Андрей Вульф:
«Сложно сказать. Темы, ведущие и их внешний вид, атмосфера, интонация, музыка. Это был очень честный и прорывной проект для своего времени».
Владимир Глазунов:
«Самым достойным в этом проекте была сама возможность говорить открыто, без прекрас. Моментальная реакция на события в СССР, возможность добраться до первых лиц».
Александр Гутин:
«Честность. Я не буду долго разглагольствовать. Но меня тогда привлекала именно честность. Ну, так я ощущал это. На фоне той «каши», которой кормили нас до «Взгляда», эта честность была на грани шока. Это не могло не привлекать».
Михаил Дегтярь:
«Что-то особо выделять не буду – главное, что мы почувствовали дыхание нового времени. Стало понятно, что эта новая сила сметет старую. Конечно, никто не мог предугадать, чем всё это закончится, но было замечательно жить в ожидании больших перемен».
Александр Кондрашов:
«Правда. Ведущие в прямом эфире говорили то, о чём шептались все. Задавали те же вопросы. Они олицетворяли недовольство, концентрировали «ярость масс» в борьбе за правду, за справедливость».
Слава Коновалов:
«Самым заметным была манера подачи информации и вообще поведение ведущих – открытое, свободное, свойское – но без пошлого панибратства, без тэвэшного заигрывания с «публикой».
В принципе, после «Взгляда» ни одной программе не удалось (да и пытались ли?) создать такую атмосферу в студии, выстроить такой канал общения со зрителями.
Наверное, это было возможно только и исключительно в то время и исключительно той группой людей?»
Лариса Кривцова:
«Самым заметным для меня были видеоэксперименты, которые проводил Саша Политковский и Валера Комиссаров».
Рауф Кубаев:
«Всё новое. И темы, и подача, и ракурсы».
Владимир Легойда:
«Новая тональность. Совсем другое общение. Разговор, которого раньше не было и быть не могло.
Татьяна Луговых:
«Абсолютная честность. По крайней мере, мне тогда так казалось. Мы верили этим ребятам, поскольку если не они, то кто тогда говорит правду? Это просто был диалог со зрителем, чего не было до них. На смену сводкам ТАСС пришли совсем другие новости и другие герои. Не ударники производства, а военкомы из призывного пункта, которые вытаскивают наших солдат из плена».
Александр Набоков:
«Самым заметным, наверное, ощущение свободы и практически вседозволенности. Так тогда казалось. А достойным – то, что при этой вседозволенности «взглядовцы» смогли не скатиться в пошлость, эпатаж ради эпатажа и потакание самым примитивным вкусам аудитории. Что, увы, мы частенько наблюдаем на телевидении сегодня».
Елена Райская:
«Сам проект был заметным и достойным. Ребята открыто обсуждали то, что происходит здесь и сейчас. Это было непривычно и очень живо, когда они перебивали друг друга, спорили. Такое, конечно, происходит и сейчас, но нынешние ток-шоу перенасыщены геополитикой, а там, во «Взгляде», была уникальная составляющая, которую я бы назвала гражданственностью».
Иван Распопов:
«Начальная заставка, после которой начинались откровения! Это, конечно, шутка, но ту мелодию (тот саундтрек) любой человек смотревший «Взгляд», узнает из тысячи».
Анатолий Сивушов:
«Разговор со зрителем «напрямую». Тогда ведь было только «вещание», то есть телевизор «вещал», а зритель внимал. «Взгляд» одним из первых принес в советское телевидение то, что сейчас называется «интерактивом» – появился диалог».
Иван Усачёв:
«Мне нравились западные музыкальные клипы – в те времена их больше негде было увидеть. Были интересные разоблачительные репортажи Александра Политковского. Фильмы Александра Любимова. Репортажи Артёма Боровика».
Давид Шнейдеров:
«Честность и смелость».
Марина Юденич:
«Проект резко и радикально выбился из общей канвы советского телевидения. Он был живым и дерзким. По тогдашним меркам, разумеется».
Наследники славы?
Вновь цитирую Ивана Кононова:
«Говоря о «Взгляде» невозможно не вспомнить его основного куратора – Анатолия Григорьевича Лысенко. Втройне обидно, что один из отцов-основателей этой легендарной передачи, возглавив «Общественное телевидение», вместе с ещё одним «нашим» Сашей Пономарёвым, по каким-то причинам не сделал его событием. А ведь мог бы!».
И прошу прокомментировать.
Алексей Вишневецкий:
«Почему у Лысенко не получилось сегодня? А почему у Новожёнова не получилось после «Сегоднячко»? Почему Макаревич и Гребенщиков не дали ни одного хита после 80-х?
Потому что все эти люди благодаря своему таланту очень точно угадали, что именно было нужно в тот самый момент: какие темы, какие передачи, какие песни. Все они сделали то, что могли сделать только тогда, в нужной точке.
Они остались такими же, а мир изменился. И их талант уже не находил воплощения в новых условиях. Вот и всё. Отыграли. Это не плохо и не хорошо, это нормально».
Вадим Гасанов:
«Вообще, это очень сложный вопрос. И проблемы, сформулированные в нем, имеют отношение не только к Лысенко или Пономарёву, да и вообще к телевидению.
Но можно попробовать ответить, хотя бы частично.
Каждое событие, каждое явление необходимо рассматривать в его историческом контексте. Мелодия, звучащая из любого утюга 50 лет назад, сводившая с ума миллионы людей, сегодня может быть прочно забыта и остаться лишь в памяти постаревших меломанов, которые и сами-то ее каждый день крутить не станут. Звезды зажигаются и гаснут всё время. А то, что было легко и просто, потому что когда-то человек был молод и энергичен, да к тому же не обременен лишними знаниями, уже почти недоступно или просто неинтересно ему же, но уже убелённому сединами опыта, в котором кроме побед есть и разочарования, и травмы, и обиды, и усталость.
Опять же, где критерий шедевральности? Создавать яркий продукт в конце 80-х было несравненно проще, чем сейчас. Ведь Лысенко и Сагалаев создавали альтернативу с чистого листа. Можно было всё, и и всё принималось на «ура». Ведь такого, что стало появляться, до того не было в принципе. А сейчас, с современной конкуренцией – уже не только с другими каналами, но и с зарубежными – мы можем их смотреть, с интернетом?
Есть и ещё один момент. Создавать только шедевры никому не под силу. Если мы говорим о том, что любое произведение какого-то Мастера шедевр – это значит, он умер достаточно рано, а мы точно не знаем все его работы.
Ну вот Анатолий Григорьевич Лысенко. Человек, основную часть жизни проработавший на телевидении. Возглавлял молодёжную редакцию на ЦТ. Тогда его передачи были очень популярны. Вот, не заглядывая в интернет, многие ли люди даже моего поколения с ходу вспомнят интересные программы редакции? А ведь их было множество. «Весёлые ребята», «Салют, фестиваль»… Они были явлением, тот жанр на советском ТВ встречался крайне редко, потому и запомнили. Ну можно ещё что-то вспомнить, если напрячься. А если я скажу, что программное детище Лысенко, документальный супер-мега-сериал «Наша биография» сегодня помнят даже не все документалисты? Время, господа, время. У телевидения есть серьёзный недостаток: самые лучшие программы недолговечны или сравнительно недолговечны.
Или давайте так. ВГТРК первой половины 90-х. Ну вспоминаем вместе. Что потрясло, что запало, что осталось вне времени? Кроме «Вестей»? Вот то-то и оно.
Высочайший уровень профессионализма Лысенко не вызывает сомнений. Но ведь кроме личности самого Творца есть ещё и внешние обстоятельства. Россия 2017-го отличается от СССР 1987-го гораздо сильнее, чем СССР 1987-го от СССР 1957-го. Это разные страны. Разные эпохи. Разные задачи и разные потребности. Зритель иной. Заказчик – тоже. И когда человек пришел на уже полностью оформленный телерынок, где уже все распределено и расставлено по ранжиру, а публика достаточно избалована, ждать от него, что он немедленно начнет рождать один шедевр за другим – сложно.
И это судьба не только Лысенко и его нынешней команды, а очень и очень многих ветеранов телевидения – такой она была у советских звезд, такой она стала у телевизионных ветеранов 90-х.
Кроме того, телевидение – это деньги. Причем, очень большие деньги. От количества денег, вложенных в проект, напрямую зависит то, что зритель видит на экране. С деньгами у ОТР с самого начала было не так, чтобы очень. Нет денег – нет качественного продукта. Надо ведь платить, прежде всего, за мозги. Причем не самих руководителей, а тех, кто, собственно, и создает наполнение канала. В линейке ОТР больше место занимают проблемы науки. Но чтобы сделать научный пул действительно явлением, нужен человек с интеллектом уж точно не ниже, чем у покойного Капицы, и очень мощной внутренней энергией. Но такие люди, равно как и, повторюсь, качественный продукт, тоже стоят денег. Может ли ОТР платить? Или вот опять же не секрет, что прошедшие два года были очень сложными практически для всех телеканалов. Прошли сокращения. Изменились линейки. Остались незакрытыми целые ниши. Кто-то видел, чтобы ОТР бегало по Москве, приглашая всех уволенных? Я тоже нет.
В одном из интервью Пономарёв гордо сказал, что Кремль никогда не диктовал ОТР, что показывать в эфире, а что нет. Не ставил условия. Всё хорошо, но если так, то это означает одно: заказчик (а ОТР было создано всё же, чего уж тут, по заказу сверху) безразличен к тому, что делает ОТР. В отличие от, кстати сказать, конца восьмидесятых, когда гремел «Взгляд».
Что-то достойное рождается не только при наличии средств, но и обязательно при каком-то серьёзном конфликте, при преодолении, при желании доказать, победить, может быть, обмануть… Сейчас у ОТР таких проблем нет. Нет и соответствующего продукта.
Не стоит забывать о том, что люди, возглавляющие ОТР, уже давно всем всё доказали и неоднократно подтверждали свой уровень. Поэтому хорошо ещё, что ОТР вообще в эфире. Раз есть эфир – значит, есть возможность рано или поздно что-то сделать.
Сейчас всё же время некоторого снижения телевизионной пасссионарности. А вот когда она снова будет востребована, а она будет востребована…
Ну и последнее: всё же звезды Перестройки – это очень специфическое явление. Они начали гаснуть уже начиная с 1991 года, а после 93-го процесс угасания пошел стремительно. До наших дней в эфире почти никто не дожил, дольше всех держались те, кто работал в новостях. Люди вырастали, уходили на административные должности, но… не все они были хорошими администраторами. Увы».
Майя Лаврова:
«Да, интересно. Но Лысенко и Пономарёв в структуре канала функционеры, а не творцы. А бывший музыкальный редактор – кстати, одна из самых лучших – сейчас не музыкой и музыкантами занимается, а политикой. В общем, наверное, все были хороши на своих местах когда-то».
Андрей Новиков-Ланской:
«Должно быть, у Общественного телевидения в России плохая карма. Его неоднократно пытались сделать, ничего не получалось. Когда сделали, получили явно не то, что хотели».
Иван Усачёв:
«Я глубоко уважаю всех вышепоименованных: Елена Саркисян привела меня во «Взгляд», именно она выписала мне пропуск в телецентр на первую рабочую встречу с Любимовым и Захаровым, она помогала с первыми съёмками; Анатолий Григорьевич заметил мои способности репортёра, а Александр Сергеевич Пономарёв ещё долгие годы после «Молодёжной редакции» помогал мне с работой и курировал меня. И я хочу с этих страниц передать ему свою глубокую благодарность за то, что он для меня сделал. Почему ОТР не слишком популярно? Значит, так нужно».
На самом деле, проблема в том что ОТР = секта. Что не есть плохо или хорошо. Многие редакционные коллективы выстроены по этим принципам, мне приходилось в таких работать. Но! Но если установки СМИ-секты не совпадают с аудиторией – нет успеха. А к профессионализму и качеству контента это отношения не имеет. С этими параметрами в команде Лысенко – полный порядок. Просто этого не достаточно, чтобы «дать рейтинг».
И слово о Большом
А вот кто реально умеет «делать рейтинг», так это Эрнст. Большим его зовут адепты и поклонницы, так отчего же старинному приятелю не польстить? Итак. «Кого из «взглядовских» режиссёров кроме Константина Эрнста знаете?».
Михаил Дегтярь:
«Я был очень хорошо знаком с Андреем Разбашом».
Дима Мишенин:
«Никого. Константин Эрнст раскрылся больше в замечательном проекте «Матадор», который лично на меня произвел гораздо большее впечатление, чем «Взгляд». Его передачи о Копполе и Фассбиндере раскрыли в нем незаурядного артиста.
Я уважаю его за эти смелые вещи, – когда он надел кожаную куртку и заговорил от лица культовых режиссёров, гомосексуалистов и наркоманов с неподготовленными к таким откровениям зрителями. Мне очень жаль, что эти передачи сейчас не найти на торрентах, и они не выпущены на DVD. Это были весьма достойные авторские работы молодого Константина, пример зарождающегося нового российского телевидения, в корне отличающегося от того, что делал «Взгляд». Там не было фальши, имитации. Сплошное откровение».
Александр Набоков:
«Конечно, Андрей Разбаш. Блестящий профессионал и прекрасный человек. К сожалению, так и не довелось пообщаться с ним лично, но много общих знакомых говорили о нём исключительно теплые слова. Безумно жалко, что он ушёл так рано…».
Иван Распопов:
«Андрея Разбаша (видел, общался, монтировал), Ивана Демидова (видел, общался), Татьяну Дмитракову (много слышал и ни разу по службе не пересекался»).
Иван Усачёв:
«Это Гюне Леонид, Иванов Игорь, Демидов Иван – сейчас уже мало кто помнит, что он был лучшим режиссёром «Взгляда», закреплённым за бригадой Александра Любимова, Татьяна Дмитракова…».
Продекларировать, что все, работавшие в программе самые-самые, было бы, конечно, нескромно. Многим просто повезло. Как, например, мне. Но этих харизматичных Самых тоже было в достатке. И самый успешный из них, во всяком случае, в смысле телекарьеры, это режиссёр Константин Эрнст, с 1995 года де-факто рулящий Первым каналом. Да, из всех «взглядовцев» самая блистательная карьера у КЛЭ.
В каждой шутке есть доля шутки – добавляю я, упоминая о Константине Львовиче Эрнсте как о самом значительном своём телевизионном достижении. И ещё вспоминаю игривые вирши Андрея Вадимовича Макаревича: «В этом мире случайностей нет, и крайне редки совпадения».
Костя с раннего детства мечтал снимать кино. Но стал ТВ-боссом и ТВ-мастером. Так совпало. Потому что в середине 80-х нас с ним познакомила Наташа Макаревич, младшая сестра основателя «Машины времени», который жил тогда в одном дворе с Константином. Я в свою очередь познакомил Эрнста с Александром Михайловичем Любимовым. И оказался Эрнст в Останкино… Такое впечатление, что навсегда.
Весь нынешний истеблишмент наш – родом из Питера. И руководитель самого могущественного отечественного телеканала в своих интервью тоже любит пробросить, что, мол, вырос на Восьмой линии Васильевского острова. Ну так и есть. Рос. И вырос. Стал Большим.