Праксис СМИ – панихида по нации, скисшей в фальши. Высшее стёрто, низкое царствует. Как мучитель еврейства в маске нео-фашизма принят в Израиле среди юных болванов – сходно в России взрос палач для неё. Он – пошлость.
151
Когда человек унижен, сведён в нуль горем, когда земная его жизнь смята, взорвана, втоптана в грязь, он волен, плюя на рок, объявить триумф вне реальности – в метафизике. Да, он волен надеяться на великую жизнь в инаком.
В этом честь бóльшая, чем у «Übermensch» Ницше, кесарей лишь земной судьбы.
152
В русском климате нет границ, что и делает русскость… Но, может, стоит верить обратному: русскость правит природой? Шварц писал, что глобальная жизнь в силе внутренней волей строить порядок. И вот поэтому, может, нет катаклизмов и аномалий, а – человек извратил мир?
153
Явно, наш разум не только лишь логика, громоздящая алгеброидный мир, диктующий, что любому суждению нужно строго логически выводиться из прежних в силу причинно-следственных связей и установленной пары догм, скажем, тождества исключённого третьего. Вправду, логика – свойство разума. Асмус (сов. академик от философии) насказал про роль логики семь томов. Мир воистину создан логикой, отчего, кстати, мучится. Но давным-давно исковерканный разум наш жил не логикой. Он имел два крыла. Анáмнезис помнил время, когда жил в Боге и ведал истину как среду обитания, ведь анáмнезис по Платону – память о Сущем. Second крыло – фантазия, вырывавшая, как анáмнезис, нас из нашей всегда себе равной, ясной и чёткой, мёртвой среды к вольным пажитям сверхъестественных фантастических истин. Разум наш посчитал это фикцией. Он, стремясь к простоте и возможности объяснить всё, дать всё понятно, трусил бесформенных, алогичных феноменов, нам даримых анáмнезисом с фантазией. Он, страшась высот, где терял себя, приземлился – и с этих самых пор в своей логике ползает от одной плоской вещности до другой, управляясь причинно-следственным нюхом, веруя, что сие пресмыкательство и есть полная данность, где дважды два суть четыре и где «анамнез», а не «анáмнезис» и иные фантазмы.
154
«Будьте как дети», – Бог предложил, тая, что отнюдь не рассчитывал на взрослеющих, на побочный продукт от детства… Знал Адам, что гоним не за грех, но, выросши, перестал быть малым, коему предназначен рай? Детство – рай. Взрослость – сирое угасание.
155
На «великую» смерть, пардон. Что за радость несла F быдлу, если ор длится и после смерти, как по Диане принца Уэльского? Тайна в бёдрах, что разводила в клипах блестящая? Два несхожих есть человечества. Одно сводит в гроб моцартов, истомив их в нужде, а другое, нюня над пошлостью, ладит строить ей мавзолей.
156
«Мир не стоит слёзок ребёночка», Достоевский.
Благо, наверно, вымереть в детстве. Зря толстоевские о «слезинках» детей. Может, добр как раз, кто казнит их до взрослости; чик по горлышку – и в раю, без мук жизни.
157
Женщины вышли. Все – псевдо-женщины…
Даша всё мне прощала. Даже когда я увлёкся лáтексной куклой, чтоб она вникла, что – без неё могу. Я постиг неестественность женщины и что истинный человек – за рамками Ж и М, а секс, что врождённый-де, но довольный и куклой, не первозданен. Вник я в фальшь общества, что стоит на идеях, да и вообще в фальшь мира, то есть в искусственность. Понял я, что апатия к женщине – знак спасения… но его-то я не хочу. Я – М. Половой мир – он мой насквозь! Мир естественный, как он был в раю, мне враждебен. Мне предпочтительней статус кво, так как дело Адама близко к успеху.
С Дашей покончено? ― нет, но с ЖЕНЩИНОЙ: с тем «кривым», «злым», «стихийным», что любил Ницше… что, всё же, сдохло. Женское мёртво. Доуравнялось в правах до члена. И слава Богу. Умерло, с чем М бился и чем он вскармливался, чем мучился, как великим грехом своим.
Пол – в мозгах пол, не в гениталиях. Если в них, в мозгах, сгинет женское, то и в теле, – будь там хоть грудь до пят либо вульва с Ла-Манш, – нет женщины. Лишь раздувшийся спермой фаллос, ищущий, во что слить её, может мнить, что, мол, в юбке, длинноволосое и грудастое с крашеной мордой, – женщина. Нет, не женщина, а лишь клиторный М, недо – то есть мужчина. Пал соблазн! Что пленило нас первозданностью, в чём хранился эдем – иссякло. Да!!! Плоть – грудастая длинноногая плоть – иссякла быть женской, ставши лишь рудиментом Ж. Я поэтому унижал их, Дашу и Леру. С фальшью – не чинятся. Пусть целуют им ручки – но чтоб их драть потом в хвост и в гриву! Я презирал их. Я после браков запрезирал их, спрашивая: где женское, что пленило, влекло меня? Где оно? Не пространство меж ног влекло, но чудесное райское, о чём слов нет. Мысль о них жгла вулканом! Запах их опьянял! Касание восторгало!.. И вот всё сгинуло. Сказка сверзилась в случку.
Доподражалась, тварь. Норовила сравняться с М? Взять хоть Дашу: сбацала интеллект себе (доктор неких наук), стала, типа, на уровень. А зачем? Чтобы я от блестящей и образованной, шейпингóванной, модной, развитой, стал блевать? Собиралась быть всем: her и лошадь-де, her и бык, her и баба-де, и мужик, – а итог вышел пенис в женском масштабе. Клитор.
Чудо пропало, чудо!!! Плач, Ницше! Плачь, Игорь Олен!
158
Вызнано, что наш мозг заблокирован; весь завал эрудиции и ума – в трёх процентиках у ворот остальных 97-ми закрытых. Это нам знаки, что думать вредно? Много не думай, мол, – и задавленный оттеснённый высший инстинкт возвратит эдем, кой пока большинству равен Сочи, пьянкам и праздности. Сила, скрытая в девяносто семи процентах спящего мозга, так переделает наш состав, что зло станет добро, сгинут голод, зной, боль и т. д. – и возникнут иные, райские свойства.
159
Впрямь: зачем философия? Сброд не мыслит не только духовно, но он не думает дальше мили. Сброд мыслит метрами, а не то и вершками. Он – тварность нано-масштабов. В нём нет перцепции ни к глубинам, ни к далям. Он глух к Веласкесу, Ницше, Баху. Музыка сброда – Дима Бананов, чтение – СМИ «Афиша», а философия – биография босса «Фейсбук». О, вездесущий сброд! Тебя тоже звать homo sapiens?
160
«Голосующее животное»?
161
Как ни дрючились мировые спинозы – не получилось. Мир погибает.
А и пошёл он. К чёрту философов, церковь, власть, олигархов, снобов, любителей макраме, бонз, клоунов, краснобаев, – этих особенно, – и все прочие маски. Ибо приспело время дерьма, пардон, – всех незначащих, рудеральных, лишних и пакостных, в ком нет «ценностей», что построили мировое «добро».
Нет, дайте нам, чтó на дне наших «я», где мутно! Муть ищет выхода. Дай её как азы новой эры! Дай распоследнее коренное дерьмище! Дай запредельнейший пофигизм и скотство! В рот всех и порознь!! У нас будет такой отстой, что мир треснет по швам. Ждём хрень. Ждём такую хрень, коей сами не мыслим.
Муть мира падших, объединяйся!
162
Горе, если не явится новый тип homo sapiens! Я уже мутант: я фиксирую неприметные колебания «горних ангелов», «гад подводных», ад примечаю. И я сказать боюсь о последствиях, что нас ждут: квертю в ноуте, а ведь вижу, чем кончится и что зря пишу… Убежать бы! Вымереть проще, чем знать про ужасы, что грядут вот-вот!
163
Что же власть, отдавая огромные территории близ Байкала как бы в аренду, знает такое, что я не знаю, коль не боится? Может быть, знает: так много проще скрыть неумелость, дилетантизм свой? Может быть, сходно знает пословицу «после нас хоть потоп», вот как нынче нам некого обвинять за утраченную Аляску. Верно, власть знает: то, что случится через полста лет, будет с иными. Ну, а случится крах государства, начатый Ельциным и продолженный шустрым «едро» -активом. Также случится, что род означенных на наследные ренты съедет в Европы, мой же род с миллионами прочих будет мочалиться на китайских фронтах за великие дурости «едр»4 -элит.
164
Нам нельзя быть меньше возможного.
165
Днесь эпоха так называемых IT-медиа революций. Всё это связано с электронными гаджетами, с мобильными, TV, радио, интернетом, льющим ток сведений низкопробного качества. В сериалах, политике, журналистике царствует lorem ipsum. Так что нигде не спастись от улиц, где вопят морлоки, и «культурных» инвазий, шумно являющих нужды хордовых. Не укроешься, чтоб не видеть-не слышать, ― и lorem ipsum нагло, настойчиво, выгибонисто прёт в тебя. Остаётся пустыня – либо война… Пускай война! Коль меня кроют пошлостью современного-де мышления – то имей в ответ Бахов, Ницше, Сократа, грёзы о рае и им подобное.
166
Вспомнил «кобы» из праславянского; «борзых кóмоней», на которых подвижничала рать Игоря; «кабо», мерин в латыни, из чего вышло, может быть, «конь». Вам «мерин»? С «мерином» просто: так у монголов вообще звать лошадь. Собственно «лошадь» вёл я от тюркского «алата», в пример. «Жеребец» идёт от санскритского «garbhas». Больше я ничего не знал, кроме частностей, что китайская лошадь – «ма» – в фонетическом сходстве с «мерином», да привёл ряд банальностей: дескать, конь не кузнец не плотник, первый работник… и про Калигулу, что коня в сенат… Македонский звал именем коня город (днесь Джалалпур, Пенджаб) … Также вспомнилось: «Вижу лошадь, не видя лошадности, друг Платон», – заявил Антисфен на платоновы тезисы, что «лошадность – чтойность вселошади»… Я, сказав это, смолк: прок в знании семы «лошадь» с рыском в минувшем? Мало, что данность (явь, сущее и действительность) лжива, я стремлюсь в глубь слов сдохших, то есть исследую дважды дохлую ложь, «тень тени»? Да ведь известный факт, что всяк век с людьми, с миллиардами их самих и идей их, губит век новый, – знак, что любой век лжив. Уж не есть ли я жрец фальшивости?
167
Жил когда-то Плотин (205 – 269), философ, неоплатоник. Главный труд – «Эннеады». Мнил всетворцом – Единое, сущее «по ту сторону бытия». Свободное, всеблагое, это Единое эманирует ипостась (лик) – Логос, полный «прообразов». От него эманирует третья лик-ипостась – Душа; в ней уже не «прообразы», но «подобия». Низ Души – данный нам в ощущениях мир как есть.
Человек – скол Единого; цель его – возвратиться, слиться с Единым. Вот зов Плотина, страстный, надрывный: «Следуем в дорогое отечество! А отечество наше там, из чего мы пришли, там отец наш». Чтобы попасть назад в «сверхприроду», надо мышлением выйти в уровень восприятий идей, а вслед за тем «изойти из себя» в экстазе. Мыслям Плотина близки концепты Сorpus Areopagiticum, перла ранней патристики, костяка богословия и монашеских подвигов. Духовидческим творчеством Плотин создал сказку о рае, пусть философскую. Ум его был божествен; он жил возвышенным, ненавидя, кстати уж, свою плоть. Он знал: здесь, в миру, мы все в «кожаных ризах», там, в раю, будем дýхами.
168
Есть в соц. сетях род пошлых корыстных шавок, этаких предводительш, чьё дело первыми обсыкáть великое, о каком эти шавки не смыслят и на которое сходный сброд задирает вслед лапы с казовым рвеньем.
169
В. Набоков, хоть и талантлив, тронуло это – то, что про «девочку». В этом всем нам нужда. Жизнь – в девочках, в девственном. В Бельгии… я там жил с одной, но вернулся, к русским вагинам. Ей нынче двадцать… Мáргерит… А тогда я бы умер с ней!.. Девочки – рай, эдем… и вдруг – бабы корыстные… В них душа моя, в девочках. Может быть, я без них был бы Гейтс, а на них – растратился… О, как знаю их!
170
Истина не должна быть умной, весёлой. Что за весёлость или же умность, скажем, в голгофских ужасах истины?
Факт, что истине при её появлении в мире дадено маяться. Оттого в человечьей культуре массы весёлых умных безделок, истин же мало. Ибо накладно.
171
Жизнь моя пронеслась в клочках от рождения до рутины последних, предродовых мук смерти, целящей породить меня. Смерть рожает, как жизнь, – но в гроб. Вспомнил сверстников, коих нет. Прошло всё… Я зарыдал в тоске; приступ смял меня. Но девятый вал истерии, самый, казалось бы, страшный, начал спокойствие. Девять плачей снесли меня – и покинули. Здравствуй, Моцарт!
172
В мире, где о дерьме спор чаще, чем о достойном, правит дерьмо, увы.
173
Изо всех есть Один всегда перед Богом в каждом мгновеньи; мы все не значим или же значим по усмотрению. В нём, одном, обладающим качеством высших ценностей, упования наши. Мы все излишни – истинен он в развитии вплоть до Бога.
Он, этот некий, верует в странное. Например, в то, что разум наш нам не в прок; что из А в Б путь бесконечен разве что в логике, а в реальности А и Б суть одно; также в то, что лягушка, сбившая масло из молока в тазу, есть метафора всех нас порознь; что живущий с восчувствием одиночества должен этим гордиться: он дошёл до Олимпа, где и стоит один.
Вот его-то и видит Бог. Ибо кончился срок якшаний с родом Адама на языке его. С этих пор говорить нам будут губою, что вне «открытых, принципиальных, искренних, уважительных, доверительных» дискурсов, столь любезных творцам лживых истин и каковые, изрёк поэт, человечное, чересчур человечное, заводящее в область логики, – значит, вновь к «добрым» ценностям, сотворяющим ужасы.
Разум Бога недобр отнюдь, что постиг Один на Олимпе, ждущий божественных очистительных гроз.
174
Солнце низилось, крася речку, наст и ветвяный храм тысяч ив. Мириады цветков сияли, тронуты ветром, редкие – падали и, пока были в воздухе, искрились, но потом исчезали с их серебром в снегах. Остро пахло: пуховичками, почками и набухшей корою. Первое, что привносит в зимний хлад запах, – ивы, их велелепие: краснотал с черноталом понизу на косе, бредины в пятнах лишайников, белолоз с шелковистыми седоватыми листьями, вербы с толстыми, броненосными комлями, сходно вётлы с грустными прядями. Пало много чешуек – вербных особенных, колпачковых, вылитых из одной карей плёнки, что, разворочены серебристостью, вдруг срываются в снег и воды. Тёмная год почти, верба белится и ждёт Господа перед Пасхою.
175
Реалисты вещают жизненные новеллы, подлинные до чёртиков: типа, как кто-то бедный стал олигархом, вышел за принца, должность доходную получил плюс выиграл в лотерею…
Но есть другие, странные личности. Умолчим о фантастах, что хвалят в сказочных небывалых стихиях вещи земные (вроде, как рыцарь с Арктура, свергнувши Лихо, спас королеву с Кассиопеи). Хвалят земное – хвалят для денег и популярности; массам нужно своё, реальное, отдающее свинским хлевом. Мы не о них сейчас. Речь пойдёт о других, вещающих отвлечённости. Вот как Юм, кто помыслил, что человек получает, мол, удовольствие от свершения добрых действий; что нам присуще чувство симпатии, тяги к ближнему. Человек, мнил Юм, сострадателен, толерантен к чуждому стилю мыслей, рад принять постороннюю точку зрения, заражается чувствами, болью ближнего… Юм! Безумец! Чары напрасны! Двести лет речи, схожей с заклятьем, – а заразился кто?
Так и Главный Маг звал давным-давно всех нас к Жизни и Первосущности, увлекая к чудесному, что готовит Бог, – но Его вдруг распяли, всю Его магию обратив в корысть.