– Прости меня, Марго. Иначе нельзя… думаю, ты все поняла… Забудь этого лотарингца, и все будет хорошо.
– А как я забуду это утро, Карл? – проговорила я с горечью.
– Довольно, Марго! – поморщился он. – Ты…
– Скажи нам спасибо! – резко перебила мать. – Мы желаем тебе только добра!
– Да, я чувствую это, матушка, – пробормотала я. – Сегодня просто как никогда.
– Ты еще смеешься над нами?! – снова выкрикнул Карл, вскочил и начал ходить туда-сюда. – Я знаю, откуда это! Это все влияние этих стервятников! Но ничего, я посчитаюсь с ними! Я знаю, что делать! Убирайся с моих глаз, Марго, немедленно, я не желаю больше тебя видеть!
– Немедленно? Так мне идти к себе без платья? – Я встала и направилась к дверям.
– Матушка, вы посмотрите на нее, это же законченная шлюха! Оставайся здесь!
– Одевайся. – Мать протянула мне платье. – И учти, что больше я не намерена терпеть твое поведение.
– Я тоже! Если ты не образумишься, я отправлю тебя в монастырь, я посажу тебя в Бастилию! – крикнул брат.
Я хотела уточнить, куда же все-таки попаду – в монастырь или в Бастилию, но не стала. Карл и так сам не свой от гнева. Если его хватит удар, я потом не прощу себе этого.
Я вернулась к себе совершенно потерянная. По лицам мадам де Кюртон и моих фрейлин поняла, что они все знают, – похоже, Анжу получил нашу с Гизом записку не без их помощи. Кто-то из слуг передал ее Ле Га, Ле Га – Анжу, Анжу – матери, а она – Карлу… Но я не собираюсь выяснять, кто именно в этом виноват. Это не важно, сейчас все равно ничего не изменишь…
Кардинал Лотарингский, разумеется, расскажет обо всем Анри. А мне с ним уже не увидеться? Нет, конечно, увижусь, только не сегодня.
Неужели Гизы теперь окажутся в опале? Впрочем, Карл не сделает против них никаких резких шагов – Гизы все-таки слишком влиятельны. Я надеюсь, что не сделает, – иначе получится, что я навредила тому, кого больше всего люблю. Как же быть? Как быть? И совета спросить не у кого… А что со мной будет теперь?
К счастью, в нашей семье нашелся один человек, который поддержал меня, – мой младший брат. Я совсем забыла про него, а он пришел ко мне днем.
– Эркюль…
Он грустно улыбнулся.
– Вы зовете меня детским именем?
– Хорошо, я буду звать вас Франсуа. Но неужели вы тоже против меня? Брат? – Я заглянула ему в глаза.
– Нет, что вы, Маргарита. – Он сел в кресло. – Да и мы не настолько близки, чтобы я мог судить вас. А в последнее время я так редко вас видел.
– Вы же знаете почему.
– Сестра, пожалуйста, простите меня, если я бестактен, но я хочу спросить вас: вы действительно любите герцога де Гиза? – выговорил Франсуа, и я заметила, что ему стоило больших усилий осмелиться заговорить со мной об этом. Он покраснел и добавил: – Не бойтесь, меня никто не подговорил выведать, что у вас на уме. Я спрашиваю просто потому, что…
Я чуть не заплакала.
– Франсуа! Ну что вы! Я верю вам, я даже представить не могу, что вы способны предать меня! – Я взяла его за руку.
– Маргарита, так вы правда его любите?
Я кивнула, и к горлу опять подкатили слезы. Франсуа озадаченно вздохнул и покачал головой.
– Да, теперь я и сам вижу… Это лучше, чем… Просто я думал, что…
– Что, Франсуа?
– Что вы с Анжу… Забудьте, это вздор…
– Франсуа, Анжу предал меня. И Гиза предал. Они ведь дружили в детстве, помните?
– Конечно. И оба терпеть меня не могли… Впрочем, сейчас это неважно.
Я встревожилась от его тона.
– Что случилось, Франсуа? Что-то случилось? С Анри?!
– Еще нет, Маргарита. Но завтра… завтра будет охота, и Карл хочет убить вашего герцога де Гиза. Чтобы все выглядело как несчастный случай. Я случайно узнал.
– Что?! – ахнула я и, видимо, сильно побледнела – брат вскочил с кресла и заглянул мне в лицо.
– Позвать кого-нибудь?
– Нет… – выговорила я. – Ни в коем случае. Надо срочно предупредить его! Я сейчас же его разыщу!
– Осторожнее, Маргарита. Кстати, я ничего об этом не знаю, понятия не имею. – Он посмотрел на меня своими большими серьезными глазами.
Я крепко обняла его.
– Франсуа, я никогда не забуду, что вы спасли Анри от смерти!
Псовая охота… Разъяренные собаки и люди гонят оленя. Чем дольше продолжается эта погоня, тем большей жестокостью разгораются глаза преследователей и тем меньше сил остается даже у сильного животного. Наконец олень, будучи не в силах бежать дальше, молит о пощаде, в его глазах блестят слезы – но в него вонзаются стрелы, на него набрасываются обезумевшие от ярости собаки и люди с ножами. Олень кричит, кровь хлещет из его сильной шеи, и он, обессиленный, опускается на землю… Представив это, я едва не потеряла сознание. Завтра на охоте мои братья подстроят несчастный случай. Это будет такое же подлое и безжалостное убийство, какое подстроили протестанты, чтобы избавиться от Франсуа де Гиза, отца Анри. Встретиться с Анри лицом к лицу, в честном поединке, не решился бы ни Карл, ни Анжу. Трусы! Чтобы отомстить, они готовы стать предателями, напасть на невинного человека со спины, не дав ему даже возможности защититься! Вот уж этого я не допущу!
Я немедленно отправилась разыскивать Анри. Встретиться с ним оказалось очень непросто – его родственники, боясь гнева короля, приняли все меры, чтобы Анри не попал под удар еще раз. Но недаром говорят, что любовь и смерть преград не знают.
Коридоры, ступени, в окне – дерево, которое напоминает мне тот парк, где мы встречались, и наши чудесные ночи, сейчас не время для слез… скорей же! Наконец-то. Анри!
Увидев меня, ты хотел что-то сказать, но не стал, просто молча поцеловал. О, что это был за поцелуй! Такой, словно мы целовались последний раз в жизни.
– Маргарита! Мне все рассказали. Если твой сумасшедший брат узнает, что ты опять со мной, он убьет тебя! Зачем сегодня? Надо было выждать хоть немного!
– Убьет, но не меня, Анри, а тебя! Уезжай отсюда! Завтра на охоте брат собирается тебя убить!
– Анжу?
– Карл! Он приказал кому-то… может, и Анжу тоже знает. Уезжай, беги немедленно! Ты не представляешь, какими страшными врагами могут стать мои братья!
Ты мрачнеешь.
– Что, серьезно?
– Еще бы – если я решилась встретиться с тобой сегодня! Они хотят подстроить несчастный случай. Анри, беги! Только скорее, умоляю тебя!
– Спасибо, Маргарита, я все понял. Иди, нас не должны видеть вместе. Береги себя! И помни, всегда помни, что я люблю тебя!
Ты обнимаешь меня, что-то говоришь. Торопливое прощание, поцелуй. До свидания. До встречи…
Я медленно возвращаюсь к себе, повзрослевшая на несколько лет, измученная переживаниями – и совершенно свободная от иллюзий. Анри, мой любимый, милый Анри! Чтобы иметь возможность хоть иногда видеться, надо расстаться. Беги, делай вид, что мы чужие, ухаживай за другой, влюбляйся, женись – делай что хочешь, только останься в живых! Останься в живых, больше мне ничего не нужно!
Любить мне никто не запретит. Открытой любви в этом мире быть не может. Что же… пусть. Я научусь делить мужчину с другими женщинами. Я научусь хранить чувства в тайне, я научусь лицемерить. Я готова.
Единственный, кто любит меня в нашей семье, – это Франсуа. С остальными придется считаться, но прежней наивности больше нет. Я уже никогда не приму их фальшивые улыбки за искренние чувства. А цель моей жизни с сегодняшнего дня – это свобода, которую я могу найти только в любви.
Вдруг я вспоминаю старинную песенку:
Она неожиданно согревает и растапливает мое ожесточившееся сердце, как огонь восковую свечу. Я всхлипываю и даю волю слезам. Впрочем, ненадолго. Слезы любви – это часть тайны, и ее необходимо хранить.
Гроза
Карл женился на Елизавете Австрийской, дочери императора Максимилиана II. Она застенчивая, милая и кроткая, хорошо образованная, начитанная, владеет несколькими языками, но, к сожалению, не говорит по-французски. А у Карла способностей к языкам никогда не было, он и на латыни-то изъясняется еле-еле, а на ее родном немецком – вообще не знает ни слова. Впрочем, может, это и к лучшему…
Елизавета красива, у нее золотисто-рыжие волосы, аккуратные черты лица, прекрасный вкус и манеры. Но я уже вижу, что при французском дворе она не будет блистать. Конечно, ей мешает незнание языка, но не только – язык можно выучить. Нет, главная причина в другом: Елизавета привыкла жить по правилам, в ней нет ни капли дерзости, искушенности, умения различать чужую жестокость и коварство под маской дружелюбия, нет умения подозревать самое плохое в людях. Она глубоко набожна. У нее было счастливое детство, и жизнь никогда не мешала ей жить в полном соответствии с правилами, которым ее научили. Она не сталкивалась с жестокостью, не переживала потерь и предательства. Выпади ей моя судьба, думаю, Елизавета была бы другой… Мне она нравится, я думаю с ней подружиться. Да и надо же ей, в конце концов, хоть с кем-нибудь общаться, не подбирая мучительно каждое слово.
После женитьбы Карла настала моя очередь. Мать и старшие братья настойчиво заговорили о моем замужестве.
Это должно было случиться рано или поздно. Но когда моя свадьба поднялась над горизонтом как грозовая туча, мне стало не по себе. А потом мне стало страшно. Новая опасность куда хуже гнева матери, истерик одного братца и козней другого. Брак подразумевает повиновение, а повиноваться нелюбимому мужу – это же пытка! А брак – это не просто семейные запреты, это настоящие узы, цепи, кандалы – на всю жизнь! Единственное, на что можно надеяться, – что муж окажется умным человеком и все поймет… О чем я? Что поймет? Что я намерена быть его женой только формально? Или мне придется оставить мечты юности, смириться, искать счастье в чем-то другом? Но в чем? В фальши, которой пропитана дворцовая жизнь? Я умею притворяться, только это не выход… Куда ни посмотри – везде или тупик, или ловушка.
Мать принялась искать для меня подходящую партию. Опять всплыла кандидатура дона Карлоса, тщедушного, уродливого, жестокосердного сына испанского короля Филиппа II. Вот только дона Карлоса мне и не хватало.
К счастью, матушка не решилась настаивать на этом варианте. Хотя этот брак в любом случае не состоялся бы – дон Карлос со своей жестокостью дошел до того, что его собственный отец посадил его в тюрьму! Конечно, было бы очень театрально после разлуки с Гизом стать женой этого чудовища и сгинуть во цвете лет под палящим испанским солнцем. Но я все больше убеждаюсь, что трагической героини из меня не выйдет – судьба несчастной девы, погибшей от любви, меня совершенно не прельщает. Нет, погибать или медленно увядать, лелея собственные несчастья, – это же скучно до бездарности. А скуки и бездарности я не люблю.
Да и, признаться, мне страшно ехать в Испанию после того, что случилось там с моей сестрой Елизаветой – она долго болела и умерла в 1568 году… На мою руку нашлось немало претендентов: Рудольф, король Венгрии, эрцгерцог Австрийский, дон Себастьян, король Португалии… Говорят, что природа наделила дона Себастьяна на редкость богатым воображением: он мнит себя крестоносцем и намеревается отправиться в поход. Очень мило, конечно, но даже не знаю, что лучше – зачахнуть с палачом доном Карлосом или сойти с ума в обществе тронутого португальского короля. А может, махнуть рукой на условности и в самом деле отправиться с ним в крестовый поход? Все лучше, чем сидеть тут по уши в интригах и обижаться на судьбу…
Туча приблизилась, заворчал гром. Ко двору прибыли португальские послы – просить моей руки. Матушка велела мне нарядиться для приема. По тому, как на меня поглядывал Анжу, я поняла, что он опять что-то замыслил.
И оказалась права. Только муза, вдохновлявшая брата на интриги, что-то съела и была не в духе: ничего интересного и нового он придумать не смог. Он отправился к матери, поговорил с ней наедине, а вечером после приема она позвала меня к себе. Я представляла, что услышу от нее, и на этот раз не ошиблась. С такими учителями, как моя мать и братья, я скоро в совершенстве овладею искусством интриг. Вот только порадуются ли они моим успехам?
– Маргарита, ваш брат сообщил мне, что вы всеми силами противитесь браку с доном Себастьяном. Да я и сама это вижу.
Я сделала удивленное лицо.
– Матушка, это опять чьи-то гнусные наветы! Как я могу противиться браку с королем Португалии, если вы хотите, чтобы он совершился?
– Полно, дочь моя. Вы говорите так, словно я принуждаю вас. Но ведь это неправда.
– Это очередная интрига, матушка, – вздохнула я. – Только на этот раз очень плохо сплетенная. Сегодня я старалась выглядеть как можно лучше и произвести на португальцев приятное впечатление, как вы и приказали. Согласитесь, это весьма странный способ «всеми силами противиться браку». Или вам не понравилось, как я себя вела?
– Нет, вы были безупречны, дочь моя. Португальцы совершенно справедливо наговорили вам комплиментов. Но вы прекрасно понимаете, что должны были держаться с ними совершенно иначе! Вы должны были произвести на них впечатление скромной и добродетельной девушки, которая станет послушной супругой. Вы должны были брать пример с жены вашего брата Елизаветы! А вместо этого вы продемонстрировали на приеме свой ум, остроумие и независимость. Уверена, португальцы прекрасно поняли, что вы пытались этим сказать!
– Ах, матушка, я всего лишь хотела, чтобы они не ошиблись во мне. И хотела поддержать честь нашего дома…
– Вам это удалось как никогда, дочь моя! Только предупредите меня сразу, чего вы еще хотите. Довольно сюрпризов! – сказала мать раздраженно.
– Единственное мое намерение – угодить вам.
– Вы говорите не то, что у вас на сердце, Маргарита.
– Но, матушка, я и в самом деле не хочу ничего, кроме как угодить вам!
– Неужели, дочь моя? А ваш брат совсем иного мнения – и, в отличие от вас, у него нет причин мне лгать! На самом деле вы хотите стать женой месье де Гиза. Вот чего вы хотите!
– Я не хочу спорить с моим добрым братом, но должна вам признаться: об этом своем намерении я ничего не знаю. Впрочем, брат старше и мудрее меня – ему, безусловно, лучше известно, чего я хочу.
– Прекратите, Маргарита! Довольно! Я прекрасно вижу и вашу язвительность, и вашу ложь. Не надо лишний раз их демонстрировать.
Она сердито замолчала. Что ж, мне все ясно. Брат передал матушке очередную порцию сплетен, часть из них – собственного сочинения, и теперь она ищет повод для ссоры. Опять ссориться? Фи, как некрасиво.
– Матушка, поверьте мне… Я готова повторить вам это еще тысячу раз: у меня нет никаких желаний, кроме естественного желания стать счастливой. Но ведь вы как никто хотите моего счастья! Я это понимаю и поэтому всецело доверяюсь вам. Если вы желаете моего брака с королем Португалии, я с удовольствием стану его женой.
Глаза матери заблестели металлическим блеском.
– А герцога де Гиза вы уже позабыли? Он, кажется, собирался жениться на принцессе де Порсиан – но его свадьба все откладывается и откладывается. И вы водите португальцев за нос! Гиз по-прежнему намерен жениться на вас, это ясно как день! Кардинал Лотарингский говорил с вами? – Она почти перешла на крик.
– Да, его высокопреосвященство иногда говорит со мной. А какой именно разговор вас интересует?
– Вы сами знаете какой, Маргарита! Тот, когда он уговаривал вас стать женой герцога де Гиза.
Я широко раскрыла глаза.
– Ах, матушка, ни в одном из тех разговоров, которые я помню, мы с кардиналом ничего подобного не обсуждали. Но у брата память лучше – ему конечно же виднее.
– Прекратите эти кривлянья, Маргарита! Я прекрасно вижу, что вы любите герцога де Гиза! И все еще надеетесь породниться с ним! Но совершенно напрасно: уж поверьте мне, я этого не допущу. В ваших интересах сейчас же сказать мне всю правду!
– Что вы, матушка! Умоляю вас, не верьте этой клевете! Я готова прямо сейчас пойти под венец с королем Португалии и доказать вам свою покорность! Вы убедитесь в моем послушании, когда наш брак совершится. Я с нетерпением жду этого дня.
Мать не смогла вызвать меня на ссору, как ни старалась. Но и мне, разумеется, не удалось ее переубедить. Брат не унимался, интриги против меня не прекращались, так что мне пришлось принимать меры.