В Москве есть 105 публичных домов с 1178 женщинами. Неужели для них ничего нельзя сделать? – спрашивала себя Инесса. Однажды, вернувшись в Ельдигино после одной из таких воскресных встреч, она долго разговаривает с Александром. Она говорит ему, что тоже хочет как-то помочь Минне или придумать что-нибудь другое, что бы могло облегчить участь этих женщин, которым досталась более горькая участь, чем ей. В голове у нее теснятся разные идеи: можно открыть библиотеку, школу, начать выпускать газету. Она знает, что в Европе женщины уже выходят на площади, чтобы требовать избирательных прав, и демонстраций этих становится все больше. Ей известно и о борьбе суфражисток.
Она пишет Адрианне Вейгель, секретарю Международного женского прогрессивного союза, находящегося в Лондоне, желая организовать такой союз и в России. Ей это не удается, так же как не удается создать воскресную школу для проституток. Все ее инициативы терпят фиаско, и на этот раз – не по вине правительства или охранки, этой безжалостной царской полиции: Инесса получила все необходимые разрешения для своих начинаний. Просто слишком мало женщин и проституток приняли в них участие. Горячие споры ведутся пока только в аристократических салонах, а само русское общество выглядит еще отсталым и спящим. Иногда она думает, что, возможно, Толстой и прав, говоря об эмансипации проституток: «Это зло существовало до Моисея, и существовало после, и будет существовать, пока существует человечество».
И Инесса продолжает свою жизнь матери и жены. При каждой возможности ездит в Москву, но постепенно на нее начинает давить уединенный образ жизни и одиночество. «Я так несчастна», – пишет она в дневнике. В ее душе поселяется бесконечная и непостижимая пустота. Она отправляется в Швейцарию: одному из сыновей нужно лечение; беспокойство ее растет. Она надеется, что возвращение в Россию вернет ей покой. «Дорогой, – пишет она в письме Александру, – здесь так прекрасно, но только лишь вернувшись в Ельдигино, я буду счастлива». Что-то меняется в ней, жизнь, которую она вела до сих пор, больше ее не устраивает. Она хочет изучать химию, помогать Союзу рабочих, сотрудничающему с фабриками Армандов, писать… Четверо любимых детей, преданный муж, благосостояние и богатство – ей этого мало.
В своем дневнике она пишет, что у Джерома К. Джерома есть такие слова: «Никто не бывает доволен тем, что у него есть; даже Золушка, получив принца и богатство, наверняка захотела бы чего-нибудь еще». Вот и у нее так же. Инесса ищет чего-то другого.
«Без свободы нет любви»
Осенью 1902 года происходят серьезные перемены. В Москве Инесса вновь встречается с Володей, братом Александра, младшим сыном Армандов. Ему семнадцать лет, он студент, изучает биологию, он выбрал путь революционера. Инессе – двадцать восемь лет, и она – мать четверых детей. Разумеется, она уже хорошо знакома со своим деверем, которому в момент ее свадьбы было восемь лет. Потом они часто виделись в Москве в одном из домов Армандов, где жил Володя и где она нередко останавливалась. Может показаться невероятным, но она в него влюбляется.
Володя – красивый высокий юноша с серыми глазами, светлыми волосами и бородкой. В его взгляде читается смелость, решимость и неколебимость – черты, свойственные русскому человеку. Родственники и друзья – об этом говорит один из биографов Инессы, Жорж Бардавиль, – считали, что он похож на Алешу, одного из братьев Карамазовых, который, как говорит Достоевский, «был вовсе не фанатик и даже и не мистик вовсе, он просто ранний человеколюбец». Как и Алеша, он «обладал особенным даром возбуждать к себе особенную любовь себе подобных» и был «чистым в помыслах, жаждущим истины, искавшим и верящим в нее, и, раз в нее поверив, он возжелал предаться ей со всей силой своей души и страстно стремился к великому делу». Володя выбрал революцию с тем же самоотречением, с которым мистики принимают идею о Боге и бессмертии. Эта натура, жаждущая абсолюта и в то же время приемлющая неизбежное, без колебаний выбрала то, что предназначено судьбой: любовь к невестке, любимой жене старшего брата, которого он любил и боготворил.
Взаимное влечение возникло постепенно: под видом родственных уз и дружбы. Жизнь под одним кровом, в тесном семейном кругу, общие воспоминания, длинные разговоры. Вечером Инесса возвращается с концерта или со спектакля, и Володя поджидает ее с чашкой чая. Володя допоздна засиживается со своими университетскими товарищами и, когда они уходят, ищет ее, чтобы продолжить начатые споры. Она зачарованно слушает его, и ее интерес ему льстит.
Оба они горят одним желанием: сделать что-нибудь великое и важное для страны. Володя с юношеским пылом делает первые шаги в политической жизни, правда, он не может выбрать: примкнуть ли ему к социал-демократической партии или к революционным социалистам. Инесса полагает, что то, что она совершила или попыталась совершить до этого момента, ничем особым не отличается от того, что делают все женщины из богатых семей: это филантропия. И в ней растет уверенность: для того, чтобы помочь русскому народу, нужны другие методы, более радикальные.
Пребывание Инессы в Москве становится все длиннее, в Ельдигино она возвращается всякий раз с неохотой. Она вдруг осознает, что стоящий среди леса дом, полный нянек и слуг, где она – жена Александра и мать четырех детей, больше не приносит ей счастья. Жизнь, которая раньше хоть как-то ее успокаивала, теперь кажется невыносимой. Она становится раздражительной, капризной. Ее энергия превращается в жесткость, жизнерадостность – в агрессивность. Ей не терпится резко поломать то, что в жизни идет, по ее мнению, не так как надо. С самого детства она не переносила ситуации, в которых она чувствовала себя некомфортно, которые шли вразрез с ее ожиданиями. Вот и сейчас, без малейших угрызений совести, она жалуется на однообразие жизни и даже отказывается принимать у себя друзей, которые совсем недавно были желанными гостями. Она часто выходит из дому среди ночи и часами гуляет в полном одиночестве, что вынуждает Александра разыскивать ее и приводить обратно домой. Просьбы мужа никак ее не успокаивают. Его попытки понять ее наталкиваются на глухую стену молчания, меланхолии и гнева. Всех в доме в Ельдигино это удивляет и пугает. Друзей, родственников, слуг и особенно Александра.
Но вот наконец Инесса заговорила. Она объясняется. Без всяких обиняков рассказывает Александру, что происходит между нею и Володей и о своих чувствах. Сначала говорит об этом с ним наедине, потом – в присутствии Володи. Можно было бы ожидать драматических сцен ревности и громких ссор между двумя братьями. Но нет, история принимает самый неожиданный поворот. Сначала ведутся долгие беседы. Дни напролет льется поток признаний и слез. Каждый из троих задает вопросы другому, стараясь уточнить свою собственную позицию. Братьям удается не стать врагами. Инесса чувствует себя виноватой и просит прощения у обоих. Александр приходит в себя от удара, но он по-прежнему любит Инессу и не хочет потерять чувство привязанности и доверия, которые она к нему испытывает. Володя разрывается между любовью к брату и страстью. Довольно необычна и реакция семьи Арманд. Несколько дней подряд в большом доме ведутся споры, иногда доходящие чуть ли не до драки, все пытаются осмыслить произошедшее, но так или иначе Инесса остается в семье, она по-прежнему одна из них.
Эта история будто бы сошла со страниц романа Чернышевского «Что делать?», написанного в 1863 году в Петропавловской крепости, куда автор попал за составление опасной бунтарской листовки. Роман «Что делать?» сразу стал культовой книгой, быстро распространившись среди читающей публики. Он оказал сильное влияние на образ мыслей и поведение самой прогрессивной части русского общества, бросив вызов устремлениям просвещенной буржуазии, впрочем, уже зараженной антиконформизмом, идущим с Запада. Вот и Александр с Инессой и Володей, кажется, приняли новые образцы отношений любви и дружбы, явленные в романе «Что делать?». Как и три главных героя романа, Вера Павловна, Дмитрий Лопухов и Александр Кирсанов, они полагают, что «без свободы нет любви». Инесса не думает ни о каких социальных обязательствах, удерживающих ее брак; Володя не вступает в соперничество с братом; Александр, страдая, понимает и прощает.
А потом Инесса забеременеет от Володи. Александр признает ребенка, который станет частью большой семьи. Другие дети, как только станут достаточно взрослыми, узнают, что «мама любит дядю Володю».
В июле, уже на позднем сроке беременности, Инесса решает уехать в Швейцарию со всеми своими детьми, но без мужчины, с которым она решила жить. Она предпочитает родить вдали от России, чтобы не возбуждать в высшем обществе ненужные слухи и из уважения к Александру, пока еще официальному мужу. Но здесь кроется еще и другой мотив, личного плана. В последние месяцы ее жизнь была сродни урагану; она с трудом понимала, как ей в ее новом положении жить дальше, как совмещать одновременно столько вещей: заботу о детях, любовь к Володе, мысли о дальнейшей судьбе России, привязанность, которую она продолжала испытывать к Александру. Ей нужна передышка, чтобы подумать, в каком направлении двигаться дальше. В Швейцарии она совершает прогулки, читает, размышляет, отдыхает. Она часто ездит в Женеву и заходит там в магазин русской книги Куклина, где встречаются русские политэмигранты и где, по слухам, кроме книг, можно купить и паспорта. Здесь она слушает выступления Луначарского, молодого марксиста, которому, как ей кажется, уготовано блестящее будущее; она размышляет над тем, что нужно сделать, чтобы сбросить ярмо царской тирании.
В мае 1904 года она решает вернуться в Москву и садится в поезд вместе с детьми, новорожденным, няней и слугами. Ее облик, ее одежда, все ее поведение говорит о том, что эта женщина принадлежит к высшему обществу, не говоря уже о том, что она занимает купе в первом классе. На границе с Россией никто не смеет приблизиться к этим изящным чемоданам и побеспокоить строгую элегантную даму, путешествующую со своей семьей. Полиция проводит формальную проверку. Это ошибка: в чемоданах двойное дно. В детский багаж, а также в вещи няни Инесса положила сотни запрещенных книг, множество копий «Искры», нелегальной газеты русских социал-демократов, созданной Лениным, Мартовым и Подрезовым. Начинается первый акт новой жизни, которую отныне и навсегда – так она решила – она посвятит революции.
В царских застенках
«Однажды я проснулась от страшного шума: у нас в комнате хозяйничали полицейские. Они все перевернули вверх дном в нашей комнате, даже наши детские кроватки. Мама стояла рядом с нами совершенно спокойно. Улыбнувшись мне, знаком попросила не плакать». Так вспоминает о том февральском дне 1905 года Инна, третий ребенок Инессы, в то время ей было шесть лет. В четыре часа утра полиция ворвалась в квартиру, где она жила с матерью и дядей Володей. Старших детей предупредили о возможных обысках, но самые маленькие, Варя и Андрей, стали громко плакать. «Они не понимали, что происходит», – пишет Инна.
Полиция ищет оружие и нелегальную литературу. В соседней комнате полным-полно листовок и запрещенных книг. В этой комнате живет Ваня, студент, сын одного из слуг в доме Армандов, которому эта семья дала образование. Инесса предложила ему жить в их квартире на Арбате, потому что он помогал ей в подпольной работе. В комнате, которую занимают Инесса и Володя, полиция находит револьвер и пули. Наверное, они принадлежат Ване, который, согласно указаниям революционной социалистической партии, в случае необходимости может применить оружие и взрывчатку. Инесса и Володя, примыкавшие к социал-демократам, все отрицали. И вот все трое арестованы. У самого порога Инесса шепнула Инне: «Никому не говори, что меня арестовали». И девочка сохранила это в тайне.
Несколько месяцев, последовавших за вступлением в социал-демократическую партию, Инесса без устали вела активную работу: с большим для себя риском организовывала собрания, рассказывала об идеях ссыльных руководителей, раздавала книги, тайно вывезенные из Швейцарии, и пропагандистские листовки. Всюду росло недовольство, и в Москве все чаще можно было увидеть стихийные уличные митинги. Все явственнее проявлялось желание свергнуть царскую систему. А в ответ ужесточались репрессивные меры: всюду проверяли документы и применяли силу. Митинги против царя часто заканчивались кровопролитием. Тот же Ваня – студент, живущий в семье Арманд, – был ранен во время стычки на площади и пришел домой, истекая кровью. «Нет таких слов, чтобы описать тебе мой страх, – пишет в связи с этим Инесса Александру, – дети, наверное, никогда этого не забудут».
Озабоченность царского режима небезосновательна. Пламя мятежа с пугающей скоростью перебрасывается из одних областей бескрайней России в другие. В 1904 году возросло число уличных протестов, много раз закрывались заводы, студенты организовывали шествия, железнодорожные служащие примыкали к революционному движению, зародившемуся среди крестьян. В 1905 году беспорядки усилились.
Первоначальной причиной страданий большей части населения была война. Россия, войдя в конфликт с Японией, пыталась произвести на неприятеля впечатление, посылая в восточные моря свой могущественный флот, однако большая часть его была потоплена. После первого громкого и неожиданного поражения последовали другие, и то пламя патриотизма, что вспыхнуло в начале конфликта, при известии о проигранных сражениях, при подсчете количества убитых и при виде нескончаемых поездов, возвращающихся с ранеными, стало быстро угасать. Ему на смену пришло недовольство и злость на правительство, неспособное к переменам, и на царя, оказавшегося столь бессильным.
9 января 1905 года из Петербурга пришло страшное известие. Царская полиция расстреляла сотни невинных людей, которые пришли к Зимнему дворцу требовать улучшения условий труда и жизни. Шли они под предводительством Гапона, попа, организовавшего что-то вроде профсоюза под названием «Собрание русских рабочих». Полиция расстреляла шествие. Демонстрация превратилась в кровавую бойню, это Кровавое воскресенье отзовется болью не только в Петербурге, но и во всем русском обществе. «Демонстрация была мирная, люди шли без оружия, а потому были уверены, что их требования будут приняты, – пишет Элен Каррер д’Анкосс в биографии Ленина. – Поэтому они не придавали значения предупреждениям, а также приказу разойтись. Поскольку власти не выслушали и не поняли демонстрантов, войска, стоящие перед ними, открыли огонь; они были напуганы демонстрантами, которых было никак не меньше, чем их, и начали настоящую бойню. Уже через несколько часов воскресный мирный ход народа к своему царю превратился в “кровавое воскресенье”, оно указало на пропасть между народом и царем. Гапон вынес трагический приговор: “Нет больше ни Бога, ни царя”».
Кровавое воскресенье стало поворотной точкой. Когда волна возмущения смертью сотен невинных людей докатилась до Москвы, она вызвала новое напряжение, породила новые волнения, забастовки, демонстрации протеста. Инесса, продолжая свою подпольную работу, осознает, насколько критической стала ситуация, и ведет себя осторожно. «На берегах реки Москвы все прекратили работу, – рассказывает она Александру: с ним она поддерживает переписку, в которой подробные новости о детях соседствуют с политическими и социальными. – Не только заводы, но и мастерские, и мелкие предприятия, например прачечные. Даже типографии не работают, а это значит, что ни одна газета не была отправлена в Петербург».
В Москве также полиция стреляет в демонстрантов; после идентификации трупов выясняется, что социал-демократы и социал-революционеры объединились и выходят на демонстрации вместе. За несколько дней до прихода полиции в квартиру Инессы и Володи социал-революционер Иван Каляев бросил бомбу в генерал-губернатора Москвы, великого князя Сергея Александровича Романова. Как следствие, министр внутренних дел усиливает репрессии, и повсюду устраиваются облавы.
Итак, паранойя царского режима достигает своей кульминации; Инессе все труднее поддерживать тот образ, который она старается сохранить ради прикрытия своей политической деятельности: образ матери и женщины из высшего общества. Жандармы проводят тщательные расследования. И когда однажды рано утром они все-таки ворвались к ней в квартиру, им не удалось застать ее врасплох. Она это предвидела и просила старших детей заботиться о младших, если ей придется какое-то время отсутствовать.