– Конечно, – отвечает доктор Ито. – А пока, джентльмены, надеюсь, вы нас извините? Мне хотелось бы сказать несколько слов этому молодому человеку.
Их не надо просить дважды. Друг за дружкой мужчины покидают палату, не глядя на нас. Дождавшись, пока они выйдут, невролог поворачивается ко мне.
– Что это были за люди? – спрашиваю я.
Она скрещивает руки на груди и улыбается – жесты, противоречащие один другому.
– Кэтрин невероятно повезло. Эти люди – инженеры из Компании. Они разработали специальное устройство для помощи людям, оказавшимся в ее положении. Им нужны пациенты, которые смогут принять участие в бета-тестировании.
– Погодите-ка. – Я правильно ее понял? – Вы хотите сказать, что эти парни работают на ту самую Компанию?
– А разве у нас есть другая? Они из команды Майло Йолкина, – отвечает доктор Ито.
Мне однажды довелось видеть запись для конференции TED, сделанную в головном офисе Компании в Принстоне, где Майло рассказывал историю названия своей фирмы. Как я понял, все началось с шутки, ходившей в кругу его друзей. Названия всех крупных хай-тековых корпораций были либо глупыми, либо вычурными, либо бессмысленными, поэтому Майло, запуская свой маленький стартап, пошел другим путем. Первую пару лет деловая пресса называла Компанию «собакой»[1], но организация продолжала расти, пока не стала тем бегемотом, каким является сейчас. В настоящее время найдется множество людей, которым это название больше не кажется забавным. Они не считают таким уж бредом идею будущего, в котором существует только одна всесильная Компания.
Я понятия не имел, что Компания производит медицинское оборудование, однако, наверное, здесь можно особенно не удивляться: они ведь производят все остальное. Я слышал, будто Майло Йолкин лично написал большую часть софта для нового Otherworld – в свое свободное время. Если этот человек способен в одиночку провернуть нечто подобное, то Компания действительно может абсолютно все.
– И что за устройство они изобрели? – спрашиваю я у доктора Ито. – Как оно работает?
– Тебе придется спросить об этом у инженеров, – отвечает она со смешком. – Хоть я и делаю операции на головном мозге, боюсь, это все же чересчур сложно для меня.
Я бросаю еще один взгляд на Кэт, а когда снова поворачиваюсь к доктору, она уже выходит за дверь. Ее белый лабораторный халат развевается за ней, словно плащ.
Возможно, она пошутила, но я принимаю предложение доктора Ито очень серьезно. В мгновение ока я пускаюсь на поиски инженеров из Компании. Впервые за очень долгое время я испытываю нечто похожее на надежду. Мое сердце бешено стучит, ладони вспотели. Если Майло Йолкин сосредоточил мощь своего интеллекта на помощи таким, как Кэт, то у нее действительно еще может быть шанс!
По счастью, инженеры не успели уйти слишком далеко – они болтают, стоя возле сестринского поста прямо напротив палаты Кэт. Тот, которого зовут Мартин, держит в руке черный пластмассовый чемоданчик. Что там внутри – таблетки, шприцы, гаджеты? Для меня это не имеет никакого значения. Если существует хотя бы малейший шанс на то, что этот человек может помочь Кэт, я согласен молиться на его кроссовки.
У них нет никаких причин делиться со мной информацией, и я внутренне готовлюсь пресмыкаться. Однако Мартин, видя, что я иду к ним, встречает меня улыбкой.
– Привет! Прости за то, что я там сказал, – говорит он, и это звучит искренне. – Я не хотел показаться бесчувственным. Мне до сих пор не по себе в больницах. Кстати, это мой коллега Тодд.
– Привет! – говорит второй, протягивая мне руку.
– Саймон, – представляюсь я. – Ребята, можно с вами минутку поговорить?
Они обмениваются быстрыми взглядами.
– Конечно, – говорит Мартин, и я жестом приглашаю их обратно в палату.
– Так значит, Кэтрин Фоули твоя подружка? – спрашивает Тодд, когда мы заходим внутрь.
– Да, – отвечаю я. Потом вспоминаю, что она может слышать, о чем мы говорим. – В смысле, мы с ней друзья. И она женского пола.
– Ясное дело, – отвечает Тодд. Мне не особенно нравится его тон.
Мартин просто кивает:
– Нам действительно очень жаль, что с ней случилось такое несчастье.
Кажется, он говорит вполне искренне, но у меня слишком мало времени, чтобы терять его на пустые разговоры и сочувствие.
– Эта терапия, которую вы разработали для пациентов в таком состоянии, – я хотел бы узнать о ней побольше.
Мартин кладет свой чемоданчик поверх тележки на колесиках в ногах кровати Кэт и раскрывает его. Внутренняя поверхность выложена черным пеноматериалом, в котором вырезаны отделения для предметов. Если бы это было кино, там бы оказалась разобранная снайперская винтовка. Однако в чемодане нет ничего, кроме тонкого прозрачно-темного щитка и круглого плоского куска пластика, имеющего телесный цвет.
Я придвигаюсь ближе. Парни, кажется, не против.
– Что это?
Щиток выглядит интересно, а пластиковый диск вообще не похож ни на что из виденного мною прежде.
– У этого оборудования пока нет официального названия, – отвечает Мартин. – Оно абсолютно новое. На данный момент мы просто называем это диском. Парень, который разработал софт, называл его «Белый Город». Запусти его софт на нашем харде – и ты получишь виртуальную реальность нового поколения!
У меня падает сердце. Виртуальная реальность – отличная штука для игр, но едва ли она сможет кого-нибудь вылечить.
– О чем ты говоришь, какое новое поколение? – фыркает Тодд. – Я тебя умоляю! Это настоящий квантовый скачок!
Он поворачивается ко мне.
– Наши лаборатории всегда на пять-семь лет опережают потребительские релизы. Как правило, мы придерживаем инновационные разработки, чтобы увеличить прибыль. Но это оборудование имеет слишком важное значение. Босс не хочет, чтобы люди, которые в нем нуждаются, не смогли его получить из-за финансовых соображений.
– Босс? В смысле, Майло Йолкин?
Хотя его здесь нет, я внезапно чувствую, словно нахожусь в присутствии божества.
– Какого еще босса я могу иметь в виду? – отзывается Тодд со смешком, в котором звучит едва ли не горечь. – Компания – это его царство… Хотя в последнее время Майло, похоже, предпочитает Otherworld.
У меня такое чувство, что Тодд не особенно боготворит Майло. Должно быть, тяжело работать на одного из величайших гениев в мире, особенно если это менеджер-перфекционист, известный тем, что лично следит за каждым проектом своей Компании.
– Я, кстати, только на этих выходных играл в новый Otherworld вместе с Кэт, – сообщаю я.
Неужели это действительно было на выходных? У меня такое чувство, что прошла целая вечность.
– И тебе удалось вылезти из спальни? – хохочет Мартин. – Я слышал, эта гарнитура дает такое погружение, что двадцатилетние парни покупают себе памперсы для взрослых десятками упаковок, лишь чтобы не тратить время на реальный мир.
– Это точно, – подтверждает Тодд. – Говорят, продажи «Сойлент» тоже взлетели до небес. Как ты думаешь, если я куплю пару их акций, это будет рассмотрено как использование инсайдерской информации?
Мартин пожимает плечами.
– Я тут не при делах. Спроси у нашего юриста.
Побарабанив пальцами по чемодану, я пытаюсь вернуть разговор в нужное русло:
– Так значит, это аппаратура виртуальной реальности нового поколения. И вы хотите сказать, что она еще более продвинутая, чем гарнитура к последнему Otherworld?
– На мегапарсеки, – подтверждает Мартин.
– Это наш шедевр. Мы с Мартином трудились над ней целую вечность, – добавляет Тодд.
Его тон меняется, и я не могу не вспомнить, что хотя он и держится как школьник-переросток, на самом деле он работает на одну из крупнейших в мире корпораций.
– Эта аппаратура действительно изменит жизни людей! Диск был разработан для тех, кто не способен самостоятельно двигаться. Он освобождает их из тюрьмы собственного тела, позволяя им путешествовать в мире, не менее реальном, чем этот.
Я мог бы решить, что он зачитывает мне главную страницу сайта Компании, если бы не видел обратного.
– А мне можно попробовать? – спрашиваю я.
Тодд смеется.
– Для этого нам придется сперва выбрить тебе затылок. – Он вытаскивает из чемодана телесно-розовый диск и показывает мне. – Это единственный недостаток нашей технологии. Диску необходим полный контакт с кожей.
Я считал, что довольно неплохо осведомлен о последних разработках в сфере виртуальной реальности, но сейчас совершенно не представляю, как это может работать.
– Контакт с кожей? Для чего?
– Попросту говоря, он связывается напрямую с мозгом. – Тодд замечает ошеломленное выражение на моем лице. – Ты же сам видишь: в комплекте нет ни перчаток, ни ботинок. Мы полностью отказались от сенсорных приспособлений. Вот тебе настоящая виртуальная реальность! Это не просто зрение, слух и осязание. Получи доступ к мозгу, и ты сможешь задействовать все пять чувств!
– А может, еще и парочку других, для которых пока что не придумали названий, – добавляет Мартин.
Я протягиваю руку, и Тодд вручает мне диск. Он похож на очень большой никотиновый пластырь из тех, к которым прибегала Линда каждый раз, когда пыталась бросить курить, – они были такого же телесного цвета.
– И с помощью вот этого можно подавать сигналы прямо в мозг?
Инженеры правы: это действительно очень круто. Фактически, я держу в руках смену парадигм!
– Именно, – откликается Тодд, показывая на прозрачный щиток, все еще лежащий в чемоданчике. – Экран только показывает тебе другой мир, но диск делает его реальным.
– И что же увидит тот, кто это наденет?
– Будущее, – с гордостью отвечает Тодд. Он взглядывает на Мартина. – Прокрути ему видео.
Мартин вытаскивает свой мобильник, находит нужный ролик и протягивает телефон мне.
На экране я вижу поле зеленой с золотом травы, колышущейся под легким ветерком. По голубому небу плывет несколько ватных облачков. Я понимаю, что это, должно быть, какой-то парк. Со всех сторон его окружают сияющие белые башни, облитые потоками цветущей зелени.
– Что это?
– Это то место, куда отправляются наши пациенты. Белый Город.
Я подношу изображение ближе к глазам. Оно выглядит реалистичным на все сто процентов.
– Это не компьютерная графика. Похоже на какое-то реальное место.
– Что теперь можно назвать реальным? – с гордостью усмехается Мартин. – Мы передадим твои комплименты нашим коллегам-разработчикам.
– Это похоже на рай.
Я говорю не метафорически. Изображение действительно выглядит так, словно его взяли с какого-нибудь религиозного сайта.
– Оно и пахнет раем, как легко догадаться, – отзывается Мартин.
– Ну, я не знаю. В моем раю должно быть меньше цветов и больше полуодетых девушек, – говорит Тодд. Потом подмигивает мне: – Прошу прощения, это было непрофессиональное замечание. Никому не говори, что я это сказал.
Не знаю почему, но глупая шутка Тодда вызывает у меня прилив умственной активности.
– Погодите-ка… Сколько людей, вы говорите, уже находится в Белом Городе?
– На данный момент в бета-тестировании принимают участие около трехсот человек, – отвечает Тодд.
– И они могут общаться друг с другом?
– Конечно. И даже более того. – Тодд двусмысленно поднимает бровь. Похоже, его фантазия никогда не вылезает из сточной канавы.
– Ну, хорошо, – говорю я. – Можете выбрить мне голову. Я хочу попробовать ваш диск.
Я позволил бы им выбрить все мое тело до последнего дюйма за возможность поговорить с Кэт.
Тодд, однако, смущенно ерзает. По-видимому, он не ожидал, что я приму всерьез его предложение.
– Вообще-то я просто пошутил. Этот диск – прототип. Запасных у нас нет. Кроме того, босс очень трепетно отбирает кандидатов для экскурсии по Белому Городу.
– Мне нужно поговорить с Кэт! – настаиваю я, полностью осознавая, что демонстрирую им свое отчаяние. – Пожалуйста! Я сделаю все что угодно!
Мартин кладет руку на плечо своему товарищу.
– А может, пусть парнишка заглянет к нам в учреждение? Если он не станет болтать, не вижу, кому от этого будет плохо.
Тодду идея явно не по душе.
– Нам не давали позволения ни на что подобное, – напряженно отзывается он.
– Верно, но только представь, какую обратную связь сможет дать нам этот парень! – возражает Мартин.
– Нет! – Тодд отступает назад, так что рука Мартина соскальзывает с его плеча. – Это ты представь, что случится, если что-то пойдет не так!
Мне не нравится, как это звучит.
– О чем вы говорите? Бывает так, что диск дает сбой?
– Разумеется, нет! – заверяет меня Мартин. – Наш показатель удовлетворенности составляет сто процентов.
– Вот именно, – говорит Тодд, не отрывая взгляда от своего партнера. – Потому что мы очень тщательно отбираем своих пациентов.
Мартин поворачивается ко мне и извиняющимся жестом пожимает плечами.
– Мне очень жаль, – говорит он, в то время как Тодд уже начинает складывать чемоданчик обратно. – Я сделал все что мог.
И эти пять слов снова гасят загоревшуюся было во мне искорку надежды.
На протяжении следующих пяти часов в палате Кэт никто не появлялся. Все это время я сидел там, молясь, чтобы произошло хоть что-нибудь. Тем временем мать Кэт, очевидно, дала согласие на то, чтобы ее дочь участвовала в бета-тестировании нового продукта Компании, поскольку, когда в палату вновь входит медсестра, я вижу в ее руках ножницы и хирургическую бритву. Под моим наблюдением она выбривает заднюю половину головы Кэт. Волосы Кэт всегда были ее отличительным знаком; она гордилась ими. Когда медсестра снова укладывает ее на постель, кажется, что ничего не изменилось. Однако я вижу прозрачный полиэтиленовый пакет, наполненный медно-рыжими кудряшками, и его вид вызывает у меня тошноту.
Это для ее же блага, заверяет меня медсестра. Кэт и сама согласилась бы расстаться с волосами. Я хочу ей верить, хотя и знаю, что это не так.
– Мне ужасно жалко, – говорю я Кэт, когда все заканчивается.
Я изо всех сил надеюсь, что результат будет стоить того.
Ребенок
Прозрачный щиток надет на голову Кэт, диск прикреплен к ее затылку. Я наблюдаю за кардиомонитором, снова и снова вырисовывающим один и тот же пик. Каждый раз, когда ее пульс учащается, я знаю, что в Белом Городе что-то происходит. Надеюсь, она нашла то заросшее травой поле, которое показывали мне инженеры. Единственное, чего там не хватало, – это форта. Хотел бы я быть там, чтобы построить его вместе с ней! Но она ушла в единственное место, куда я не могу за ней последовать – по крайней мере до тех пор, пока у меня нет такого же диска.
Около одиннадцати вечера я предпринимаю еще один поход в кафетерий за вторым на сегодняшний день сэндвичем с тунцом. Между столиками маневрирует женщина в униформе, протирая поверхности тряпкой, которой, судя по ее виду, недавно чистили сортир. Женщина не обращает на меня никакого внимания, только оставляет широкое сухое пятно вокруг того места, где я сижу со своим сэндвичем и чашкой кофе, имеющего вкус жженой резины. Кроме нас в кафетерии есть еще один тип, он сидит в углу затылком ко мне. Его выпрямленная спина и ощущение готовности к действию наводят на мысль, что он находится здесь по долгу службы, но я слишком вымотан, чтобы беспокоиться на этот счет.
На стене передо мной расположен телевизионный экран, там показывают какое-то ток-шоу. Звук выключен, но я наблюдаю за действиями ведущего. Вот его небольшой монолог, затем он переходит к столу, обменивается шуточками с лидером музыкальной группы, потом объявляет первого гостя. Интересно, думаю я, каково это – выполнять одни и те же осточертевшие телодвижения день за днем, месяц за месяцем, год за годом? Я нахожусь в больнице чуть меньше суток, но уже угодил в собственную колею: палата – туалет – кафетерий, повторить. Еще немного, и я начну сходить с ума.