— Воля Ваша, повелитель. Я разыщу Вурдала. — Шайка поклонилась, собираясь отправиться выполнять приказ.
— Стой! — остановил её Бардак. — Тебе до самой весны его не найти. Пока ты на своих кривых культях доскачешь…
Вконец захандривший царь снова шумно и глубоко вздохнул. Его злые желтые глаза лениво уставились на огромный дубовый трон, возвышающийся, словно скала, посреди тёмной царской пещеры.
Да, он был царь. У него было царство, слуги, придворные, богатство, власть. Единственное, чего у него сейчас не было, это желания заниматься чем-нибудь привычным, а в такие моменты Бардак был просто страшен.
— А скажи мне, Шайка, что слышно в лесу? — со слабой надеждой на развлечение спросил царь, тяжело усаживаясь на трон и всем своим видом указывая на древность своих суставов и их плачевное состояние. Его лицо выражало немыслимые муки, и только глаза царя Темнолеса говорили о том, что всё это просто игра. Вопрос «что слышно в лесу?» — являлся лишь пищей для не в меру разыгравшейся хандры. В лесу всегда что-нибудь «было слышно», даже зимой.
Шайка, как обычно, выждала момент, когда хозяин усядется поудобнее, после чего неспешно начала выкладывать все известные ей новости из Светлолеса и Темнолеса. Десятки ссор, небылиц, различных слухов, споров, а на десерт что-нибудь эдакое, невероятное с точки зрения Шайки, и этот самый «десерт» всегда был наиболее ожидаем хозяином.
Так было и сегодня. Шайка привычно выложила всё, что только слышала за последнее время, и в конце, как-то невзначай, она упомянула о том, что в Светлолесе был какой-то маленький переполох, но ей, дескать, и самой не ясно, откуда там ветер дует, в общем, что называется, просто напустила туману. Так же вскользь она заметила, что этот шум появился как отголосок того шума, что был у Ямаловых камней, а уж там был не просто шум, а настоящий гром.
Когда же цепь повествований глупой рабыни снова начала переходить на ссоры белок и синиц, хозяин с лёгкой тенью заинтересованности стал расспрашивать у неё в деталях о странном громе на Ямаловых камнях. На все вопросы своего господина Шайка, снова не вдаваясь в подробности, ответила, что новости, принесённые на хвосте сорокой, не стоят его высочайшего внимания. Однако Хозяин был настойчив:
— Постой, не трещи, — жёстко остановил Бардак непрекращающуюся болтовню Шайки. — Повтори, что там за шум был у Ямала?
— Ну, — снова начала Шайка, — стоит ли доверять?
— Да сколько же раз я буду ещё спрашивать? — начал выходить из себя царь Темнолеса. — Ты забываешься, мохнатое чучело!
Насмерть перепугавшаяся Шайка едва смогла открыть рот:
— Э-э-э, мои достоверные источники…. Ну, белки, сороки…
— Короче…
— В общем, говорят, что-то вроде грозы там было, где-то под вечер, — промямлила полуживая Шайка, подозревая, что вышеуказанная «гроза» назревает уже в этом тронном зале.
— Вроде чего?! — Леденящим душу тоном, переспросил Бардак.
— Грозы, — тихо шепнула слуга, предчувствуя трёпку.
Царь убрал руку от раскалывающейся от боли головы и медленно откинулся на спинку трона:
— …Если я что-то в чём-то понимаю, — сжимая в злобе зубы и начиная шипеть, произнёс он, — то на дворе у нас начало зимы, …так?
— Ну, если доверять слухам, — оттягивала расправу Шайка, — э-э-э, и к тому же снег, знаете ли, такой… белый, как никогда. Я люблю, когда снег, вернее, не люблю. Конечно же, нет…, за что ж его любить?..
— Я у тебя спросил… — тихо зарычал Бардак.
— В общем да, зима, снег, мороз… у-ух! — затараторила мохнатая бестия, перебивая самого Хозяина, а уж этого никак нельзя было делать. Лицо самодержца стало чернеть:
— Так ответь мне тогда, какая гроза может быть зимой?!
— Уж-ж-ж, — зажужжала как муха Шайка, — дажже и не знаю, повелитель… Возможно, в небе что-то перепуталось или заблудилась там… гроза эта. Знаете, ведь там, в небе, деревьев нет, всё одинаково, вот она и заблудилась …эта, как её там?
— Ах ты, тупая тварь! — Бардак сорвался с места, схватил свою деревянную клюку и принялся колотить завравшуюся рабыню, выкрикивая всевозможные проклятия в её адрес.
Покорно принимая хозяйские побои, та визжала, охала, хотя и не напрягалась чрезмерно в своём желании удрать от этих жёстких и прицельных ударов. Даже её скудный умишко понимал, что повелителю просто нужно «спустить пар», а проклятая гроза, будь она неладна, стала только предлогом для этого.
Бардаку, в свою очередь, очень нравилось воспитывать Шайку подобным образом. Это происходило довольно часто, причём вскипающий яростью царь почти всегда бил её даже не из желания изменить или воспитать. Просто звук от удара клюки по мохнатому и глупому существу был притягательно глух и комичен, а что касалось болезненных кривляний Шайки, то в данном случае они только подливали масла в огонь…
— Ах ты крысиный хобот — бум…! Ух, ты, рыбьи копыта — бум…! Да я ж тебя в жабий рог скручу — бум, бум!
Наконец Шайка упала, поджав под себя короткие, кривые ножки, и наполнила тронную пещеру душераздирающими рыданиями. Получивший удовлетворение Бардак уселся на мягкие шкуры, покрывающие трон, повесил клюку на подлокотник, взял в руки волшебный жезл и прогремел:
— Так-то…. Будешь знать, как за нос водить хозяина. Ишь, раскурлыкалась…
— У-у, больно, — ныла Шайка.
— Хватит! — крикнул царь.
Побитая раба тут же, как ни в чём не бывало, встала и принялась почёсывать ушибленные места.
Бардак смотрел на неё сосредоточенно и зло:
— Всё же, — с досадой произнёс он, — мне надо было сотворить тебя так, чтобы одна нога выгибалась вперёд, а другая назад. Вот это было бы чудище! Или то место, которым ты ешь и чем… наоборот, сделать одним местом. У тебя ведь и так всё через это место…
Взгляд Бардака стал холоден и мёртв, а это уже было гораздо серьёзнее заурядного «перевоспитания» клюкой. То, что мог сделать царь Темнолеса в такой момент, способно было повергнуть во мрак весь белый свет. Шайка, зная это, тут же трусливо бросилась к трону, сняла с хозяина сапоги и принялась услужливо и тщательно вылизывать ему ноги.
Наверное, стоит сказать, что она знала, чем и как ублажить желания повелителя, ведь по большому счёту для того он её и создал. Стоило Шайке увидеть этот страшный взгляд, она вылизывала хозяина, сколько тот хотел, и, как это ни гадко, где он этого хотел.
Внезапно у дверей тронного зала раздался какой-то шорох. Скользя жёлтым, грязным брюхом по полу пещеры, к трону царя ползло мерзкое, голое существо. Оно очень напоминало непомерно большого зайца, абсолютно лишённого шерсти. Беспрестанно тычась в каменный пол длинным мокрым носом, оно даже не пыталось поднять свой взгляд от холодных плит.
Вырвавшись из чар своего гадкого наслаждения, Бардак с ненавистью посмотрел на слугу, посмевшего вторгнуться в его тошнотворные грёзы.
— Если, — прохрипел Бардак, — то, что тебя привело, окажется малозначительным, — я… я не знаю, что с тобой сделаю…
— Владыка, — раздался шипящий, сдавленный голос безшёрстного существа, — там Мор. У него с-с-срочное — с-с-с. Повелитель — с-с-с, Вы же знаете, я не стал бы, …как я могу?
— Заткнись! — Бардак нехотя натянул бережно снятые слугой принадлежности царского туалета и пнул взмокшую от старания Шайку ногой. — Зови Мора…
В тёмном проёме двери появилось что-то огромное. Сделав ещё шаг к свету, «это» явило собой то, что вызывало ужас на любой стороне Леса. Мор имел тело огромного человека, но с когтями и клыками лютого лесного зверя. Даже в лице у него угадывалось что-то медвежье. Конечно, ведь он и был медведем, когда этого хотел.
— Хозяин! — взревел вероломный гость, тяжело дыша.
— Мор, — перебил его Бардак, — хорошо, что ты появился, а то Шайка и Ульянь уже заморили меня тоской.
— Хозяин, — повторил Мор, — у нас беда…
Царь разочарованно поднял брови:
— Беда — плохое развлечение, Мор. Ты, наверное, неправильно меня понял. Надеюсь, не шутки ради ты произносишь это слово?
— Нет, владыка. Меч Индры у мальчишки…
— Меч?!! — крикнул Бардак так, что зазвенели каменные стены зала. — Что ты сказал?!!
— Они владеют мечом Индры, — тихо повторил Мор, отводя взгляд от извергающего искры бешенства царя.
— Как?!! — возопил тот, не желая верить в услышанное. Схватившись за голову, он метнулся дальний угол пещеры. — Твари!!! Тва-а-а-ри!!! Как вы его пустили?!
— Повелитель, — прервал эти вопли негодования Мор, — всё это Говар. Он специально надоумил мальчишку прийти раньше положенного.
— М-м-м-м, — стонал Бардак. — Почему ты не убил этого ребёнка?
— Владыка, я был недалеко от Ямала, когда ни с того ни с сего услышал гром. Подозревая неладное, я бросился к Белой горе. Там я заметил человеческие следы. Я и поверить не мог, что кому-то взбредёт в голову шататься по Лесу в эту пору. Когда след упёрся в ямаловы камни, мне уже ничего не надо было объяснять. «Голова» Ямала рассыпалась, а меч исчез. След был свежий, и мне понадобилось совсем немного времени для того, чтобы настигнуть мальца. Но вдруг на пути к нему я наткнулся на Росу, дочь Запавета. С ней была Хвоя. Девка упорхнула, а вот с рысью…
— Не верю! Не верю, Мор, чтоб ты не справился с этой кошкой…
— Напра-а-асно ты так, Повелитель. Эта кошка едва не вышибла мне дух.
— И всё же, — торопил с рассказом царь.
Мор шумно сглотнул:
— Придушил я её...
— Ну, чёрт побери… дальше!
— А дальше, только я собрался свернуть башку этому малому, как на меня вскочил Мах. И откуда он только взялся? Я думаю, может быть, девка позвала первого из своих, кого только по пути встретила …?
— Хорошо, хорошо, — нервно отмерял шаги вдоль стены Бардак, — но ведь Мах стар. Как можно сравнивать его когти с твоими?
Мор злобно зарычал:
— Я рвался к мальцу, царь. Что мне были бы Мах или Хвоя, когда бы можно было убить ЕГО? Но старая, блохастая собака чуть не перегрызла мне горло, этот Мах просто взбесился! Но… я вывернулся и его зашвырнул как надо. И вот тут мальчишка достал Меч!
Я п-просто не ожидал…. Ведь даже подумать не мог…. Ты же знаешь Силу этого Меча, царь? …И вот, …я ушёл ни с чем…
— Ушёл? — иронично позлорадствовал Бардак. — Ты удрал, удрал, как Шайка от звука Волшебного рога. Ты, самый сильный по обе стороны Горы? М-м-м-мх, — Бардак сдавил голову руками так, словно она вот-вот собиралась лопнуть.
И вдруг он резко опустил руки и повернулся к Мору:
— А Говар? Его-то ты нашёл, убил?
— Нет, хозяин, я только …
— Ой, дубина ж ты, дубина! Да как же это?! Неужто нельзя было сообразить хоть это сделать?
— Владыка, я сейчас… я найду, я …мокрого места от него не оставлю…
— Куда уж теперь? Гляди. Говар, как видно, сидит где-то и только того и ждёт, чтоб ты пришёл и разодрал его. Уж и вымылся, наверное, по такому случаю. Ну и дубина ты, Мор, ну и дубина… Шайка! Принеси рог!
Из тёмноты робко появилась Шайка:
— Хозяин… Владыка, я его так бою…
— Неси рог, я сказал!!! — стены тронной пещеры снова зазвенели от громогласного крика Бардака. Шайка и Ульянь с трудом подтащили к трону царя закреплённый на длинных деревянных салазках, инкрустированный тяжёлыми металлическими кольцами Рог.
Бардак раздулся, как пузырь, и, приложившись к железному мундштуку, затрубил. Чудовищный вой стал буравить затхлый воздух пещеры, словно коловорот. Казалось, что для него не было ни границ, ни расстояний. Даже когда царь оторвался от тёмного, заостренного мундштука, гул продолжал жить в оглушённых головах присутствующих, в мелкой вибрации каждого камня, в каждой веточке и стволе дерева на многие мили вокруг.
Бардак отложил рог и задумчиво уставился в пол. До прибытия главных сил Темнолеса оставалось время, и его нужно было использовать максимально верно. Взгляд царя упал на лежащий у трона волшебный жезл. Кисточка кошачьих усов, венчающая его набалдашник, требовательно топорщилась, призывая Бардака немедля явиться к Сухому колодцу — храму Тёмной нежити…
Войско Темнолеса притихло. На плоский, высокий камень, грозно высящийся у входа в замок, медленно и чинно вышел сам царь. Он окинул придирчивым взглядом свою разношёрстную рать и прогремел:
— Все вы собрались по моему зову! Не скрою, я рад тому, что все вы слышите и слушаете своего царя. Пришло время по достоинству отблагодарить вас за отзывчивость и терпение. Мне известно о лишениях, которые возникают из-за того, что многим из вас уже давно стало тесно на нашей ограниченной территории. В Темнолесе нам живётся легко и привольно, именно потому-то мы и расплодились выше всякой меры.
Теперь радостные новости. Пришёл-таки час вздохнуть полной грудью! Мы достаточно терпели, косясь в сторону скупого соседа, захватившего едва ли не всё пространство до Большой воды. Их безмерная жадность и наглость дошла до того, что вчера вечером, намеренно скрываясь под пологом сумерек, они вторглись на нашу территорию и украли одну очень важную вещь, находившуюся у нас, а, стало быть, и принадлежащую нам.
Войско недовольно загудело...
— Так вот, — продолжал Бардак, — с этого часа мы объявляем войну Светлолесу…!
В воздухе повисла мёртвая тишина. Сотни преданных слуг царя и простых жителей Темнолеса замерли, не понимая, как реагировать на его слова.
— Чего вы молчите?! — вдруг разорвал молчание чей-то властный и сильный голос. — Что, испугались слов Повелителя? Ничего же страшного не произойдёт, ведь необъявленная война идёт уже давно. Получается, что сказанное Владыкой нас не сильно отяготит. …Или я ошибаюсь, Повелитель?
— Ошибаешься, — язвительно ответил Бардак.
Снова наступила тишина. Присутствующие лениво рассматривали выскочку Вурдала, огромного и злого оборотня, ещё юнцом изгнанного из Светлолеса за свою подлость и кровожадность и прижившегося здесь. Взращённый и воспитанный при пещере Бардака, он всегда мог себе позволить гавкнуть что-нибудь эдакое несуразное.
Неприлично затянувшуюся паузу прервал сам царь:
— Слуги мои верные! Да, на самом деле, мы и раньше совершали набеги на Светлолес, случались даже стычки, но всё это мелочь. Теперь не следует сглаживать отношения с подданными Запавета. Пусть они почувствуют нашу реальную силу! Не мне вам говорить, что против их массы наше менее многочисленное, но в основном хищное войско имеет преимущество. Уверяю вас, что пред нашей мощью многие из медведей, волков Маха тоже перейдут на нашу сторону, а вместе с ними и их земли…
Теперь о случившемся. Все из вас знают о том, что меч Артакон должен положить конец Темнолесу, так уж сказано в предании... Но! Несмотря на несговорчивость Недоли[ii], мы не поднимем лапки вверх, а будем стоять насмерть, защищая своих детей и свой Лес.
Услышав о случившемся, я тоже было подумал, что древние пророчества начинают сбываться, но тут как нельзя кстати пришла помощь. Теперь многое из того, что раньше было нам недоступно, будет служить Темнолесу. Опираясь на эту помощь, я плевать хотел на все предсказания. Ими, — Бардак указал пальцем в землю, — мне дана великая Сила и власть. Тёмные Силы не оставят нас…!
По толпе прокатился одобряющий гул. Все оживились и утвердительно закивали. Каждый знал и чтил Тёмную Силу Бесов и Кощеев, имеющих безспорную власть над миром…
Бардак продолжал:
— Мы низвергнем Светлолес, и всё станет нашим!
Вдруг из толпы крикнули:
— Повелитель! А как же с мальчишкой и этим… как его там? Если мы захватим Светлолес, они ведь услышат об этом и сразу дадут дёру. Ищи их потом…
Бардак, расплываясь в довольной улыбке, гулко похлопал себя по брюху:
— Это уже не ваши заботы. С ними я разберусь сам. Думаю, у меня хватит на это сил, или скажете, нет?
Войско снова зашумело: как же, ведь их царь всем воинам воин…
Бардак ехидно ухмыльнулся:
— Пока ещё их небесный ставленник может пользоваться Мечомтолько для того, чтобы осветить угол, в который ему сейчас должно забиться от страха...
В толпе довольно загоготали. Им нравилось, что их царь был так уверен в себе. Теперь уже никто не сомневался в том, что победа сама свалится в руки поданных царя Темнолеса.