Разумеется, мама к нему не пришла, и вскоре сонного Водара так лихо заколотило, что хочешь не хочешь, а пришлось просыпаться.
— Бр-р-р-р, — лязгая зубами, выдохнул он, глядя вокруг, — что за дурацкие шутки…?
Сайвок с трудом поднялся. Не загруженная всякого рода серьёзными знаниями память разгильдяя хранила безсвязные обрывки вчерашних событий. Обнаружив позади себя спящего человека, малыш с досадой пнул того ногой:
— Вставай, …слышишь? Ты куда это меня затащил? …Хватит спать, обморозишься. Вставай, говорю…!
Чабор медленно приходил в себя. Кто-то больно тёр ему уши, толкал, а после этого принялся безпощадно колотить и осыпать его пинками…
«А, плевать, — пребывая в глубоком безпамятстве, думал юноша. — Пусть трясут… О-о-о, это уже больно, …чёрт!»
Человек шевельнулся и застонал. Сайвок не унимался и вскоре с горем пополам уже помог тому подняться на окаменевшие от холода ноги.
— Гх-де я? — прошептал Чабор.
— Тхы, — подражая юноше и припирая его спиной к сосне, ответил сопевший от напряжения сайвок, — там же, где и я. Это ведь не я тебя сюда приволок. Он ещё спрашивает, где.. Да очнись ты, отклейся от дерева, походи…
— Н-не мог-гу, — трясся Чабор.
— А кто тебя спрашивает? Надо, коли жить хочешь. Вот как, смотри, — сайвок, как перепивший браги медвежонок, принялся прыгать, и остервенело хлопать себя руками. — О-о-о! — довольно кряхтел он, — хорошо! Ну и мороз…
Вскоре усилия лесного жителя, который вдруг перестал быть таким воинственным, дали свои плоды. Чабор, пусть и не без проблем, смог медленно пересечь полянку, на которой они едва не умерли от холода. Дальше — больше. К рассвету окончательно отогревшийся юноша уже медленно брёл по глубокому снегу, пробивая дорогу плетущемуся позади сайвоку. Сил и желания разговаривать не было ни у того, ни у другого.
В холоде и молчании незаметно пролетел короткий зимний день. Ели на ходу. Собранный дома узелок Чабора пришёлся весьма кстати. Снедь от мороза была твёрдой, словно камень, однако даже такую пищу, они вкушали с большим удовольствием, продолжая отмалчиваться …каждый по своей причине.
Человек корил себя за собственную доверчивость и глупость: «Как же, — злился он, — отличился я, пошёл чёр-те куда. Скорее, …навстречу. И что же теперь? И Говар зря хлопотал, и Хвоя с Махом провожали впустую. Вот расскажи всё этому малому — ведь засмеёт. Да и стоит ли рассказывать? Кто знает, что у него в голове? Тайна меча Индры — штука непростая, о ней лучше помалкивать…
Чабор коротко обернулся, оценивающе глянув на тащившегося позади него сайвока. Где было знать человеку, что лесной житель, вспоминая свой вчерашний день, в данный момент переживал очень близкие ему чувства. Разумеется, сайвок даже не догадывался о том, что один из основных предметов его нешуточных переживаний твёрдо и размеренно шагает всего-то в пяти шагах впереди него.
Так, мучаясь и маясь, они дождались того момента, когда небо потемнело и в свои права вступил морозный зимний вечер. Первым долгое молчание нарушил сайвок:
— Куда ты нас ведёшь? — спросил он вдруг, заставив этими словами человека обернуться.
— Что? — не понял тот.
— Куда ведёшь нас? — повторил малыш, уже громче.
Чабор негодующе вскинул брови:
— И кого это «нас»? Лично я иду к асуру веров Вулкану, а вот ты? Я не знаю, куда ты идёшь.
Сайвок, услышав имя великого правителя, насторожился. Немногие из людей знают о Вулкане.
— Ты не очень-то важничай, — с опаской продолжил сайвок. — Хоть у тебя и меч, прям как у взрослого, выглядишь ты, скажем прямо, не как взрослый человек.
— Ты на свой рост посмотри, — колко ответил Чабор. — Ишь ты, неважно я выгляжу. Видел бы ты тех «важных». Они, как что не так, сразу грозят тебя в жабу обернуть…
Сайвок осёкся, его задело. С волшебством и вправду у него было не очень...
— Если бы я с тобой не возился, — продолжал Чабор, — уже давно был бы на месте.
— Конечно, — притворно согласился Водар, — ближний свет до Вулкана-то. Только по Догору дней пять топать, да и то «прямыми».
— Прямыми? — переспросил Чабор.
— А ты что, — ловко перехватывая инициативу в свои руки, улыбнулся сайвок, — собрался к Вулкану идти пешком и по лесу?
Ты кругом посмотри, дурила. Если этой ночью обошлось, то следующей точно в сосульку превратишься. Кабы не я, так и остался бы там, под той сосной навсегда. Ладно, будем квиты. Теперь не дрейфь. Со мной, парень, не пропадёшь. Кажется, знаю, куда нас завели твои ноги…
Чабор возмутился:
— Не примазывайся, сайвок, иди своей дорогой. И без поводыря тошно, а с таким поводырём, как ты, и вовсе …хоть в петлю лезь.
— Зря ты так. Я сайвок, а сайвоки — лучшие провожатые в лесу.
— Ну да, — съязвил Чабор, — все, кого вы провожали, давно уже пропали.
— Ух, — отчаянно выдохнул малыш, — и злой же ты, парень, на язык. Столько вместе мёрзнем, а ты всё норовишь поругаться. Не надоело ещё? Я, между прочим, тоже к горам иду… к горным сайвокам.... — Ну, — продолжал он, довольный собой, — скажи, чем я тебе не попутчик? Вместе-то дорога короче. Сейчас самое время поесть да отогреться, а уж потом можно и к Вулкану идти. На ночь, я думаю, под землю спустимся. Там ветра нет, снега нет, и не так холодно…
Юноша внимательно смотрел на болтающего без умолку сайвока.
— Умник, — задумчиво произнёс он в момент, когда тот, наконец, замолчал, — что ж мы тогда столько мёрзли?
Малыш простецки пожал плечами:
— Но ведь ты ничего и не спрашивал.
— А сам? Сам-то ты почему до сих пор не удрал под землю?
Глаза малорослого хитреца жуликовато забегали:
— Куда ж я без тебя, — ловко вывернулся он, — не брошу же помирать в лесу.
— Ну, хорошо, — слабо веря зардевшейся от стыда рожице, ответил Чабор, — допустим, я соглашусь, но! Как меня затащишь в свою нору?
— Не переживай, — спокойно ответил малыш, — в наших норах тебе вполне хватит места, чай не лось. Нам-то ведь хватает. Живём под землей и горя не знаем. Та-а-ак, — сайвок осмотрелся. — Постой-ка немного здесь, злоязыкий мой спутник. Сейчас увидишь, как тебе со мной повезло…
Сайвок зашёл за дерево и исчез. Чабор насторожился. И вдруг под зёмлей что-то гулко бухнуло, …потом ещё, и ещё. У самых ног юноши, отзываясь на эти глухие удары, стал подпрыгивать снег. Внезапно он вздыбился, поднимаемый вверх деревянной крышкой подземного хода.
— Эй! — весело крикнул сайвок снизу, — а вот и я. Добро пожаловать…
ЛАРЬ 1 КЛУБОК 12
КЛУБОК 12
Рыхлый снег осыпался в чёрное жерло норы. Тяжёлая деревянная крышка, покрытая промёрзшим мхом, замерла, подпираемая снизу толстой, сучковатой палкой. Из открывшегося хода дохнуло теплом, в воздухе появился запах земли. Чабор осторожно приблизился к зияющей дыре.
— Цепляйся за край и виси, — скомандовал из непроницаемого мрака сайвок. — Потом ― отпускай руки…. Только поскорей, не теряй времени. Со сквозняком холод идёт быстро, и если кто из наших близко, сразу услышат. Тогда ни тебе, ни мне не поздоровится…
Чабор не стал спорить и послушно спустился вниз, в густой мрак подземного мира. Они совместными усилиями закрыли ход, и пока юноша, пребывая в кромешной тьме, думал, куда бы ему подевать освободившуюся подпорку, он вдруг перестал слышать шорох находящегося до того рядом сайвока.
— И что теперь? — спросил пустоту перепуганный гость подземного мира и на всякий случай выставил вперёд палку. Кто мог ему ответить? Сайвок в это время был наверху. Искусно скрывая вход в подземные галереи, он забрасывал его снегом. Вскоре в этом укромном уголке леса уже ничто не выдавало их недавнего присутствия. Оставшийся чётко прорисованный след резко обрывался далеко в стороне от замаскированного люка.
Дело было сделано, Водар с чувством выполненного долга зашёл за дерево и провалился под землю, …ну, вернее, вошёл в подземный ход известным только сайвокам способом…
— Это ты? — спросил Чабор, слыша тихие шаги и холодея от страха.
— Ага, попался? — нарочито грозно сказал где-то совсем рядом сайвок. — Опусти палку и слушай меня внимательно. Во-первых, запомни: что бы ты ни делал, делай это как можно тише. Нас никто не должен слышать, в противном случае и ты, и я расстанемся с жизнью. У нас с чужаками и теми, кто им помогает, шутить не любят.
Во-вторых, командовать под землёй буду я. Ты ведь всё равно ничего не видишь в темноте. Знаешь, ведь мы, сайвоки...
Чабор бросил на землю палку и, чувствуя, как окружающий его мрак наполняется страхом, присел у стены и, прижимая к себе изрядно похудевший узелок, обречённо произнёс:
— Как скажешь, только давай уже отсюда уходить, главнокомандующий…?
Оставим же их во власти подземного царства, где Водар, даже будучи неучем, всё равно как рыба в воде. Им предстоит опасный путь к пещерам горных сайвоков асура Вулкана, а мы же в это время заглянем во дворец царя Запавета…
— А ведь ты, Таратор, ко всему ещё потерял и сына, ведь Водара так и не нашли?
— Нет, Говар, не нашли. Сайвоки и живут, и умирают незаметно.
В воздухе снова повисла гнетущая тишина. Всё изменилось после смерти Чабора. Светлолес от этой оглушительной новости просто помрачнел и затих. Пользуясь этим, назойливые соседи вконец обнаглели, совершая набег за набегом. Вот в эту тяжкую годину и позвал к себе царь Запавет Говара и Таратора.
Ожидая назначенной встречи, они почти не разговаривали, да и что тут скажешь? Наконец к ним вышла Верба, придверная царя:
— Таратор, Говар. Царь ждёт вас, — сказала она и повернулась, оставив дверь в тронный зал открытой...
— Как думаешь, — спросил сайвок, — Запавет уже знает?
— Конечно, — ответил Говар, — он ведь царь. Кому, как не ему, узнавать обо всём первым? Идём, мой старый друг. Не век же нам тут у дверей маяться…
— Владыка! К тебе Таратор и Говар! — громко объявила о появлении придворных Верба.
— Пусть войдут, — тихо ответил Запавет, грозный и справедливый царь Светлолеса. Слова, произнесённые им только что, были едва ли не самыми первыми за сегодняшнее утро. Царь всегда был жизнерадостным и полным сил, но …не сегодня.
В широкий светлый зал, вопреки зиме украшенный зелёными молодыми ветками растущих вдоль стен деревьев, вошли Говар и Таратор.
— Входите, …я всё знаю, — прикрыв потемневшее от горя лицо рукой, сказал царь. — Не вините себя, я виновен не меньше вашего. Останки Чабора похоронят со всеми почестями…
— Царь, — спросил вдруг Говар, — меч Индры теперь у Бардака?
— Меч? — переспросил Запавет, — Что им меч?
— Говар имел в виду, — вмешался Таратор, — что хотя никто из них не сможет даже достать его из ножен, меч можно просто спрятать, и тогда уже никто и никогда…
— Хватит! — с болью в голосе прервал сайвока царь. — Теперь уже всё равно «никто и никогда»…
В зал вошла Роса — дочь Запавета, и будто весна появилась в тронном зале вместе с ней, словно свежий ветерок в знойный, душный день ворвался в это наполненное горем помещение.
— Отец, — просто и легко произнесла она, отвечая на приветственные поклоны Говара и Таратора, — ты идёшь гулять? Смотри, какое утро!
— Роса, доченька. Я не смогу сегодня пойти с тобой. Да и ты…. Побыла бы дома. В нашем лесу теперь нужно во сто крат быть осторожнее.
— Я всегда осторожна, — возразила Роса и тут же колко заметила, — и гулять одной, между прочим, мне тоже уже не привыкать.
— А та встреча с Мором?
— У, вспомнил. Ведь обошлось? Тем более, как мне потом рассказали, Мор удирал оттуда, как мышонок от лисицы. Тоже мне — «грозный Мор»! Мальчишки испугался…
— Этот мальчишка …погиб, — прервал царевну Говар.
— Чабор погиб? — переспросила Роса, чувствуя, как горький ком вдруг подступил к её горлу. Она испуганно посмотрела на отца. — А как же предсказание? Кто теперь объединит Лесдогор?
— Не задавай столько вопросов, — вздохнул царь, — мне больно думать об ответах.
Царевна повернулась и, опустив взгляд, направилась к выходу, но вдруг она остановилась:
— А Мах и Хвоя? — спросила она. — Они тоже погибли?
Во взглядах сайвока и Говара появился немой вопрос. На самом деле, ведь они должны были быть с юношей, хотя бы один из них? Царь, заметив обращённые к нему взгляды, тяжело вздохнул:
— Ну что вы бередите рану, призывая надежду? Мах оставил его у Белой горы, а Хвоя — далеко в Лесдогоре…
— Но ведь останки-то нашли у горы? — оживился Говар. — Почему? Может, наша надежда и призрачна, царь, но что-то мне подсказывает, что…
— Меня и самого донимают вопросы, — признался Запавет. — Может, и была бы надежда, да ведь на месте гибели найден рог сайвоков. Скажи, Таратор, ваш это рог?
— Да, — глухо отозвался сайвок, — нечего и сомневаться. Я думаю, что Чабор по какой-то причине вернулся обратно к Белой горе. Но что его заставило это сделать?
— Наверное, — отвечая на этот вопрос, заключил царь, — то же, что оборвало жизнь старика Атара…
Роса, чувствуя, что не может больше сдерживать слёзы, вышла прочь, а Царь, проводив её взглядом, принялся медленно шагать у трона так, словно пытался уйти от своих невесёлых мыслей.
— Царь, — нарушил тишину Говар. — У меня есть просьба, прошу, выслушай её, не оставь без внимания.
— Слушаю тебя.
— Я всё равно не смогу здесь спокойно жить, — начал Дух Леса, — чувство вины не унимается. Это останется со мной навсегда. Я перестал многое слышать, ощущать. Понятно, ты тоже переживаешь не лучшее время, царь, однако, в отличие от меня, ты не можешь бросить Лес и на время уединиться. Мне же сейчас необходимо уйти, обрести помощь. Моя глупость со старостью не сходится.
— Бросаешь меня? — обернувшись, спросил Запавет.
— Нет, царь. Скорее, себя. Я должен уйти в горы, к Вершине.
— Говар, ведь Вершина только повод, — царь Светлолеса вдруг почувствовал, что мир рушится у него на глазах. Делать было нечего: раз старик решил уйти, его теперь не удержать. — Иди, Дух Леса, — горько выдохнул он, — только пообещай вернуться.
— Скорого возвращения не обещаю, а после… — Говар вздохнул. — Что будет после, знают только Боги…
Старик поклонился и вышел, оставив царя наедине с сайвоком. Запавет, скрестив руки на груди, прислонился к стене и стал рассматривать украшенный зелёными кронами деревьев потолок своего тронного зала.
— А ты, Таратор, — спросил он вдруг, — может быть, и ты тоже куда-нибудь уйдёшь? К горным сайвокам или ещё куда?
— Зачем, царь? — тихо ответил тот. — Я останусь с тобой, если ты не против. Нужно же как-то жить, ведь жизнь и смерть соседи. Спроси у любой берёзы, думает ли она о смерти, когда Вайю, забавляясь, перемешивает во время бури землю и небо? Наверное, нет. Деревья знают, что они часть этого мира, а Вайю, может, и не старался бы так, если бы мир людей не слышал его голос в кронах этих деревьев. Представить только величие и силу Вайю… Но если бы не эти нежные, стройные берёзки, никто бы даже не слышал голоса Духа Ветра.
— Не мудри, Таратор. Итак голова идёт кругом, — царь, оторвавшись от стены, подошёл к трону. — Благодарю тебя за то, что остался, — сказал он. — Да и Говара я понимаю. Без совета Дїя Вершины нам теперь не обойтись...
Над Белой горой промчалась тень большой птицы. Сильные крылья рассекали морозный воздух, являя заснеженной тайге великолепное зрелище полёта. Не зря говорили пращуры: «Птицы познали истину потому, что умеют летать». Царь Светлолеса знал истину, и когда он был в небе, сам Хозяин Ветра Вайю сопровождал его….
— Доброй охоты, Мах!
— Царь?! — волк не скрывал удивления. Он совершенно не был готов к тому, что за ним следят с дерева. Сам царь здесь и, наверное, так давно, что старому охотнику нужно было бы постыдиться того, что он до сих пор этого не заметил.
— Ты удивлён? — спросил величавый орёл, внимательно вглядываясь в лес.
— Да, царь. Подвело чутьё. Ты так неожиданно…
— Я слышал, — не дал договорить волку Запавет, — волчья стая теперь живёт вольно?