— Я сделал это нарочно, ты прав! Такова природа всех джиннов! Юлить при исполнении желаний! Любую лазейку я должен использовать для своей выгоды или просто наперекор хозяину, хочу я этого или нет. Потому что джинны — не бесправные рабы. Мы волшебные создания, заключенные людьми в сосуды тысячелетия назад, — Чарльз потряс цепью, которую держал в руке, продолжая тыкать пальцем Эрику в грудь. Его щеки пошли пятнами, а глаза покраснели. — Мы должны это делать, чтобы люди не забывали о природе нашей силы, и о том, что ничего не дается даром и не проходит бесследно! И еще потому… потому… — казалось, каждое следующее слово давалось Чарльзу с трудом. И Эрик с холодком в груди осознал, что по его щекам скатываются призрачные слезы. — Потому что когда люди приспосабливаются к своему положению хозяина, чайник и джинн становятся для них предметом, вещью, которая перестает вызывать какие-либо эмоции. Как чернильница или тарелка. И когда это происходит, я теряю свою разумность и обличье. Ты не представляешь, что такое терять свою личность, проваливаться в забытье, становиться ничем — просто частью вещи и чужой воли!
Чарльз уже откровенно всхлипывал. Весь его грозный вид сдулся, микроскопические молнии внутри перестали сверкать, и он потерял свою плотность, став каким-то съежившимся и жалким. В ушах Эрика шумела кровь, и на границе металлокинеза вибрировала кованная ограда парка. Ощущение было такое, что через него, как через сито, прошла вся эта эмоциональная буря джинна: злость, обида на несправедливость, безысходность, желание врезать Эрику и всем бывшим хозяевам в его лице за их отношение к его роду… Кому, как не Эрику, понять этого духа?
Он сглотнул и поправил сбившийся галстук, предпочитая не смотреть на размазывающего слезы по лицу джинна. Даже с Николь было как-то проще.
— Хватит реветь, пошли уже отсюда.
Легче всего было вообще никак не отвечать и закончить этот дурацкий разговор, который Эрик начал, как праведно гневающийся, а закончил, как справедливо виноватый. Чарльз послушно тащился за ним позади, бесшумно шагая по дорожке из гравия.
Отсюда до отеля был час пути пешком, и Эрик поймал попутку на повороте. Вообще, швейцарцы не слишком жаловали подбирать незнакомцев на обочине. Но парень за рулем оказался не местным. Смуглый цвет кожи и акцент выдавали в нем мексиканца.
Эрик подвинулся на заднем сиденье, чтобы Чарльз тоже мог сесть. Тот уныло парил над своим местом, плечи его были опущены, и он не спешил вернуться к подколам и трескотне. Эрик покосился на него и покрепче прижал чайник к боку, пряча его под курткой.
— Куда едем? Довезу за полтора франка, куда захочешь! Сегодня отличный вечерок!
Адрес Эрик назвал, но соглашаться с водителем не спешил. Чарльз тоже только хмыкнул. Кажется, Нестора (так звали мужчину, и об этом попутчики узнали уже через десять секунд) не волновало, что собеседник ему достался так себе. Зато слушатель какой! Словно китайский болванчик Эрик кивал и скалился на болтовню мексиканца, отца троих детей, уехавшего на заработки к своему брату Матео, но по дороге встретившего отличную компанию из немецких путешественников, к которым он и присоединился. Но когда деньги закончились, был вынужден остаться здесь и подрабатывать таксистом. Нелегально, конечно, визы-то у Нестора не было, а жена отказывалась высылать деньги, ругая за безответственность.
— Не понимает, женщина, жена моя! Я мир увидел! Денег сейчас накоплю — и домой! Детям подарки привезу разные!
Эрик сильно сомневался, что подрабатывая нелегально на тарахтящем от натуги автомобиле Нестор заработает несметные богатства. Уж скорее попадется сотрудникам полиции. А как весело будет, если они все вместе им попадутся! Эта мысль заставила Эрика нервно выглянуть в окно, а потом покоситься на Чарльза. Тот бросил на него обиженный взгляд исподлобья, мол, «я тут ни при чем, даже не думай» и отвернулся. Разговаривать при Несторе Эрик вслух не мог, а мысленно опасался, что Чарльз снова запустит в него этой эмпатической волной недовольства. Ему бы со своими эмоциями справиться, не то что с чужими…
— Купил на распродаже своим девочкам браслеты! Глянь какие! У тебя есть дети?
Ответом Нестору был отрицательный кивок головой.
— Все равно посмотри, вдруг подружке подаришь. Они волшебные как будто! Светятся! — Нестор положил три прорезиненных странных браслета на коробку передач и покрутил какой-то выключатель у лампочки под потолком. Свет в салоне сначала погас, потом зажегся снова, но уже фиолетовый. — Гляди-гляди! Светятся от такой лампы! Девочкам моим понравится! Бонита, моя младшенькая, любит все эти сказочные вещички! У меня лампочка слабая, но дома другую сделаю. Будут играть! У нас в Бермехильо нет таких сувениров.
Нестор замахал рукой, что-то недовольно заболтав на испанском, совершенно не обращая внимания на то, что его пассажир вообще больше не смотрит и не слушает. Эрик, которого волшебные браслеты оставили безучастными, пялился на свои руки.
Его пальцы и ладони слабо светились от ультрафиолета, и это могло значить только…
Внутри все упало и похолодело от неприятной догадки. Ладонь Эрика скользнула в карман. Краем глаза он отметил, что Нестор не смотрит в его сторону, зато Чарльз с интересом уставился.
— Что с твоими руками?
Но Леншерр не ответил. Кошелек в отпечатках его собственных пальцев и новенькие банкноты, которые он достал утром из чемодана, что сотворил Чарльз, слабо светились под ультрафиолетовыми лучами. Взгляд Эрика — шокированный и джинна — растерянный встретились.
«Что ты?..»
«Почему они светятся?»
Либо Чарльз так хорошо прикидывался, либо, в самом деле, не понимал. Лампа погасла, заставляя Эрика вернуться сознанием в реальность.
— Ну, как вам? — Нестор ничего не заметил, а потом и вовсе недовольно замахал в сторону дороги: — Проклятые козлы!
Поворот на нужную улицу перегородила ремонтная бригада, и Эрик был готов расцеловать этих ребят, но сейчас важно было оставаться незаметным.
— Спасибо, дружище. Мы дальше сами.
Эрик сунул в руки таксисту одну из своих старых банкнот, не запачканных краской, и поспешил вывалиться из машины, захлопнув дверь с помощью силы, уже мало задумываясь о том, что это кто-то заметит. Нестор довольный что-то кричал ему вслед, а потом, махнув рукой, уехал прочь. Тарахтение его мотора вскоре заглохло в конце улицы.
Далеко идти, чтобы проследить из укромного места за парковкой у отеля, не пришлось. Затесавшись между старым киоском и колонной крайнего дома, Эрик осмотрел автомобили. Приметить полицейскую машину не составила труда. У входа их ждали стражи порядка. Чарльз тоже выглянул из-за угла.
Он, кажется, уже позабыл о своей вспышке и снова был больше похож на себя, чем на пнутого щенка.
— Ты не мог бы стать более телесным? — Эрик повернулся к джинну, и тот отлетел слегка в сторону, настороженно смотря на нарочито спокойное лицо мужчины.
— Это еще зачем?
— Мне нужно.
— Ладно.
Стоило телу Чарльза обрести плотность, как Эрик тут же схватил его за шею и швырнул к стене, практически рыча и брызгая слюной.
— Ты где взял эти чертовы деньги, Чайный Пакетик?! Я думал, что ты их из воздуха создал, а ты просто стащил, да еще и у какого-то урода, попавшегося копам! Эти банкноты, — Эрик почти ткнул ему в нос кошельком, — меченые! Человека с теми чемоданами собирались взять с поличным!
Джинн бестолково моргал какое-то время, а потом отпихнул Леншерра от себя с превосходящей его комплекцию силой. Его брови были нахмурены, когда он рассматривал кошелек сейчас совершенно обычный в свете желтого фонаря.
— Я не мог этого знать! Впервые вижу подобное, чтобы деньги светились.
Совершенно очевидно, что все дело было в веществе, которым покрыли купюры. И теперь оно было на Эрике, в его доме, на его вещах, в отпечатках самого Эрика. Если у полицейских будет такая же лампа, как у нищего таксиста-нелегала, то обвинения в мошенничестве и воровстве станут из мифических реальными…
— Где ты достал деньги? — Эрик снова выглянул из-за колоны. Двое полицейских стояли на улице. Кажется, в его номер они еще не поднимались.
— Взял у одного мужика из соседнего дома. У него в холодильнике были части тела и голова женщины в кастрюле. Я решил, что у него слишком много денег…
— Что?! — на крик Эрика выглянула женщина из окна третьего этажа, что-то крикнула и тут же скрылась обратно в квартире.
Если бы джинн снова не стал бестелесным, Леншерр схватил бы его за грудки и встряхнул.
— Ты хочешь сказать, что украл деньги у какого-то убийцы-психопата, который расчленяет людей? И притащил их мне? А Ягуар ты у кого украл?
— О, там ничего такого, просто важная городская шишка… Кто-то из мэрии…
— Твою мать! Твою… — Эрик ударил кулаком в стену рядом с полупрозрачной головой Чарльза, заставив того съежиться. Хотя очевидно, что они не могли причинить друг другу никакого физического вреда. — Ты, правда, такой тупой или прикидываешься?
Взгляд джинна сделался надменным, и он скрестил руки на груди, пытаясь казаться крупнее, но был и так наполовину погружен в стену, потому что Эрик отступать не собирался.
— Если ты сам не знаешь, как работает магия джиннов, то не надо сваливать на меня свою бестолковость.
Оставалось только прикрыть глаза и вдохнуть сквозь стиснутые зубы. Очевидно, злиться было бесполезно, и у Чарльза между прядей уже показались кончики кошачьих ушей. Защитная реакция у него такая, что ли?
Дело было сделано, и теперь надо было исходить из имеющихся фактов. А разобраться с этим бестолковым наглым духом он успеет потом. Полицейские уже двинулись внутрь и наверняка ждали подкрепления, как и самого Эрика. Вопрос времени, как быстро кто-нибудь решит осмотреть окрестности или просто заметит его тут, выглядывающего из-за угла и угрожающего чайнику…
Он снова обернулся к Чарльзу, который терпеливо ждал его решения. Кошачьи уши на его голове были прижаты к волосам, почти сливаясь с прядями, а хвост нервно дергался туда-сюда за спиной.
— Скажи, — Эрик постарался максимально сосредоточиться и подобрать слова так, чтобы у джинна не осталось лазеек на вертлявость и фокусы, который он выделывал на автомате. — Ты можешь перенести мои личные вещи, в том числе карты, записи и фотографии со стены прямо сюда. Не копию или иллюзию этих вещей, а их самих. Все, что принадлежит мне в номере. Кроме денег в чемодане. Одежда, документы, все по делу Шмидта, вещи из ванной…
— Да, могу, не держи меня уже совсем за дурака, — джинн закатил глаза и зажмурился.
Все Эриково добро рухнуло на асфальт между ними. К счастью в этот момент один из рабочих уронил лопаты, и за грохотом никто не обратил внимания на беспорядок у киоска.
— Отлично.
Хотя до отличного тут было далеко, но лучше так, чем, если бы полиция увидела записи Эрика.
— Сможешь стереть мои отпечатки в номере?
Чарльз вздохнул, но зажмурился и через пять секунд сообщил, что все готово.
— Хорошо. Теперь мне нужна…
— Так стоп! Ты ничего не забыл? — Чарльз ткнул себе в грудь большим пальцем, и Эрик вдруг понял, что тот стал куда прозрачней и слегка мерцал. — Я тебе не бесконечный источник энергии.
— Надо убираться отсюда! Накормлю тебя ужином до отвала, только сначала мне нужна машина!
Чарльз упер руки в полупрозрачные бока.
— И в чем проблема? Вон за тобой стоит чье-то авто, угони его, как делал раньше!
Эрик обернулся. Прямо за спиной, припаркованный на тротуаре, стоял видавшие времена и получше Рено.
Отключив сигнализацию и кое-как покидав вещи через окно на заднее сиденье, Эрик юркнул за руль и завел мотор. Чарльз сидел бледной тенью рядом на переднем сиденье. И хотя он явно потратил много сил, колдуя сегодня весь день, его взгляд снова горел азартом в предвкушении приключений.
Рено уезжал по пустынной дороге в сторону городской окраины, где Эрик намеревался переночевать на обочине в машине. А утром пойти в банк и, вытряхнув информацию о Шмидте, рвануться в погоню, хоть на другой континент.
Мысли о джинне и его словах Эрик старался отогнать прочь. Но тот вытащил наружу его собственных демонов, подтачивающих и так непрочную уверенность Леншерра в своих действиях. Чарльз был пленником своего положения и, естественно, этому был не рад. Глупо было убеждать себя в том, что все так и должно быть. Никто не может быть счастлив, сидя в чайнике или лампе, или в любом другом месте, ограничивающим твои передвижения. Эрик сам был однажды взаперти, в концлагере, из которого выйти можно было либо вперед ногами, либо пеплом через трубу крематория. То, что он тогда выжил, лишь везение. Шмидт сбежал, когда пришли освободительные войска, бросив лагерь и своего любимого подопытного. Но Эрик до сих пор видел кошмары во сне: мрачные стены, запах гнили и смерти, собственный страх, и боль, которую причинял Шмидт во время своих экспериментов.
Конечно, Чарльз по сравнению с плененными евреями жил вольготно. Ел, разгуливал по дому, смотрел телевизор, и Эрик не пытался причинять ему напрасного вреда. Но кто знает, какие хозяева были у джинна раньше? Как обращались с ним те, кто были сильнее и знали больше, чем Эрик в своей дремучей непросвещенности?
И даже если отбросить мысль, что кто-то был к джинну жесток, разве жизнь в золотой клетке может сравниться с жизнью на свободе? С возможностью принимать собственные решения, отсутствием чужих границ…
Это было неправильно.
Эрик никогда не был пацифистом. По большей части ему было плевать на всех, кто был для него не важен. То есть практически на всех. Но Чарльз был в чем-то похож на него. Сильный и отличный от других. Его боялись и его пленили. Возможно, он последний из своего рода в принципе.
Это… Подкупало. Заставляло чувствовать осторожную солидарность, отдаленное родство. И пусть Эрик не мог доверять этому чудному духу, потому что тот и сам не мог контролировать всего себя в полной мере, но он точно не хотел бы поступать с ним по-свински. Чарльз заслуживал свободы.
— Чарльз?
— Ммм? — джинн равнодушно пялился в лобовое стекло, выглядя уставшим.
— Я знаю, что не прав, используя тебя. Чтобы ты знал — я был на твоем месте, на месте пленника. И знаю, что это такое, — Эрик скрипнул зубами и стиснул пальцы плотнее на руле. Он поймал взгляд голубых глаз в зеркале заднего вида. — Обещаю, если поможешь мне разделаться со Шмидтом, я тебя отпущу.
Реакция джинна была странной. Эрик ожидал, что тот обрадуется, в его глазах загорится огонек надежды, он ринется обниматься или еще что-то в этом духе. Поскольку кошачьи атрибуты пропали, как только Леншерр перестал злиться, то про них он ничего не подумал. Но Чарльз только криво ухмыльнулся.
— Я слышал это множество раз, друг мой. Но за одним желанием всегда появлялись новые и новые. Очередные причины не отпускать меня, потому что свободным я не стал бы помогать за «так» людям.
Эрик отвлекся от дороги, поворачиваясь к джинну. Во всем его облике была упрямая уверенность, и на этот раз он говорил твердо, больше не сомневаясь в своих словах.
— Клянусь, что сделаю это. Как только Шмидт будет мертв, я тебя выпущу.
Какое-то время Чарльз смотрел на него нечитаемым взглядом, высматривая на лице человека крохи лжи или сомнений. Но, в конце концов, он кивнул и слабо улыбнулся.
— Если честно, я бы предпочел сначала поесть.
Эрик ухмыльнулся, припоминая, что дальше на этом шоссе будет круглосуточное придорожное кафе.
— Хорошо, что джинны не толстеют. Иначе, ты бы не смог вылезать из чайника. У тебя бы застряли щеки.
========== Глава 5 ==========
Как оказалось, пока они сидели в придорожном кафе, Чарльз мог отводить чужое ненужное внимание. Так что хотя бы на полтора часа Эрик был лишен навязчивого взгляда уставшей официантки, недовольного зырканья толстого бармена в засаленном фартуке и ленивых взоров со стороны группы дальнобойщиков. Камеру на парковке он вывел из строя, как только они приблизились к зданию.