Когда он вынырнул из дрёмы и открыл глаза, то увидел устремлённый на него гневный взгляд своего старшего помощника. Он прикинул, не покажется ли, что он струсил, если снова немедленно заснёт.
Глава 9
На следующий день после того, как Джим пришёл в сознание, в распорядке дня Спока произошли некоторые изменения. Самым заметным следствием возвращения капитана к жизни был подъём боевого духа экипажа. Если бы Спок был склонен выражаться поэтически, он бы, наверное, сказал, что «все на корабле вздохнули свободнее». Он же с удовлетворением отметил, что работоспособность возросла на 7,6%, а признаки душевной подавленности из-за потерь, понесённых экипажем, начали уменьшаться.
Альфа-смена не чувствовала такого облегчения с последнего дня, проведённого «Энтерпрайз» на орбите планеты Нибиру, хотя все единодушно считали, что окончательно успокоиться можно будет только тогда, когда Джим снова займёт капитанское кресло на мостике.
Хотя Спок предпочёл бы сообщить адмиралтейству новость о возвращении Джима в строй, когда его выздоровление продвинулось бы намного дальше, но экипажу необходимо было сообщить сразу то, ради чего им приходилось принимать упрёки за задержку прибытия на базу. Он отправил официальное письмо адмиралу Барнетту, в котором описал текущее состояние Джима. Хотя Барнетт никогда не выказывал открытого интереса к Джиму, как это делал Кристофер Пайк, он всё же проявлял большую симпатию, чем другие адмиралы, и Спок смотрел на этого человека как на союзника, который сможет помочь защитить Джима от в целом враждебно настроенного командования Звёздного флота.
К несчастью, назначение Джима капитаном на флагман Объединённой Федерации планет было сделано без учёта его личных качеств. Не прошло и нескольких месяцев, как адмиралам пришлось усомниться в мудрости этого решения, которое, как они выяснили, не так просто отменить. Джим плохо вписывался в Звёздный флот, но народ любил своего героя, и если бы адмиралтейство попыталось от него избавиться без достаточно веских оснований, то поднялся бы страшный крик. Спок совсем не сожалел о том, как они с Джимом действовали на Нибиру, особенно теперь, когда он понял, почему Джим рисковал всем ради спасения его жизни, хотя он также не мог отрицать, что нарушение Первой Директивы дало в руки их недоброжелателям из Штаба Звёздного флота столь необходимый им материал. Он не представлял, что бы могло произойти с его другом, если бы за него не заступился Пайк, но он точно знал, что это было бы нечто гораздо худшее, чем понижение в должности.
Мысли Спока вернулись к их обсуждению схватки с Ханом и его собственного непонимания происходящего. Ему следовало бы догадаться, что Джим потерял уверенность в себе и именно поэтому действовал так, а не иначе, а он ничего не заметил, потому что упрямо продолжал игнорировать человеческие чувства, не позволяя себе руководствоваться ими. Он сглупил. Именно поэтому он так сильно желал видеть друга полностью здоровым и защитить его карьеру как в данный момент, так и в будущем.
Через четыре часа после отправки сообщения он получил ответ, подтверждающий приём, а также содержащий запрос дополнительной информации о состоянии здоровья Джима. Барнетт счёл нужным предупредить Спока, что остальные адмиралы, вероятно, придут в ещё большее раздражение теперь, когда Джим очнулся, и Спок попытался отогнать то, что его друг назвал бы дурным предчувствием. Отношение адмиралтейства к Джиму было ему хорошо известно, поэтому было нелогично так сильно реагировать на это сообщение. Пока Спок составлял сообщение, в котором благодарил Барнетта за содействие, он услышал, как мичман Чехов и лейтенант Сулу обсуждают планы навестить капитана после смены. Нийота тоже их слышала и попросилась составить им компанию.
— Я всё равно собиралась заглянуть к нему.
Чехов и Сулу обменялись взглядами, после чего Сулу с улыбкой сказал Нийоте:
— Если вы не возражаете немного подождать, пока мы заглянем в свои каюты, то было бы неплохо.
Нийота ответила согласием, после чего все трое вернулись к работе.
Остаток альфа-смены прошёл без каких-либо значительных происшествий, и Спок оставил мостик на лейтенант-коммандера Митчелла, который должен был занять место первого помощника, если бы Кристофер Пайк не вмешался и не добился назначения на эту позицию Джима. Споку хотелось бы думать, что его насторожённость по отношению к этому человеку обязана лишь его предвзятости, но он убедился, что тот был недоволен ситуацией, начиная с момента перевода со звездолёта «Репаблик» на «Энтерпрайз» 7,9 месяцев тому назад.
Он отставил в сторону свои чувства по отношению к лейтенант-коммандеру, как делал все эти 7,9 месяца, и покинул мостик. Он спустился в инженерное отделение, чтобы ещё раз предложить коммандеру Скотту свои услуги, и главный инженер с удовольствием направил его помочь группе инженеров, работающей над восстановлением работы корабельного транспортера. По пути в транспортерную он получил рапорт от мичмана Стивенса, отправленный им на мостик. Офицер службы охраны сообщил, что альфа-смена прошла без провокаций со стороны Хана, Спок поблагодарил его, принимая доклад, и положил коммуникатор в правый карман форменных брюк.
Он отработал всю бета-смену и собрался уже перекусить, когда получил ещё одно сообщение о Хане. Он забыл обо всё остальном, когда узнал, что Джим навестил Стивенса и Килкарни, когда они несли дежурство, и что они позволили себя убедить оставить капитана с Ханом наедине. Устремившись к ближайшему турболифту, он сразу связался с доктором Маккоем. Тот не успел отозваться, как Спок проговорил:
— Вы хотя бы представление имеете, доктор, что капитан покидал ваше отделение?
— Ну, можете не сомневаться, что я узнал об этом, когда он вернулся. Медсёстры сообщили мне, что он явился с одним из офицеров охраны и выглядел при этом, как ходячий мертвец — да ещё босой в придачу. О чём думал этот идиот, когда отправился бродить по неисправному кораблю без обуви, я понятия не имею.
— Пожалуйста, воздержитесь от ваших драматичных декламаций, доктор Маккой, — попросил Спок, входя в турболифт, — поскольку они настолько же излишни, насколько бесполезны. На капитане не было заметно внешних повреждений?
— Нет, всё в порядке, но он был совершенно вымотан. Как только мне доложили об этом, я сразу пришёл и устроил ему получасовой осмотр. Он всё это время спал.
Спок сдержал вздох облегчения и сказал доктору, что немедленно прибудет в медотсек.
— Хорошо. Вам следовало бы пропесочить его. Иногда он действительно к вам прислушивается.
Доктор прервал связь до того, как услышал от Спока ответ “меньше, чем вы думаете”, который уже знал как “Отче наш”. Он остановился на нужном этаже и покинул турболифт, быстрым шагом направившись в лазарет.
Доктор Маккой встретил его в дверях и запретил будить Джима, «даже если мальчишка это заслужил. Пусть он проснётся сам, потому что если Джим не знает, что ему нужно, то организм его знает».
— Вас понял, — сказал Спок, замедлив шаг и стараясь ступать легче, когда он подошёл к отдельной палате, в которой выздоравливал Джим. Он тихо вошёл, и дверь за его спиной с шуршанием задвинулась. Заложив руки за спину, он подошёл к биокровати и приготовился ждать.
Спустя пятьдесят четыре минуты он увидел, как глаза Джима приоткрылись, и понял, что капитан заметил его присутствие. Джим сглотнул и попытался улыбнуться, но Спок не двинулся с места, и улыбка Джима угасла. Спок с трудом мог поверить, что Джиму хватило безрассудства сбежать из лазарета, чтобы пересечь почти весь корабль, а затем вступить в диалог с человеком, из-за которого погиб, и никак себя при это не защитить. Но Споку было хорошо известна склонность Джима пренебрегать собственными здоровьем и безопасностью. Не имея учёной степени по психологии, Спок мог лишь строить догадки о том, в чём кроется причина такого поведения, но он оставался далёк от понимания.
Джим приподнялся и сел, и когда он устроился вполне удобно, то осторожно поприветствовал Спока.
Прикрыв глаза, Спок представил, как выглядела его мама, когда он был подростком, а она «просила у небес терпения», как она это называла — когда он сам или его отец делались особенно невыносимыми.
— Капитан. Джим. По какой причине ты покинул это комнату без сопровождения, находясь в таком состоянии? — он открыл глаза и измерил Джима таким же разочарованным взглядом, который видел у матери только трижды за всё своё детство; и в этот момент не покидающая его боль от её потери стала ещё сильнее. Что бы его мама сказала по поводу выходки Джима? Она бы наверняка знала, как отреагировать.
Он увидел, что Джим неловко отвёл взгляд и провёл рукой по растрёпанным волосам.
— Просто мне было нужно выйти отсюда ненадолго, понимаешь? Мне жаль, что я заставил тебя волноваться.
— Уйти, чтобы не чувствовать себя взаперти — это я могу понять. Но чего я действительно не могу постичь, так это почему ты почувствовал необходимость поговорить с Ханом, в то время как ты знал, что он вполне способен выбраться из камеры в любое время, если бы только пожелал, — Джиму было неуютно под его взглядом, он выглядел виноватым, и Спок решил усилить нажим. — Джим, о чём ты думал? — спросил он прямо.
Вздохнув с самым несчастным видом, Джим наконец произнёс:
— Послушай, со мной многое случилось в последнее время, и я подумал, что он мог бы мне помочь найти способ в этом разобраться.
Спок был ошеломлён настолько, что лишился дара речи на 8,4 секунды, после чего пришёл в себя и задал вопрос:
— Ты мог бы принять помощь от человека, который убил ни в чём не повинных женщин и мужчин, некоторые из них, к тому же, были членами твоего экипажа, в то время как множество людей на корабле, включая меня и доктора Маккоя, сделали бы что угодно, чтобы поддержать тебя?
— Послушай, — Джим ещё раз вздохнул и поднял ладонь, — я понимаю, как это выглядит, я сожалею об этом, но мне нужен именно он. После переливания крови во мне что-то изменилось. Ты видел внешние признаки того, что радиация сделала с моим телом; представь, что могло произойти на базовом уровне. Спок, я думаю, что я теперь не совсем человек, — это признание повисло в воздухе, и Джим дал время потрясённому Споку осознать сказанное в полной мере. Наконец Джим заговорил снова. — Только он имеет представление о том, с чем мне пришлось столкнуться, и я прошу твоей поддержки в этом вопросе — как капитан и как друг. Пожалуйста.
Вероятно, он мог бы воспротивиться, если бы Джим не упомянул связавшую их дружбу, но, очевидно, сегодняшний день был днём воспоминаний, потому что его мысли ещё не отошли от сцены в инженерном отделении, предшествующей смерти Джима. Он не мог ответить отказом и произнёс: «Как скажешь», — но про себя решил, что глаз с Хана не спустит. Нельзя позволить этому человеку навредить Джиму ещё раз.
Глава 10
Инъекции, которые Боунз прописал Джиму на следующее утро после его небольшой эскапады, явно были формой наказания, как бы он не заявлял об обратном. Джим был бы более склонен поверить его словам, если бы не та сила, с которой втыкался в его шею гипошприц — точно так же сердито, как наутро после особенно впечатляющих похождений Джима в бытность их в Академии.
— Не будь таким ребёнком, — едва извинившись, ворчливо добавил Боунз, услышав, что Джим запротестовал — громко и горячо, как незаслуженно обиженный. — Я столько раз видел, как ты сам себе делаешь гораздо больнее, что и сосчитать не могу. Кроме того, это для твоей же пользы. Витамины группы В — пополнить энергию, витамины С и D — для поддержки иммунной системы. И мне плевать, что думаешь ты или этот остроухий ублюдок: если здесь есть хоть один человек, способный подорвать самый сильный иммунитет, то это ты — а я такого не допущу.
— Боунз, тебе не кажется, что ты становишься легка одержимым? — спросил Джим, раздражаясь ещё больше.
Он не ожидал, что его лучший друг разозлится и закричит на него:
— Нет, Джим, не кажется! Возможно, до тебя так и не дошло, но ты недавно умер, и всё что я мог — это попрощаться с тобой! Да ты знаешь, сколько раз я с ужасом ожидал, что это произойдёт? Две недели назад сбылся мой самый страшный сон, и только счастливый случай и стечение обстоятельств помогли мне воскресить тебя. И теперь я обнаруживаю, что всё это привело к последствиям, которые никто из нас не мог даже вообразить?
Джиму впервые в жизни хватило ума держать рот закрытым.
— Так что вот что сейчас произойдёт: ты позволишь мне лечить тебя так, как я сочту нужным, и ты будешь слушаться меня и своего старшего помощника, когда мы указываем тебе на то, что ты подвергаешь себя неоправданному риску, и ты не будешь нам пенять за это. А знаешь, почему? Потому что по совершенно непонятным причинам мы оба считаем тебя замечательным парнем, и ты нам обоим настолько нравишься, что мы хотим заботиться о тебе, особенно когда ты сам о себе не заботишься, — он откашлялся. — Вот что, если мне ещё раз придётся вести с тобой подобный разговор, я случайно забуду, что все процедуры уже проведены, и назначу тебе повторный сеанс. Ты понял?
Совершенно уничтоженный и втоптанный в грязь, Джим склонил голову и сказал:
— Да, Боунс. Я понял.
Под тяжёлым изучающим взглядом своего лучшего друга он постарался не ёрзать, как нашаливший мальчишка. Боунз пробормотал что-то пренебрежительное и недоверчивое себе под нос, вроде: «Поверю, когда сам увижу», — но затем сменил тему.
— Мы со Споком обсудили вашу договорённость с Ханом и решили, что один из нас должен присутствовать при ваших встречах.
— В самом деле? — недовольно отозвался Джим, но затих под предостерегающим взглядом, после которого могло последовать и кое-что похуже.
— Как я уже сказал, один из нас будет всё время находиться при тебе, и если нам покажется, что происходит что-то сомнительное или что ты слишком усердствуешь, то мы прервём процесс и поищем другой способ справиться с твоей проблемой.
Джим потёр лоб и тяжело вздохнул.
— Это всё? Ты закончил?
Боунз закатил глаза.
— Да, Джим, я закончил.
— Отлично, — он посмотрел на нелепой расцветки пижаму. — Теперь я могу переодеться?
Джиму в лицо прилетела пара стандартных тренировочных штанов, которую он раньше видел аккуратно сложенной на одной из полок в шкафу своей отдельной палаты.
— Выметайся отсюда.
Схватив треники, он беспомощно посмотрел на Боунза.
— Поздравляю, Кирк. Ты снова сумел разочаровать одного их тех, кто действительно заботится о тебе.
Этот день обещал стать незабываемым, Джим уже предвкушал это.
***
Если Джим надеялся, что со Споком будет проще, чем с Боунзом, когда он встретился с ними уже за пределами лазарета в самом начале бета-смены, то ему пришлось быстро расстаться со своими иллюзиями. Его первый помощник вёл себя строго в соответствии с должностными обязанностями: был вежлив и предупредителен, но не было заметно ни тени привычного тепла и тонкого юмора.
Они втроём спустились в карцер в молчании, преисполненном обиды и злости, и это было бы невыносимо, если бы не прорывающаяся из-под этих чувств искренняя забота.
Когда они прибыли в карцер, мичман Ро и лейтенант Мэтьюз поприветствовали командный состав и без слов отвели к камере Хана, чувствуя повисшее напряжение. Джиму не хватало добродушных шуток, которыми он обычно обменивался с Мэтьюзом. Хан тоже заметил разлад между ними — его острые глаза не упустили ничего, и этот факт Джима совершенно не удивил.
— Я вижу, доктор Маккой не стал вас запирать для вашего же блага.
— Только потому, что он всё равно сообразил бы, как удрать, — проворчал Маккой. — Но поверьте, я так и поступлю, если мне хоть на секунду покажется, что это пойдёт ему на пользу.
Явно оценивая Маккоя, Хан повернул к нему голову. Затем он сосредоточил своё внимание на Споке.
— А как насчёт вас, мистер Спок? — чинно спросил он, искусно изображая изысканные манеры с налётом театральности. — Вы не собираетесь снова лишить меня языка и сделать всё возможное, лишь бы я держал руки подальше от вашего капитана?