Он прогуливался по просыпающемуся от зимней спячки, городу, ловя пока еще редкие лучи теплого солнца. Он шел и улыбался, думая о Ней. Он радовался, что, наконец-то, дышит с ней одним воздухом, находится в одном пространстве с ней. Мысли в его голове текли медленно и размеренно. "Это моя стихия! Каким же я был идиотом, что не приехал раньше!" - размышлял он с досадой.
Гриша переговорил со своими бывшими коллегами и однокурсниками. Они все были необычайно рады его видеть, и обещали помочь с работой. Благодаря одному из друзей, Гриша устроился в драматический театр. Работа была не из творческих, - пока его привлекли только на второстепенные и эпизодические роли. Да и зарплата намного уступала среднему доходу таксиста в Вене. Но, Гриша был доволен. "Лиха беда - начало! Мир скоро узнает обо мне!" - говорил он с пафосом. "Мы с Чаянкой еще станцуем танго под лунным светом в стране Тро-ло-ло и возьмем наш Оскар!" - шутил он, когда, после планового спектакля в театре, сидели они со Степаном за рюмочкой водки со шпротами на закуску.
Степан улыбался и подбадривал брата, но он не говорил ему, о чем шептались коллеги за кулисами. Он не говорил брату о том, что режиссеры, с которыми он пытался поговорить о Грише, отрицательно вертели головой, заявляя, что Гриша больше не представляет интереса. Он не говорил брату о том, что его отказывались рассматривать даже на эпизодические роли. "Не формат" - это было клеймом, о котором Грише не стоило знать.
Степан знал, что если Гриша не одумается и не вернется к семье, будет он прозябать, работая в театре на второстепенных ролях. Но, видя эйфорию брата, он не решался заводить об этом разговор.
- Ты знаешь, я вот представляю Чаянкино лицо, когда она увидит меня! - говорил весело Гриша. - Как ты думаешь, брат, она ведь будет рада мне?
- Э... хм... наверное, - Степан пытался избегать разговоров о Чаяне.
- Эх, Степка, - произносил Гриша, выпивая рюмку белой. - Она девочка добрая и сердечная. Всегда была такой... Любила меня..., а я ей не верил, дурак..., - казалось, он сейчас разревется в пьяной чувствительности.
- Ты любил Злату, - сказал Степан серьезно.
- Да. Я любил Злату. Сильно и безумно. В моей жизни везде была Злата! Я был безгранично счастлив. Но, она оказалась не моим счастьем... , - произнес Григорий, шмыгнув носом. - Эх, ладно! - он повысил голос и силой стукнул рюмкой по столу. - Пора открывать себя! Я должен встретиться с ней! - закончил Гриша свою хмельную тираду.
"Иди, брат, к ней..." - подумал Степан. "Чем быстрее развеешь ты свои иллюзии, тем лучше будет для тебя", - проговорил он мысленно.
* * * *
Гриша решил действовать. Далее ждать "у моря погоды" не имело смысла. Он был так близок к ней, впервые, за много лет. Все запахи Москвы, все знаки, словно бы, напоминали ему о ней. Город был увешан ее изображениями. Прекрасное лицо и чувственная фигура Чаяны украшали бутики, рекламные баннеры, афиши в кинотеатрах. Он, словно, был окружен ее очарованием со всех сторон. Москва любила эту девушку, и Москва была ее стихией. Ее любила вся страна. "Ну как ее можно было не любить?"- Гриша вглядывался во все ее изображения. Они были разные: то грустные, то радостные, то зовущие, то отстраненные... Он любовался ею и блаженно думал про себя: "Чудная, чудная... Моя...".
Он позвонил Валентине и договорился с ней о встрече. Валя была поражена и, вместе с тем, искренне обрадована. Она с радостным криком заключила его в свои крепкие материнские объятия. Валя -это удивительная женщина, сильная, стойкая, безумно любившая свою дочь, но, обладавшая мудростью прощать и забывать плохое. Гриша прижался к ней всем телом и только сейчас осознал, насколько он скучал по Вале, по ее дочери, по теплым посиделкам у них дома с пирожками и настоящим украинским борщом. На его глазах появились слезы.
- Я так рад тебя видеть, мама Валя! - горячо прошептал он.
- А я как рада! Ты вернулся, Гришенька! Надолго? - лепетала Валентина.
- Навсегда! - ответил он.
Гриша еще не решил, откроет ли он свое сердце матери Чаяны. Он знал, что Валя поддержит его, но право выбора оставит за дочерью. Но она была важным звеном, соединяющим Чаяну с остальным миром.
Грише хотелось избежать ее расспросов о доме и семье. Все это не имело значения. Злата осталась в холодной неприступной Вене, словно блик угасающего воспоминания о прошлой ненужной жизни. Сейчас все его мечты, все помыслы притянулись к одному лишь слову - ее имени. Он ощущал себя маленьким спутником, кружащимся вокруг Её солнца. Он хотел полностью раствориться в ней, в своей любви к ней. Он мечтал обладать ее телом, но взамен, отдать ей душу. Злате в этой феерии чувств не оставалось места.
- Как жена, дети? - спросила Валя, как назло.
Гриша кратко обрисовал ей текущую ситуацию со Златой. Валя огорченно покачала головой.
- Нельзя так, Гришенька..., - сказала она. - Ты теперь не один, ты - взрослый мужчина, который ответственен за свою семью, детей, в первую очередь.
Гриша улыбнулся. Он окончательно убедился, что Валентине не стоит знать относительно его любви.
- Все нормально, Валечка, - поспешил он успокоить женщину. Я детей никогда не придам и не брошу. Но сейчас я должен позаботиться о себе, о своем месте в этой жизни, как бы пафосно это ни звучало. А они под надежным присмотром Златы. Ты знаешь.... Она оказалась идеальной матерью. Но мне пришлось уехать... Ты же не хочешь видеть меня всю жизнь, вертящим баранку такси?
- Нет, Гришенька, конечно нет! Ты правильно сделал, что решил вернуться в профессию! - ответила Валя. - А хочешь, я с Чаянкой поговорю? - Валя была воодушевлена.
Этого Григорий и ждал. Ждал того, когда этот разговор повернется в нужное ему русло.
Да не стоит, мама Валя..., - сказал он, как бы небрежно. - Она обо мне даже и слышать, наверное, не хочет!
Валя вздохнула.
- Нет, что ты, нет... Все уже в прошлом..., - ответила она с некоторой ноткой печали.
- Ты лучше, расскажи мне, как она? - спросил он.
- Она хорошо, грех жаловаться, сынок, - сказав это, она устроилась удобнее.
- Вот, ушла от меня жить отдельно... , - в ее голосе сквозила грусть. - Но, это нормально. Она уже взрослая, у нее своя жизнь- друзья, коллеги... Ну, сам понимаешь...
Услышав это, Гриша почувствовал, как что-то резануло его по сердцу. "Ну да..., коллеги, мужчины..." - подумал он.
Тем временем, Валя продолжала.
- Сначала было все плохо. Очень плохо. Она долго лежала в санатории, не хотела излечиваться. Забросила школу, друзей... Знаешь, в те моменты, я думала, что умираю вместе с ней...
Грише было больно слышать это. Он и не думал, что может причинить столько боли людям, которые были ему почти, как родные.
- Я должен просить у нее прощения, - проговорил он, опустив глаза.
Валя не поняла.
- За что? - произнесла она шепотом. - Это жизнь... Новый телепроект спас ее тогда. Ее пригласили в комедийный сериал молодежный... Роль, конечно, не главная, но и не одноразовая. Ее опять вспомнили..., стали приглашать везде. - Валя замолчала, резко встала и куда-то направилась. Минутой позже, она вернулась с фотоальбомом.
- Не понимаю я ваших интернетов и компьютеров, поэтому, я по старинке... - Она бережно открыла альбом. - Смотри!
В альбоме аккуратно были наклеены фото Чаяны, своеобразная хроника ее восхождения "на Олимп".
- Вот здесь она на съемках фильма, а тут отмечает свое поступление Щепкинское училище... А тут, видишь, она ведет церемонию награждения премией канала Муз ТВ! Видишь, платье какое на ней! Мы его в Хауз оф Фейм заказывали, бренд какой-то новомодный... А тут, смотри! Фото-сессия для рекламных баннеров французского парфюмерного бренда, ну, ты видел, наверное, рекламу по ТВ и постеры по всему городу. Она специально на съемки в Париж летала, произвела там настоящий фурор! Правда красавица?! - она восхищенно смотрела на дочь. - Есть еще один очень важный проект, но он пока не подтвержден, поэтому не буду говорить, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!
- Не надо говорить, мама Валя! - ответил Гриша, улыбаясь.
Он задумался. У него не возникало чувство зависти, скорее даже, наоборот, он восхищался победами Чаяны. Ведь скоро, верил он, все их победы будут общими.
От этих ярких фото у Гриши сперло дыхание. Он наблюдал в них эволюцию взросления Чаяны, как из милой девочки-куколки, превращалась она в красивую и сексуальную женщину. Он видел ее вхождение в богему Москвы, - все эти селфи на гламурных вечеринках и презентациях в шикарных сияющих нарядах, с бокалами дорогих коктейлей в руках, все фото-сессии для рекламы и журналов, оставляли в его душе смятение от осознания того, что Чаяна уже принадлежала иному миру, который был закрыт для него. Но, с другой стороны, он сидел в гостях у ее матери - самого близкого к ней человека. Он, все-таки, еще оставался частью окружения Чаяны, и это придавало ему смелости и вдохновения.
Валя, тем временем, продолжала показывать свой альбом и что-то восторженно щебетать.
- А, вот смотри, моя Чаянка с Брюсом Уиллисом! Он приезжал недавно в Москву... Представляешь, клеился к ней, старый дурак! - она захихикала.
- Не мудрено, - ответил Гриша с явным раздражением.
* * * *
Весь следующий день Гриша сидел дома и ждал звонка. Наконец, она позвонила. Валентина.
- Гришенька, я рассказала Чаяне, что ты приходил в гости! Она так обрадовалась! - возбужденно говорила Валя в трубке.
У Гриши подкосились ноги.
- Валентина, это правда, что она обрадовалась? - спросил он, запинаясь.
- Конечно, правда, сынок! Она очень обрадовалась! Она хочет тебя увидеть. Правда, у нее сейчас загруженный график, но она сказала, чтобы я передала тебе... Сейчас, очки надену только..., попробуй разбери ее каракули! - проворчала она.
Валя собиралась читать записку, оставленную Чаяной, специально для него!
От осознания сего факта, у Гриши закружились бабочки где-то в районе солнечного сплетения. Он часто задышал, но старался скрыть свое волнение от Вали.
Валя сообщила ему, что завтра вечером она будет ждать его в том же самом ресторане, где они виделись в последний раз. Этот факт не сильно смутил Гришу - все подозрения перекрывались его радостью и предчувствием скорой встречи с Чаяной.
"Она простила меня, она забыла всё!" - думал он. "Иначе, она никогда не пожелала бы меня увидеть!" Воображение уже рисовало ему их совместную жизнь, начатую с чистого листа. Он мечтал, как они будут самозабвенно и бесконечно заниматься любовью на природе, и дома, и вообще, во всех доступных местах. Он представлял, как будет целовать ее пухлые губы, как будет ласкать ее груди. Он хотел покрыть поцелуями ее всю, до самых кончиков пальцев на ногах. И каждый его поцелуй стал бы олицетворять количество сказанных слов любви и сожаления. "Прости, прости меня, дорогая... Я люблю тебя!" - повторял он про себя.
Он грезил, как будет сопровождать любимую на все мероприятия, представлял эти вспышки фотоаппаратов и совместные фото-сессии в журналах. От этих фантастических картинок, что воображение рисовало ему, у Гриши закружилась голова. Дотошно подготовившись, он сидел и считал секунды до долгожданной встречи с ней.
5.
Он прибыл в ресторан немного раньше. Спросив его имя, администратор без проблем пропустил его и проводил к заказанному столику в приват-кабинете. У Гриши тряслись руки и поджилки. Ему хотелось курить, но он не решался пропустить момент, когда появится она... Он сидел за столом и нервно перебирал салфетку. Как всегда - секунды длились бесконечно, а минуты - стали кошмаром...
Но, прошло еще какое-то время, и кто-то вошел в кабинет. Он поднял взгляд и обомлел. Перед ним стояла она... Живая Чаяна. Гриша потерял дар речи, только сидел, впившись в нее глазами, словно, желая не упустить ничего в ее волшебном образе.
Она заметно выросла. Ее шелковые волосы остались такими же длинными и пушистыми. Они покрывали ее довольно большую высокую грудь, обтянутую тонким кашемировым пуловером. Она была в джинсах скини, новомодно-порванных в коленках. Ее ножки были обуты в лиловые высокие лабутены, так, что в них Чаяна стала почти одного с Гришей, роста. На ее мраморном свежем лице почти не было косметики. Она накрасила только свои и без того длинные и густые ресницы. Ее губы были цвета зрелой вишни - самого модного оттенка сезона.
Она смотрела на него и улыбалась во все свои белоснежные зубы, кокетливо подняв длинную, изогнутую бровь. Грише казалось, что он забыл все языки, которыми владел. Он восхищенно уставился на нее. Она была обворожительна в своей красоте и молодости. "Она, наверное, самая красивая девушка в мире!" - пронеслось у него в голове.
- Гришка! Ты ли это?- прошептала она. Она ринулась к нему с разведенными в сторону, руками.
- Чаяна... - произнес он сиплым голосом. - Чаяна... Как же ты... похорошела...
- Гриша... Дай мне на тебя посмотреть! Даже не знаю, изменился ты, или остался таким же... - она отпрянула и принялась его рассматривать.
- М... можно мне тебя обнять? - спросил он, теряясь.
- Ну конечно! Дурашка! - ответила она весело. - Сколько зим, сколько лет!
Они крепко обнялись. Гриша почувствовал все рельефы ее тела, от нее исходил тонкий нежный аромат дорогого парфюма. Он также осязал ее волнительное чистое дыхание. Кровь прилила к его вискам. Он подумал, что сейчас потеряет сознание. Он осознал в этот момент, как безумно хочет ее, хочет долго целовать ее губы, шею, и дальше... дальше...
Он еле взял себя в руки и отстранился от нее. Он заметил, что она тоже покраснела от смущения.
Они сели за стол. Заказали еду. Она улыбалась и молчала. Он тоже пребывал в смущении. Между ними возникла неловкая пауза.
- Ну..., - наконец, произнесла Чаяна. - Рассказывай, давай, как там жизнь в Европе?
- А что рассказывать... Ты сама наверное, догадываешься. Скучная сытая жизнь. Не для мающихся душ..., - ответил он.
- А у тебя, что мающаяся душа? - спросила она слегка иронично.
Гриша перестал улыбаться и посмотрел ей в глаза.
- Оказывается, да, - ответил он.
Чаяна опустила взгляд. Гриша смотрел на нее и не мог налюбоваться. Он не мог решить, насколько сильно она изменилась. Он открыл для себя то, что он не помнит лица той, прошлой Чаяны, но знает каждую черточку в лице женщины, сидящей напротив него.
- У тебя, я слышала, двое детей? - спросила она.
- Да... Два маленьких ангелочка... Но они сейчас с матерью, - ответил он с неохотой. Ему не хотелось обсуждать с ней тему семьи и Златы.
- Клево - сказала она отстраненно. Казалось, Чаяне самой была безразлична эта тема.
- Ну как ты? Какие у тебя планы? - спросила она серьезным тоном.