Иоганн встал словно вкопанный.
– Но… почему?
– Никакого проку от того, что ты там учишься! А вот обходится мне это недешево. К чему тебе зубрить весь этот вздор, если ты только и будешь навоз из коровника выгребать?
– Так вот что ты уготовил мне?
Иоганн смотрел на отца, не в силах унять дрожь в голосе. Долгое время тот вообще почти не заговаривал с ним, и теперь наносит такой удар… Ни сочувствия, ни доброго слова – а просто крест на мечте сына.
– Значит, по-твоему, я гожусь лишь в конюхи? – едва слышно спросил Иоганн.
Отец пожал плечами.
– Мне не нужны в доме ни монахи, ни книгочеи. А чего ты ждал? У меня четверо сыновей, но хозяйство унаследует только Карл. А ни на что другое, кроме как навоз выгребать или виноград собирать, ты не годишься. От твоих фокусов молоко или мед по городскому рву не потекут. Или в тех заумных книжках написано, как наколдовать жареных голубей? – Он рассмеялся, потом сделал большой глоток из кружки и залепетал дальше: – Как уж там называла тебя мать? Фаустус? Счастливец? Слишком долго она тебя пестовала! Времена меняются, Иоганн, смирись с этим. Пора тебе узнать настоящую жизнь, без книжек и мечтаний. Ты мне еще спасибо скажешь. Да, скажешь спасибо! Понял ты меня, ты… шут! Бездельник!
Последних слов Иоганн уже не слышал, ибо развернулся и выбежал из дому. Что он такого сделал, что отец использовал любую возможность уязвить его? Занятия в школе были последним проблеском в жизни – теперь, когда мамы не стало, а Маргарита его сторонилась. В глубине души Иоганн надеялся, что после школы сможет вступить послушником в Маульбронн и станет помогать брату Антонию. Но для этого ему необходимо было закончить обучение!
Самого же отца Антония он давно не видел. Монах не так давно был назначен приором – его предшественник стал жертвой летней лихорадки – и по уши погряз в монастырских делах. У него не было времени, чтобы внимать тревогам мечтательного подростка.
Иоганн бесцельно брел по туманным улицам, погруженным в сумерки, и сам не понял, как очутился перед трактиром «У льва». Казалось, сама судьба направила сюда его стопы. Мама, когда была моложе, часто приходила в этот трактир, чтобы послушать рассказы путешественников. Иоганн и сам любил здесь бывать. Но после того, как мамы не стало, он избегал этих мест – слишком много воспоминаний было связано с ними.
В этот миг юноша и увидел повозку.
Она стояла у трактира, привязанная к столбу, где обычно кормились курьерские лошади. Хоть с тех пор прошло восемь лет, Иоганн тотчас узнал ее. Это была та самая повозка, на которой колдун приезжал в Книтлинген на ярмарку. На парусиновом навесе были начертаны те же самые руны, и даже старый мерин, погрузивший морду в ведро с овсом, казалось, ничуть не изменился. Иоганн вдруг ощутил странное беспокойство; прежние тревоги, наоборот, отступили. И вместе с тем его охватило любопытство. Он отворил дверь и заглянул в трактир.
С тех пор как через Книтлинген пролегла почтовая дорога, в трактире всегда собиралось много народу. Здесь искали ночлега путники и были слышны самые разные наречия, иногда звучала даже французская речь, а по-немецки порой с трудом удавалось разобрать хоть несколько слов. Вот и теперь за столами вместе с горожанами сидели несколько приезжих. В глубине зала царило столпотворение. Гости, среди которых был и отец Маргариты, плотно обступили один из столов. Некоторые шепотом переговаривались, другие спорили в голос. Ганс Харшаубер, хозяин трактира, подошел к Иоганну с кружкой пива, улыбнулся и хлопнул его по плечу.
– Ну что, крепыш, – приветствовал он его. Корчмарь был одним из немногих в Книтлингене, кто относился к нему с уважением. – Пришел за бочонком вина для отца? Рад, что ты объявился. Подолгу хандрить – тоже пользы немного.
Иоганн не ответил. Он как зачарованный озирался по сторонам, но того, ради которого пришел, не находил. Харшаубер проследил за его взглядом, подмигнул Иоганну и показал на столпотворение у стола.
– У нас остановился бродячий астролог, – пояснил вполголоса трактирщик. – И пробудет, наверное, до праздника Симона и Иуды. Но ему, видно, не терпится проверить фогтовы карманы! – Он рассмеялся. – Тот попросил составить себе гороскоп. Видно, хочет узнать, когда ж его произведут в кайзеры.
– Ас… астролог?
У Иоганна чаще забилось сердце. Он приблизился к толпе, пока не сумел посмотреть на виновника столпотворения.
За столом сидел колдун.
Как и его повозка, он ничуть не изменился. Как и восемь лет назад, на нем была широкополая шляпа с красным пером и черно-красный плащ, от чего тело его казалось еще более длинным и тощим. Черные глаза поблескивали на бледном лице, будто старые медные пуговицы; нос торчал, как острый клюв. Иоганн дал бы ему на вид лет сорок или пятьдесят, хотя уверенности у него не было. Этот человек мог быть и намного старше или моложе. На столе перед ним лежали старые пергаменты с мудреными таблицами и рисунками, как на повозке. Управляющий стоял рядом и благоговейно вслушивался в слова незнакомца.
– Этот год будет для вас хорошим, – произнес астролог и провел длинным костлявым пальцем по пергаменту. И снова этот мягкий чужеродный говор, присущий пришельцам с запада. Иоганн решил, что он родом из Эльзаса, а то и вовсе из Франции. – Qui [7], хороший год. Но следующий будет еще лучше, и для вас, и для города! Солнце стоит во Льве, а Луна – в Сатурне, и это сулит жаркое лето и щедрый урожай. Хм, правда… – Он выдержал многозначительную паузу.
– Что такое? – спросил фогт, и остальные замолкли в напряженном ожидании.
– Mon dieu! [8] Я вижу скверную погоду в апреле, частые бури и град. Так что попридержите часть семян, они вам еще пригодятся.
Люди снова зашептались. Фогт помял шляпу, которую все это время держал в руках.
– Благодарю, магистр, – промолвил он едва слышно и положил на стол несколько монет.
Но астролог брезгливо поморщил нос.
– Кто я такой, по-вашему? – проворчал он, и от прежней мягкости в его голосе не осталось и следа; теперь он скорее рычал, как старая дворняга. – Вы принимаете меня за шарлатана? Этого мало! За пару крейцеров вы добудете разве что заговор от какой-нибудь знахарки, но никак не гороскоп. Я учился в Авиньоне, Кракове и даже Париже!
– А если я откажусь заплатить? – нагло спросил фогт. – Что вы тогда сделаете? Гороскоп уже составлен.
Незнакомец улыбнулся, но лишь на миг; затем губы его сомкнулись в тонкую линию. Он не сводил взгляда с фогта. Свет в его глазах померк, и в них чернел теперь весь мрак Вселенной.
– Заплатите. Лишь мне и звездам ведомо, что случится, если вы откажетесь.
Он произнес это очень тихо. И тем не менее его услышали все до одного в трактире. На несколько секунд в зале повисла непривычная тишина. Наконец фогт положил на стол две серебряные монеты, молча надел шляпу и направился к выходу. Остальные последовали за ним, то и дело оглядываясь на незнакомца. Скоро в зале остался лишь Иоганн.
– Безмозглые свинопасы, – проворчал астролог.
Юноша не понял, обращался ли он к нему или говорил сам с собой. Незнакомец собрали пергаменты и спрятал монеты в карман. Потом поднял голову и увидел перед собой Иоганна.
– А тебе чего? – спросил он недовольно. – Время предсказаний прошло. Всё, ступай домой, парень. Как и те дураки.
– Я… я… – пробормотал Иоганн.
Он в общем-то и сам не знал, чего искал здесь. Но за эти восемь лет так и не забыл колдуна. И, как в прошлый раз, ощущал к нему странное притяжение. И необъяснимый страх.
Лицо незнакомца внезапно переменилось, он нахмурил лоб.
– Постой-ка, я же тебя знаю! Ты тот самый парень, кого я встречал здесь еще мальчишкой, верно? Дай-ка взглянуть на твою ладонь… – Он выбросил вперед руку, схватил Иоганна за кисть и стал рассматривать его ладонь. Наконец улыбнулся. – Точно, это ты! Иоганн Георг Фаустус, верно? Счастливец.
Иоганн отступил в изумлении.
– Вы… вы помните мое имя? Столько лет прошло…
Незнакомец рассмеялся и выпустил его руку.
– Имя – лишь дым и звук, но линии не лгут. По ним я всякого узна́ю… Как поживает твоя матушка?
– Она… умерла несколько недель назад, – тихо ответил Иоганн. – Похоже на чахотку.
– Мне жаль, – незнакомец покивал. – Я бы перебросился с ней парой словечек. Ну что ж… – Он собрал пергаменты в охапку и поднялся. – Мне еще надо проведать лошадь, а потом подняться в комнату и покормить птиц. Если хочешь, завтра приходи снова. Я по-прежнему буду здесь предлагать свои услуги. И до самой ярмарки буду ездить по округе – то здесь, то там…
– А что это за услуги? – спросил Иоганн.
– А, всё как обычно, – незнакомец пожал плечами. – Составляю гороскопы, читаю по ладони, иногда прибегаю к гидромантии и хиромантии… В общем, что люди пожелают.
– Гидро… что? – переспросил Иоганн. – Это какая-то магия? Вы колдун?
Незнакомец рассмеялся.
– Ха, вот колдуном звать меня не надо. Я не хочу угодить на костер. Церковь не очень-то жалует колдунов и магов. – Он поднял палец: – Нет, я не маг, я – астролог. Странствующий магистр, искушенный в искусстве алхимии и… – Он подмигнул Иоганну. – Да, призна́юсь, в некотором роде – в магии. Этому искусству обучают в университете Кракова. Но, прошу заметить, речь идет о белой магии, не черной! А теперь прошу простить меня.
Он пересек зал и, не прощаясь, поднялся по лестнице. Иоганн остался один. У него кружилась голова от всевозможных определений. Белая и черная магия, алхимия, астрология, гидромантия… Похоже, этот человек был не просто бродячим артистом.
Иоганн направился было к двери, но тут уловил какой-то блеск под столом. Он нагнулся и поднял маленький, длиной с ладонь, ножик. Рукоять была сработана из какой-то кости и украшена черным орнаментом. Клинок оказался на удивление тяжелый; широкий у основания, он сужался к острию. Лезвие острое как бритва; на конце рукояти отверстие, вероятно для шнурка.
Иоганн задумчиво провел пальцем по лезвию. Нож, несомненно, принадлежал незнакомцу. Следовало вернуть его владельцу, воровать Иоганн не собирался. Кроме того, он чувствовал, что ни в коем случае нельзя присваивать нож колдуна – это принесет одни несчастья. Но клинок был такой красивый! Что, если подержать его у себя ночь или пару дней? Колдун пробудет в городе до самого праздника. Иоганн в любой момент сможет вернуть ему нож и сказать, что нашел его на улице…
Он взвесил клинок в руке. Потом огляделся и спрятал его в карман.
Нож оттягивал карман куртки, холодный и в то же время обжигающе горячий – как упавшая звезда.
Погруженный в раздумья, Иоганн вышел из трактира. На улице уже стемнело. И вновь на него обрушились прежние заботы. Внутри, в теплом и освещенном зале, юноша и думать забыл о том, что не сможет больше посещать школу. Может, все-таки удастся переубедить отца, пообещать ему усерднее работать? Ведь школа – это все, что у него осталось!
Иоганн уже повернул в сторону дома, как вдруг услышал тихий свист из проулка. Он обернулся, и от радости у него екнуло сердце. Это была Маргарита! Только теперь Иоганн почувствовал, как ему не хватало ее в последние недели.
– Маргарита! – воскликнул он и подбежал к ней. – Я уж думал, ты больше не хочешь меня видеть… Ты не читала письма, которые я слал тебе?
Маргарита прижала палец к губам.
– Нельзя, чтобы Людвиг увидел нас вместе, – шепнула она. – Иначе он расскажет отцу. А отец и без того слишком много узнал про нас! Они запрещают мне видеться с тобой. Видно, боятся упустить жениха. Людвиг говорит, если снова увидит нас вместе, отец отправит меня в монастырь.
– Чтоб твой брат в аду сгорел! – мрачно проговорил Иоганн.
– Иоганн, ты не понимаешь? – Маргарита взглянула на него с мольбой. – Мне придется выйти замуж! Отец договорился с семейством Шмельцле. Еще пару дней назад они ударили по рукам, будто я стельная корова какая-то… – Она запнулась. – Свадьбу наметили на весну, мне исполнится семнадцать. В самый раз, как говорит отец.
– Так давай сбежим, – предложил Иоганн. – Меня здесь ничто не держит.
– Сбежим? – Маргарита горестно рассмеялась. – И на что мы будем жить? На твои фокусы?
– Я что-нибудь придумаю, – возразил Иоганн.
– Ах, Иоганн, мой Фауст… – Маргарита вздохнула. – Я бы и рада, поверь мне. Да только выхода нет.
Иоганн взял ее за руку и почувствовал, как она дрожит. Он вспомнил, как они едва не поцеловались летом среди ржи. Вспомнил солоноватый запах ее кожи.
– Ты никогда не будешь счастлива с этим торгашом, – процедил он.
– Счастлива? – Маргарита снова рассмеялась, но в уголках ее глаз уже заблестели первые слезы. – А кто сказал, что я должна быть счастлива с ним? Я должна быть ему послушной женой и рожать детей. А он обеспечит видное положение семейству. Господь задумал супружество не ради счастья.
– Маргарита, ты же сама в это не веришь! Давай уйдем отсюда. Мы сможем…
Тут Иоганн заметил, как застыло лицо у Маргариты. Он обернулся. За его спиной стоял Людвиг, а с ним – целая ватага приятелей. В их глазах читалось презрение. Встреча с Маргаритой так взволновала Иоганна, что он и не заметил, как они приблизились.
– Людвиг! Нет! – запротестовала Маргарита.
Но брат и ухом не повел. Он толкнул Иоганна в грудь и оттеснил в узкий проулок.
– Я разве не говорил, чтобы ты держался подальше от моей сестры? – спросил он грозно. – Тебе мало того раза? Ну ладно… В этот раз я тебя так высеку, что до зимы сесть не сможешь. Ты пожалеешь, что на свет родился!
Людвиг нагнулся и взял из кучи старую доску, обитую гвоздями.
Иоганн сжал кулаки. Их было слишком много, чтобы обороняться. Попробовать сбежать? Позвать на помощь? Но кто ему поможет, зазнавшемуся умнику и бездельнику? Люди просто скажут, что он получил по заслугам.
И тут Иоганн вспомнил про нож.
Пальцы его скользнули в карман, рукоять плотно легла в ладонь. Но что-то его удержало. Если пустить нож в ход, он станет убийцей, проклятым навеки. Иоганн не мог этого сделать! Не такой ценой. Поэтому он стоял неподвижно, как заяц, который чует охотника, но не двигается с места.
– Отпустите его! – закричала Маргарита и бросилась было к юноше. – Иоганн!
Но двое парней крепко ухватили ее.
– Спустите ему штаны! – прошипел Людвиг и занес доску. – Я преподам ему такой урок, что он до конца жизни запомнит.
И вновь Иоганн подумал про нож. Казалось, клинок пульсировал у него в кармане, как мелкий зверек. Как ему хотелось исполосовать это жирное лицо! Всего один удар…
Людвиг уже замахнулся, как вдруг с улицы донесся голос.
– Вот ты где, лентяй! Ты что же, позабыл? Ты взялся вычистить моего мерина! За что я тебе крейцер заплатил?
Иоганн вздрогнул. В проулке стоял астролог. Он махнул Иоганну рукой так, словно они были хорошо знакомы – как мастер и его ученик. В сгущающихся сумерках вырисовывался лишь его темный силуэт. В своем широком плаще незнакомец напоминал пугало в поле.
– Это что, твой новый приятель? – спросил насмешливо Людвиг. – Тощий приблудный шут? Ха! Он уж точно тебе не поможет.
Он вновь замахнулся, но незнакомец опять заговорил:
– Если сейчас же не подойдешь, быть большой беде. Страшному несчастью для всех. Звезды не лгут, и бледный свет их падает на вас, бездельники. Вы меня поняли?
Он произнес это тем же голосом, как и в трактире, когда говорил с отцом Людвига. Тихий и холодный, как ветер, который задувал с севера и гулял по проулкам. Последние слова прозвучали отрывисто и с паузами, в них звенела сталь. Людвиг медленно опустил руку, словно кто-то давил на нее.
– Проклятье… Ладно, на этот раз прощаю, – сказал он Иоганну, заметно оробев. – Но в следующий раз ты так просто не отделаешься! Когда-нибудь я доберусь до тебя, не сегодня, так завтра или на будущей неделе… Мерзкий ублюдок! Вот ты кто, слышишь? Ублюдок!