– Иногда лучше спать и видеть тёплые края, чем бодрствовать на морозе, – сказал Зверь.
– Я не понимаю, о чём вы. Зачем вам эти пластины? – Я приблизился к столу и провёл рукой по куче упаковок, будто не веря в их существование. – Да тут целая аптека! Весь спектр.
– Ты уверен, что хочешь знать правду? – спросил он. – Боюсь, она сломает тебя.
– Говорите.
– Я принимаю их, – заявил Зверь. – И уже давно. Доказать?
После этих слов он разорвал зелёную упаковку («умиротворение») и засунул в рот пластину. Я смотрел на него, не в силах издать ни звука. Второй раз в жизни я становился свидетелем обрушения замка собственных надежд. Это не могло быть правдой.
– Понимаю твоё потрясение, – продолжил Зверь. – Но так устроен мир.
– Какой, на хрен, мир?! – взорвался я, напрочь позабыв обо всём. – Это какой-то дьявольский розыгрыш?
Зверь вздохнул, взял бокал и вновь уселся на диван.
– Дело в том, парень, что нет на Земле ни одной официальной общины, которую бы не контролировали извне. Они слишком опасны в своём стремлении к независимости. – Он отпил коньяка. – Задача таких как я – следить за балансом изнутри.
– Значит ты – подсадная утка синтетиков? – Я наплевал на субординацию и перешёл на «ты». – Или они купили тебя?
– Объяснили, – поправил Зверь. – Кое-какие вещи.
– И какие же?
– Будущее за Мегаполисами и корпорациями чувств. Сопротивление бессмысленно. Они разрабатывают новые формулы. Через два-три года планету наводнят партии суперпластин. Ещё более длительные и реалистичные ощущения, коих человек не способен испытать естественным образом.
В колени ударила неприятна дрожь. Я нащупал под собой стул и присел на всякий случай.
– Порабощение, – проговорил я. – Вот их цель?
Зверь пожал плечами.
– А ты думаешь, в истории человечества были времена, когда массы никто не контролировал? Сладкая иллюзия. Все мы дети Мегаполиса, Иван, и ты с этим ничего не поделаешь.
– Не льсти себе, Зверь. Никакое ты не дитя Мегаполиса, ты его выкидыш. – Я взял паузу и поболтал остатки выпивки в стакане. – Впрочем, как и я. Но мы с тобой не братья по несчастью. Зачем ты посвятил меня во всё? Я ведь могу рассказать общине, что их лидер – фальшивка! И другим общинам.
Зверь сохранял спокойствие и невозмутимость. Он был умиротворён.
– Мне плевать. Действуй! Только учитывай возможные последствия. Я не единственный наблюдатель синтетиков в общине.
– Не понимаю. В чём подвох? Ты хотел завербовать меня, а на случай отказа за дверью ожидает стая головорезов?
– Никакой стаи там нет. Просто… – Зверь запнулся.
Складывалось ощущение, что он пытался выдавить из себя слова, о которых боялся думать. И тут я понял, в чём дело.
– Ты сломался, – сказал я. – Они разрушили всё, во что ты верил, принудили сотрудничать, посадили на пластины, после чего ты прекратил борьбу. Но в глубине души ты по-прежнему веришь, что найдётся кто-то, кто сможет бросить им вызов. Твоя вера ушла глубоко в тень.
Зверь одарил меня до боли понимающим взглядом и допил остатки коньяка.
– Сдулась, как воздушный шарик, – наконец, произнёс он. – Воздух иссяк, осталась лишь оболочка.
– И скольким бунтарям ты раскрыл глаза? – спросил я.
– Ты – седьмой, – ответил лжелидер. – Трое согласились сотрудничать, один вернулся домой, другой попытался устроить митинг протеста, но тут же был схвачен тремя предыдущими. Я всегда знал, что настоящий юмор у судьбы бывает только с привкусом крови.
– А ещё один?
– Сбросился со скалы.
Я встал и засеменил к окну. Возле здания по-прежнему стояла Олеся в компании нескольких человек. Они шутили и смеялись. Кто эти люди – обычные жители или агенты? Зверь встал рядом и тоже посмотрел в окно.
– Чистое наивное создание, – сказал он. – Её вера кажется прочной, но на самом деле хрупка, как неокрепший стебель молодого растения. Одно неосторожное слово – и ты сломаешь его навсегда. Желаешь проверить?
Я покосился на Зверя и заходил по кабинету.
– Мои люди скоро вычислят меня, – сказал Зверь. – Я стал редко выходить, моё естество стремительно меняется под действием пластин. Вскоре мне предстоит покинуть эти края и раствориться в пучине фальшивого океана. Сегодня, завтра – мне всё равно. Я – разменянная карта, мой стакан пуст. Но твой – нет.
– Не ищи себе оправданий, Зверь.
– Никаких оправданий, я реалист до мозга костей.
В его зубы вернулась курительная трубка. Помещение начал заполнять едкий дым.
– Если сопротивление бесполезно, то какой в нём смысл для меня? – спросил я.
– Ты знаешь ответ. Пока ещё знаешь. – Зверь ткнул трубкой в направлении моего пояса. – Он в твоём кармане.
Я вспомнил, что там лежал лист со стихотворением.
– В нём лишь метафоричное описание реальности.
– Ты не понял. Ответ не в словах. Главное не в том, что именно ты написал, а в том, почему смог написать. Входя в эту комнату, ты знал ответ лучше меня. Потому что верил. И твоя главная миссия – поделиться верой с другими. – Зверь посмотрел на часы. – Тебе пора. Подумай о нашем разговоре.
Не помню, как оказался на улице. Голос Олеси очень долго пробивался к моему сознанию.
– Иван, всё в порядке? Ты какой-то отстранённый.
В бирюзовых глазах застыл детский испуг.
– Я уезжаю.
Испуг разгорелся искрой протеста.
– Зверь не разрешил тебе остаться хотя бы на пару дней? Я могу поговорить…
– Не стоит. – Я взял её тёплую ладонь и вложил в неё сложенный лист бумаги. – Мы, фальшивые люди, – это высохшие слёзы человечества. Цивилизация давно оплакала нами свою кончину. Кто бы ни остался на этой планете в нашем обличии, это уже будем не мы.
– О чём ты говоришь?
– Когда-нибудь ты поймёшь.
Я поцеловал её в щёку и поспешил прочь. Дома меня ждало одно незавершённое дело.
***
Улыбка Нат казалась вполне естественной. Я и не мечтал, что когда-нибудь смогу вызвать у неё истинное чувство радости. Она смотрела на «Закат в лагуне» и улыбалась. Радовалась за меня. За себя. За нас.
– Ты действительно смог, – проговорила Нат. – Потрясающе.
– Теперь твоя очередь, сестрёнка. – Я подошёл сзади и обнял её за плечи. – Первый шаг сделан.
– Но куда мы идём, Вано? – обречённо спросила Нат и положила голову мне на плечо. – Что нам остаётся делать в мире, лишённом будущего?
– Верить, – ответил я.
***
Ковёр из опавшей листвы приятно шуршал под ногами. Я шёл на встречу в закрытый клуб анонимных бунтарей. Тех, кому удалось сбросить с себя оковы зависимости, но кто не мог заявить о своём успехе во всеуслышание. Они сами вышли на меня, но понятия не имею – как. Под мышкой у меня торчала папка с подборкой стихотворений, написанных на «чистом» вдохновении, а так же лучшие работы прошлого. Я планировал зачитать их на публике.
– Скорпинцев! – услышал я за спиной.
Повернувшись, я увидел Леру Воробьёву. Она буравила меня стеклянным взглядом, засунув руки в карманы длинного пальто. Во рту у неё торчала потухшая недокуренная сигарета. Откровенно говоря, сама Лера выглядела, как потухшая и недокуренная сигарета – бледное уставшее лицо без макияжа, мешки под глазами, неопрятные волосы. Никогда не думал, что она может так выглядеть.
– Привет, красотка, – сказал я и улыбнулся. – Вижу, лето тебя изрядно потрепало. Насыщенная программа выдалась?
– Я знаю, что ты успешно слезаешь с пластин, – заявила девица, проигнорировав мою колкость. – Ты не перестаёшь удивлять меня, Скорпинцев.
Я чертыхнулся про себя. Ещё не хватало, чтобы подобные личности пронюхали о моей маленькой победе.
– Кто тебе наговорил таких глупостей? – удивлённо спросил я. – Известно же, что невозможно избавиться от зависимости.
– Хватит ломать комедию! – жёстко потребовала Лера. – Мои источники кране надёжны.
Я кивнул:
– Охотно верю. Но что тебе надо? Решила отомстить мне за те одноминутные отношения возле сортира? Рассказать про меня отцу?
Лицо Леры заволокла свинцовая угрюмость. Неужели она напичкала себя опасным «негативом» вроде «гнева» или «ненависти»?
– Навесил на меня ярлык тупой стервы и привык к мысли, что отец всегда всё решает за меня? – наконец, спросила девица и вытащила из правого кармана пистолет. – Считаешь себя умнее всех, но порой не замечаешь очевидного.
В этот момент я понял, что не так с Лерой – её одолевала ломка. А это, пожалуй, ничем не лучше принятой пластины ненависти. Вот откуда этот маниакально-депрессивный видок.
– Третий раз за четыре года ты деформируешь моё восприятие мира. – Девица направила на меня оружие. – Трижды – это чертовски много, Скорпинцев.
Я застыл, не в силах пошевелиться. Папка со стихотворениями выскользнула из-под мышки и с шумом приземлилась на опавшую листву.
Раздался щелчок. Из дула вырвалось пламя. Маленький язычок огня, какой обычно вспыхивает у зажигалок. Он горел, пока Лера зажимала спусковой крючок и смотрела мне в глаза.
Я выдохнул и усмехнулся. Девица поднесла пламя к потухшей сигарете. Та вновь задымилась, ожила. По холодному лицу, так же оживляя его, пробежала лёгкая улыбка. Я был готов поклясться, что настоящая.
– У вас упало, – сказала Лера и выпустила в меня струйку белого дыма.
Вторсырьё
– Всё так просто? – удивился Гарри, рассматривая цилиндрический резервуар. – Пересаживаете мой мозг в новое тело, и я получаю новую жизнь?
Высокий молодой доктор в белоснежном халате подготавливал необходимый для пересадки пакет документов.
– Именно так, мистер Пиквик, – кивнул он, не поднимая головы, и зачитал наверняка отрепетированную речь. – Мы веками жили в темницах собственных тел. Не они были частью нас, а мы – частью них. Мне кажется, это неправильно. Мы не должны быть зависимы от жребия Бога. Теперь мы сами создаём себя такими, какими хотим быть. Вам осталось лишь определить детали и, собственно, выбрать тело.
Гарри почувствовал прилив лёгкой эйфории в предвкушении кардинальных перемен. А они, несомненно, должны произойти. Низкорослый, неказистый и плешивый уже к сорока годам Гарри Пиквик давно успел привыкнуть к своей внешности, но привычка к сопутствующим неурядицам у него так и не выработалась. Главным образом, неурядицы касались личной жизни. Но если бы Бренда не крутила бёдрами у него перед носом по будням, возможно, он бы и дальше ограничивался Мириам – своей синтетической подружкой, производства фирмы «Мир утех». Единственная девушка из плоти и крови, которая воспринимала Гарри как мужчину, – крысовидная Надя – тоже работала с ним. Как и он, она частенько жаловалась ему на свою скучную рутинную жизнь, от которой, по её словам, «ей хотелось выброситься из окна офиса, дабы хоть что-то изменилось».
– Я бы хотел что-нибудь молодое и симпатичное, – определил пожелания Гарри.
– И не слишком дорогое, да? – дополнил доктор.
Гарри с тактичной задержкой согласился:
– Да. По возможности.
– Ну что ж, прежде я бы хотел знать, вы собираетесь взять тело в аренду или купить его?
– Э…А…Вообще, купить, но…
– Но вы не знаете, подойдёт ли оно вам, – в утвердительной форме закончил доктор. – Вполне обоснованные опасения. Порой мозг не уживается с новой оболочкой. Такие случаи нередки, поэтому в страховке непременно будет прописан возможный возврат в течение первой недели.
– Это хорошо.
– Да. Что вы намерены делать со старым телом?
Гарри машинально посмотрел на свои руки, затем перевёл взгляд на висевшее напротив зеркало. Об этом он как-то и не думал.
– А какие есть варианты?
Доктор откинулся на спинку кресла и потеребил воротник халата.
– Вариант первый: оставить на складе, заплатив за аренду камеры-ячейки. Оно останется вашей личной собственностью. Вариант второй: сдать его нам и получить солидную скидку на покупку нового тела. Оценщик определит разницу в цене оболочек.
– Да, лучше я его сдам, – сказал Пиквик и отошёл от зеркала. Теперь, практически продав тело, он стыдился смотреть себе в глаза.
– Отлично. Пройдёмте к витринам, чтобы вы могли выбрать себе подходящий вариант.
Контора «Оболочка Крозье» относилась к числу второсортных, потому что торговала исключительно б/у телами, в просторечии именуемых вторсырьём. Зачастую среди них значились и украденные. Свои плюсы в том имелись: невысокие цены и возможность конфиденциально совершить сделку. Гарри привлекло первое обстоятельство. Работая офисной крысой в компании по удалению воспоминаний «Пирсон и Пирсон», он зарабатывал достаточно для жизни рядовой офисной крысы, но не более. Ко всему прочему, на нём висели кредиты за квартиру и БМВ. Но дуракам часто везёт, любил повторять Гарри, рассказывая о свалившемся на его плешивую макушку наследстве от тётушки. Ему досталась часть её сбережений в Лондонском банке. Денег бы с лихвой хватило погасить задолженность за машину и около половины долга за квартиру. Но Пиквик решил потратить их на новое тело. Если квартира и БМВ не привнесли в жизнь искомого счастья, то стоило попытать его со смазливой и молодой оболочкой.
– Вот ряд достойных экземпляров. – Доктор Крозье провёл Гарри в подвальные лабиринты конторы и указал на длинную цепочку цилиндрических резервуаров, заполненных консервирующим раствором и нагими телами.
– Значит, они все пустые? – спросил Пиквик. – Я имею в виду, без мозгов?
– Да, все оболочки пусты, – сказал док с еле уловимой улыбкой. – Можете выбрать любую.
Гарри зашагал вдоль резервуаров, внимательно изучая каждое тело. В основном, это были молодые парни со стройными рельефными фигурами и как минимум симпатичными лицами. Дойдя до конца ряда, он двинулся в обратном направлении.
– Если вас ничего не устраивает, можно посмотреть другой ряд, – напомнил доктор.
– Нет-нет, у меня и так глаза разбегаются! Давайте это. – Пиквик указал на один из резервуаров, даже не разглядывая содержимое.
Крозье подошёл ближе, присмотрелся к наклеенному стикеру и довольно кивнул:
– Неплохой выбор, мистер Пиквик. Двадцать пять лет, физическое состояние отличное. Без вредных привычек. И главное – чтобы вам нравилось лицо.
Гарри остановил выбор на черноволосом парне со смуглой кожей и острыми чертами лица.
– На такого красавца у женщин есть спрос, можете не сомневаться. – Крозье хмыкнул и ввёл на крохотном дисплее информацию о продаже оболочки. – Пройдёмте в кабинет, там вы подпишите все необходимые бумаги, после чего мы начнём операцию.
Гарри молча кивнул.
Пара росчерков пера, один банковский перевод, инъекция для наркоза – и здравствуй, новая жизнь.
– Я же тебе говорил – контора у Крозье что надо, – сказал Ван Рейн, с недавних пор товарищ и сосед Гарри, изучая Пиквика в новой ипостаси. – Отличное приобретение!
– Спасибо, Рафа, – поблагодарил Гарри и посмотрел в зеркало.
Привыкать предстояло долго. Прежде всего, дело касалось психологии. Физики тоже. Но с новым ростом, мышцами и вагоном тестостерона найти общий язык куда быстрее, чем с осознанием перемен. Новая сущность требовала иной модели поведения. Совсем не такой, к которой привык Гарри.
– У официалов неадекватные цены и море шлака, через одного, – продолжил Ван Рейн. – Намарафетят оболочку, всучат по цене первосортного товара, а через месяц она посыплется и сгниёт к чертям.
Гарри слышал об этом не только от соседа. Поначалу он планировал обратиться к официалам, но вскоре передумал. И ни капельки не жалел.
– Куда ты сегодня намылился? – осведомился Ван Рейн, завидев на Гарри новенький, с иголочки костюм.
– Пока никуда, я же должен был в чём-то дойти до дома. И завтра на работу.
Пробуждение далось с трудом. Нет, с адским трудом. Первые секунды Гарри думал, что его парализовало. Затем он всё же сподобился встать и осознать причину своей неуклюжести. В буклете, идущем вместе с документами о пересадке личности, был расписан комплекс утренних упражнений. Они позволяли быстрее адаптироваться.