мне не обратился и оставил бы меня в полном! неведении о мишоре, стоял бы я сегодня перед вашим судом, когда никто
"не назвал меня? 9. Димн, конечно, если бы был жив, выгородил бы меня. А что же остальные? Кто захочет признаться в своей вине, тот, конечно, ничего не скажет обо мне: злая! судьба горька, и виновный, страдающий за себя, бывает равнодушен к мучениям другого. 10. Неужели из стольких виновных никто пе скажет правду, даже и под пыткой? И все же никто не щадит обреченного на смерть, да, по-моему, и он сам никого не жалеет.
11. Я должен вернуться к единственному правдивому обвинению, почему я умолчал о сказанном мне. Почему выслушал так беззаботно? Как бы то ни было, но этот проступок, когда я сознался: в нем, ты, Александр, простил, ты дал мне правую руку в знак примирения и я был на твоем пиру. 12. Если ты поверил мне, что я очищен от подозрений, если ты пощадил меня, так не меняй же своего решения! Что я сделал прошлой ночью, когда ушел от твоего стола? Какое новое преступление, сообщенное тебе, заставило тебя изменить решение? 13. Я крепко спал, когда меня» измученного моими несчастиями, разбудили мои враги, чтобы заковать меня. 14. Когда приходил такой глубокий сон к заговорщику и убийце? Преступники не могут спать спокойно, их мучают угрызения совести и терзают фурии не только когда преступление; совершено, но и когда оно ещо только задумано. Меня освободила от страха как моя невиновность, так и твоя правая рука; я не боялся, что ты больше подчинишься жестокости других, чем своему милосердию, 15. Ноне раскаивайся в том, что ты поверил мне, ведь все было рассказано мне простым юношей, который не мог представить ни одного свидетеля своих слов, никакого залога и который переполО' шил бы всех, если его стали слушать. 16. К несчастью, я поду мал, что до моего слуха доводят о ссоре развратника с любов ником, и мне показалось подозрительным, что он не сам' пришел ко мне, а послал своего брата. 17. Я боялся, что1, он будет от ридать данное им Кебалику поручение и я окажусь причиной опасности для многих друзей царя. 18. Даже когда я никого in задел, нашелся человек, пожелавший моей гибели; скольких и нажил бы врагов, обвини я невинных? 19. Но, скажете вы, вед. Димн покончил с собой. А мог ли я это предугадать? Конечно, нет. Итак, единственный факт, удостоверяющий сообщение, ещг не мог воздействовать на меня, когда я говорил с Кебалшюм
20. Клянусь богами, если бы я был соучастником Димна и таком преступлении, я не стал бы целых два дня скрывать с него, что нас предали; ведь самого Кебалина легко было yd рать с дороги. 21. И наконец, после того как известие, от кото рого я должен погибнуть, мне было сообщено, я входил один i спальню царя с мечом в руках. Почему же я не совершил toi да преступления? Или я не осмелился на него без Димн;/ 22. Он, значит, был главой заговора, а я, Филот, мечтающий троне в Македонии, скрывался в. его тени! Был ли кто-нибу,; из вас подкуплен дарами? Кому из вождей, какому лрефею
оказывал я особое внимание? 23. Меня обвиняют даже в том, что я презираю свой родной язык и обычаи Македонии. Итак,. | домогаюсь власти над тем, кого презираю! Уже давно мой родной язык вышел из употребления в общении с другими народами; и победителям и побежденным приходится изучать чу-ной язык. 24. Это, клянусь богами, еще не так оскорбительно jjiи меня, как то, что Аминта, сын Пердикки, участвовал в за-| опоре против царя. Я не отказываюсь от упреков в дружбе с мим. Или не следовало сближаться с братом царя? 25. Но если надо было уважать человека столь высокого положения, спрашивается, виноват ли я, что не угадал этого, или должны умирать также ни в чем не повинные друзья преступников? Если
го справедливо, почему же я до сих пор жив? 26. Я действи-и'льно написал, что жалею людей, вынужденных жить под. ски-мггром считающего себя сыном Юпитера. О вера в дружбу, о опасная свобода давать искренние советы, вы предали меня, вы пнушили мне не молчать о том, что я думаю! 27. Я признаю, гг написал это, но самому царю, а не о царе. Я не хотел воз-"удить ненависть к нему, а боялся за него. Мне казалось более
юстойным Александра молча признавать в себе семя Юпитера, |«'м объявлять о нем во всеуслышание. 28. Но так как все верят ракулу, пусть бог будет свидетелем в моем деле; держите меня в оковах, пока не спросите Аммона, замышлял ли я тайно преступление. Признавший нашего царя сыном не потерпит, мобы остались скрытыми замыслы против его потомка. 29. Если и считаете пытки- более верным средством, чем оракул, я не
называюсь от такого способа узнать правду. 30. Обвиненные в таких преступлениях обычно приводят на д родственников. Я потерял недавно обоих братьев, своего на я не могу привести и не смею даже обратиться к нему, раз 'I сам обвинен в том же преступлении. 31. Неужели мало того, щ он, бывший отцом стольких сыновей, а теперь имеющий в о'шение только одного, потеряет и этого последнего, разве лько и его положат на мой погребальный костер? 32. Итак, рогой отец, ты умрешь из-за меня и вместе со мной; это я нимаю у тебя жизнь, я обрываю твои годы. Зачем, скажи,
родил ты меня, несчастного, против воли богов? Для того лп, oi6bi узнать по моей судьбе и об ожидающей тебя? 33. Не
ло, что более достойно сожаления: моя юность или твоя ярость. Я погибаю в расцвете сил, у тебя же палач возьмет
пнь} которую, даже если бы судьба хотела ждать, уже тре-1"г от тебя природа. 34. Упоминание о моем отце убеждает
пи, как робко и нерешительно следовало бы мне сообщить о VI, о чем донес Кебалин. Ведь Парменион, узнав, что врач
'илипп приготовил для царя яд, написал ему письмо, чтобы '(достеречь его не принимать лекарства, которое медик решил
у дать. 35. Разве поверили моему отцу? Разве это письмо име-• какое-либо значение? Как часто и я сам, сообщая о том, что
чышал, подвергался насмешкам за свое легковерие. Если на
тии обоими недовольны, когда мы предупреждаем, и подозревают нас, когда мы молчим, что же нам делать?» 36. И ког,1 ;i один из стоявших поблизости воскликнул: «Не устраивать зап воров против своих благодетелей», Филот ответил: «Ты гоьп ришь правду, кто бы ты ни был. 37. Итак, если я заговорит: , я не прошу избавить меня от наказания и кончаю свою рем., раз мои последние' слова показались вам неприятными И сторожившие его люди его уводят.
ГЛАВА 11
1. Среди полководцев был Болон, храбрый воин, но неиск^ шепный в гражданских обычаях мирного времени, старый солдат, из простого народа дослужившийся до своего высокого положения. 2. В то время как остальные молчали, он стал настойчиво вспоминать, сколько раз его людей прогоняли с занятых ими мест, чтобы свалить нечистоты рабов Филота там, откуда согнали солдат; 3. как повозки Филога, груженные золотом и серебром, стояли повсюду в городе, как никого из солдат не допускали к его помещению, как их отгоняла стража, поставленная охранять сон этой неженки не только от каких-либо
звуков, но даже и от еле слышного шепота. 4. Сельские, мол, жители всегда подвергались его насмешкам: фригийцами и пафлагоннами называл их тот, кто, македонец по рождению, не стыдился выслушивать своих соотечественникои с помощью переводчика. 5. Почему он хочет теперь запросить Аммона? Ведь он же обвинил Юпитера, признавшего Александра своим сыном, во лжн, опасаясь поистине, что дары богов вызовут зависть 6. Когда он злоумышлял про тив своего царя и друга, он не спрашивал совета Юпитера; теперь он просит послать к оракулу, чтобы за это время его отец, правящий Мидией, нанял на доверенные ему. день-Голова Александра ги разных негодяев для соучастия в преступлении. 7. Они сами пошлют к Юпитеру, но не спросить оракула о том, что они узнали от царя, но чтобы возблагодарить бога и исцолнить обеты ради безопасности величайшего царя. 8. Тогда взволновалось все собрание, и первыми стали кричать телохранители,
что предателя надо разорвать на куски их руками. И Фи лоту' Не было неприятно слышать это, так как он опасался более Жестоких пыток.
9. Царь, вернувшись в собрание или чтобы самому наблюдать за пыткой, или чтобы тщательнее расследовать дело, перенес собрание на следующий день и, хотя наступал вечер, все же Велел созвать своих друзей. 10. Почти все предлагали побить Филота камнями по старому обычаю македонцев, но Гефестион, Кратер и' Кен настаивали, чтобы от него добились правды пытками, и те, которые раньше советовали другое, склонились к их Мнению. П. На этом совет был распущен, и Гефестион с Кеном Н Кратером поднялись, чтобы учинить допрос Филоту. 12. Царь, ипдержав Кратера и поговорив с ним — о чем — осталось неизвестным, — удалился в глубину своих покоев и, отпустив псех, до поздней ночи ожидал результатов допроса. 13. Палачи разложили все свои орудия пытки на глазах у Филота. 14. Он со своей стороны сказал; «Почему вы медлите убить врага царя, убийцу, признавшегося в своем преступлении? Зачем нужна пытка? Я замыслил это, я хотел этого». Кратер потребовал, чтобы ои подтвердил сказанное под пыткой. 15. Затем его схватили, и пока завязывали ему глаза и срывали с него одежду, он напрасно призывал богов своей отчизны и законы всех народов, обращаясь к тем, кто не хотел слушать. Затем его стали тер-илть изощреннейшими пытками, ибо он был осужден на это и iM'o пытали его враги в угоду царю. 16. Сначала, когда; его терзали то бичами, то огнем и не для того, чтобы добиться правды, но чтобы наказать его, он не только не издал ни звука, но Сдерживал и стоны. 17. Но когда его тело, распухшее от множества ран, не могло больше выдержать ударов бича по обнаженным костям, он обещал, если умерят его страдания, ска-Ч1ть то, что они хотят. 18. Но он просил, чтобы они поклялись .кнзнью царя, что прекратят пытку и удалят палачей. Добившись того и другого, он сказал; 19. «Скажи, Кратер, что ты желаешь услышать от меня?» И когда Кратер, взбешенный к.'м, что Филот смеется над ним, позвал палачей обратно, Фи-|(т стал умолять дать ему время перевести дыхание, обещая сказать все, что знает.
20. Между тем всадники, все благородного происхождения и ".-обенно близкие родственники Пармениона, как только распространился слух о пытках, которым подвергается Филот, опа-мясь древнего македонского закона, по которому родственники ммышлявшего убийство царя подлежат казни вместе с виновным, частью покончили с собой, частью бежали в горы и ггу-тьши. Весь лагерь был охвачен ужасом, пока царь, узнав об иом волнении, не объявил, что отменяет закон о казни родст-ичшиков виновного. 21. Трудно сказать, хотел ли Филот превратить свои мучения правдой или ложью, ибо один конец ожидает и сознавшихся в истине, и сказавших ложь. 22. Во всяком -лучае Филот сказал: «Вы знаете, как дружен был мой1 отец с
Гегелохом; я говорю о Гегелохе, погибшем в сражении. От него пошли все наши несчастья. 23. Когда царь приказал почитать себя как сына Юпитера, возмущенный этим Гегелох сказал: «Неужели мы признаем царя, отказавшегося от своего отца, Филиппа? 24. Мы погибнем, если допустим это. Кто требует, чтобы его считали богом, презирает не только людей, но и богов. Мы потеряли Александра, потеряли царя и попали под власть тирана, невыносимую ни для богов, к которым он приравнивает себя, ни для людей, от которых он себя отделяет. 25. Неужели мы ценой нашей крови создали бога, который пренебрегает нами, тяготится советами смертных? 26. Поверьте мне, и боги придут нам иа помощь, если мы будем мужественны. Кто отомстит за смерть Александра, предка этого царя, затем за Архелая и Пердикку? Он сам простил убийц своего отца!» 27. Так говорил Гегелох за обедом, а на заре следуюшего дня меня позвал отец. Он был расстроен и заметил, что я печален, ибо то, что мы услышали, взволновало нас. 28, Итак, чтобы узнать, говорил ли Гегелох в опьянении или по более важной причине, мы решили вызвать его. Он пришел и, повторив то, что сказал раньше, прибавил, что если мы решимся возглавить его замысел, он будет ближайшим нашим соучастником, если же мы недостаточно смелы, он скроет свои планы. 29. Пармениону план показался несвоевременным, пока был жив Да рий; ведь они убили бы Александра не для себя, а для врага. Но если Дария не будет, то в награду за убийство, царя его убийцам достанется Азия и весь Восток. Этот план был приня] и скреплен взаимными клятвами. 30. О Димне я ничего не знаю, но понимаю, что после моего признания мне не принесет пользы неучастие в его преступлении».
31. Но палачи, снова применив пытки и ударяя копьями пи его лицу и глазам, заставили его сознаться и в этом преступлс нии. 32. Когда же они потребовали, чтобы он рассказал о по рядке осуществления плана, он ответил, что они опасались, что Александр задержится в Бактрии, а его семидесятилетний отеи, возглавлявший большую армию и хранивший богатую казну, умрет и сам он, лишившись таких возможностей, не будет иметь повода убить царя. 33. Поэтому он торопился осуществить своп план, пока преимущество! было иа его стороне. Отец его к это му плану был непричастен, если они не верят, то хоть оп иг может больше терпеть пытку, он не отказывается от; нее. 34. По советовавшись, допрашивающие решили, что он сказал достаточ но, и возвратились к царю. Тот приказал огласить на следую щий день показания Фнлота и самого его принести, поскольку он не мог ходить. 35. Когда Филот признался во всем, ввели Де метрия, обвиняемого в участии в последнем заговоре. Он упор но отрицал с большой твердостью духа и выражением стойко сти в лице какие-либо преступные замыслы против царя и даже требовал и для себя, пыток. 36. Тогда Филот, смотря по сто ронам, заметил стоявшего рядом с ним некоего Калиса и подо
анал его к себе, а когда Калис, смутившись, отказался подойти к нему, Филот сказал: «Неужели ты допустишь, чтобы Демет-рий лгал, а меня снова пытали?» 37. Калис побледнел и потерял дар речи, и македонцы подумали, что Филот хочет оклеветать невинного, так как имя этого юноши не назвал ни Никомах, ни Филот во время пыткн. Но, увидев себя окруженным префектами царя, Калис признался, что они с Деметрием замышляли это преступление. 38. Тогда все названные Никомахом были по данному знаку побиты камнями, согласно отеческому обычаю. 39. Так Александр избавился от большой опасности, lie только смерти, но и ненависти, ибо Пармениона и Филота, его первых друзей, можно было осудить только при явных уликах виновности, иначе возмутилась бы вся армия. 40. Итак, впечатление этого дела было двоякое: пока Филот отрицал спою вину, казалось, что пытки слишком жестоки, а после свое-Го признания он не вызвал сострадания даже,у своих друзей.
КНИГА VII
ГЛАВА 1
1. Если под свежим впечатлением от преступления Филота Воины считали, что он был казнен по заслугам, то когда его не стало, ненависть их тут же обратилась в сострадание. 2. Этому содействовали слава юноши и старость осиротевшего отца. 3. Парменион первый открыл царю путь в Азию, с ним он разделял все опасности, во всех сражениях командовал одним из флангов; он был первым другом Филиппа и настолько преданным самому Александру, что тот не захотел иметь никого дру-иио помощником в убийстве Аттала. 4. Подобные размышления распространялись в войске, а о мятежных словах доносилось il/ipio. Он не был ими взволнован и, хорошо понимая, что вред иг праздности устраняется делом, призвал всех собратьев к его шатру. 5. Узнав, что толпа воинов собралась, он вышел на сходку. Атаррий, несомненно по уговору с царем, потребовал принести Александра Линкеста, замыслившего убить царя! гораздо рлпьше, чем Филот. 6. По двум, как мы уже сказали, доносам ни уже третий год содержался; в оковах. Считалось достоверным, что он участвовал в заговоре на жизнь Филиппа, но по-
кольку он первый приветствовал Александра как царя, ему цалось избежать казни, но не обвинения. 7. Тогда же прось-
"ы его тестя Антипатра сдерживали законный; гнев царя. Но гпхший гнев Александра снова усилился: новые тревоги заста-