– Как ты, не ранен? Как у тебя всё прошло? Я тут… – заботливо проговорил Духовлад, делая вид, что не замечает недвусмысленного взгляда бывшего товарища, протягивая ему свёрток, но был резко и враждебно перебит Далибором:
– Ты считаешь, что правила нашего воинства тебя не касаются?! Думаешь, что можешь нападать на кого захочешь, и тебе всё будет сходить с рук только потому, что ты вылизываешь зад этому лжецу Предрагу? Ему недолго осталось портить воздух. Хочешь быть его шавкой? Тогда вскоре разделишь с ним его лихую долю! Мне не о чем с тобой говорить, пока ты не покаешься перед всем воинством в своём подлом поступке!
Выпалив это, он быстрым шагом затерялся в толпе разоряющих обоз разбоев. Духовлад с недоумением смотрел ему в след, опустив руку, сжимающую отвергнутый подарок. Он силился связать поток упрёков, высказанных Далибором, с чем-нибудь реально произошедшим. Рядом с ним тут же возник Всесмысл, державшийся неподалёку, и слышавший разговор. Понимая, о чём сейчас думает Духовлад, он не смог удержаться, и не подчеркнуть доказательства своей правоты:
– Видишь? Это то, о чём я тебе говорил: теперь он просто поглощён желанием видеть в тебе врага. Что бы ты не сделал, он будет искать в этом злой умысел, и если не найдёт, то просто придумает его. Поверь моему опыту: если не перестанешь искать примирения с ним, то дальше будет только хуже.
Духовлад ничего не ответил, но сейчас уже вполне видел правоту Всесмысла. Поведение Далибора вызвало в нём сильное внутреннее раздражение: нашёл себе друзей? Что ж… увидим, к чему ты с ними придёшь… Молодой боец сел на то же бревно, с которого только-что встал Далибор и, положив свёрнутую кольчугу себе на колени, стал водить взглядом по разоряемому обозу. Рядом присел Всесмысл, который пока – на удивление – тактично молчал. Толкотня и ругань уже несколько притихли, очевидно от того, что самое ценное уже было найдено и разделено. Разбойники просто перерывали кучи неинтересных для них товаров, в надежде обнаружить среди них что-нибудь полезное. Внимание Духовлада привлёк Ворон – один из местных атаманов – неспешно шедший вдоль обоза. Он разглядывал телеги, с видом зеваки, от нечего делать пришедшего на рынок, но покупать ничего не собирающегося. На одной из телег, была выломана задняя ось, от чего задняя её часть лежала на земле. Под ней лежал раздавленный человек, скорее всего решивший спрятаться под телегой от разбоев. Это тело чем-то привлекло внимание Ворона, как раз проходившего мимо. Немного наклонившись, он некоторое время разглядывал его, после чего стал оглядываться по сторонам, видимо в поисках помощников. Не найдя взглядом по близости никого из своих людей, он окликнул двух случайных разбоев. Те, откликнувшись на призыв, с двух сторон приподняли зад телеги, груз с которой уже валялся распотрошённым вокруг неё, а Ворон стал вытягивать из-под неё тело. Теперь, когда Духовлад мог поближе рассмотреть этого атамана, тот его очень заинтересовал. Длинные чёрные волосы, ниспадающие на мощные плечи и аккуратно подстриженная борода того же цвета, говорили о том, что их хозяину не был безразличен собственный внешний вид, а недоброе выражение глубоких голубых глаз, сломанная некогда переносица, отсутствие четырёх верхних передних зубов и богатырское телосложение, говорили об отсутствии стремления решать споры по средствам дипломатии.
Вытащив тело из-под телеги, Ворон перевернул его на спину. Заботы были не напрасны: мёртвый купец накрыл собой невысокий, но продолговатый и широкий ларец, богато испещрённый узорами. В таких обычно хранят драгоценные украшения. Достав из-за пояса нож и присев над ларцом, атаман стал ковыряться кончиком лезвия в маленькой замочной скважине, пытаясь его вскрыть. Двое помощников всё ещё стояли рядом, следя за его действиями. Заметив это, Ворон поднял на них вопросительный взгляд, мол «Чего ждём?». Один из них, имевший рябую рожу, опухшую от постоянного пьянства, маленькие наглые глазки и рыжую всклокоченную шевелюру, не стушевавшись, уверенно ответил:
– Мы вместе доставали это! Ты должен с нами поделиться…
– Ой, дурааак… – тихо, себе под нос протянул Всесмысл, услышав его слова.
Напарник рябого был скромнее. Он, молча глуповато улыбался, глядя то на товарища, то на Ворона, явно заранее решив отказаться от «своей» доли в случае обострения спора, но в обратном случае – с радостью принять участие в дележе.
– Раз так, – спокойно и с пониманием ответил Ворон рябому, указывая рукой куда-то за его спину – Тогда давай сюда вон тот мешок…
Рябой вальяжно повернулся в указанном направлении, рассеяно шаря взглядом по пустому месту, и пытаясь понять, где Ворон умудрился здесь увидеть мешок. Атаман же в это время резко встал, и ткнул ножом в горло отвернувшегося «нахлебника». Тонкая струйка крови, брызнула в лицо второму помощнику, который оцепенел от столь стремительного развития событий. Рябой, схватившись за кровоточащее горло, хрипя и пошатываясь, ещё простоял на ногах несколько секунд. В это время Ворон размеренно, не спеша, вытер окровавленный нож о его плечо, после чего тело навзничь грохнулось на землю. Широко раскрытыми от ужаса глазами глядя на труп своего товарища, в шоковом состоянии даже не вытерев кровь стекающую по лицу, второй помощник не мог сдвинуться с места. Из этого состояния его легко вывел Ворон, не навязчиво поинтересовавшись:
– А ты чего стоишь? Или с тобой тоже поделиться?
Тот, в одно мгновение опомнившись, скрылся в неизвестном направлении с невероятной скоростью, а Ворон стал оглядываться по сторонам, как будто в поисках недовольных. Увидев это, Всесмысл мигом упал на четвереньки, делая вид, будто ищет что-то на земле, шёпотом обращаясь к Духовладу:
– Не смотри, не смотри на него!..
Но молодой боец несколько замешкался, и его с атаманом взгляды встретились. Немного посмотрев в глаза Духовладу, находящемуся всего лишь метрах в десяти от него, Ворон громко спросил у него:
– Что-то не так?
– Нет, всё в порядке – пожав плечами, ответил тот не отводя взгляда.
Скривившись в улыбке, Ворон молча вернулся к попыткам открыть свой ларец.
– Смотри, опять тебя пронесло! – подал удивлённый голос Всесмысл, забыв подняться с земли – Я так скоро в заговоры верить начну…
***
Часть добычи снова снарядили в меньший обоз – Горану для продажи. Отправляясь охранять его в пути до ближайшего городка, Тур оставил старшим в отряде Опару, строго наказав ему до своего возвращения не затевать ссор с людьми Предрага. Тур ушёл с обозом брата, а остальной отряд – напряжение между двумя самыми большими группами которого, уже почти ощущалось физически – выдвинулся обратно в лагерь…
глава 6
Сопровождая Горана, с небольшим конным отрядом, Тур избегал общения с братом, постоянно находясь в авангарде обоза, подальше от его повозки. Он злился на Горана, так как – по его мнению – брат был неоправданно резок и груб с ним. Как любой другой не особо рассудительный человек, он пытался разделить вину за свои неудачи между другими людьми. Цепочка чужих ошибок представлялась ему достаточно несложной: Горан, не имеющий представления о специфике управления обществом, подобном «Медвежьему Воинству», настоял на вербовке непокорного и наглого человека (то есть Духовлада); Щур, скорее всего по халатности, не смог в нужную минуту поставить на место этого сопливого юнца; Предраг, ввиду врождённой подлости, не способный на что-нибудь, кроме бесцельного вредительства ему – Туру – «промыл» сопляку мозги, научив, как накалить и без того неспокойную обстановку в воинстве. За собой никаких просчётов или упущений, главарь не наблюдал. Он не хотел признавать, что ситуация вовсе не изменилась, что он и так только формально считался лидером, а в реалии в воинстве были довольно серьёзные, не подвластные ему – и даже оппозитные! – силы. В этом свете события, всего лишь проявившие раскол в разбойном сообществе (которое Тур высокомерно считал преданным себе), казались ему причиной этого раскола.
Горан, не покидавший свою повозку, напряжённо думал о том, как произошедшее в последнем налёте может отразиться на командной позиции его брата в отряде. Сейчас он уже жалел о тех словах, которые сказал Туру в порыве неудовлетворённости открывшимся реальным положением дел. Нет, он не считал, что поспешил с выводами, напрасно усомнившись в трезвости и последовательности управленческих приёмов своего брата. Просто Горан не считал Тура человеком, способным конструктивно воспринимать критику. Для того, чтобы повлиять на поведение брата, нужны были другие – более тонкие – действия. Горан даже подумывал о том, чтобы некоторое время побыть рядом с братом в воинстве, с целью контроля его поступков, направленных на устранение внутреннего противостояния в сообществе. Но от этого Горан, всё же решил отказаться, опасаясь, что вспыльчивый Тур может выйти из-под его влияния, расценив подобный ход, как попытку отобрать у него (и так весьма призрачную) власть. В итоге, все умозаключения Горана сошлись к следующему плану действий: успокоить Тура, и вновь восстановить своё влияние на него; убедить своего брата, по возвращении в лагерь, не раздувать конфликт со своими противниками внутри «воинства», пока не появится надёжная возможность быстро от них избавиться. Осталось только дождаться удобного момента, для разговора с братом «без лишних ушей».
Когда солнце стало клониться к закату, небольшой обоз остановился на поляне, подходящей для расположения на ночлег. Тур уже было собирался устроиться у костра со своими людьми, но Горан мягко убедил его устроить отдельный костёр, дабы без помех обсудить последние события. Первый удовлетворил просьбу брата, хотя выражением лица показывал, что делает это неохотно. Устроившись у отдельного костра, Тур молча уставился в темноту, как будто даже не собираясь уделять внимания Горану. Подобные детские приёмы родственника были вполне привычными для последнего, и он очень сильно удивился бы другому поведению с его стороны.
– Прости меня, брат. Я был незаслуженно резок с тобой… – сказав это, Горан выдержал небольшую паузу, оценивая реакцию собеседника.
Тот перевёл взгляд на землю прямо перед собой, как бы показывая, что ещё не простил, но уже внимательно слушает. Горана это вполне устраивало, и он размеренно продолжил:
– …Но и ты пойми меня: долгое время ты уверял меня, что полностью контролируешь своих людей, потому, увиденный мною спор, стал для меня очень неприятной неожиданностью. Я видел, что люди, оставшиеся верными тебе, как и их противники, вполне готовы были броситься друг на друга с оружием. Отсюда я делаю вывод, что различные дрязги между ними, носят вполне обыденный характер. Подобная ситуация неприемлема, так как в случае внутренней бойни, твоё войско будет очень серьёзно ослабленно, и о нападениях на хорошо охраняемые обозы нам придётся забыть. Я думаю, что в вашем сообществе есть один или несколько человек, которые желают занять твоё место. Именно они являются источником недовольства, и если от них избавиться, то обстановка в отряде очень скоро улучшится. Тебе известны такие люди?
– Это всё Предраг, змей проклятый! – процедил сквозь зубы Тур, лицо которого исказила гримаса ненависти – Он всё время всем не доволен! Всех настраивает против меня, и против тебя, кстати, тоже…
– Это не тот, который со своими людьми, заступился за того парня, убившего твоего… как там… Щура?
– Он. Ещё и щенок этот…
– А я тебе и насчёт «щенка» скажу: я говорил тебе, что в Славнограде он двух стражников убил, не имея при себе оружия? Говорил. Ты же, его сразу на черновую работу бросил, не проверив даже, на что он способен. И что я услышал от очевидцев, когда с тобой присутствовал при том споре? Что парень заколол человека из обоза, который легко разделался с тремя твоими «воинами». А четвёртый, о котором ты так скорбел, спрятался от боя под телегой. Зато, когда опасный враг был повержен, решил поживиться чужой добычей! Зачем ты окружаешь себя подобными трусами?! Ведь когда придёт время по-настоящему сражаться, они просто разбегутся от тебя! Почему ты не послушал меня, и не обратил внимания на того парня?
После такого детального объяснения, даже Тур увидел, что поступил с Духовладом как минимум поспешно. Он стал виновато мямлить, оправдываясь:
– Да я вроде смотрел… Только он, вроде как ни то, ни сё…
– Потому что не туда смотрел! Ты больше обрадуешься красноречивому бахвалу, на деле не стоящему и десятой части своих хвастливых рассказов, чем скромному молчуну, способному в сложную минуту, скрепя сердце сделать то, что надо! – перебил его Горан, и тут же сбавил тон, опасаясь столь откровенными назиданиями вновь разжечь в Туре агрессию – Посмотри: этот парень просто находка! Он покладист, не подвержен гордыне, не боится сильного врага, и самое главное – умеет сражаться! Этот парень, конечно, не решил бы всех твоих проблем, но он, как минимум, усилил бы преданную тебе группу. А теперь, вместо этого, он усилит группу твоего противника! И я не удивлюсь, если этот Предраг защитил парня не просто так. Возможно, он сделал то, чего не сделал ты: просто обратил на парня внимание, и что-то в нём увидел. Ладно, не будем больше о том, чего уже не изменить. Я хочу, чтобы ты понял: люди в твоём «воинстве», настроенные против тебя, вовсе не главная угроза. Главная угроза это тот, кто сумел их так настроить. И цель нашего удара он, а не толпа недовольных. Если наш удар будет внезапным, молниеносным, точным, и избавит нас от Предрага, то остальные просто признают твоё превосходство, как лидера. Но для того, чтобы он был внезапным, мы должны скрыть подготовку к нему от посторонних глаз и усыпить бдительность противника. Для этого, по возвращении в лагерь, тебе нужно сделать вид, будто никаких ссор с Предрагом и его людьми не было…
– Ты что, хочешь, чтобы я простил этому ублюдку все его поганые дела!.. – вспылил Тур, закипая гневом.
– Ты не слушаешь меня, – спокойно остановил его Горан – Это нужно для того, чтобы лишить его возможности раздуть заново ещё свежую ссору. А чтобы это не выглядело слабостью с твоей стороны, в глазах всего «воинства», ты всем объявишь, что в следующем налёте я обещал привести вам невиданную по изобилию добычу. Это должно завладеть умами большинства, и заставит их воздержаться от действий, подрывающих твоё положение. А я, пока, придумаю, как именно нам избавиться от этого Предрага…
***
Прошло уже два дня, с тех пор, как «воинство» вернулось в лагерь. Никаких споров и ссор больше не возникало, но моральное напряжение между двумя группами не ослабевало. Предраг ничего не предпринимал, так как хотел увидеть ответный ход Тура и его людей, а Опара даже в мыслях не допускал возможности решительных действий во время отсутствия главаря. Долгое ощущение «затишья перед бурей», сделало многих разбоев «дёрганными» и раздражительными. На Духовлада такая обстановка, давления практически не оказывала. Он больше был поглощён изучением грамоты под руководством Всесмысла, чем пустым ожиданием возможных важных событий. Беглый богослов на некоторое время отвлекался от наставнических хлопот, так как от обязанности готовить обед его никто не освобождал. Духовлад тоже откладывал занятия, и помогал ему. Изначально Всесмысл противился, указывая помощнику на то, что теперь тот не обязан этого делать. Более того: хозяйственные работы, в жёсткой разбойничьей среде, вовсе не входят в разряд престижных, а потому Духовладу следует держаться подальше от «кухни», дабы избежать насмешек и порицаний, которые явно не добавят ему уважения в сообществе. Но молодой боец велел ему не беспокоиться об этом, заверив, что его действительные возможности важнее того, что о нём говорят.
Всесмысл суетился возле кипящих котлов, а Духовлад, как обычно, сидел рядом, иногда подавая ему необходимое. Сытный, душистый аромат подходящего к готовности блюда, уже собрал большую часть разбоев на поляне возле котлов. Для них, томимых мучительным ожиданием обеда, время тянулось невероятно долго. Один из лесных вояк, находившийся в передних рядах ожидающих, то и дело косо поглядывал на Духовлада. Это был тучный мужчина среднего роста и средних лет. На его лице, представляющем собой почтичто правильный круг, читалось «неглубокое» выражение деревенского простака. Являясь одним из людей Тура, он не имел в его шайке ни значительного положения, ни репутации полезного человека. Сейчас этот человек увидел возможность проявить себя, а за одно и развлечься, скрасив нудное ожидание обеда.