Старик, не скупясь, подбросил в ещё пышущую жаром топку дров и принялся скручивать освободившуюся верёвку. Проснувшийся от тлеющих под пеплом углей огонь лениво лизнул промёрзшие поленья и тут же весело затрещал, с аппетитом покусывая оттопыренные края высохшей берёзовой коры.
— Ты голоден? — вдруг спросил дед. — Есть будешь?.. — добавил он тут же, так и не дождавшись вразумительного ответа. — Ты что, парень, немой?!
— Да я …не думал, — неуверенно промычал Чабор, — ну… как-то совсем про еду…
— Думал — не думал... — недовольно ворчал хозяин избушки. — Ты, я гляжу, вообще любитель подумать? Это сразу видать…. Ну, ты думай, а я …о еде пока. Вот перекусим, а там, глядишь, и о деле беседа сладится…
О каком деле? О чём ему надо думать? Чабор безуспешно пытался навести порядок в собственной голове. Нужно отдать ему должное: он всё-таки смог это сделать, но …уже после обеда. Пища придала ему сил, и в то время, когда старик начал убирать со стола, Чабор, наконец, набрался смелости и спросил:
— Вы, дедушка, хотели со мной о деле…
— А ты не спеши, — снова перебил дед, — чай, не жениться тебя привели? Ты и знать-то не знаешь, кто я такой, а уже за миску щей готов дела со мной вершить?
— А вы кто? — желая исправить досадное упущение, запоздало спросил Чабор.
— Дед Никто, — язвительно ответил старик.
— Да ну?!
— Тьфу ты… — с досадой сплюнул дед. — Это говорится так: «Никто». Человека-то такого и вовсе нет, понимаешь?
— А что, коли есть? — не унимался Чабор. — Живёт себе где-нибудь и горя не знает…
— Нет такого! — начал сердиться старик. — Я-то побольше твоего на свете прожил, а о таком никогда не слыхивал. Да коли и есть он, то и Бог с ним, речь сейчас не о том.
— А о чём?
— О том, что назовись я хоть лесной птахой или русалкой, ты бы поверил. Осторожнее надо быть с незнакомцами-то. И накормить, и напоить могут такими «щами», что и не обрадуешься.
Старик, покончив, наконец, со своими делами, уселся напротив и сурово сдвинул брови, а Чабор, воспользовавшись паузой, глубоко вздохнул и ответил:
— Да и в гости тоже разные приходят. Что ж, всех сразу кормить и угощать?
— Тут дело друго-ое, — протянул дед. — Я-то знаю, кто ты такой.
— А откуда?
На лице старика заиграли многочисленные морщинки:
— Говорю же, — сдержанно продолжил он, — не о том сейчас, всему своё время. Что ты …раньше положенного меня заедаешь вопросами? Узнай для начала, что да как. Ведь был же меж нас договор, что опосля щей перейдём к делу. Вспомни, говорили мы о том?
Чабор, соглашаясь, кивнул.
— Так вот, — продолжил дед, — звать меня Говар[iii], и это пока всё, что тебе нужно обо мне знать. Как ты уже, наверное, понял, гость ты тут не случайный, и самым первым делом, для знакомства, я тебе, как дед внучку, должен сказочку рассказать. Ты её, парень, выслушай всю с начала до конца, добро?
В ответ Чабор только пожал плечами: мол, сказку — так сказку, за тем, видать, и привели?
— Так вот, — начал старик своё повествование, — тебе, конечно, известно, что в лесу нашем полно всяких тварей водится? Не знаешь ты пока только о том, что есть тут ещё и незримая граница. По одну её сторону Добрый Лес, а по другую, стало быть, Недобрый. Ну, с добрым-то всё понятно. Со многими его обитателями тебе ещё предстоит познакомиться. А вот с Недобрым...
Сейчас, пожалуй, чтоб не вкладывать в твою голову сразу слишком много, я тебе про него кое-что поведаю. Ту самую сказочку, значит, обещанную… Атар и мать, чай, тебе и не такие ещё рассказывали.
Всем ведомо, как обустроен людской мир. И там тоже есть граница, и первым над ней стоит простой Жить или Житель. Это тот, кто свято почитает своих Богов и Предков, трудится на земле, не творит беззакония в Природе и боле не о чём не помышляет. Выше него стоит Людина или Людь. Этот также почитает своих Богов и Предков, трудится на земле, не творит беззакония в Природе, но ещё и создаёт что-либо, созидает. Над ним стоит Человек или Человече, мыслящий во времени. Так же, как и первые, он почитает своих Богов и Предков, трудится на земле, не творит беззакония в Природе, созидает, а ещё ко всему, познав Мудрость Древних, мало того что сам общается с Богами и Предками — и другим в Роду своём разъясняет, как сие делать и жить, познавая себя и мир вокруг, стараясь приблизиться в Знаниях и Умениях своих к Асам, Предкам нашим, что первыми Потомками Богов наших Светлых были.
По другую сторону той самой черты противостоит Светлому Тёмное. Напротив Жити — Нежить, чуть «темнее» их — Нелюди, а уж потом Кощеи, Бесы смертные.
Так вот, касаясь нашего Леса, на Тёмной его стороне и обжились те, кто стоят по ту сторону, те же нежити да нелюди, а заправляют ими Кощеи да Бесы. За главного в Тёмном лесу стоит царь Бардак. И если даже считать наш огромный Лес разделённым пополам, то всё равно разгуляться ему тут есть где, чай, не роща при веси. От конца до конца наш Лес и птица за день не перелетит.
Так вот, был у Бардака когда-то младший брат — Блуд. И если старший-то братец был умён, хитер и коварен, то младшенький родился не в пример ему глупым. Одно только достоинство у младшего и было: прекрасен был он ликом своим. Тут ни дать, ни взять. Чего-чего, а этого у него не отнимешь. Нутро, правда, имел гнилое, поскольку тоже был по выбору и разумению своему Тёмным. …Ну, разговор сейчас не о том.
В горах и дальше в Лесу, есть пещёры. В одной из них, а если говорить точно, то только в одной из многих, самой тайной и скрытой, выходит из недр земных на свет божий Священная река Аорта. Она питает жизнью всё вокруг. И наш Лес, и тот, что за ним, а уж тот побольше нашего будет раза в два-три. Ни зверь, ни человек, ни дух лесной, ни тем более нежить не смеют и близко подойти к той пещере, где бурлит Светая вода. Хранят её особые Стражи ревностно, строже некуда.
Вот Бардак, зная, что братец не упустит случая сделать что-либо гнусное, предложил ему, смеха ради, искупаться в Свещенном Выйме, мол, ещё краше станешь, помолодеешь, вода-то волшебная. На то Блуд и купился. Больно хотелось ему стать ещё краше. Где было знать глупому нечестивцу, что, если и дано кому искупаться в той реке, так только тому, кто пройдет долгий обряд очищения. Этих-то двоих уж ничем не очистишь. Понятно, что про обряд очищения хитрый Бардак брату ничего не сказал, а настоятельно продолжал нашёптывать, ныряй, мол, прямо как есть, в одежде. Знаешь, какую благость в теле обретёшь? А уж как тебе наши Тёмные Бесы-Покровители будут за это благодарны!..
Ну, понять-то старшего немудрено. Брат его по достижению нужного возраста по кону имел право на половину Темнолеса, а поскольку священная пещера строго охраняется, с братом там чего-то нехорошее может приключиться (это почти наверняка). И вот тогда правь, Бардак, один, сколько хочешь. Ну, и с другой стороны, даже если искупается Блуд безбедно, всё одно — огромный вред всему живому выйдет, а, стало быть, польза Нежити. Хотя как же безбедно-то? Искупаться такому в Источнике — верная смерть.
Всё, стало быть, продумано. Стражи обмануты, отвлечены погоней за нагрянувшим вдруг Бардаком, а Блуд в пещеру — шасть и прямехонько к воде. Но не тут-то было. Гора вдруг загудела, и перед источником выросла из-под земли каменная стена. Блуд назад, но и там тоже стена появилась. Так и остался он в пещере.
А вот ночью к нему и к Бардаку явился лесной дух Шум и сказал, что за дерзость их сидеть Блуду взаперти, пока не раскается он и не пройдёт семь страшных испытаний.
Старший брат сразу сообразил, что дело плохо. Блуд жив, хоть и заточён, а стало быть, по-прежнему претендует на половину Темнолеса, как он уже теперь считал, на его половину, а ежели брат ещё и раскается…
Вот под предлогом того, что хочет освободить родного брата из заточения, и поднял тогда из земли Бардак самого сильного и верного слугу своего — единственного чудом уцелевшего сына Скипер-Змея[iv], злобного и кровожадного Ямала. Нужно сказать, что имел царь Темнолеса над тем змеёнышем власть великую, поскольку спас того в своё время от расплаты за дела страшные, что долго тот творил безнаказанно у Студеного моря[v]. Уж давно собирались витязи пойти к Большой воде да обезглавить этого душегуба, да как-то так случилось, что змеёныш вдруг сам собой притих. Ни слуху о делах его тёмных, ни духу пекельного возле моря не осталось. Так, если объявится изредка, нашкодит — и снова пропадёт. А ведь это Бардак его тогда у себя прикормил да припрятал.
Жилось Змею неплохо. Еды в лесу больше, чем у Холодных вод, воздух теплее, а за съеденное зверьё никто не норовит со свету сжить. Так и получалось, что до Белой Земли[vi] всё, что он в Лесу да скалах изловит, мог потреблять сколь пожелает. Чем не сладкая жизнь супостату? И отчего бы ему тогда время от времени не отслужить своему благодетелю, как только тот его попросит?
Вот и в этот раз позвал Бардак к себе Ямала да строго-настрого приказал ему: гору разрушить, а замурованного в ней брата ненароком убить. Что поделаешь, мол, камешком придавило, ай-яй-яй! Вот беда-то какая…
Ямалу два раза говорить не надо. Силы у него сколь хошь, но оно и понятно: столько-то вдоволь отъедаться! У Бардака иных слуг много, да толку от них такого, как от Ямала, не было. Вот и выбрался этот поганый змеище к горе, подполз и давай её хвостом крушить. Застонала гора, трещинами пошла. Взмолились тогда Духи горные и лесные Небу, и разверзлось оно тотчас же. Ослеп змей от Великого Света и поутих, понимая, что не такую уж и простую задачку ему Бардак поставил.
Спустился с небес Великий Бог Громовник Индра[vii] и поверг злое чудище, пригвоздив его поганую голову к земле огненным мечом. Змей тотчас же окаменел.
Посланник Небес воздел руки вверх, и гора открылась. Вместо Блуда из неё выползли сотни мелких гадов, которые корчились и подыхали, так и не сумев укрыться от разящих лучей, исходивших от Великого Бога-Воина. От сияния Индры Небесного стала гора белой, как снег.
И тогда вышли из неё Стражи Свещенного Источника, поклонились Богу— Охранителю, и тот держал пред ними речь тайную. Снова укрылись после того Стражи от глаз людских обратно под каменные своды, а врата в свещенное место тут же закрылись навечно.
Бог Индра вернулся на небеса, а тут осталась лишь Белая гора да лежащие возле неё цепочкой огромные чёрные камни, что раньше были Ямалом. Камень за камнем, камень за камнем, а в самом большом из них — меч Индры…
Говар вздохнул, переводя дух, будто бы это он сам только что сокрушал того самого Ямала-змея.
— Давно это было, — продолжил дед, — так или иначе, а слышал я так, как поведал тебе. Прости уж, рассказчик я никудышный, хоть и зовусь Говаром. Всё это от того, что упражняться мне в этом деле особенно не перед кем, ведь самые частые гости у меня — зима, весна и оусень[viii], да и те не засиживаются дольше положенного…
Чабор до сего времени сидел не шелохнувшись. Очнувшись, он с трудом встал из-за стола и потянулся. За время рассказа у него жутко затекли ноги.
— Странная какая-то сказка, — морщась от неприятных ощущений, возникающих в ногах, неуверенно произнёс юноша, — как-то не всё в ней просто и понятно...
— Такая уж есть, — хитро улыбнулся старик, — другой я тебе сегодня не расскажу, идём…
Говар поднялся и пошёл к двери. Чабору ничего другого не оставалось, кроме как послушно отправиться следом. Они свернули за угол и упёрлись в нагромождение серых валунов, что возвышались над жилищем лесного старца саженей на двадцать[ix]. Казалось, что кто-то специально сложил их так аккуратно, однако кто мог сделать такое, ведь в этой кладке были и камни размером с избушку Говара?
Дед, ничего не говоря, стал взбираться наверх, да ещё так ловко, что его юный гость едва поспевал за ним. Вскоре, перепрыгивая с одного камня на другой, они добрались до вершины. Взобравшись на выпуклую, гладкую макушку венчавшего гору камня, старик дождался Чабора и указал рукой:
— А вон она, Белая гора…
Юноша смотрел и не верил своим глазам. Находившееся вдалеке природное чудо, на которое указывал Говар, имело столь идеальную круглую форму, что издали казалось просто огромным белым полу-пузырём, лежавшим посреди леса.
— Тепе-е-ерь, парень, — протянул старик, — твой путь лежит туда. Во-о-о-он та кривая тропинка ведёт прямо к горе. Только не думай, что путь твой будет лёгок. Непростая эта тропинка. Смелые и честные обретают на ней силу и мудрость, а злые и глупые попадают в полон к чёрной нежити — всё как в сказке.
Эта тропка — часть границы Светлолеса и Темнолеса. Это отсюда гора кажется круглой, на самом же деле она больше похожа на хлебный каравай, разрезанный пополам. За этой ближней стороной Белой горы есть другая. Она вся в мелких камнях и ровная, как стол, будто тот же Ямал или кто другой в самом деле раскрошил её в щебень. Та ровная часть принадлежит Темнолесу, а вот пол каравая — наши.
Людям уже многого не дано видеть, поэтому в пути своём ты не будешь знать, где земля Темнолеса, а где наша. Жаль, потому что путь твой лежит на ту сторону, в царство злых духов.
За пологой частью горы есть чёрные валуны. Они такие же, как и те, на которых мы с тобой сейчас стоим, только те, далёкие, будто обожжены и лежат цепочкой. Добравшись по тропинке до них, ты иди от малого камня к большому, только в конце будь повнимательнее, ведь в самом последнем будет торчать то, что тебе нужно — меч Бога Индры…
Вот тебе и вся сказочка, внучок, без остатка. Есть в ней прошлое, есть будущее, есть и настоящее — вот тебе в нём моё благословение, — старик осенил воздух над Чабором перстосложённой Перуницей[x]. — Многие хотели бы достать тот меч, — продолжал Говар, пристально всматриваясь в лицо ошарашенного происходящим юноши, — в нём живёт Сила Бога-Хранителя мечей всего Небесного Воинства. Совладать с ней совсем непросто. Чего греха таить, не каждый сможет даже представить себе её величие. Вот и выходит, что непросто достать тот меч из Чёрного камня.
— Почему? — вяло спросил Чабор, всё ещё пребывая не в ладу с собственными мыслями.
— А на то и меч Индры, — засмеялся Говар. — Любой, кто взялся за его рукоять, рискует потерять руку, и это самое малое. Металл божественного оружия хранит тепло Инглии[xi], поскольку ковался он ещё в древности в Небесных кузнях, а потому горит огнём, как только его коснёшься…
— А я? — стал приходить в себя Чабор. — Как же я его достану-то, …что ж мне?..
— Во-о-от, — старик многозначительно поднял вверх указательный палец. — Есть только один человек на всей Земле, ради дела которого Индра и оставил свой меч людям. Этот человек — ты, Чабор. Твоё имя есть в шлоках[xii] с древними письменами. Там сказано, что сам Индра назвал Стражникам Святых Вод того, кто откроет в пределах Мидгард-Земли путь Меча Артакон. Так что самого меча бояться нечего, а вот на пути к нему будь осторожен. В Темнолесе о тебе тоже знают, но, благо, сейчас ещё не ждут.
Будущее можно изменить только в настоящем. Сегодня хороший день. Он может стать великим, но …и он скоро закончится, так что поспеши, внучок. Может быть, оно-то сейчас и не ко времени, — добавил Говар как-то неопределённо, — но моё дело, чтобы ты нашёл дорогу к мечу. Про время мне никто ничего не говорил. Вот оно само сегодня и покажет, правильно ли я его выбрал. Иди же, да не забывай обо мне, думаю, свидимся ещё. И я тебя не забуду, потому что буду многое о тебе слышать. Прощай…
Чабор стал спускаться вниз по гладким спинам валунов, оглянулся на прощание и замер в изумлении. Вместо старика на камнях стоял олень! Лесной красавец, даже не одарив юношу взглядом, величественно повернулся и тут же скрылся за покатыми боками камней. Морозный воздух колыхнуло, и неказистая избушка старика исчезла.
[i] Круг лет-144 нынешних года.
[ii] Имеется ввиду время, когда современные науки ещё не были разделены и в состав изучаемой мудрецами Науки входили физика, математика, алхимия, поэзия.
[iii] ГовАр1 — даррунг — знающий путь Рун.
[iv] Скипер-Змей — согласно Славяно-Арийским Ведам был повержен Богом Перуном.
[v] Северный ледовитый океан
[vi] Белая Земля— здесь имеется ввиду тундра
[vii] Бог Громовник Индра — Вышний Бог, помощник Бога Перуна в Небесных битвах при защите Сварги Пречистой и всех Звёздных Небес от Сил Тьмы. Бог Индра — хранитель мечей Справедливого Возмездия тридцати Богов-Защитников, входящих в его Дружину и охраняющих Светлые рубежи….