13 августа свет увидело постановление, которым всякая критика, распространение путем печати или в речах, произносимых в публичных местах, каких-либо сведений, имеющих целью вызвать раздражение или неудовольствие населения ВСЮР, армий Колчака, военных сил союзников, наконец, военных и гражданских властей, запрещалась. Виновные подвергались шестимесячному заключению или штрафу до 20 тысяч рублей. Севастопольским градоначальником предписывалось, под угрозой строгой ответственности, сдать всю литературу большевистского характера в трехдневный срок.
Начались репресии. Расстрелян за службу у большевиков офицер царской армии И.С. Статковский. Приговорены военно-полевым судом бывшие матросы Я. Карнаухов, Л. Каплин и другие. Расстреляно несколько советских работников. На 2 сентября отбывали срок 201 человек политзаключенных, под следствием находились 314; на 1 октября соответственно – 279 и 508. Большевики и сочувствующие им были объектом беспредельной ненависти деникинцев. Но репрессии не миновали и легальные как будто организации меньшевиков и эсеров.
8 августа арестован мировой судья 4-го участка Севастопольского судебно-мирового округа, бывший председатель Центрофлота эсер С.С. Кнорус. При обыске у Кноруса обнаружена корреспонденция, из которой, по словам начальника контрразведки, усматривается, что он вел непосредственные сношения с центральной советской властью. В ночь на 1 сентября по обвинению ни более ни менее как в государственной измене арестован городской голова Севастополя В.А. Могилевский. 2 сентября состоялось экстренное заседание Крымпрофа, исполкома Севастопольского совета профсоюзов и делегатов ряда союзов. Оно было несанкционированным, поэтому председательствующего Н.Л. Канторовича приговорили к шестимесячному заключению. Таким образом, в считаные дни меньшевики лишились почти всех своих вождей. Пострадали и эсеры.
Так Гражданская война, принимавшая всевозможные обличья, делала из человека все более совершенную машину для истребления соотечественников.
Уровень жизни неминуемо катился вниз. Жить стало хуже, чем при большевиках. Закономерно растет смертность, распространяются эпидемии: в 1919 году холера, инфлюэнца, тиф, в 1920-м – то же самое плюс случаи чумы. Все попытки рабочих, крестьян, служащих хоть как-то улучшить свое положение караются беспощадно. В деревнях опять появляется наводящий страх и ужас своими наездами отряд Шнейдера, которого не так давно открыто требовали отдать под суд. В Ак-Мечетской волости крестьяне, не желающие отдавать неподъемную для них арендную плату, оказывают карательному отряду первое в Крыму массовое вооруженное сопротивление. Последовала неизбежная расправа.
Авторитарный жесточайший режим, установленный Деникиным, был обречен. Он не имел никакой полноценной идейной, политической и экономической программы. Он не имел массовой опоры и существовал исключительно приказами, насилием, арестами и казнями. И никакая английская помощь спасти его не могла. 17 марта 1920 года Деникин переносит Ставку в Крым. Остаются считаные дни до его ухода с политической сцены.
13—14 марта агония Вооруженных сил Юга России завершилась новороссийским исходом. Рухнуло государственное образование юга, и осколки его, разбросанные далеко, катились от Каспия до Черного моря, увлекая людские волны. Утром 22 марта барон Петр Николаевич Врангель был в Севастополе. Совет ВСЮР единогласно высказался за Врангеля как преемника главнокомандующего.
Все смешалось в Крыму в разгар весны. На полуостров с Северного Кавказа хлынули остатки деникинских войск. К местному населению, беженцам, тыловым службам прибавилось 25 тысяч добровольцев, 10 тысяч донцов и кубанцев, и число их росло. Состояние войск, прибывших в Крым из Новороссии, было поистине ужасно, это была не армия, а банда. Орудия и обозы были брошены. Ружья и часть пулеметов сохранил еще Добровольческий корпус, в который была сведена Добровольческая армия под командованием Кутепова. Донцы и кубанцы в большинстве и этого не имели.
С утроенной энергией заработали в Крыму контрразведывательные органы обеих противоборствующих сторон, создав сильную агентурную сеть. Красные подпольщики подозревали в связи с контрразведкой Барона-Марсельзе, расстрелянного в партизанском отряде П. Макарова; Мигачева, Хижняченко и Круглова, расстрелянных в 20-е годы по приговору советского суда. Агентом контрразведки был член подпольного обкома РКП(б) А. Ахтырский. О существовании агентурной сети говорят целенаправленные аресты руководства подполья в городах Крыма и немногочисленные отчеты контрразведки и сводки.
Материалы на подпольщиков контрразведка получала во время обысков, некоторые подпольщики не выдерживали пыток и выдавали товарищей. По показаниям арестованной в Симферополе С.Я. Клейман было арестовано 5 человек в Симферополе и 2 человека в Евпатории. Арестованный в августе один из руководителей севастопольского подполья М.Д. Акодис выдал члена обкома РКП(б) Н.А. Глагмана, у которого на квартире были найдены печати областного комитета и партийные документы и т. д. Выявить агентуру было сложно, поскольку контрразведчики строго руководствовались «Инструкцией для ведения агентурного делопроизводства контрразведывательными органами», утвержденной в августе 1919 года, согласно которой сведения агентурно-розыскного характера получал узкий круг сотрудников, телеграммы отправлялись только шифрованные, и содержание их могло быть известно только начальнику пункта и лицу, ответственному за шифрование документа. Пункт 6 Инструкции гласил: «Все секретные сотрудники, работающие по заданиям контрразведывательных органов, могут быть записанными исключительно только в личную записную книжку начальника контрразведывательного органа, которую он должен всегда иметь при себе и при малейшей опасности ее уничтожить. Вся запись должна состоять в помещении трех слов: имени, отчества и фамилии сотрудника, без упоминания каких бы то ни было слов, касающихся агентуры, ее места жительства и занятий. Запись сотрудников должна быть зашифрована лично продуманным шифром начальника контрразведывательного органа». Для текущих дел в каждом пункте заводилась «Алфавитная книжка секретных сотрудников» с указанием только кличек. Эта книжка также подлежала немедленному уничтожению при малейшей опасности.
С другой стороны, не дремало и руководство Южного фронта. В апреле – мае 1920 года регистрационное (разведывательное) отделение 13-й армии Южного фронта Советской республики успешно внедрило резидентуру в органы Морского управления в Севастополе, которая передавала квалифицированные разведывательные данные о составе и передвижении белого флота, артиллерии и запасах топлива на судах, составе команд. Белой контрразведке не удалось раскрыть резидентуру, которая успешно работала до прихода в Севастополь частей Красной армии.
Вконец разложившиеся контрразведчики, осваговцы и тому подобные, предельно избалованные безнаказанностью типы нашли себе кумиров в лице генерала Покровского, а также начальника штаба генерала К.К. Мамонтова генерала Постовского. В конце концов генерал Врангель выдворил всех троих за границу. Работа по наведению порядка предстояла огромная. Врангель взялся за нее с решимостью, энергией, знанием дела. И начал он с самого себя.
Барон работал по 10–12 часов в сутки, требуя того же от подчиненных, с семи утра до полуночи. В восемь открывался прием – начштаба, комфлотом, начальника военного управления, просителей и прочих. С часу до двух – обед, с двух до пяти – опять доклады, вечером – опять приемы, работа за столом, изредка – прогулки, часто посещения воинских частей, лазаретов. Постоянно – выезды на фронт, непосредственное управление войсками.
Врангель совмещает посты главнокомандующего и правителя, то есть военную и гражданскую власти. После соглашения с казачьими атаманами его полный титул звучал так – Главнокомандующий Русской армией и Правитель Юга России. Эвакуированные в Ялту сенаторы и местные правые подали Врангелю записку, суть которой сводилась к тому, что другого устройства власти, кроме военной диктатуры, при настоящих условиях мы не можем принять – иначе это было бы сознательно идти на окончательную гибель того святого дела, во главе которого вы стоите. Само собой подразумевавшаяся диктатура выдвигалась не как временное необходимое зло, а как универсальное средство для спасения Родины. При диктаторе предполагался Совет из пяти начальников управления. Нечто типа деникинского Особого совещания, но не столь громоздкое. Врангель, однако, и без подсказок, сразу открыто провозгласил себя диктатором, то есть вождем, не обремененным законодательством и обладающим неограниченными полномочиями, и никогда не скрывал своей антипатии к демократической форме правления.
Репрессивная машина при Врангеле, как бы приняв эстафету от прежних администраций, работала, не сбавляя оборотов, перемалывая и правых и виноватых. Можно ли было в таких условиях говорить о безопасности населения и защите его прав? Но Врангель все-таки сумел сразу же внести в крымскую жизнь новые ноты, как бы они, приятно или раздражающе, ни звучали. Постепенно, но последовательно, устанавливается дисциплина: замолкают или удаляются из Крыма интриганы, успокаиваются войска, преследуются уголовники.
Фрондировало казачество, не скрывавшее своих чувств к добровольцам после Новороссийска, когда последние захватили корабли, бросив казаков на произвол судьбы. Главнокомандующему, несмотря на жесткие меры по отношению к автономистам, удалось, следуя заявленному курсу на консолидацию всех антибольшевистских сил, подписать 22 июля соглашение с атаманами и правительствами Дона, Кубани, Терека и Астрахани. Суть его сводилась к следующему: казачество получает полную независимость во внутреннем устройстве и управлении, главнокомандующий – полноту власти над всеми вооруженными силами, во внешней политике, в управлении железными дорогами и телеграфом. Исключительное внимание Врангель, как и его предшественники, уделял идеологии. Барон, будучи глубоко верующим человеком, не уставал пропагандировать и насаждать православие как духовную опору будущей возрожденной России. Земельный закон вернул церкви ее владения. Было создано Церковное военное управление во главе с епископом Вениамином, осуществлявшее руководство священниками во всех воинских частях. Врангель, полагаясь отныне на духовенство, ликвидировал армейские политотделы. Крымско-татарский вопрос при Врангеле стушевался, ушел вглубь. Татары неохотно шли в войска, всячески уклонялись от призывов, но никаких враждебных проявлений со стороны населения до сего времени не наблюдалось.
Режим Врангеля мог продержаться только за счет иностранной помощи. Армия целиком зависела от нее. Приходилось брать взаймы товарами под высокие проценты или расплачиваться золотом, валютой, сырьем. Весной армия снабжалась за счет остатков кредита в 14,5 миллиона фунтов, предоставленных англичанами Деникину. Великобритания настаивала на замкнутости Врангеля в Крыму. Врангель обращается к Франции.
Французская республика всецело поддерживала Польшу, ведущую войну с Советской Россией. Завязывался сложный дипломатический узел: Польша, которой Петлюра подарил Галицию и Волынь, желала видеть Украину своим вассалом, но Врангеля это ни в коей степени устроить не могло. Франция настаивала, чтобы Врангель пришел на помощь полякам и ударил в тыл Юго-Западному фронту красных.
Позиция Великобритании была такова: скорейшее прекращение Гражданской войны и установление нормальных торговых отношений с Советами. Поэтому, с одной стороны, британское правительство стало свертывать материальную помощь Врангелю, с другой – связалось с Наркоматом иностранных дел Советской России, имея целью перемирие и в то же время сохранение в Крыму врангелевской армии. 17 апреля министр иностранных дел Великобритании Дж. Керзон обратился к наркоминдел Г.В. Чичерину с телеграммой, в которой угрожал вмешательством британского флота в случае наступления советских войск на юге, и предлагал посредничество в переговорах. 28 апреля Врангель провозгласил создание Русской армии. Армии – не добровольческой, а общенациональной. Врангель не питал иллюзий по поводу своих возможностей за пределами Крыма. Эта психология врангелевской армии, связанная с верой не в свои победы, а лишь в прочность своей организации, которая должна пережить большевиков, психология, создавшаяся еще в Крыму, сохранилась и в изгнании. Всего Русская армия насчитывала до 25 тысяч боевого состава. 25 мая началось общее наступление. Днем ранее, в районе деревни Кирилловка на северном побережье Азовского моря был высажен десант войск Слащёва. Используя внезапность и превосходство в силах, белые развернули наступление. Это было началом затяжных и ожесточенных боев в Северной Таврии с апреля по октябрь.
4 августа подал в отставку Слащёв. Врангель ее принял, а 6 августа удостоил Слащёва приставкой к фамилии – Крымский. 20 августа он был восторженно встречен в Ялте, где городская дума единогласно постановила поднести генералу Слащёву-Крымскому звание почетного гражданина города Ялты.
Италия, Бельгия, США, Япония благожелательно относились к режиму Врангеля, но признавать его не спешили. На это решилась союзница Польши – Франция, выдвинув, однако, ряд условий: признание долговых обязательств предыдущих русских правительств, перехода земли в руки крестьян и создание народного представительства на демократических основах. В начале сентября главнокомандующий принимает делегацию от армии одного из повстанческих украинских генералов Омельяновича-Павленко, приехавшую для информации и выяснения условий возможного соглашения.
Тогда же генерал для поручений по делам Украины при начштаба В.Ф. Кирей, поддерживавший контакты с украинскими повстанцами, набросал контуры отношения правительства Юга России к Украине. Это волеизъявление народа, назначение высшей гражданской администрации только из уроженцев Украины и выборы низшей самим народом, формирование украинских воинских частей. Создается специальная комиссия по украинским делам.
Средоточием украинской политической жизни в Крыму стал в это время Севастополь, где можно было встретить представителей чуть ли не всех направлений, за исключением крайних левых. 2 октября в 7 часов вечера в помещении украинской гимназии им. Т.Г. Шевченко в Севастополе открылся первый и последний съезд блока, получившего название национально-демократического, принявший, по сути, единственную резолюцию об украинской армии.
Немалую роль в крушении врангелевского режима сыграли «зеленые». Массовость этого явления была следствием ненависти к мобилизациям, к войне, желания выжить. Население устало от не имеющей, казалось, конца бойни. Характерной особенностью зеленоармейского движения в Крыму было желание отдохнуть, уйти от какой бы то ни было войны. Именно этот, чисто народный исход проявления стихийного пацифизма подтверждает, что Гражданская война была Крыму навязана, что воинственность и агрессивность чужеродны менталитету его жителей. Бороться с процессом повсеместного уклонения от воинской службы оказалось невозможным. Что только не предпринимали власти – конфискацию имущества, систему заложничества, тюрьмы и расстрелы – все напрасно: количество дезертиров – «зеленых» росло с каждым днем, чему очень благоприятствовал крымский ландшафт – леса и горы. «Зеленые» вызывали всеобщую симпатию, им помогали и многие стражники. С января 1920 года отряды «зеленых» начинают стремительно «краснеть», чему причинами были: усиление репрессий, влекущее жажду мести; бегство в горы большевиков и пленных красноармейцев и коммунистическая пропаганда; наконец, стремление появившихся «красно-зеленых» втянуть в свои ряды как можно больше людей. Так «зеленые», промышлявшие до этого грабежами и набегами, становятся повстанцами.
С августа по ноябрь повстанцы провели до 80 крупных операций. Заметно возросла численность полков. Когда красные войска вступили в Крым, повстанцы, насчитывавшие, по сводным данным, до двух тысяч штыков, оказали им непосредственную помощь, отрезав белым путь на Феодосию и разбив несколько частей.
С сентября у Южного фронта появился новый командир – Михаил Фрунзе. Теперь целью номер один стало освобождение Крыма. В октябре войска Врангеля потерпели поражение в Северной Таврии. Повстанческими частями Нестора Махно был прорван Турецкий вал и было осуществлено продвижение на Крым. Во второй декаде ноября ими были освобождены города Симферополь и Севастополь.
В ноябре отряды Повстанческой армии были влиты в состав армии Красной. 10 ноября в Симферополе власть взял в свои руки ревком во главе с членом ОК В.С. Васильевым. Ревкомы возникают и в других городах Крыма. 11 ноября Михаил Васильевич Фрунзе отправил Врангелю радиограмму с предложением о сдаче белогвардейцев в 24-часовой срок (сдавшимся в плен обеспечивалась жизнь, желающим – свободный выезд за границу; в случае отказа вся вина за пролитую кровь возлагалась на офицеров Белой армии). Врангель на радиограмму не ответил и, со своей стороны, приказал закрыть все радиостанции, за исключением одной, обслуживаемой офицерами. Тем самым главком Русской армии решает защищать Крым до конца.