Тем не менее, ее сознание, по-видимому, еще не было готово отпустить эти бредни. Слишком уж яркими и реалистичными они казались ему до сих пор. К тому же Мари, неожиданно для себя, вдруг ощутила тягостную и щемящую тоску на сердце.
«Джесс…, – печально произнесла она про себя имя этой тоски, задумчиво прикоснувшись ослабевшими пальцами к собственной груди. Но уже в следующую секунду девушка резко вздрогнула, нащупав до боли знакомый кулон у себя на шее, – Что это?! Мой аммонит?!»
Да, без сомнения, это был он. И этот причудливый камень вдруг подарил ей легкий лучик счастья одним лишь своим существованием. Однако внезапная вспышка радости продлилась совсем недолго.
«Ты просто подумай, Мари… Ведь, на самом деле, все это довольно логично, – холодно одернула она саму себя, – Просто этот кулон, наверняка, уже был у тебя задолго до аварии. А сейчас твое дезориентированное сознание лишь пытается сыграть со тобой злую шутку, подло подменивая реальные воспоминания на вымышленные».
От этих циничных, но весьма правдоподобных мыслей ей снова стало грустно. Тем не менее, как ни крути, а этот парень, действительно, с самого начала казался слишком уж нереальным, слишком хорошим для того, чтобы быть правдой. Просто-напросто ее мозг, находясь в болезненном бреду, решил выдумать его, наделив теми качествами, которые Мари всегда мечтала видеть в других людях.
Но тут размышления девушки внезапно прервал легкий скрип осторожно приоткрывшейся двери, а уже в следующую секунду Мари, к своей огромной радости, увидела в дверном проеме родной до боли силуэт любимой сестры.
– Энни!! – охрипшим голосом воскликнула она, протягивая ослабевшие руки по направлению к вошедшей.
Увидев это, сестренка чуть ли не бегом пересекла всю комнату и, радостно, но очень осторожно, заключила Мари в свои теплые объятия. Она тут же затараторила ей что-то срывающимся от счастья голосом, но, из-за ее всхлипываний, Мари смогла разобрать лишь собственное имя и несколько отдельных, разрозненных слов. Однако ей вовсе не нужны были слова, в то время когда заботливые объятия Энни кричали о том, как сильно ее здесь ждали и как отчаянно волновались за нее. От этого осознания и радости, что она вновь может видеть и обнимать свою драгоценную сестру, Мари и сама безудержно расплакалась.
Но тут в ее голове, словно короткая, яркая вспышка, неожиданно промелькнула очень странная и страшная картинка. Мари вдруг весьма отчетливо и реалистично, словно это происходило с ней наяву, ощутила безжизненно обмякшее тело сестры в своих объятиях и услышала собственный, полный бескрайнего горя, стон. А уже в следующую секунду Энни испуганно дернулась в ее руках, и жуткое видение тут же исчезло. Поспешно отстранившись, сестра взволнованно уставилась на нее.
– Что?! – упавшим голосом воскликнула она, – Тебе больно?! О, Боже, я сейчас позову врача!!
Энни быстро нажала на кнопку экстренного вызова, расположенную возле кровати Мари, и лишь тогда девушка поняла, что она, по-видимому, стонала вслух.
– Нет, нет, я в порядке, – слабым голосом заверила она Энни, – Я правда в порядке… Просто это… Страшные видения… Словно жуткие кошмары наяву…
Энни понимающе кивнула, немного расслабившись. А вслед за этим в палату поспешно вбежала медсестра.
– Простите, пожалуйста, – стараясь говорить максимально ровным голосом, сказала ей Мари, – Я в полном порядке. Просто я немного напугала сестру…
– Ну…, если бы вы были в полном порядке, то вас бы здесь сейчас не было, – ласково улыбаясь ей, пошутила медсестра, на всякий случай проверяя показания приборов жизнеобеспечения, – И как вы себя чувствуете, в целом, мисс Ровер?
– На самом деле, я чувствую себя вполне сносно, – улыбнулась в ответ Мари, – Только голова немного болит…
– И это совсем не удивительно, – кивнула медсестра, – Учитывая, что у вас сильное сотрясение мозга. Мы вводим вам обезболивающее, однако некоторая часть боли все равно сохраняется. Хотите, чтобы я позвала вашего лечащего врача? Он был у вас не так давно, но вы тогда еще спали.
– Нет, не стоит, я правда в порядке, – заверила ее Мари, – На самом деле, это не такая уж и нестерпимая боль, поверьте. В конце-концов я даже отчасти рада тому, что могу ее чувствовать и понимать, таким образом, что все еще жива.
– Хорошо, – вновь кивнула медсестра, – Тогда доктор зайдет к вам примерно через час. А пока…, если ваша боль вдруг хоть немного усилится, то непременно вызывайте меня.
– Спасибо вам, – почти одновременно сказали обе сестры.
Мари тихонько рассмеялась, вспоминая, что такая спонтанная синхронность была им с Энни иногда свойственна. Ведь они все-таки были двойняшками, и это обстоятельство, наверняка, каким-то образом на них сказывалось.
Медсестра покинула палату, и Энни вновь обняла сестру, но на сей раз уже без рыданий, а лишь с широкой сияющей улыбкой на своем весьма хорошеньком лице. Мари немного отстранила ее от себя и с нежностью на ту залюбовалась. Ведь ее Энни была самой настоящей красавицей. Коричневые, слегка вьющиеся на кончиках волосы мягко обрамляли ее милое, беличье личико с деликатно-тонким, точеным овалом. Небольшой вздернутый носик и чуточку заостренный подбородок вносили в лицо девушки что-то озорное и задорное. А янтарно-карие глаза с теплым оттенком меда, казалось ласково лучились летом и теплом.
– Моя Энни…, – ласково прошептала Мари, погладив сестренку по щеке, – Прости меня за то, что я так сильно тебя напугала.
– Перестань, – поспешно замотала та головой, – Я так счастлива, что ты, наконец-то, очнулась! Господи, Мари, да я просто с ума бы сошла, если бы ты…, – девушка вдруг резко осеклась и снова часто заморгала.
– Тише, солнышко мое, – погладила ее влажную щеку Мари, – Ты же знаешь, что меня так просто не прибьешь. И я торжественно обещаю, что успею еще не раз тебе надоесть за нашу долгую последующую жизнь.
– Они позвонили мне тогда и сказали, что ты попала в аварию, – дрожащим голосом прошептала Энни, – И я так испугалась! Они сказали, что ты впала в кому! А еще, что они не могут до конца понять, насколько все это серьезно. Это сейчас врачи говорят, что у тебя лишь сотрясение мозга и множественные ушибы, но пока ты не очнулась, они все проводили и проводили свои обследования без конца… Они просто не могли понять причину того, почему ты впала в кому. И тогда они сказали мне, что я… должна быть готова ко всему…, – Энни не выдержала и вновь расплакалась, трогательно прижавшись к Мари своим дрожащим телом.
Девушка ласково погладила ее по голове, утешая.
– Все со мной будет хорошо, Энни, – прошептала она ей в самое ухо, – Я обещаю тебе. Я клянусь!! Поверь, что у нас с тобой все будет просто отлично!
Тепло объятий сестры настолько сильно умиротворяло, что Мари начала, совсем не в тему, медленно моргать. Однако она упрямо старалась побороть подступившую к ней волну сонливости. Заметив это, Энни ласково ей улыбнулась.
– Тебе надо поспать, Мари, – прощебетала она словно птичка, заботливо поправляя подушку, – Ты все еще очень слаба. И тебе нужно отдыхать. Я буду здесь неподалеку. Поговорю пока с твоими врачами. Ведь ты обещаешь мне, что немного поспишь, правда?
Мари покладисто кивнула. Ее общая слабость, а также введенные медикаменты стремительно брали над нею верх. К тому же встреча с Энни, сама по себе, очень сильно ее расслабила. Ведь это было так невероятно здорово, просто увидеть ее, наконец, и обнять, а также понять, что с ней, на счастье, все в полном порядке. И, благодаря этому, вновь почувствовать себя дома. В любящих и нежных объятиях… И теперь, когда Мари убедилась, что сестре ничего не угрожает, она, наконец-то, могла позволить себе окончательно расслабиться и отдохнуть.
Энни мягко поцеловала ее в висок и тихонько выскользнула из палаты в больничный коридор. А буквально через несколько секунд, вконец успокоившаяся Мари уже безмятежно и крепко спала.
***
Мари снился кошмар. Он был отвратительный, душный и действительно страшный. Ей снилось, что она лежит голой спиной на холодном кафельном полу. Ее голова была разбита об этот кафель, и она чувствовала как мокрые, липкие от крови волосы беспомощно елозят по твердой, гладкой поверхности. Лицо девушки тоже было разбито, на сей раз уже кулаком. А тяжелое, потное мужское тело придавливало ее к полу своим весом. При этом, одна рука человека крепко держала ее за горло, слегка удушая, чтобы не дергалась. А вторая, тем временем, поспешно срывала с нее нижнее белье. Из-за удушения Мари не могла кричать и поэтому ее просто трясло от беззвучной истерики. Она отчаянно пыталась вырваться или, хотя бы, скрестить ноги, но мужчина был гораздо сильнее. Он гневно изрыгал ругательства и периодически бил ее. Снова и снова. То кулаком по лицу, то головой о кафель.
А затем он начал насиловать ее, резко и грубо, при этом оказавшись еще и слишком большим для нее. Мари чувствовала сильную боль и ощущала, как что-то горячее и липкое стекает по внутренней стороне бедер. И это что-то было очень похоже на кровь. Девушка истошно выла, словно раненое животное, балансируя на тонкой грани между сознанием и обмороком. И она понимала, что хочет лишь одного… Чтобы этот отвратительный ад наконец-то закончился. Даже если ради этого нужно умереть… Чтобы просто не видеть, не слышать и не ощущать больше ничего…
– Посмотри на себя, Мари, какая ты жалкая, – вдруг услышала она рядом с собой чей-то знакомый голос и с трудом повернула туда голову.
И девушка с удивлением обнаружила, что неподалеку от нее, прямо на холодном кафельном полу, сидит на корточках она сама и меланхолично курит, отрешенно глядя на весь этот мерзкий ужас. В приступе какой-то безотчетной надежды, Мари протянула к себе дрожащую руку, словно умоляя себя о помощи. Но рука, однако, немного не дотягивалась до продолжающей, тем временем, безразлично курить иной версии ее самой.
– Нет, – лишь холодно ответила ей та, – И не смотри на меня даже. Ты сама должна себе помочь, а я тут совершенно ни при чем…
Мари почувствовала накатившую на нее волну душащего отчаяния. Она никак не могла поверить, что даже она сама бросила себя в этом аду и безразлично отвернулась… Поэтому девушка истошно закричала. И продолжала кричать довольно долго, пока, наконец, резко не проснулась оттого, что кто-то настойчиво тряс ее за плечо. Мари надрывно простонала и почти ничего невидящими глазами уставилась на этого кого-то, пытаясь разглядеть его сквозь плотную пелену слез. И в следующую секунду она поняла, что видит перед собой взволнованное лицо Джоуи, который с некоторых пор являлся мужем Энни.
– Эй! Ты как?! В порядке?! – спросил он ее своим низким, слегка хрипловатым голосом, – Похоже, что тебе снился какой-то кошмар… Когда я зашел, ты металась по кровати, а теперь вся мокрая…
С этими словами, парень заботливо протянул руку к ее лбу, но Мари внезапно от нее отдернулась.
– Не надо, Джоуи, – попросила она, – Не трогай меня, пожалуйста… Прости, – Мари виновато и вымученно ему улыбнулась, – Я правда… Я в порядке…
Парень обиженно опустил руку и нахмурил брови. На самом деле, Джоуи никогда не нравился Мари. Хотя и был, бесспорно, настоящим красавчиком. Ведь именно так его охарактеризовало бы большинство девушек, при взгляде на выразительные серо-зеленые глаза с цепким взглядом, светло-русые полудлинные волосы, немного заостренные хищные скулы и яркие, слегка поджатые губы. Джоуи был не слишком высокого роста, но зато хорошо сложен, хотя, может, и немного худоват. По правде говоря, Мари никогда не нравился лишь его наглый и злой характер, надменный, заносчивый взгляд и какое-то общее снисходительное поведение. И сейчас она даже подумала, что это именно Джоуи, вполне возможно, слегка напоминал ей своим характером Джу.
И если уж начать вспоминать Джу с его извечной манерой сравнивать всех с животными, то Джоуи можно было легко сравнить с волком. Ведь именно на волка парень был похож своими заостренными чертами лица, хищным, недобрым оскалом со слегка выдающимися клыками, а также раздражающей манерой говорить с заносчиво задранным вверх подбородком. Хотя, что касается последнего пункта, то он мог, отчасти, объясняться его сравнительно невысоким ростом.
– Ах, ну да… Ты у нас, как всегда, – хмуро бросил Джоуи, раздраженно скривив губы, – Вы только не трогайте меня никто и даже не прикасайтесь…
Мари, в ответ на этот выпад, обиженно отвернулась, угрюмо уставившись в стену. Она хотела было возразить ему. Объяснить, словно дураку, вполне очевидную вещь, что она просто испугана после кошмара… Но, вдруг, все ее тело довольно внезапно пронзил ледяной страх.
«А что если это был он?! – в тихой панике пронеслось у нее в голове, – Что если то, что я сейчас видела, не просто кошмар, а какая-то утраченная часть моих воспоминаний?!»
И мозг тут же начал заботливо подсовывать ей такие подробные и отвратительные детали, что Мари начало мелко поколачивать. А Джоуи, тем временем, с тяжелым вздохом встал со стула и ненадолго замер, пристально глядя на нее свинцово-тяжелым взглядом. Чувствуя это, Мари, тем не менее, продолжала сидеть неподвижно. Она нервно ждала, когда парень, наконец, что-нибудь скажет, но он лишь коротко и как-то по-звериному фыркнул, а затем, развернувшись на каблуках, молча вышел прочь из палаты.
«Какой ужас!! – отчаянно подумала Мари, чувствуя как паника и нервозность стремительно увеличиваются, – Я должна немедленно рассказать все Энни! Наверное поэтому в моем бреду я и была так сильно уверена в том, что она в опасности!».
Тем не менее, ее привыкший хладнокровно рассуждать разум мгновенно попытался подавить приступ нахлынувшей паники.
«Ну и что ты ей скажешь? – спокойно спросил он, – Поделишься с ней своими догадками? А какие, вообще, доказательства у тебя есть? К тому же, ни для кого не секрет, что ты терпеть не можешь Джоуи! Ну и кто тебе тогда, зная это, поверит?»
Да, Мари действительно не любила Джоуи. И это чувство было взаимным с самого начала их общения. Ведь Джоуи тоже невзлюбил ее с момента первой встречи. Тем более странным было увидеть его здесь… Поэтому, вполне возможно, что такая внезапная забота с его стороны может объясняться лишь тем, что он просто пришел сюда проверить обстановку, чтобы узнать помнит ли Мари что-нибудь после комы или нет.
«Теперь я, кажется, начинаю понимать, почему той злополучной ночью я потеряла управление на трассе и попала в аварию, – невесело размышляла Мари, – По-видимому, это связано с последствиями депрессии, в которой я была после изнасилования. Но почему тогда, черт возьми, я ничего не рассказала Энни?! Ведь, судя по моим воспоминаниям, он довольно сильно меня повредил, да еще и избил в процессе. А это значит, что сразу после инцидента я с легкостью могла бы все доказать… Так какого же тогда черта, Мари?!».
Но на этот справедливый вопрос ее мозг не дал никакого ответа. Вместо этого, на девушку вдруг нахлынула сильнейшая головная боль и острый приступ тошноты одновременно.
«И когда именно это, вообще, произошло? – лихорадочно пыталась она вспомнить, превозмогая свое отвратительное состояние, – Сколько времени с тех пор уже прошло? Дни, недели, месяцы?»
– Черт! – истерически всхлипнула Мари, чувствуя в горле душащие слезы, – И почему я опять не могу ничего вспомнить?!
«Потому что у тебя черепно-мозговая травма, – все также спокойно ответил ей внутренний голос, – А ты, что, думала, что все будет так легко и просто после комы?»
Мари неожиданно вспомнила, насколько сильно всегда ненавидела свое извечно спокойное и циничное внутреннее Я. И сейчас девушка нисколько не сомневалась в том, что это именно его она видела сегодня во сне. Ведь ее внутреннее Я всегда было довольно злым и никогда не проявляло к ней ни грамма сочувствия. И несмотря на то, что именно оно и делало Мари такой сильной, из-за него девушка была слишком замкнутой и недружелюбной.
Вот и сейчас рассудительное внутреннее Я сумело подавить очередную вспышку душевной боли, не позволив девушке сломаться и расплакаться.
«А какой в этом смысл? – резонно говорило оно ей, – Ведь жалкие рыдания не смогут помочь тебе что-нибудь изменить…».
И это оно сейчас, в то же время, предложило спрятать все случившееся глубоко в себе. Для того, чтобы притаиться, присмотреться к ситуации, максимально спокойно и обдуманно разобраться в ней. И лишь потом собраться с силами и отомстить обидчику. Причем никому ничего не рассказывая и не доказывая, а просто взять и проучить его как-нибудь самой, что называется с глазу на глаз…
«Да прибить его ко всем чертям и точка!» – гневно посоветовал девушке собственный разум. Однако Мари прекрасно понимала, что вряд ли способна на такое. Это лишь злость и боль говорили сейчас в ней.
«Я подумаю обо всем этом потом, – решила она, болезненно потирая пульсирующий висок, – Тогда, когда моя бедная голова хотя бы не будет жаждать взорваться на миллион частей, как сейчас…».