Только потом, когда служанки поднесли первое блюдо, она поняла, что ее муж чувствует то же самое.
Лорд Станнис скрипел зубами, со злостью глядя на празднества.
– Не понимаю, зачем вам превращать мою свадьбу в такой балаган, лорд Мандерли.
– Неужто мне следует вам напомнить, лорд Баратеон, что это свадьба нашей возлюбленной кузины? – сердито ответил младший сын ее дяди Вимана, Вендель. Он был ближе всех по возрасту к Джонелль, и с детства был ее любимым защитником.
– Тише, Вендель, – отчитал его лорд Виман. Он повернулся к лорду Станнису. – Милорд, простите меня за то, что я не знаю ваших вкусов, мы же, Мандерли, очень любим пиры, больше всего остального. Кроме того, моя племянница ведь выходит замуж за брата короля.
Лорд Станнис фыркнул, хоть и выглядел раздраженным. Джонелль заметила, что он обратил внимание по другую сторону от себя, где младший из братьев Баратеонов играл во что-то с другим мальчиком его возраста.
– Берегись черного дракона! Берегись черного дракона! Кровавый Ворон должен умереть! – воскликнул юный лорд Ренли.
Больше не принц Визерис Таргариен покачал головой:
– Нет, нет, это неправильно! Это Злой Клинок был на стороне черного дракона, не Кровавый Ворон! Скажи ему, скажи ему, кузен Станнис!
Но юный лорд Штормового Предела был оскорблен:
– Нет, это ты неправ. Я прав, ведь так? Ведь так, Станнис?
Лорд-супруг Джонелль нахмурился.
– Визерис прав, – кратко сказал он и отвернулся. Ренли насупился и ударил брата по руке кулаком так сильно, как только мог восьмилетний мальчик. Когда лорд Станнис даже не пошевелился, он обратил свой гнев на товарища по играм и ударил его. Визерис Таргариен не стал так просто это терпеть и ударил его в ответ.
– Я Юный Дракон! – закричал Ренли.
– А я Бейлор Сломи Копье! – зарычал Визерис.
Каким-то образом их игра снова стала невинной, и драка прекратилась. Лорд Станнис отнесся к этому по прежнему безучастно. “Его собственный брат, а ему нет до него дела. Так холоден, так отстранен…”
– Вы осуждаете меня, миледи.
Ошарашенная, Джонелль обернулась к мужу и увидела, что он внимательно разглядывает ее, прожигая взглядом ее насквозь. Она поколебалась.
– Не в этом дело, милорд, я…
Лорд Станнис сжал зубы:
– Я могу понять, что вы имеете собственное мнение, миледи, но не смогу понять ваше желание лгать. Вам следует понять, что я не терплю притворство.
На секунду она показалась себе еще меньше, чем она была.
– Я только удивилась, почему вы так настроены против детской игры юных лордов, милорд.
Джонелль очень старалась казаться сильной, но видела, что провалилась. Лорд Станнис скривился.
– Игры ни к чему хорошему не приведут, – заметил он. – Притворяться быть кем-то, кто могущественнее тебя, отрицать реальность – ничего хорошего это им не даст, и однажды они это поймут, к своей беде. И лучше пусть это случится раньше, чем позже, миледи. Лучше сегодня, чем завтра.
При этих словах по Джонелль пробежал холодок. То, как сказал это лорд Станнис… “Словно ты это пережил? Поэтому ты… такой?”.
Ее спасло от обязанности отвечать появление мужчины с темными волосами, одетого в серый цвет его дома. Эддард Старк, которого Джонелль знала совсем юной девочкой, до того, как его отправили в Долину, он был возраста ее мужа, с длинным лицом, коротко стриженной бородой и мрачным видом. Хотя он был хорошим другом короля – а в другой жизни был бы его шурином – не казалось, что в его отношениях с лордом Станнисом было много сердечности.
– Милорд, миледи, – поприветствовал он, целуя руку Джонель и коротко кланяясь ее мужу. Поздравив их со свадьбой и извинившись за его леди-жену, которая не смогла приехать, он заметил:
– Я должен признаться, что изумлен, что его величество не сумел приехать.
И она должна была признать, это было удивительно. Ее дядя Виман надеялся, что король Роберт приедет со своим братом, несомненно, потому что надеялся приблизить Белую Гавань к интригам двора, но из Королевской Гавани пришло только письмо с извинениями от лорда-десницы Джона Аррена.
Объяснение лорда Станниса было куда прямее витиеватых объяснений лорда Аррена.
– Наш благородный король решил, что охота в Королевском Лесу важнее свадьбы его брата, лорд Старк. Ваше изумление не имеет смысла.
“Ты не можешь быть повежливее, милорд?”. Эддард Старк помялся, явно чувствуя неудобство от того, куда повернулся разговор.
– Конечно же, король не имел в виду… оскорбление, лорд Станнис.
Муж Джонелль фыркнул.
– О да, конечно, – насмешливо согласился он. – Тем не менее, я надеюсь поговорить с вами завтра, лорд Старк. Если юный Визерис будет жить теперь в вашем доме, ему следует познакомиться со своим воспитателем, так только правильно.
– Конечно, – согласился лорд Эддард, и откланялся. Джонелль видела, как он поздоровался с одним из дальних кузенов его матери, Крафтоном, и другим, малорослым и худым мужчиной с едва заметной бородой. Она отметила, как лорд Старк помрачнел, узнав этих людей, но прежде чем успела понять, почему, за одним из столов вдруг раздался крик:
– Неблагодарный мерзавец! – завизжала женщина. Издалека она видела, что на ее одежде были знаки семьи Фрей. Осознав, что она была слишком громкой, женщина понизила тон, но не остановила спор с мужчиной, сидевшим рядом с ней, похожим на хорька, на нем были одежды того же цвета. Служанка, которую он лапал, сбежала прочь от пары.
Джонелль содрогнулась. Именно из-за таких ситуаций она не любила большие пиры. Дворяне и вино редко хорошо сочетались.
– Эдвин Фрей, – пробормотала ее тетя, леди Ареана Мандерли. Она была противоположностью своего мужа – худой и острой, в то время, как он был полон и весел. – И его леди-жена, Флорент из Простора, как мне кажется.
Лорд Виман рассмеялся.
– Флорент и Фрей, – сказал он. – Какой завидный союз.
То, как Мандерли ненавидели жителей Простора, не было тайной. Вендель и Вилис, кузены Джонелль, тоже развеселились. К ее удивлению, присоединился и ее муж.
– Тирелл подошла бы лучше, – ровно сказал он. – Или же Редвин. Флоренты глупы, но не худшие из всех.
Повисла тишина. Джонелль подозревала, что никто не ожидал, что лорд Станнис присоединится к подобной беседе. Потом она вспомнила, что он оборонял свой замок под осадой Тиреллов и Редвинов. Должно быть он сильно затаил обиду, ведь прошло полтора года с тех пор, как Простор склонил колено.
Ее дядя пришел в себя первым, громко расхохотавшись:
– Жаль, что больше не осталось Гардинеров, – воскликнул он. – Не было бы наказания хуже, чем брак с Гардинерами!
После пир продолжился, и Джонелль с ее мужем почти не принимали в нем участия. Гости время от времени подходили, с подарками или просто благословениями, и только немногие из них стоили внимания, остальные же быстро забывались.
Представители дома Фрей также представились ей и ее мужу: Эдвин Фрей и его леди-жена, сердитая леди Селиса, подошли первыми, за ними подошел сир Клеос, наполовину Ланнистер, со своей женой, леди Джейн Дарри. Дядя леди Джейн, лорд Раймун Дарри, больше времени провел, пытаясь разговорить Визериса Таргариена, чем беседуя с новобрачными, что не укрылось от внимания лорда Станниса. Как позже поняла Джонелль, от него редко что укрывалось.
– Лорд Раймун, не знай я получше, я бы решил, что вы приехали в Белую Гавань только затем, чтобы увидеть юного Визериса, – обвинил он, несколько минут поразглядывав, как последний дракон настороженно отвечает лорду Дарри. – И это несмотря на то, что сир Уиллем регулярно сообщал вам о его состоянии, как и о состоянии леди Дейнерис.
Лорд сердито посмотрел в ответ, но тут же скрылся из виду. Джонелль решила, что никогда не хотела бы попадать под колючие выпады ее лорда-мужа.
На некоторое время показалось, что он был по-настоящему сердечен только с Эстермонтами, прибывшими на свадьбу. Лорд Домас, который был дядей ее мужа по матери, и лорд Элдон, его дед, оба были вежливыми и дружелюбными, совсем как ее отец. Когда же их поприветствовал лорд Мориген, Джонелль кое-что поняла: ее муж не был нарочно невежлив. Он обращался со всеми так, как считал правильным: к лорду Раймуну он отнесся как к чересчур навязчивому заговорщику, к своим родичам – как к родичам, к лорду Старку – как к грандлорду и другу его брата, не больше. К примеру, к Лестеру Моригену он обратился как полагается обращаться к верному, уважаемому человеку; к красавцу сиру Райаму Масси и его юному сыну Джастину – как к бывшим врагам, которые от всего сердца приняли новое правление.
Джонелль же почувствовала себя в своей тарелке, когда подошли северные лорды. Ее отец развлекал их, гордый и приятный хозяин. Даже лорд Карстарк, каким бы он не был невежей, не стал портить пир, осыпая ругательствами лорда Станниса, как он сделал в свой первый день в Белой Гавани. “Этот человек - изменник, Меджер!”, – твердо провозгласил он ее отцу. Леди Ареана, ее тетя, тут же увела Джонелль из-за стола, чтобы она не слышала этого, но она все равно все узнала, расспросив сира Кайла Кондона в детской ее маленькой кузины Винафрид. Он даже рассказал ей о злоязыкой Барбри Дастин, вдовствующей леди Барроутона, и потому, когда дама подошла к столу, держа под руку своего отца, Джонелль оказалась готова.
– Мы с миледи долгое время были подругами, милорд Баратеон, – сказала Барбри, притворяясь любезной. – Я была потрясена, узнав, что она выходит замуж за южанина, но теперь вижу, что с вами по Северу ей скучать не придется.
“У меня хотя бы есть муж, и это больше, чем у тебя”, – хотела сказать Джонелль, вспомнив маленькую глупенькую девочку в платье цветов дома Сервинов, влюбленную в красивого наследника их грандлорда. Тогда Барбри носила герб с лошадями дома Рисвеллов, но была также груба. “Ты слишком уродина для него”, – хихикала она тогда, довольная собой, пока не узнала новости о помолвке Брандона с леди Кейтлин. Тогда, в десять лет, Джонелль жила беззаботной жизнью наследницы лорда Меджера, и никто никогда не называл ее уродиной. До тех пор.
“Я ненавижу тебя, Барбри”, –подумала Джонелль. “Я так долго об этом молчала. Но я не позволю тебе портить мою свадьбу, оскорбляя моего мужа”.
– Миледи, я вижу, на вас цвета дома Дастин, – вмешалась Джонелль, прежде чем лорд Станнис успел ответить. – Как жаль, что они не серые с белым, правда?
Никогда еще она не получала столь ядовитого взгляда, но Джонелль не было дела. “Ты разбила мои глупые мечты, и я благодарна тебе за это, Барбри. Но за боль, что ты причинила девочке, которой я была, ты это заслужила”.
Старшая сестра леди Барбри, леди Бетани Болтон, была куда более приличной женщиной, возможно, даже слишком покорной. Но, подумала Джонелль, замужество за Русе Болтоном сделало бы покорной даже дикарку Лианну Старк. Лорда и леди Дредфорта сопровождал их сын, милый Домерик, который, как с облегчением отметила Джонелль, был больше похож на мать, чем отца. Лорд Болтон, по ее мнению, был человеком, без которого Север вполне бы мог обойтись. Даже шумный, буйный Джон Амбер, прозванный Большим Джоном, был ей больше по душе.
К тому времени, как леди Ареана объявила, что детям пора в свои комнаты, у лорда Ренли и Визериса Таргариена появились новые друзья: сын Большого Джона, Малый Джон, и Доннел Лок, немного старше их. Когда леди Амбер увела Малого Джона, а Доннела забрала его сестра, Визерис с достоинством принял окончание веселья, но Ренли запротестовал, надеясь, что лорд Станнис встанет на его сторону.
– Нет, Ренли, – прорычал его брат, отвлекаясь от разговора с невзрачным человеком, которого представил как сира Давоса. – Тебе уже пора в постель. Сир Ролланд проводит тебя в твои комнаты. Лорду Штормовых Земель неприлично устраивать такой кавардак.
Ренли сердито посмотрел на него, и его выволок из зала покрытый шрамами рыцарь. Джонелль смотрела на это, как и все собравшися лорды, а ее муж сердито смотрел в на брата в ответ. “Это теперь меня ждет?”– подумала она. Ее мнение о Станнисе Баратеоне постоянно менялось: на секунду он казался почти таким же, как Русе Болтон, а в следующую она думала “Ну, он не так уж и плох”.
Джонелль искала в толпе свою мать. “Матушка, пожалуйста, вернись. Ты нужна мне, чтобы рассказать, что мне делать. Ты нужна мне, если я проснусь завтра больной, ненавидящей человека, за которого вышла замуж”.
Вместо этого она увидела своего отца, погруженного в разговор с леди Линессой Флинт. “Я сделала это для тебя, отец. Я просто хотела, чтобы я была тебе хорошей дочерью, если не наследницей”.
И во второй раз за вечер, ее лорд-муж ее ошеломил. Едва громче шепота, скривившись от раздражения, он сказал:
– Вам не следует бояться, миледи.
Когда Большой Джон потребовал провожания в постель, и ее кузен Вендель понес ее к комнате, не позволяя никому к ней прикоснуться, она услышала в голове другой голос: “Ты готова?” –спросил он, и он был похож на голос Джонелль Сервин, которая осталась дома, а не Джонелль Сервин, которая вышла замуж за человека, которого на знала.
“Готова ли я?”. Она посмотрела на лорда Станниса, с которого стащила одежду девица Крафтон, и поняла. Что бы там ни было, она исполнит свой долг. “Я готова”, – подумала она. “Как боевой топор на гербе моего дома. Наточен и готов”.
========== Роберт ==========
Прошло уже пять лет, и все же глазами души он видел ее так, словно это было вчера. На самом деле только бледная тень, пугающая его своим серым взглядом, притягивающая к себе, ее образ был тусклым, с каждым разом все смутнее, словно Лианна отдалялась от него, недовольная им, разочарованная…
“Нет, она любила меня”, – думал Роберт. “Если бы не этот сукин сын Рейгар, мы были бы счастливы вместе. Довольны жизнью. Мне не пришлось бы носить эту проклятую корону и оглядываться через плечо в поисках убийц”.
Но мысли о его когда-то суженой, его жене в другой жизни, всегда приводили Роберта в гнев и раздражение, и только одно могло заставить его забыться. Только одно могло принести в его жизнь ощущение нормальности.
– Вина! – прокричал он. Все вокруг него казалось зыбким, только рог в его руке ощущался твердо, но он знал, что где-то возятся его сквайры. И какой-нибудь из королевских гвардейцев тоже поблизости. Через несколько секунд в рогу снова будет вино. Это было все, чего он хотел.
Роберт простонал. “Возможно и не все”, решил он. “Я хочу снова ощущать в руке свой боевой молот, пусть даже так скоро после восстания. Я хочу удавить Визериса Таргариена до смерти. Я хочу, чтобы его жалкая сестра сдохла в одиночестве на Драконьем Камне. Я хочу, чтобы мой родной брат стал прежним, а мой названный брат был рядом со мной. Я хочу вернуться на Трезубец и убивать Рейгара снова и снова, тысячу раз. Я хочу, чтобы Лианна снова была в моих объятьях”.
Он увидел, как мелькнуло что-то белое, и с трудом узнал недавно произведенного королевского гвардейца.
– Ты! Сир Бейлон, так? Скажи лорду Эрролу, мне немедленно нужны шлюхи!
Если честно, они помогали ему забыть, эти шлюхи. На несколько часов он снова становился юным лордом Робертом Баратеоном, тискал их за зад и наслаждался видом их грудей. Он грубо трахал их, и их стоны и ерзанье под ним радовали его больше всего другого, кроме разве что пыла битвы. Но потом ему снова виделась Лианна, пропадающая вдали, и он снова просыпался в реальности своей жизни.
Это был одинокий замкнутый выматывающий круг.
Очень часто в его комнаты врывалась его стерва-жена, и начинала выкрикивать свои приказы, плюя на то, кто именно был властителем Семи Королевств, а кто его консортом. Она была единственной женщиной, которую он не мог терпеть: Серсея Ланнистер была холодной, злобной, чрезмерно гордой, и главное, всем тем, чем не была Лианна. За время их брака он много раз брал ее, и она родила ему наследника и дочь, и все же даже в уме ему трудно было считать ее Баратеон. Она была львицей во всем, иногда Роберт не мог поверить, что женился на ней. Во имя пекла, даже их дети выглядели как львы!
Джоффри был… На самом деле, Роберт не знал своего наследника. И часть его даже этого не хотела. Мирцелла, его только что родившаяся дочь, тоже была ему незнакома. Серсея держала их рядом с собой и подальше от него, словно он был чумой, хотя эта она на самом деле травила детей, а не он. Какой катастрофой был его брак: жена-ведьма и дети-незнакомцы.
Слуга наполнил рог крепким дорнийским вином. Сделав большой глоток, Роберт вдруг подумал о своем родном брате. “У Станниса брак получше моего”, – понял он, и эта мысль горечью наполнила его рот. Его неблагодарный брат был суровым и неприятным человеком, и его северянка-жена тоже не казалась веселой женщиной. Но в те несколько раз, что он видел их вместе, не выглядело так, словно они были друг с другом на ножах. У них тоже было двое детей, если Роберт помнил верно, симпатичный мальчишка с именем, похожим на Эддард, к неудовольствию Роберта, и младенец-девочка по имени Ширен.