Тем временем, на посту у ворот, царило завистливое уныние. Полтора десятка разбоев, стерегущих ворота, насупившись, наблюдали за весёлой попойкой своих соратников, то и дело, отвешивая язвительные комментарии. Каждый из них, в душе клялся себе, что никогда в жизни не простит Предрагу такого несправедливого отношения. Тяжёлые ворота до сих пор стояли нараспашку, и обиженно надувшаяся «стража», нарочно не закрывала их, считая это неким протестом со своей стороны. Увидев, что от пирующих отделился Предраг, и направляется в их сторону, часовые синхронно сделали вид, будто в сторону пьющих не смотрят. Предраг шёл повеселевшей, раскрепощённой походкой, а следом за ним, двое разбоев катили большую бочку. Подойдя к охраняющим ворота, главарь задорно воскликнул:
– Эх, негоже так! Все пьют, гуляют, а вы тут, как сиротки!.. Принимайте угощение! Выпейте и вы, за наши будущие победы!
К тому времени, как он договорил, двое разбоев, следующие за ним, уже докатили бочку, оставив лежать её на боку рядом с главарём, и обнявшись, покачиваясь, направились обратно к «столу». Часовые, радостно благодаря предводителя, бросились к бочке, и с трудом подняли её, установив на дно. Один из них, чтобы отплатить главарю за заботу своей добросовестностью, воодушевлённо предложил:
– Предраг, давай мы хоть ворота закроем!
– Успеется с воротами, – успокоил его главарь, по-отечески глядя, и радуясь сознательности своего подопечного – Жажду утоли сначала!
Сознательный часовой, с готовностью принялся исполнять указание командира, и, как и все остальные, больше даже мысленно не возвращался к этим самым воротам. Предраг постоял немного рядом, удостоверился, что все принялись жадно поглощать хмельной напиток, и побрёл обратно к основной массе пирующих. К тому времени, изрядно захмелевшие разбои уже стали делиться на небольшие группки, в которых кипели разнообразные пьяные споры. Подходя поочерёдно от группки к группке, Предраг оживлённо участвовал в дебатах. Спорившие разбои, каждый раз были польщены общением с главарём, и очень внимательно его слушали. Предраг рассудительно разбирал суть их спора, затем плавно переходил к перечислению ожидающих «медвежье воинство» побед, трофеев и богатств. И везде, он не забывал упомянуть о вкладе Духовлада в дело воинства, о своём безграничном доверии к молодому бойцу, о том, что в случае отсутствия его – Предрага – смело можно обращаться к Духовладу, неизменно предлагая выпить за его здоровье в конце каждой своей речи. Вдобавок, каждый раз, когда он проходил мимо самого Духовлада, главарь обязательно останавливался, обнимал, громко хвалил его, ставя всем в пример. Приторность этих периодических знаков внимания, уже стала порядочно напрягать молодого бойца, но он не решался при всех «обламывать» Предрага, и молча сносил это ощущение дискомфорта.
Пирушка продолжалась весь день, который пролетел благодаря этому незаметно. Стало вечереть, и те, кто не видел в беззаботном веселии главного смысла своего существования, отправились искать себе подходящее место для отдыха. Но бо́льшая часть разбоев, решила веселиться до тех пор, пока организм не отключится сам. Духовлад, и так не особо по вкусу проводящий время на этой попойке, тоже решил уйти отдыхать. Он хотел исчезнуть незаметно, но Предраг засёк его манёвр, и напоследок снова стал расхваливать перед всеми, затем упрашивать ещё посидеть, а после категорического отказа, долго высказывал сожаление.
Духовлад, солидно пошатываясь, после длительной, хмельной пирушки, наконец вошёл в один из бараков охраны. Пока он сидел среди пирующих, потихоньку потягивая медок, его состояние казалось ему вполне приемлемым, но только сейчас, когда потребовалось встать, и пройти к спальному месту, он почувствовал, насколько сильно охмелел на самом деле. Не спеша продвигаясь в темноте, то и дело натыкаясь на трупы охранников, он добрался до первого попавшегося лежака, и просто свалился на него, как бесформенный тюфяк. Молодой боец явно переборщил с выпивкой: тело ослабло, и вообще плохо управлялось. Духовлад преисполнился ненавистью к самому себе. Себя, и только себя, он обвинял в своём убогом состоянии. Он осознал сейчас, что в случае внезапного нападения на разбоев, лично от него, как и от подавляющего большинства, толку в обороне не будет. Молодой боец перевернулся на спину, и закрыл глаза. Как будто неведомая сила надавила ему на грудь, и стала раскручивать вокруг своей оси. Духовлад едва успел повернуться на бок, и свесить голову с лежака, как недопереваренное содержимое желудка, обрушилось потоком изо рта и носа на пол, порсле чего желудок, освободившись от лишнего, на всякий случай разродился ещё парочкой безрезультатных спазмов. Першившие в горле остатки пищи, только что вернувшейся этим путём наружу, заставили прокашляться. Сплюнув результаты в сторону остального, Духовлад снова перевернулся на спину, и закрыл глаза, непроизвольно скривившись от горького привкуса во рту. Ещё немного кружило, но стало уже намного легче, и молодой боец быстро уснул.
Попойка, тем временем, всё продолжалась. Предраг выглядел пьяным, но на фоне остальных, держался хорошо. Это прекрасное качество для лидера: все видели, что набирал он всегда полный кубок, да и прикладывался к нему наравне со всеми, и при этом сохранял ясность мысли. Вот это главарь! Все уже с ног валятся, языками еле ворочают, а он молодцом держится! Правда, никто не видел, что Предраг, прикладываясь к ковшу, только мочил губы, а после, потихоньку сливал мёд на землю. Тем не менее, он не забывал покачиваться при ходьбе, изредка наступая самому себе на ноги, заплетать язык при разговоре, и, наравне со всеми, исступлённо ржать над тупыми шуточками пьяных соратников. Стало смеркаться, и пьяные разбои худо-бедно сумели развести костёр. Единственное, что доставляло Предрагу беспокойство, это неотвратимое желание спать. Ночной переход, после которого не последовало отдыха, давал о себе знать. После захода солнца, пару часов Предрагу вообще едва удавалось держать глаза открытыми, но, приблизительно после полуночи, желание спать немного отступило.
Ближе к утру, разбои стали отходить ко сну, причём там, где сидели. Как будто неведомый мор катился по их рядам – люди оседали, будто мёртвые, прямо во время разговора друг с другом. Вот остались только пятеро бодрствующих… Четверо… Трое… И вот главарь уже крадётся, среди сплошных бесчувственных тел. Всё успокоилось: хмель, вступив в союз с усталостью, свалил всех. Но Предраг должен был убедиться: оставлять у себя за спиной вещи под вопросом, было не в его правилах. Наконец, железно удостоверившись, что кроме него бодрствующих больше нет, Предраг, осторожно продвигаясь в темноте, направился к телеге, на которой покоилась казна «Воинства Медвежьего». Достав ключи, которые теперь по праву старшинства хранились у него, главарь, на ощупь, нашёл нужный сундук, и открыл его. В ночной тишине предательски заскрипел замок, и лёгкий холодок пробежал по спине Предрага. Он даже замер на мгновение, напрягая во мраке глаза, и разглядывая неясные силуэты спящих вповалку разбоев. Всё спокойно, никто не разбужен… Главарь потихоньку поднял крышку сундука. Здесь, поверх остального ценного добра, лежали несколько не очень объёмных мешочков. Они были предусмотрительно подготовлены Предрагом заранее. Драгоценные камни, золотые и серебряные монеты: собирая эту «заначку», главарь едва сумел обуздать сводящую с ума жадность, втайне от всех копаясь в общих сокровищах, и отбирая наиболее ценное и компактное. Его алчным глазам всё казалось просто необходимым, но Предраг сумел взять себя в руки, и собрал всего несколько небольших мешочков, которые можно было не только без труда унести с собой, но и более или менее припрятать под рубахой. Он ни на секунду не обманулся мыслью, будто после того, как казна попадёт в руки княжьего тысячного, тот отдаст бывшему разбойному главарю какую-либо долю. Это требование, было выдвинуто Предрагом исключительно для поддержания доверия к своей решимости предать разбойное войско. Заявить тысячному, что он готов сделать это без какой-либо материальной награды, и главаря гарантированно ожидало бы недоверие в отношении чистоты его замыслов, а затем и пытки. Эх… не верят ныне люди в честность… Приходится обманом промышлять… Примерно об этом думал Предраг, закрепляя мешочки на поясе под рубахой. На первое время хватит, а там он, со своим то умом, заживёт как ему по праву полагается!
Забрав припасённые ценности, Предраг направился к стойлу. Зло сплюнув, предвкушая незабываемую поездку без седла, он стал тряпками обматывать копыта одной из лошадей. Закончив с этим, он накинул на неё поводья, и аккуратно повёл через двор к воротам. Обмотанные тряпьём копыта, приглушённо стучали по земле, но эта мера явно была излишней, так как окружающее пространство больше походило на поле боя, заваленное трупами, чем на спящий лагерь. Валявшихся повсюду разбоев, сейчас, наверное, не пробудили бы и внезапные громовые раскаты, а не то, что постукивание копыт по натоптанному грунту. Ворота так и стояли раскрытыми настежь. Подойдя к ним, Предраг бросил беспристрастный взгляд на группу часовых, так и заснувших вокруг большой бочки. Выйдя на широкую, хорошо проторенную дорогу, бывший главарь «медвежьего воинства», сорвал с копыт бесполезное тряпьё, и, едва сумев забраться на коня без стремян, рысью пустил его в сторону Кременца, согласно ранее примеченных ориентиров, описанных Волибором. Все люди, оставленные Предрагом позади, были для него делом прошедшим, потерявшим актуальность. Дальнейшая их судьба, по его мнению, зависела только от них самих. Тот факт, что он отдаёт беззащитных соратников на растерзание дружинникам, ничуть не терзал его совесть. Он полностью оправдывал себя тем, что разбои, со своими убогими чаяниями, всё равно, рано или поздно закончат жизни на копьях княжьих ратников, и если Предраг сумеет получить за счёт этого возможность на новую жизнь, то это наполнит их гибель хоть каким-то смыслом.
***
Утро для Духовлада началось ужасно. Проснулся он рано. Тело, как будто ни капельки не отдыхало, хотелось спать дальше, но глаза предательски отказывались смыкаться. Он поднялся с лежака, чуть не вступив в собственную рвоту, и качаясь, побрёл к выходу. Мысли были рассеяны, тело управлялось плохо, и к Духовладу вновь вернулась злость на самого себя. Выйдя на улицу, он полной грудью вдохнул свежий воздух. Пить хотелось неимоверно. Где взять воды, молодой боец даже предположить не мог. Зато повсюду стояли открытые, полупустые ёмкости с мёдом. Утолять жажду этим напитком Духовлад отказался наотрез, так как едва он об этом подумал, пустой желудок пригрозил резким спазмом, и последовавшей за ним отвратительной отрыжкой.
– Вода есть вон в том бараке – послышался бодрый голос слева от него.
Молодой боец резко повернул голову в сторону говорившего. Это был Мстивой, как-то сурово на него смотревший, и указывавший пальцем в сторону одной из хозяйственных построек. Духовлад сразу же поплёлся в указанном направлении, с неудовольствием заметив, что бывший сотник идёт следом. В бараке действительно стояла большая бочка, наполненная мутноватой, слегка тёплой водой. Зачерпнув её стоящим рядом ковшом, молодой боец жадно припал к сосуду. Эта вода, казалась сейчас такой сладкой, и как будто пробуждающей. Самочувствие Духовлада улучшилось, хотя точнее было бы сказать: «появилось». Он набрал ещё один ковш, и, нагнувшись, вылил его себе на голову. Немного освежившись, Духовлад поднял вопросительный взгляд на Мстивоя, который всё это время наблюдал за ним, опёршись плечом на косяк и сложив руки на груди.
– Где Предраг? – поинтересовался бывший сотник.
Приступ бешенства охватил Духовлада: это, скорее всего, самое тяжёлое утро в его жизни, и теперь он должен начинать его с поисков того, кто ему сейчас абсолютно не нужен?! Он выпрямился, и с нескрываемым раздражением ответил:
– Да что ты привязался ко мне, со своим Предрагом?! Иди и сам его ищи, раз он тебе так нужен!
– Я искал – спокойно отозвался Мстивой – Его нигде нет. Думал, может ты знаешь, раз ты у него самое доверенное лицо.
– Нет, я не знаю! – ещё сильнее раздражаясь, ответил молодой боец – И меня это ни капли не интересует! Не имею понятия, что за блажь на него снизошла, когда он плёл весь этот бред насчёт доверия, главного помощника, и всего остального! Так что, по добру, оставь-ка меня в покое!
Мстивой, слегка оттолкнувшись плечом от косяка, шагнул внутрь барака. Лицо его стало суровым, как у отца, собирающегося выпороть нерадивого сынишку. Духовлад даже сделал полшага назад, и мысленно изготовился к драке, но сотник остановился, и стал терпеливо объяснять:
– Ты, я смотрю, не хочешь видеть многих важных вещей. Так и быть, начнём издалека: ты вправду веришь, будто в том налёте, в котором не стало Тура, Предраг дрался в первых рядах, был ранен, тащил полдня на себе раненого Тура, которого всё время до этого искренне презирал? Ты веришь что отребье, ушедшее в тот налёт, «храбро сражалось плечом к плечу против дружинников», как рассказывал наш новый главарь? Да ещё и так долго, что у двух раненых беглецов хватило времени затеряться в лесу от погони? Я видел, как ты сражаешься, и уверен, что тебя этому обучали, и обучали, как следует! Человек, учивший тебя, знал толк в ратном деле, так что, думаю, и ты в нём уже немало понимаешь. Так ответь мне: возможно ли всё то, о чём рассказывал на совете Предраг?
Духовлад, сквозь звон в голове, стал осознавать, что этот человек, хочет донести до него что-то важное, и уже более спокойно ответил:
– Ну, не верю. Только что толку от этого, если большинство поверило? Да и какая мне разница?! Наплёл он этой чуши, чтобы главарём сделаться, да и чёрт с ним!..
– Ты думаешь, «чтобы главарём сделаться»? – ответил вопросом Мстивой – А я думаю, что планы у него намного интереснее. Он говорил, что ты его о чём-то предупреждал перед налётом, ещё сокрушался, что тебя не послушал. Что ты ему тогда сказал?
– Да Всесмысл, который Туру послания от Горана читал, сказал мне по секрету, что последнее письмо, вроде как, написано было рукою Горана, но как-то необычно. В общем, он заподозрил, что нас заманивают в ловушку. Я передал это Предрагу, а тот всё равно пошёл с Туром – помявшись, рассказал молодой боец, и сам стал выстраивать в логическую цепочку события, на которые раньше не обращал пристального внимания.
– Так вот, что я тебе скажу, Малыш: я в этом отряде ненамного дольше тебя, но кое-что о многих уже успел понять. Предраг – расчётливый человек. У него нет силы в руках, чтобы за счёт неё решать свои задачи, а значит не может быть и излишней в ней уверенности, толкающей других – более сильных – на опрометчивые поступки. Вот он узнаёт о возможной засаде, и всё равно рвётся в налёт, уповая на «честность Горана», который, якобы, ещё никогда не подводил. Но, при этом, в виде меры предосторожности, настоятельно рекомендует оставшимся скрыться из лагеря в неизвестном направлении. Так вот, я уверен, что когда в налёте открылась ловушка, Предраг даже не пытался сражаться, а сразу побежал сдаваться, вопя о своей полезности. То, что на тот момент, он не знал, где находятся остальные разбои, было его гарантией сохранения жизни! Он просто обязался привести нас в определённое место, а потом дать знать о том дружинникам. Конечно, в плен мог попасть не только он, и дружинникам пришлось бы выбирать, кому доверить такое дело, но, думаю, пары минут разговора с каждым, убедило бы любого, что Предраг – это самый надёжный вариант. А теперь смотри, что мы имеем: Предраг, вернувшись, становится главарём, и сообщает, что имеет новую цель для налёта. По его словам, добыча должна была быть такой богатой, что затмила бы все предыдущие наводки Горана, но что это за добыча, он не упоминал. Вот мы приходим сюда, и после успешного захвата выясняется, что это – медоварня! По своему опыту скажу, что ничего особо ценного здесь хранить не станут, оно здесь просто не нужно. Этот момент был прекрасно обыгран вчера Предрагом: все, во главе с ним, бросились искать ценности, а нашли хранилище с мёдом! На медоварне! Какая приятная неожиданность! Предраг предлагает всем «хлебнуть медку», и всё это «медвежье воинство», бездумно подхватывает эту идею. Наш главарь, проявляет показную предусмотрительность, публично назначив караул у ворот, чтобы никто не беспокоился о безопасности, вовсю отдаваясь хмельному веселью. Но к вечеру, этот караул уже пьянее всех остальных! Затем, Предраг всем твердит, что ты – его главный помощник, он повторяет это раз за разом, раз за разом, чтобы все знали: если даже нигде не видать самого Предрага, то есть ты, а ты – знаешь, что делать, или, как минимум, знаешь, где Предраг. Я уверен, что где-то под утро наш новый главарь, отправился доложить дружинникам, что всё готово. Так что, думаю, скоро они будут здесь.