии никто ничего не слышал о нем после пожара.
«Он уехал. Он точно уехал, я уверена. Почему оставил Миву? Или не знал, что она жива? Как и обо мне ничего не знал. Я не верю, что он мог забыть нас и легко выбросить из своей жизни и своего сердца».
Говард постучал.
Тенг Шен прислушалась к тому, что происходило внутри здания, и решила, что ждать она ни минуты тут не останется.
«Я шесть лет ждала. Довольно».
Двери медленно и бесшумно приоткрылись ровно настолько, чтобы из них могли выглянуть два человека в черных масках.
- Я бы хотел увидеть Господина Саки, – Говард едва заметно поклонился им и переступил с ноги на ногу. – Это возможно? Скажите, что прибыл Говард Йото из Японии с новостями о Тенг Шен.
Ниндзя в дверях коротко переглянулись и чуть-чуть посторонились, приглашая его войти.
Они проснулись одновременно.
Уже открывая глаза, Рафаэль понял, что Лео тоже не спит, и вскинулся вместе с ним.
- Майки! – позвали они шепотом.
Постель рядом с Лео была пуста.
Рафаэль вскочил первым, ощупью отыскивая под подушкой спички, чтобы осветить комнату, но его остановил звук.
- Майки! – Лео скатился с кровати и бросился в угол комнаты, где, свернувшись клубком, дрожал и всхлипывал их брат.
С трудом подняв трясущегося Микеланджело с пола, они уселись с обеих сторон, пытаясь согреть его и понять, что случилось.
- Раф…Лео… Лео, – Майки вцепился в братьев, крепко зажмуриваясь. – Мне страшно…
- Т-шш, – Лео растерянно погладил его по голове и посмотрел на Рафаэля, чей полный тревоги взгляд он ощущал даже в кромешной темноте. – Все хорошо. Ты чего вдруг, а?
- Темно-о… – Майки прижался к нему, уткнувшись головой в живот. – Темно и холодно. А я проснулся и вспомнил торт и свечку… Лео, мне так плохо в темноте…
Раф горько хмыкнул и покачал головой, тоже скорее чувствуя взгляд брата, чем видя его.
Они какое-то время сидели молча, пытаясь понять, что им делать.
Майки трясло, он был горячий, как печка, да еще чуть не плакал от испуга.
- Я пойду к Мастеру, – Лео с трудом расцепил руки Майки и отстранился. – Раф, побудь с ним.
Тот скривился и поднялся, отрицательно мотнув головой.
- Куда ты пойдешь? – прошипел он, сузив глаза. – Мастер медитировать изволят. Ему до нас дела нет. Я сам.
И быстро пошел к двери.
- Укутай его и никуда не ходи. Мик, а ты не трясись так – сейчас будет не так темно.
Он выглянул из комнаты и бесшумно выскользнул прочь.
Спустя 10 минут, показавшихся Лео вечностью, Рафаэль вернулся, порылся у себя под подушкой и, достав коробок, зажег сразу три свечи.
- Вот, – улыбнулся он Майки, поставив их на пол. – Теперь не темно и даже теплее станет.
Оказалось, что за время его отсутствия Лео успел завернуть Майки в два одеяла и устроить его голову у себя на коленях, так что на Рафаэля смотрели только нездорово блестевшие глазищи, да едва виднелся нос.
- Раф… спасибо. А можно мы в день рождения опять поиграем, а?
- Конечно, – Лео улыбнулся Майки и погладил его по щеке. – Только Донни разбужу сейчас. У нас же подарок для тебя есть.
Майки восхищенно охнул и сел, а Раф осторожно пихнул Донни ногой.
- Эй, – позвал он. – Просыпайся уже. Пора подарки дарить.
Спустя час Майки все же заснул в кровати, крепко прижимая к себе уродливого зайца, сделанного из наволочки и набитого перьями.
- А я все гадал, куда вы подушку Лео дели, – сонно улыбнулся он, прежде чем провалиться в сон. – Думал, порвали и спрятали, чтобы Мастер не наругал вас.
- Так и есть, бро, – проворчал Рафаэль, устраиваясь рядом. – Так и есть.
Они заснули, свернувшись одним клубком все вместе, позволив себе оставить гореть одну свечу и укрывшись вперемешку всеми одеялами сразу.
- Она была очень теплой, та ночь, – Сплинтер опустил голову.
Раф незаметно погладил его сжатые в кулак пальцы и прикрыл глаза, а Лео вдруг вскинул взгляд, как будто что-то припомнив, и хлопнул Майки по плечу.
- Бро, чайник закипел, поможешь принести чашки на всех?
Майки оторвался от игры и посмотрел на часы на стене.
- До Рождества пять минут осталось.
- И хорошо! – Раф улыбнулся ему и кивнул. – Быстрее пролетят, пока за чашками ходишь, и пора уже будет подарки открывать.
Майки просиял, отложил приставку и поспешил следом за старшим братом на кухню.
- Он не помнит этого, – Сплинтер опустил голову совсем низко, проводив его взглядом. – И я не хочу, чтобы вспомнил.
Донни поднялся с пола и занял место Лео за креслом Учителя, положив руки ему на плечи.
Эйприл едва не вздрогнула в очередной раз за этот вечер, поймав в воздухе острое, как запах уксуса, чувство горечи, которая сквозила в голосе Сплинтера, и ту незримую поддержку, которую старались оказать ему его сыновья.
Рафаэль сильнее сжал пальцы отца, сплетая со своими, а Донни погладил Мастера по плечам.
Эйприл не понимала происходящего. Она чувствовала, что конец истории еще очень далек, но уже не верила в нее.
Мудрый Мастер Сплинтер не мог быть таким, как сам о себе рассказывал.
Он же справедливый, добрый и очень ласковый…
- То, что я расскажу тебе дальше – самая страшная и горькая страница нашей истории, хотя тогда я так не думал. Дня не проходит, чтобы я не раскаивался и не жалел о содеянном. Моя роковая ошибка, за которую сполна расплатились мои мальчики.
Он сжал руку Рафаэля сильнее, в этот раз не ища опоры, а словно прося прощения, и поднял голову.
Сплинтер был в ярости.
Заглянув утром, чтобы разбудить учеников, он обнаружил в их комнате на полу огарки своих любимых белых свечей, которые берег для празднования дня рождения Мивы.
Первым порывом было ворваться в комнату и немедленно потребовать ответа, но он сдержался.
С трудом задавив в себе ярость, он холодно разбудил учеников и сказал, что ждет их в додзе. А после поторопился уйти, пока застилавшее глаза бешенство не вырвалось наружу.
«Идиоты мелкие! Чуть не спалили дом и себя заодно вместе с ним! Чем только думают?!! Где мозги вообще?! Так предать мое к ним доверие!..»
Он метался по залу до их прихода, так и не найдя в себе сил успокоиться, а лишь распаляясь еще больше.
- Сядьте, – сквозь зубы потребовал Сплинтер, когда ученики построились перед ним. – Я хочу с вами поговорить.
Черепашата послушно сели в линию и уставились на него немного удивленно и вопросительно.
«Еще делают вид, что не понимают, в чем дело!!»
- В нашем доме произошло недопустимое, – тихо-тихо, еле удерживая себя, заговорил Сплинтер. – Кто-то научился красть. Воровство, когда это вынужденная мера в вопросе выживания, можно принять как испытание духа. Воровство же в стенах дома, который дал вам приют, пищу и покой – чудовищное преступление.
Ученики молчали. Лишь отвели взгляды, уставившись в пол.
Сплинтер с трудом перевел дыхание, понимая, что у него дрожат руки от ярости.
- И я хочу знать – кто из вас это сделал?
Молчание.
- Кто?! – голос сорвался на рычание. – Кто посмел пробраться сюда ночью и украсть?!
Слабое эхо катнуло отголосок последних слов, заставив черепашат вздрогнуть.
- Вы думали, я не узнаю?! – Сплинтер уронил голос до свистящего шипения. – Думали, что можно плевать мне в душу за все, что я для вас сделал?! Кем бы вы были, если бы я вас не подобрал и не выкормил?! Где ваша совесть?! Кто из вас это сделал?!!
Ему снова ответило упрямое напуганное молчание, вызверившее окончательно.
Они не хотели сознаваться. Более того, Сплинтер не чувствовал ни в одном из них ни капли раскаяния.
Страх – да.
Даже гнев мелькал.
А вот осознания содеянного не было ни капли.
- Встать!! Будете весь день отжиматься сегодня. Без обеда! Без отдыха! Пока вору не придет в голову сознаться в своем поступке!
- Мива!!!
Тенг Шен забыла, как дышать, увидев девочку, несмело вошедшую в зал.
Ее прекрасные блестящие волосы были коротко обрезаны, под глазом темнел синяк, а взгляд напуганно метнулся от Тенг Шен к Ороку Саки, застывшему посреди зала.
- Мива!! – бросившись вперед, Тенг Шен упала на колени и крепко обняла дочь, прижимая ее к себе. – Родная моя!
Девочка вздрогнула, но не отстранилась, лишь напряглась, как струна, в руках Шен.
- Ее зовут Караи, – Ороку Саки скривился в больной гримасе, глядя на них. – Это моя дочь.
- Это моя дочь! – вскочив, Тенг Шен обернулась к нему, загородив собой девочку. – Моя! Моя Мива!!!
- Постойте, – Говард постарался вмешаться в конфликт, с ужасом наблюдая за происходящим.
Он и в кошмаре не мог представить, что увидит свою воспитанницу в таком виде, но еще больше его напугала та ярость, что вырвалась из Господина Саки, едва прозвучало «Мива!»
«Она не его дочь. Она наследница клана Хамато… Господи! Что я натворил, приведя сюда Тенг Шен!»
- И она уйдет со мной! Ты украл ее!
- Она останется здесь, как и ты, Тенг Шен!! Потому что вы обе – мои! Мои, а не Йоши, будь он проклят!! Это он украл вас обеих у меня!
Ороку Саки метнулся вперед, желая схватить Тенг Шен за руку, но Говард бросился ему наперерез, успев крикнуть:
- Бегите!!
- Кто?! Кто из вас вор?!
Сплинтер метался по додзе, хлеща хвостом по стенам.
Они молчали. Первым не выдержал и заплакал Микеланджело, самый маленький из всех. Еле-еле поднимая корпус на дрожащих руках, он начал всхлипывать и хныкать, что взбесило Сплинтера еще больше.
- Не реветь надо, а осознавать свои поступки! Слезы ничего не решают и не исправляют…
- Хватит, Мастер!! – Рафаэль вдруг вскочил и уставился ему в глаза, сжав кулаки. – Я это сделал! Я! Довольны?! Украл Ваши свечи, потому что Вы украли у Майки смех! Вор – Вы, а я всего лишь Ваш ученик…
Короткий страшный удар швырнул его в сторону.
Сплинтер на секунду застыл, а потом метнулся следом.
В нем взорвалась алая, уничтожающая все на своем пути волна ярости.
- Как ты смеешь?..
- Так же, как Вы?! – слабый, но точный блок был подставлен под следующий удар.
- Я твой Мастер!
- Трус Вы, а не Мастер! – закричал Рафаэль, согнувшись от удара коленом в грудь. – Трус…
Сплинтер схвати его за шею, едва не задушив, и хотел швырнуть в стену, но что-то тяжелое повисло у него на руке.
- Мастер, не надо!!
Даже не оборачиваясь, Сплинтер отмахнулся от этой тяжести и уставился в глаза Рафаэлю.
- Повтори!
- Трус… – выхрипел тот, цепляясь за его запястье. – Слепой трус. Майки было плохо… страшно… я взял, потому что…
Истошный крик утопил в себе конец фразы, заставив Сплинтера обернуться.
Кричал Донателло, упавший у противоположной стены на колени. Там где Леонардо пытался поднять неподвижного Микеланджело…
- Он ударился головой об выступ стены… Я помню, как сейчас, это красное пятно, ползущее по полу додзе… И тогда я побежал....
====== Цена ======
Скорость.
Скорость это сила.
Скорость это незамутненная красота.
Отчего же она мелькала красным, подергивая им все вокруг.
Упав на колени, Сплинтер сжал голову руками, сгибаясь в три погибели, и зарычал сквозь зубы, зажмурив глаза до цветных пятен перед ними.
Но красное не исчезло, снова растекшись кляксами на изнанке век.
«Господи! Господи, что я натворил?»
Вздернув себя вверх, он завыл высоко и дико, швыряя в свод тоннеля ужас содеянного и желая смыть его из памяти.
Но оно не исчезало.
Как и красное – оно продолжало всверливаться в мозг коротким криком и хриплым «вор!»
Сплинтер перескочил трубу, валявшуюся у него на пути, и бросился дальше. Не разбирая дороги, не оглядываясь по сторонам, он мчался прочь от своего дома, желая набрать ту скорость, на которой возможно будет убежать от себя самого.
«Они же дети совсем! Малявки! Несмышленые еще, не понимают, что делают. Не со зла взяли, не потому, что хотели мне так уж насолить или в душу плюнуть… Я даже не спросил, зачем он это сделал… даже не захотел понять…»
Вышибив одним ударом крышку люка, Сплинтер вырвался на поверхность, в два звериных прыжка преодолел расстояние до стены и полез по ней вверх, вбивая пальцы в кирпич, выкрашивая его и выламывая острые крысиные когти, которые еще недавно сжимались на шее Рафаэля.
«Почему они не попросили? Неужели так трудно было сказать, что нужно? Неужели, я бы не понял и отказал? Я же всегда…»
Он сорвался и повис на одной руке, снова зажмурив глаза, потому что разум опять купнулся в красном и сделанном.
Они старались.
Он это видел.
Отказывался понять, объясняя ленью их неудачи. Хотел большего, зная, что самой природой им не положено сделать многого из того, что он требовал.
Они не могли.
Но они превозмогали.
«Леонардо, малыш, так старался с этим ката. Когда только выучил? Ночами, что ли, не спал? Растяжку делал, бедный…»
Они становились, старались, делали.
А он равнял по Миве.
«По своей придуманной Миве, которой давно-давно нет».
Они любили.
Любили его и друг друга.
Как могли, поддерживали и хотели ему угодить.
«Посуду мыли, а я все говорил, что плохо оттерли чашки. Ну как дитя может сделать хорошо то, что Мастер требует, не рассказав как? Ведь меня учили иначе… нас, меня и Саки, отец учил иначе…»
Подтянувшись на руке, Сплинтер выдернул себя на крышу и побежал дальше, не обращая внимания на то, что горят мышцы и кровоточат пальцы.
«Дети… они дети… ну чего они хотели? Чего все дети хотят? Чтоб похвалили и оценили, поддержали. Как сам я хотел от отца хоть одного доброго слова и теплого взгляда…»