Он хотел прояснить ситуацию более детально, но глаза Тура сразу же наполнились злостью, и главарь, брызгая слюной, злобно зашипел:
– Ну, мерзкий щенок, ты допрыгался! Думал, тебе это с рук сойдёт?! Ты у меня перед смертью помучаешься!..
– Твой Щур сам виноват! – перебил его Предраг – Я видел, как всё было: парень защищал свою жизнь, а твой поганый задолиз, посягнул на его законную добычу!
Переведя взгляд на давнего соперника, Тур стал злобно шипеть уже на него, указывая пальцем на Духовлада:
– У него ещё не может быть здесь никакой «законной добычи»! Он ещё не принят в воинство! Чтобы ни случилось, он не имел права поднимать оружие против моего человека!..
В этот момент, сквозь толпу протиснулись Ратибор и Вук. Подойдя размеренно, и даже как-то величественно, Ратибор встал между Туром и Предрагом, приковав всё внимание присутствующих к своей могучей фигуре, внушительность которой существенно дополняла забрызганная кровью секира в его руках. Вук остановился позади него, молча с интересом разглядывая тела поверженных. В наступившей тишине, здоровяк медленно оглядел присутствующих, и глубоким, благородным голосом, спросил:
– Что здесь произошло?
Окружающие как будто вновь ожили. Со всех сторон посыпались разные версии случившегося, выдвигаемые многочисленными свидетелями, старающимися перекричать друг друга. Оглядывая кричащих и оживлённо жестикулирующих разбоев, Духовлад увидел Далибора, находившегося среди людей Тура. Товарищ молчал, но смотрел на него осуждающе. Молодой боец отвёл от него взгляд, продолжив скользить им по толпе.
Несколько минут вслушиваясь в крики, и сделав некоторые выводы о случившемся, Ратибор поднял свою секиру вверх, давая всем знак замолчать. Все сразу послушно притихли.
– Значит, этот зарубил троих наших – сказал здоровяк, указав секирой на труп человека в плаще – А этот (он направил секиру в сторону Духовлада) – его убил?..
Приостановившись, он вновь обвёл взглядом присутствующих, ожидая, чтобы кто-нибудь его поправил. Толпа подтвердила его правоту своим гробовым молчанием, и Ратибор продолжил, теперь указывая своим оружием на тело Щура:
– …И Щур решил, что добыча с убитого должна принадлежать ему?..
Вновь никто не попытался его исправить, и он опять продолжил:
–… Завязалась свара, в которой этот парень убил Щура?.. Я думаю так: парень доказал, что храбр, атакуя человека, на его глазах зарубившего троих, а убив его – доказал, что умеет сражаться. Такой человек нам нужен… А дерьма (при этих словах, он пнул ногой труп Щура), в бою прячущегося за чужими спинами, после «храбро» пытая пленных, в нашем «воинстве» и так хватает!
– Погоди, по нашим правилам… – попытался возразить Опара, стоявший сразу за Туром, но был бесцеремонно перебит Ратибором:
– Оставь правила для лагеря, а в бою, можешь засунуть их себе в зад! Хорошие бойцы во время сражения, важнее любых правил!
Сказав это, он перевёл взгляд на Тура, безмолвно предлагая ему сказать своё слово. Тот немного помялся, и вдруг глуповато, и как-то нелепо для данной ситуации, улыбнулся Ратибору:
– За что тебя уважаю, так это за рассудительность! Вот несколько слов всего, и проблема решена! Теперь вижу: неправ был Щур, по делу получил!..
– Ага – равнодушно отозвался здоровяк отворачиваясь, и собираясь уходить. Но опомнившись, он вновь обернулся, и обратился к Духовладу, указывая на тело человека в плаще – Да, кстати, добыча с убитого твоя по праву, малыш.
– Справедливо, справедливо – поспешил поддержать его Тур.
Предраг оскалил зубы в улыбке, явно очень довольный исходом спора, а точнее, глупым положением Тура в итоге. Духовлад теперь казался ему ещё более полезным. Осталось неспешно «доламывать» пошатнувшееся положение главаря в отряде.
***
Тур пытался казаться спокойным, но распирающий его гнев, выдавала подрагивающая нижняя губа. По окончании позорного для него спора, он сразу отдал команду разорять обоз, отказавшись даже от своих любимых прелюдий. Верные ему разбои, тоже чувствовавшие себя униженными, с радостью кинулись вымещать свою злость на несчастных купцах и их помощниках. Тур, оставшись наедине с братом, рыская в глубине своего сознания в поисках виновников его теперешнего положения, язвительно прошипел Горану:
– Спасибо тебе, дорогой братец, что подбросил мне в отряд этого проклятого щенка, безнаказанно убивающего моих людей!
– Разве?! – с ноткой сарказма удивился тот – А я только что от тебя слышал, что он был прав, и что Щур твой «по делу получил»!
Тур хотел что-то ответить, но брат поднял вверх открытую ладонь, давая ему сигнал помолчать, а сам продолжил:
– Если бы ты слушал меня, дорогой братец, то окружал бы себя людьми, хотя бы такими, как этот щенок, а не спесивыми, слабыми, и бесполезными подхалимами. Ты зол на этого парня? Настанет время, и ты сможешь с ним посчитаться. Но сейчас не время! Ты понял меня?! Не время! Это может обострить ситуацию во всём отряде. Я так понимаю, что ты здесь всё не так хорошо контролируешь, как бахвалишься передо мной при каждой нашей встрече. Я вижу в ТВОЁМ воинстве людей, которым ты не смеешь поперёк и слова сказать. Я не хочу наврать «с три холма» следующему обознику о своих связях и благах, которые ему предоставлю, и беспрепятственно доехать в его обозе до конца пути, а после спасаться от него бегством, не имея возможности исполнить обещанное. А ведь так и случится, если вы перережете друг друга в этих лесах! Поэтому, ты задобришь своих противников. Не спрашивай меня как. Сам до этого довёл, сам и расхлёбывай. И прекрати цепляться к этому мальчишке, он тебе не враг. У него и своих трудностей хватает. Лучше склони его на свою сторону! Ты же видишь теперь, что он может быть полезен? Пообещай мне, что сделаешь так, как я прошу! Слышишь?! Пообещай!
Насупившись, словно отчитанный отцом мальчуган, Тур пообещал, что выполнит просьбу Горана, в уме лелея мысль о том, что всё равно сделает всё по-своему. Горан оставил его руководить грабежом, а сам забрался обратно в свою повозку.
Неподалёку стояли Опара и Далибор. В налёте Далибор неплохо проявил себя, не страшась атаковать в первых рядах, и заколов двух наёмников. Получив несколько лёгких ранений, в виде порезов на ударной руке, он даже не обращал на них внимания, проявляя своё мужество. Теперь Опара видел в нём ценное приобретение, и хотел закрепить его среди Туровых людей. Сейчас он монотонно нес Далибору всякую чушь, которую тот, впрочем, молча и внимательно выслушивал:
– …Мы здесь братья, и от нашей сплочённости зависит наше выживание. Жаль, что не все это понимают, и пытаются потакать своим мелким интересам в ущерб Общему Делу. Мы боремся с ними и обязательно победим! Но мы должны быть твёрдо уверены, что можем на тебя рассчитывать, ведь твой товарищ подло убил одного из наших братьев, нарушив все наши правила, и присоединился к нашим врагам…
– Он мне не товарищ! – перебив, ответил Далибор, глядя в глаза Опары с готовностью сражаться за «Общее Дело».
– Это хорошо, хорошо – сказал Опара, тепло, по-товарищески, положив руку на плечо Далибора – А этот щенок долго здесь не проживёт, помяни моё слово…
***
Когда разбойный отряд кинулся громить обоз, Предраг обратился к Духовладу, оставшись с ним наедине:
– Не переживай, парень, ты всё сделал правильно. Правда, Турова свора, скорее всего захочет отомстить тебе за Щура, но если ты будешь держаться нас, то они не посмеют тебя тронуть. Поверь: среди нас тебе понравиться, у нас каждый имеет право голоса. Да и такой умелый боец как ты, будет нам очень полезен. Ну что, по рукам?
Духовлад понимал, что если бы Предраг не вмешался, то люди Тура наверняка бы его убили. После этого, он не видел для себя иного выхода, кроме как примкнуть к отряду своего спасителя. Молодой боец посмотрел в глаза собеседника, и молча пожал протянутую им руку. Радушно улыбнувшись на это, Предраг по-дружески положил вторую руку ему на плечо, и попросил:
– Скажи мне своё имя, парень.
– Духовлад.
– А моё имя – Предраг. Теперь, Духовлад, ты часть нашего сообщества. Мы все вместе заботимся о каждом из нас, и каждый из нас, старается на благо всех остальных. Таков наш порядок. Ладно, занимайся своей добычей, не буду мешать. Если что, сразу зови нас – мы тебя в обиду не дадим. А ещё лучше – всё время держись к нам поближе.
Сказав это, он не спеша пошёл вдоль разоряемого обоза, что-то напряжённо обдумывая. Духовлад склонился над телом человека в плаще, и взял его меч в руки, с удивлением его разглядывая. Ему никогда не доводилось видеть такого клинка: вдоль всей его длинны, виднелся явно нерукотворный, причудливый узор, прямо на стали. Как ни странно, нигде на кромке не было видно зазубрин, обычно остающихся после ударов о броню или оружие противника. Либо мечом практически не пользовались, либо его сталь бала невероятно крепка.
Из ближайших кустов, к Духовладу подскочил Всесмысл, на лице которого читалось сильное волнение. Он сразу стал безудержно тараторить, делясь своими переживаниями:
– Я видел всё! Когда ты кинулся на этого воина из обоза, я решил, что тебе конец! Не пойми меня неправильно – я верю в тебя, и всё такое… Но как он был быстр, как точен! А ты его раз, раз, и готов! Тут тебя толкает Щур… Когда ты подходил к нему сзади, я увидел, что он держит наготове нож, собираясь неожиданно напасть на тебя, и я решил, что тебе конец! Но ты его обезоружил, и заколол, как свинью! Когда вокруг стали собираться люди Тура, то я решил, что теперь тебе точно конец! Но тут Предраг вступился за тебя, а за ним и Ратибор!.. Ты что, у Смерти в кости выиграл?!. Ого, да это же булатный клинок!
– Булатный? – переспросил молодой боец.
– Ну, да! – уверенно подтвердил Всесмысл – Булат – это невероятно прочная и упругая сталь, секрет изготовления которой, известен очень немногим оружейникам в Рунейской империи! У нас такие вещи, вообще не делают. Этот меч очень дорого стоит…
Духовлад положил меч рядом с собой, развязал плащ на трупе его бывшего обладателя, и стал осматривать на нём залитую кровью кольчугу. Ему сразу бросилось в глаза очень мелкое сечение её колец. Первым делом он рассмотрел место, куда пришёлся удар его копья, которым он не смог пробить это защитное снаряжение. Снаружи не было никаких дополнительных пластин. Духовлад надавил на это место пальцем, и кольчуга мягко и послушно под ним промялась, показывая, что под ней тоже нет дополнительной защиты. Весьма удивлённый этим, молодой боец расстегнул на трупе пояс с ножнами, затем несколько ремешков, закреплявших кольчугу, и с трудом стянул её с тела мёртвого врага. Только теперь, увидев внутреннюю сторону, он понял её секрет: в этой кольчуге было два слоя колец! При этом, сплетена она была настолько искусно, что ни двойной слой колец, ни их маленький размер, практически не влияли на общую эластичность самого изделия. Единственным недостатком этого шедевра оружейного дела, был вес: он был значительно выше, чем у тех кольчуг, с которыми Духовладу доводилось сталкиваться на арене. Свернув её в рулон и положив возле себя, он высвободил из-под мёртвого тела, кожаный пояс, красиво украшенный неброской вышивкой, на котором кроме ножен для меча, висел ещё большой нож. Подпоясавшись этим ремнём, молодой боец вложил меч в ножны и поднял с земли кольчугу. Судя по комплекции убитого, Духовладу она должна была прийтись впору. Подумав об этом, он вспомнил о Далиборе, которому она тоже скорее всего подошла бы. Молодой боец решил, что с него хватит и меча, а кольчугу он отдаст своему товарищу, который ещё не так опытен в технике защиты.
– Надень кольчугу, – посоветовал Всесмысл, молча следивший за ним всё это время – Мало ли что ещё может случиться.
– Та ну, – отмахнулся Духовлад – Она будет движения мои стеснять, скорость снизит… Обойдусь…
– Да ты никак в подарок её готовишь? – покачал головой учёный – Уж не Далибору ли? Что ж ты понять никак не хочешь, что не товарищ он тебе больше! Я видел, как он на тебя смотрел, когда Тур с Предрагом за тебя спорили. Будто ты заколол не ублюдка паршивого, в кашу ему плюнувшего, а отца его родного! Ну да ладно: твоя добыча – твоё дело…
Молодой боец не хотел об этом говорить. Он и сам видел, что Далибор стал относиться к нему холодно, часто неуважительно. Но под давлением привязанности, образовавшейся за эти месяцы тесного общения и переживания общих невзгод, Духовладу казалось, что восстановить тепло и искренность отношений с Далибором можно, если просто не спеша, обстоятельно с ним объясниться. Скорее для смены темы разговора, молодой боец задал Всесмыслу вопрос:
– Вот ты вспомнил о споре Тура с Предрагом. Не пойму: у Предрага свои верные люди есть, и не намного их меньше чем у главаря, а Тур готов был с ним сцепиться насмерть. Но стоило появиться Ратибору и высказаться в мою защиту, как Тур ему и слова поперёк высказать не осмелился. Это при том, как ты же мне и рассказывал, что кроме Вука, людей за Ратибором нет. Какими бы эти двое умелыми воинами не были, но против всей Туровой шайки не выстояли бы. Как это объяснить?
Всесмысл пожал плечами, и изложил свои соображения по этому поводу:
– Тур и Предраг, одного «покроя» личности. Последний, правда, как по мне, похитрее да порассудительнее, и в горячку по пустякам не впадает. Но суть в том, что оба они сильны только своими людьми. Причины их поступков, преследуемые ими цели видны и понятны, так как дороже собственной шкуры ни у того, ни у другого ничего нет. Вот они бесстрашно и скалятся друг на друга, драться то всё равно холопам придётся. А Ратибор – свирепый воин, и ответные поступки его зависят исключительно от сиюминутного настроения. Заспоришь с ним – может просто молча развернуться и уйти. А может и секиркой своей надвое поделить. И случиться это может без угроз, без криков. Такие люди больше всего пугают, так как не знаешь, чего ждать от него, к чему готовиться. Только тебе особо уповать на расположение Ратибора не стоит. Он следить за тобой, да охранять не станет, ему свои дела важнее. Тебе теперь самый лучший выход – это к Предрагу в шайку податься. Сдаётся мне, виды он на тебя имеет, глянулся ты ему чем-то. А раз так, то он в обиду тебя не даст, пока уверен в тебе будет.
***
Разорение обоза шло полным ходом. Люди Тура, обозлённые моральной сдачей позиции в споре с шайкой Предрага, свирепствовали ужасно. Несчастных торговцев и их прислужников, которым суждено было разделить лихую участь своих хозяев, не убивали быстро. Некоторым отрубали руки по локти и ноги по колени, глядя, как они, крича и плача от боли, пытались уползти с дороги в лес, загребая землю кровоточащими обрубками, то и дело неуклюже переворачиваясь. С десяток людей из обоза раздели догола и выкололи им глаза. После стали подстёгивать их плетьми, криками заставляя бежать. Разбои катались со смеху, глядя, как ослеплённые, гонимые болью и ужасом калечились, на полном ходу врезаясь в телеги, или друг в друга. Среди мучителей был и Далибор. Когда похожая резня произошла в обозе Здебора, он ужаснулся увиденному, находясь в положении стороннего наблюдателя. Его сердце тогда переполняли сострадание к истязаемым, и праведное негодование к бесцельному зверству разбойников. Но теперь подобных ощущений не было и близко! Заведённый в бою с охраной обоза и гордый своим новым статусом, как полноценная часть самого многочисленного сообщества во всём разбойном воинстве, он растворился в беснующейся толпе, потеряв свой облик и способность самостоятельно оценивать ситуацию. Он стал маленькой частью кровавого хаоса, послушно и безвольно следующей по его течению. Но самому себе он сейчас представлялся другим. Далибор видел в себе и своих подельниках Вершителей Судеб! Людей, которые просто обязаны наказать свои жертвы за их ничтожность, железными доказательствами которой, он считал их беспрестанные стенания и мольбы о пощаде. Сейчас он ненавидел истязаемых за их слабость и беспомощность, и в беспощадности к ним, видел истинную справедливость.
Когда разбойники натешились, и наконец перебили всех людей в обозе, они принялись рыскать по телегам, с громкой бранью деля добычу. В этом Далибор уже не участвовал. Кровавая жажда отступила, и он почувствовал себя обессиленным. Присев на высохший ствол поваленного дерева, лежавший у обочины, он обдумывал случившееся сегодня. Где-то в глубине подсознания, еле-еле маячил вопрос: правильными ли были его поступки? Но гордыня, возбуждённая признанием со стороны нового сообщества, в которое ему выпала честь влиться, железно убеждала его в тотальной правоте. Далибор теперь не просто принимал правила, изложенные Опарой, за абсолютную истину, но и сам готов был силой заставлять других им следовать. Ему казалось, будто что-то великое осенило его своим невидимым присутствием, и жизнь его с этого дня наполнится неким Высшим Смыслом. Инстинктивно повернув голову влево, сам не осознавая почему, он увидел приближающегося к нему Духовлада, державшего в руке какой-то свёрток. Далибор встал, и горделиво выпятив грудь, встретил его холодным взглядом.