– Как он собирается объявлять тебя их вождем, если на устах этих людей имя твоего злейшего врага? – пробурчал Митрид.
– Меня бы больше беспокоили ребята, на поясах которых висят спаты, а что и когда кричит толпа, не так важно, – хмыкнул Нарок.
Мне нечего было ответить. Оба моих ликтора были правы.
– Что думаете о словах Катилины? Как вам его план? – только и нашелся я.
– Наше дело маленькое, мёоезиец, – пожал плечами Рут. – Мы сделаем ровно то, что велишь ты. – Он внимательно посмотрел на меня: – Ты знаешь, что делать дальше, Спартак? Если честно, мне ни капельки не нравится вся эта затея.
– Знаю, – кивнул я.
– Подчинишься ему? – не отступил гопломах, по всей видимости, не удовлетворившись моим ответом. – Правильно говорит Митрид, смотри, как бы вслед за Крассом в дураках не остались мы.
Я смерил Рута взглядом, но ничего не ответил. Себе я сколько угодно раз мог признаваться, что играю на грани фола и иду по самому краю. Но стоило ли об этом знать моим ликторам? Рассказать о Тирне? Так я понятия не имел, где сейчас находились повстанцы…
– Ты не думал, что этот хитрец хочет подольше задержать нас в Риме? – процедил Нарок.
– Если бы он это хотел, то сдал бы нас с потрохами, – возразил Митрид. – Здесь несколько сотен римлян, которые вооружены, ворота города закрыты наглухо, канализация наверняка охраняется с тех пор, как мы пробрались сюда.
– В таком случае рискует он, если готов отдать свои легионы прямо в твои руки.
Нарок пожал плечами, всем своим видом показывая, что совершенно не понимает логики квестора.
– Думаю, у него нет другого выхода, поэтому я склонен ему доверять, – прошептал я.
– А что потом, Спартак? Предположим, Катилина говорит правду, но что потом? Мы останемся здесь? – спросил Митрид.
– Отвратительная затея. Если мы сегодня же не вернемся в Апулию, у Тирна будут крупные неприятности. Красс в нескольких дневных переходах от нашего лагеря у реки, – заявил Рут.
– С другой стороны, если Катилина действительно отдаст нам новые легионы, то мы нагоним Красса, прежде чем он доберется в лагерь! – заметил Нарок. – Что скажете?
Я вздохнул. Катилина казался безумным и безрассудным, но не настолько, чтобы передавать мне в распоряжение свои легионы, а ведь именно так хотел поступить квестор! Я делал вывод, что этот человек не темнил. Он умалчивал о нашем присутствии в Риме, и до сих пор его слова не расходились с делом. Когда я отстранялся, чтобы посмотреть на ситуацию со стороны, становилось понятным, что мы заинтересованы в Катилине не меньше, чем сам квестор заинтересован в нас. Знал ли об этом Луций Сергий? Наверняка! Человек, с такой легкостью вычисливший нашу группу, просто не мог не видеть дальше своего носа, наша же выгода от этого предприятия лежала на поверхности. Для всех, в том числе и для самого квестора, войско Тирна было заперто в лагере у Ауфида, откуда гладиаторам теперь было не выбраться, тем более войска в Апулию выдвинул Красс. Логично было предположить, что квестор проводил параллель между моим согласием возглавить новые легионы Рима и желанием вызволить из ловушки своих бойцов. Сладко да гладко, но существовало здесь одно «но». Катилина не мог знать о свитке с моим приказом Тирну поворачивать в Рим после того, как будет покончено с латифундиями. Квестор просчитался. Мысль приятно грела, но, несмотря на это, глубоко в душе у меня оставался неприятный осадок. Приходилось признать, что просчитаться мог я, и вот почему. Попытка ликвидировать Марка Лициния провалилась, задержка в Беневенте позволила Крассу покинуть Рим, а я не мог со стопроцентной уверенностью говорить о том, как складываются дела у молодого галла в Апулии, над Тирном нависла угроза. Нельзя было исключать, что Тирн не открыл свиток просто потому, что не довел до конца мой предыдущий приказ. В таком случае мои люди в Апулии вмиг оказывались в ловушке. Легионы римлян пройдут по Апулии, не моргнув глазом, сметут препятствия в лице латифундийских беглецов. Как бы не получилось так, что точкой пересечения римлян, наступающих с двух фронтов, станет армия моего галльского военачальника… В этом было очевидное преимущество Луция Сергия. Знал он о свитке, врученном Тирну или нет, со своей тактикой Катилина явно не прогадал. Мой первоначальный план трещал по швам. Я обязан был в срочном порядке вносить в него коррективы. Поэтому я согласился прийти на Марсово поле, поэтому я рисковал, другого выхода у меня не было.
– Мы выдвинемся в Апулию, – заверил я.
– Думаешь, получится? – спросил Митрид.
В ответ я коротко кивнул. Разговаривать не было никакого желания. Одно я знал твердо – шансом, который предоставлял мне Луций Сергий Катилина, следовало воспользоваться, вгрызться в него, не отпускать. Как бы ни развернулась ситуация, я видел в ней только плюсы. Захотят меня увидеть горожане во главе своего войска или нет, но их легионы покинут столицу, упадут на хвост Крассу, а в городе останется так мало людей, что, когда к его стенам подойдет Тирн, Рим будет взят моими повстанцами без боя.
Другой вопрос, чтó мог попросить Луций Сергий взамен? Будучи далеко не глупцом, квестор прекрасно понимал, что, отдавая мне в руки армию плебса, вольноотпущенников и рабов, он лишал себя всяческого права голоса. Имея такую власть, я мог больше не считаться с ним, равно как и с его интересами. Неужто Катилина полагал, что я, как человек слова, выполню взятые на себя обязательства? Или он понимал, к чему приведет передача легионов в мои руки? В таком случае Сергий осознавал последствия, просчитывая наперед. Любопытно, я пока не знал ответов на множившиеся вопросы. Главное было не забывать, что этот человек, выскочивший на римскую политическую арену, будто черт из табакерки, в одиночку обвел вокруг пальца Красса со всеми его легионами и видимым могуществом. С ним следовало считаться и ни в коем случае нельзя было списывать его со счетов.
Пока мы коротали время, перебрасываясь друг с другом ничего не значащими фразами и быстро сводя на нет начинающиеся диалоги, Катилина отдал одному из офицеров приказ, а сам двинулся к нам. Офицер, к моему удивлению, не имел коня и стоял в окружении дюжины таких же пеших солдат. Он тут же принялся выполнять распоряжение квестора, оцепляя толпу, чтобы рядом со статуей Марса, неподалеку от которой стояли мы, появилось свободное пространство. Сам Луций Сергий выглядел запыхавшимся, его широкая грудь вздымалась в частом дыхании, но, несмотря ни на что, он улыбался своей ослепительной улыбкой.
– Спартак! – позвал он меня. – Можно тебя на секундочку?
– Начинаем? – спросил я.
– Сейчас начнем! – бросил он.
– Ты уверен?
Я покосился на кавалеристов, которые на своих жеребцах принялись отодвигать подошедшую вплотную к статуе Марса толпу. Люди беспрекословно подчинялись, хотя над Марсовым полем тотчас разнесся недовольный ропот, в очередной раз послышались выкрики имени Марка Лициния Красса, который, по разумению народа, должен был пресечь подобный беспредел.
– Ты все увидишь сам, – заверил Катилина. Он подошел ко мне ближе, кивнул в сторону одного из римских офицеров, того самого, кто расставлял оцепление. – Вы знакомы? Боюсь, неудобно получится…
Улыбка Катилины сделалась еще шире.
Я всмотрелся в лицо солдата, на которого указал Катилина, медленно покачал головой. В этот миг сам офицер, видимо, почувствовал на себе взгляд, либо же заинтересовался, куда отлучился Луций Катилина, обернулся, посмотрел на меня. Он так и впился в мои глаза, но я потупил голову, а офицер, видимо, также не узнавший меня, выкрикнул:
– Мы готовы!
– Уже иду! – ответил Катилина.
– Вижу его впервые, – сказал я.
– Ну и славно, признаюсь, это меня беспокоило больше всего! – Луций Сергий хлопнул меня по плечу. – Держи ухо востро и скажи своим, чтобы были готовы!
– К чему? Кто он? – спросил я, сгорая от любопытства.
Катилина отмахнулся, развернулся и, не говоря больше ни слова, зашагал к статуе Марса, где как раз таки стоял тот самый офицер.
Я еще раз смерил его взглядом. Он был облачен в торакс и, судя по всему, имел не последний чин в войске Красса. Или уже Катилины? Впрочем, сейчас это было не столь важно. Кто это за человек, я не знал. Катилина, скорее всего, беспокоился, что офицер узнает меня, но пока он даже ни разу не обернулся в нашу сторону. Рут, заметив, что я рассматриваю римского офицера, подошел ко мне.
– Что он хотел? – поинтересовался гопломах.
– Спрашивал, не знаю ли я этого римлянина, – ответил я и кивнул в сторону офицера.
Рут уставился на римлянина, я заметил, как округлились его глаза, а рука непроизвольно потянулась к рукояти гладиуса, и мне даже пришлось схватить гладиатора за запястье.
– С ума сошел? Что ты вытворяешь?
– Ты не узнаешь его, Спартак? – прошептал Рут.
– А должен?
– Лиций Фрост, ликтор Красса! – выпалил гопломах.
Я вздрогнул, чувствуя, как напряглась каждая мышца в моем теле. Лиций Фрост! Еще бы! Это имя я слышал не однажды. До меня не раз доходили слухи о жестокости Лиция Фроста и его умении обращаться с мечом, но, признаться, я ни разу не видел римского военачальника в лицо. Выходит, Красс оставил одного из своих ликторов в городе с манипулой солдат? Похоже, Марк Лициний перестраховывался, не желая оставлять всю власть в Риме в руках Катилины. Безусловно, Луций Сергий был прав, Лиций Фрост мог узнать меня в лицо. Тут стоило остеречься. Я на всякий случай попятился, спрятавшись за спиной статуи Марса, и потянул за собой Рута.
– Будь начеку, – бросил я.
– Что-то не так?
Я ничего не ответил, потому что сам не знал, чтó именно имел в виду Катилина.
Квестор приготовился говорить речь, для чего приветственно вскинул руку. Толпа откликнулась гулом. Мы вчетвером переглянулись.
– Здравствуйте, граждане Римской Республики, – начал Катилина.
Его громкий, поставленный бас разнесся над толпой, заставляя людей мигом замолкнуть и слушать оратора. Мне оставалось только удивляться, как в эти времена политики умудрялись обходиться без микрофона, выступая перед многотысячной толпой. Но не похоже, чтобы Луций Сергий не справился. Казалось, его голос облетал все Марсово поле, словно грянувший посреди ясного неба гром.
– Как будем отступать, Спартак? – шепнул мне Рут.
Я оглянулся на гопломаха, лицо которого, несмотря на прохладную погоду, покрылось испариной. Не лучше выглядели Митрид и Нарок, исподлобья осматривающие Марсово поле, ища пути отступления. Похоже, никто из моих ликторов не воспринимал происходящее всерьез. Честно говоря, при виде римской стражи, окружившей нас полумесяцем у статуи древнего бога, мне самому становилось не по себе. Всадников, несмотря на то, что их насчитывалась целая ала, объективно не хватало для того, чтобы полностью перекрыть толпу. Катилина приказал оцепить людей, пришедших на Марсово поле, силами немногочисленной стражи. Фрост, скрипя зубами и недоумевая, выполнил приказ – в итоге оцепление зияло брешами и выглядело ненадежным. По-хорошему, задумай эта толпа взбунтоваться или прорваться вперед, вряд ли кавалеристы смогли бы удержать ее. Другое дело, что Катилина зачем-то поставил рядом с собой сразу четырех офицеров, один из которых был лучшим ликтором Красса. И если что-то пойдет не так, времени на отступление у нас было не так уж и много. С офицерами придется вступить в бой, а судя по виду солдат, они неплохо обращались с оружием, поэтому схватка могла затянуться до тех пор, пока на подмогу к ним не прибудут остальные. Я поспешил отогнать дурные мысли. Паниковать раньше времени не стоило. Лучше сожалеть о сделанной попытке спасти своих солдат, чем не сделать вовсе ничего. Это мысль меня ободрила. Я прислушался к Катилине, стараясь не выглядывать из-за статуи, чтобы лишний раз не попадаться на глаза Фроста, все это время сжимавшего рукоять меча. Выглядел ликтор грозно, он то и дело бросал на толпу собравшихся зевак строгие взгляды. Тем временем Катилина узнавал у пришедших на Марсово поле людей, кто из них уже записался добровольцем в легионы. В ответ из толпы показался целый лес рук. Оставшись удовлетворенным, Катилина продолжил, жадно рассматривая толпу:
– Я собрал здесь всех вас, чтобы сообщить важную весть, которая не оставит равнодушным никого!
Судя по тому, как внимательно его слушали римские солдаты, в их числе Фрост, никто не был в курсе происходящего. Цель собрания Катилины на Марсовом поле была сюрпризом для всех.
– Прежде чем сообщить ее, я хочу спросить у вас, граждане Рима, довольны ли вы? – вскричал Катилина.
Толпа ответила громогласным «да». Еще бы! Вряд ли среди всей этой народной массы нашелся хотя бы один недовольный. Нищие плебеи. Вольноотпущенники, едва сводящие концы с концами. Рабы, в один миг получившие шанс стать римскими гражданами. И Луций Сергий еще спрашивал, довольна ли толпа? Да эти люди не могли о таком даже мечтать!
– Тогда у меня другой вопрос, братья, – голос квестора вновь разнесся над площадью, заставляя людей замолчать. – Хотели бы вы большего?
Толпа ахнула, только потом взорвалась еще более громкими овациями, от которых заложило уши. Катилина, искусный оратор, умел зажечь пламя в сердцах обычного народа, не подозревающего, что им, словно куклой, крутит умелый кукловод. Свое брал хорошо поднятый градус. Вина за прошедшие дни было выпито столько, сколько некоторые из присутствующих людей вряд ли выпили бы и за целый год. Причем не просто вина – опустошались запасы нобилей, отнюдь не имевших привычки хранить в своих погребах дурнину.
– Хотели бы, Луций Сергий!
– Конечно!
– Еще!
Самые разные возгласы слышались из толпы за реденьким оцеплением стражников. Я заметил, как Лиций Фрост недоуменно покосился на Луция Сергия, но Катилина даже не повел бровью. Квестору не было дела ни до кого, кроме многотысячной толпы, перед которой он выступал и все внимание которой было приковано к нему. Толпа неистово шумела, не давая возможности Катилине продолжать, поэтому квестор вскинул руку, привлекая к себе внимание.
– Достаточно, я услышал вас! – Он выдержал паузу, ожидая, когда волнение стихнет, и только потом продолжил: – Вы, как и я, как и любой честный человек, несомненно, хотели бы большего! Вы хотели бы жить в равенстве, не разделенные серебром, не оскорбленные гнетом происхождения или несчастьем родиться не гражданином Рима! Все вы, как и я, хотели бы именно этого!
Катилина с особым рвением принялся рассказывать народу о благах, поджидавших Республику на новой странице ее истории. Я слушал вполуха, рука лежала на рукояти гладиуса. Происходящее на Марсовом поле сейчас все меньше нравилось мне. Народ впадал в некое подобие эйфории, слова Катилины все больше цепляли умы горожан, волновали их, будто бы побуждали к действию. Не было сомнений, что Луций Сергий умело подводил свою речь к чему-то конкретному, для восприятия чего следовало довести народ до определенной кондиции. Ждать наверняка осталось недолго.
– Как и обещал, я готов сообщить вам важную весть! Весть эта кажется мне просто отвратительной!
– Нобили?
– Лукуллы?
Из толпы посыпались предположения, Катилина не спешил продолжать, давая народу высказаться. Пуще прежнего напрягся Лиций Фрост, которому происходящее на Марсовом поле явно не нравилось, но Катилина по-прежнему не обращал на ликтора никакого внимания.
– Враги! – выдохнул Катилина. – Наши враги собирают в кулак свои силы, чтобы помешать нам достигнуть целей, которые мы перед собой поставили! Чтобы казнить каждого из нас! Вновь сделать рабами! Вернуть в долговую яму и нищету!
– Что нам делать, Луций Сергий?
– Катилина, как же теперь быть? – вопрошали из толпы.
– Не отступать! Принять бой! Отныне у нас есть легионы, в которые вы вступили, у нас есть силы, и главное, у нас есть желание изменить этот мир к лучшему! – вскричал Катилина.
Толпа замолкла. Похоже, мысль о том, что легионам, которые были собраны накануне, придется вступать с армиями нобилей в бой, не внушала никому из собравшихся оптимизма. Над Марсовым полем повисла давящая тишина. Я видел, как презрительно посмотрел на Катилину Лиций Фрост, когда из толпы послышались выкрики, сначала одиночные, а затем каждый из пришедших на Марсово поле горожан уже голосил вовсю, называя имя проконсула.