– Вообще-то да.
– Не хочешь подработать? Романовой что-то в последнем отчете не нравится. Возьми на проверку, я заплачу.
– Романова – это новая девочка? – Лариса чуть прищурилась и с любопытством посмотрела на меня, не сбавляя быстрого шага.
– Да. – Я невольно поморщился. – Такая зараза, если честно.
– А я слышала, что ребята в ней души не чают. – Она тихонько рассмеялась и шутливо толкнула меня локтем. – Колись, чем не угодила?
– Да пакостит по мелочам. Не перевариваю ее, но Лазарев сказал не трогать. Она же сестра Ольги, а та его крепко за яй… – Я осекся и поймал очередную улыбку. – Ты поняла.
– А Лазареву только такая и нужна. – Лара вздохнула и смерила меня пристальным взглядом. – Да и тебе тоже, давай уже откровенно.
– Нет, мне покладистую нужно, – фыркнул я.
– Это тебе так кажется.
– Думаешь?
– Знаю, Тимур. – Она похлопала меня по плечу. – Ты же со скуки умрешь, если всё будет, как ты хочешь. И сейчас наверняка от офисной работы волком выть хочешь, тебе всегда на передовой надо быть.
Я промолчал, признавая ее правоту. С этим глупо спорить – когда Игорь был в Питере, я занимался координацией разыскных работ да и частенько сам пускался в погоню, если надо было. И я ненавижу костюмы, которые приходится носить в офисе. Особенно галстуки. Как удавка, честное слово.
– А что не так с отчетами? – Лариса перевела тему.
– Не знаю. Могу съездить, забрать у Илоны и привезти тебе.
– Давай. Я вечером посмотрю и позвоню тебе.
– По рукам. Тогда наберу тебя в течение часа. Номер тот же?
– Естественно.
Махнув рукой, я быстрым шагом пошел обратно – в сторону дома. Ключи от машины лежали в кармане куртки, поэтому не стал подниматься, а быстро запрыгнул в «гелик» и сорвался с места, не удосужившись позвонить Романовой. Решил подождать, если ее не будет дома, благо еще не поздний вечер.
Илона
Звонок разорвал тишину квартиры. Натягивая теплые вязаные носки, я нервно дернулась и тихо пискнула от боли.
– Зашибись… – Я посмотрела на благополучно сломанный ноготь на указательном пальце. – Иду! – крикнула я, поднимаясь с дивана и кутаясь в кофту.
Звонок продолжал противно крякать. Я посмотрела в глазок, чертыхнулась и открыла дверь.
На пороге стоял Агеев собственной персоной.
– Что надо? – проворчала я. Что-то он зачастил. Не к добру это.
– И тебе привет. Можно войти?
– Пожалуйста. – Я пропустила его в прихожую.
– Отчет у тебя?
– Да.
– Дай сюда.
Я удивилась:
– А тебе зачем?
– Романова, дай мне отчет. Сказал надо, значит, надо.
– Ты не сказал, что надо, – отрезала я. – Сейчас.
Тимур разулся и прошел на кухню. На мою кухню, на секундочку. И загремел моим чайником, ставя его на плиту. На моей кухне, повторюсь. Без приглашения.
Я вынесла ему нужную папку и застала его у открытой дверцы холодильника, пристально разглядывающего содержимое.
Я потрясла папкой, но он лишь хмуро осматривал полки, потом тяжело вздохнул и громко хлопнул дверцей. Лицо его не выражало ничего хорошего.
– Где продукты? – с напором спросил он, оглядывая меня с головы до ног.
Под его взглядом стало зябко. Я швырнула папку на стол – она звонко хлопнула, и этот хлопок повис в воздухе. За ним следом воцарилась тишина.
– Илона, почему у тебя, б… пустой холодильник? – Агеев придвинулся ко мне.
Я отпрянула, налетела на дверной косяк, больно ударившись плечом, и взвизгнула:
– В магазин не ходила!
Меня забила мелкая дрожь, словно защищаясь, я обхватила себя руками. И в этот вот, в самый, блин, подходящий, момент мой желудок противно подал предательский голос.
Тимур разглядывал меня, словно нашкодившего щенка. Молча, хмуро и совсем не по-доброму. Я попыталась смотреть ему в глаза, но через несколько секунд не выдержала и отвела взгляд.
Он поднял мое лицо за подбородок.
– Сколько у тебя осталось денег?
– У меня есть деньги… – пролепетала я, как завороженная уставившись ему в лицо – непривычно так близко в деталях рассматривать каждую черточку.
Темные глаза и такие густые черные ресницы. Под стать им брови, одна была словно порвана надвое, но вблизи кожа на шраме выглядела такой нежной и тонкой, что мне захотелось провести по ней пальцем. И губы, его губы… С тонкой сеточкой морщин в уголках, словно когда-то он умел улыбаться, но это было так давно, в какой-то другой жизни.
– Сколько?
– Чуть меньше сотни… – выдохнула я.
– Сотни рублей?
– Да.
– Дура, – прорычал Тимур. – Почему не сказала? Я бы аванс тебе оформил. Куда все потратила?
Я почувствовала себя маленькой девочкой, которая сдачу от покупки булки и молока потратила на конфеты и теперь отчитывается перед матерью. Я опустила ресницы, чувствуя, как к щекам приливает румянец, и прошептала:
– За ремонт машины всё отдала.
– Точно дура, – констатировал он, отступая на шаг. – Заеду через час.
Подхватив папку со стола, Агеев быстро вышел, а я перевела дыхание. Только когда громко хлопнула входная дверь, я выдохнула и опустилась на стул, глядя на голубые языки пламени под чайником.
И что это было? Проявление заботы? Но с какой стати, учитывая, что мы друг друга на дух не переносим? И почему мое сердце заколотилось в груди как бешеное, когда он сжимал мой подбородок пальцами? Почему шею и щеки зажгло от прикосновения грубой кожи и почему у меня перехватило дыхание, когда он наклонился так близко, что я почувствовала его дыхание и аромат парфюма – типично мужской, терпкий и чуть резковатый? И какого, простите, хрена я решила, что он меня поцелует?
Господи… Я с силой хлопнула себя по лбу и поморщилась от боли. Бред какой-то. Не хотела ведь, чтобы он меня поцеловал. Чушь собачья – я даже не хочу представлять, что его губы могут коснуться моих. Да от одной подобной мысли мне стоит пойти и почистить зубы. Я и Агеев… Мерзость какая…
Чайник засвистел на плите. Поняв, что повторной встречи с Тимуром всё равно не избежать, я решила достать с верхней полки шкафа сервиз-гжель – подарок родителей на новоселье.
Эта квартира мне досталась в наследство от тетки – та своими детьми не обзавелась, а взять малышку из детского дома, как мама, не смогла – замуж так и не вышла. Я была не просто любимицей в семье Романовых – я была долгожданным ребенком. Хотя меня и удочерили в сознательном возрасте, у нас получилось найти общий язык сразу. «Мамой» и «папой» я стала называть родителей через полгода, хотя никто не настаивал. Виктория Александровна, моя тетя, баловала меня с первого дня, как я появилась в семье. Жаль только, что умерла она, едва мне стукнуло семнадцать. Страшное слово – саркома. Сгорела за три месяца.
Мама очень страдала – они были близки. В каком-то смысле их история повторяла нашу с Олей – родители, мои бабушка с дедушкой, которых я так и не узнала, тоже рано умерли. Мама никогда не говорила, но я думаю, что именно история с моей пропавшей сестрой подтолкнула ее забрать меня из детдома. Я смутно помню то время, но точно помню разговор воспитателей, что они с отцом хотели взять мальчика.
Дотянувшись до коробки, я поставила ее на диван и вынула заварник, блюдца и чашки. Несмотря на бумагу, фарфор немного запылился, но после полоскания под проточной водой и тщательного вытирания посуда заблестела. Ярко-синяя роспись идеально подходила к моей небольшой кухне – серая мебель, голубая плитка на стенах и полу. Накрыв на стол, я заварила чай и налила себе чашку, устроив на широком подоконнике наблюдательный пункт.
Агеев появился через час – как и говорил. Я увидела его машину, а затем и его самого, когда он вышел на улицу и хлопнул дверцей. Словно почувствовав, что я наблюдаю за ним, Тимур поднял голову и посмотрел на мои окна, потом открыл багажник и достал из него два пакета. Он скрылся в подъезде, а я быстро допила свой чай и пошла в прихожую. Приоткрыв дверь, прислонилась к стене, слушая мерный гул поднимающегося лифта. Я вздрогнула, когда кабина остановилась и на площадке послышались тяжелые шаги.
Агеев молча вошел в квартиру, потеснив меня. Держа пакеты, которые на вид были очень тяжелыми, он скинул обувь и пошел на кухню, шурша целлофаном. Я двинулась за ним следом. Выкладывая покупки на стол, он недовольно хмурился – широкие плечи подрагивали, кожа на его куртке противно скрипела от каждого движения. Закончив свою благотворительную миссию, Агеев сказал:
– Завтра выпишу тебе аванс. Поешь.
– Какая щедрость, – фыркнула я.
Агеев взревел. В буквальном смысле. Кровь отхлынула от моего лица, когда он впечатал меня в стену, поразительно быстро оказавшись передо мной. Одной рукой он сжал мне плечо, как тисками, а другой махнул перед моим лицом, тыча указательным пальцем:
– Ты… Ты… – возмущенно выдохнул он. – Маленькая мерзкая дрянь! Да, я тебя на дух не переношу!..
Он шипел от ярости, а я в ужасе смотрела на него. Точно прибьет… Я никогда не видела его таким злым.
– Да, ты как заноза в моей заднице, и всё, о чем я мечтаю, это избавиться от тебя и больше никогда, б… не видеть, – размахивал он пальцем перед моим лицом. – Но это не означает, что я буду спокойно спать ночью, зная, что ты… – Он запнулся и прикрыл глаза на секунду. – У меня есть совесть.
– Тимур… – опешила я.
– Я терплю тебя только потому, что Игорь попросил, Илона. Но даже несмотря на это, я не могу позволить тебе голодать, – процедил он сквозь зубы. – Потому что ты хоть и сука, но женщина.
Он резко отпустил меня. Я едва устояла на ногах, понимая, что только его рука на плече удерживала меня от падения. Дуновение воздуха – и Агеев оставил меня одну на кухне, среди наваленных на столе продуктов и пакетов. В прихожей что-то громко хлопнуло, и послышались матерные ругательства.
– Тимур! – вскрикнула я, выбегая за ним. – Подожди!
Я успела схватить его запястье. От моего прикосновения Тимур застыл, и я тоже – впервые я позволила себе нечто подобное. Я видела, как от тяжелого дыхания тяжко поднимается и опускается его грудь, Тимура фактически трясло от ярости.
– Тимур, мне жаль. Я не хотела тебя обидеть, – заикаясь, произнесла я.
Тимур посмотрел на меня, сдвинув брови. Я сжимала его руку, чувствуя, как под моей ладонью нагревается кожа.
– Я не сволочь, Романова, – проговорил он, продолжая сверлить меня взглядом.
– Знаю. Прости.
И я поцеловала его. В щеку. Быстро, торопливо и так неожиданно, что мы оба замерли. Я услышала, как воздух покинул его легкие, едва мои губы коснулись короткой щетины, которая появилась у него на лице к вечеру, и поняла, что сама перестала дышать на добрых полминуты.
Мы просто стояли и смотрели друг на друга. Я – широко распахнутыми глазами, на лице у Тимура же было какое-то странное выражение – сочетание смятения и… волнения. Щеки у него медленно порозовели, а затем и покраснели, я с трудом сдержала улыбку. Он стал похож на мальчишку.
А мне захотелось узнать, какой он внутри, вне этой оболочки человека, постоянно держащего всё под контролем. Человека, который выводит меня из себя. Человека, которого я постоянно вывожу из себя. Захотелось узнать, как он разговаривает с матерью, кого он способен полюбить или уже любит, как он засыпает ночью и какой он, когда просыпается по утрам…
– Ешь давай, – прохрипел Агеев, медленно вытянул руку из моей хватки, словно мое прикосновение причиняло ему боль, и закрыл за собой дверь.
– Спасибо, – успела прошептать я перед тем, как громко щелкнул замок.
Глава 5
Тимур, наши дни
Я пил кофе и смотрел в монитор. Затем набрал номер Стаса, прижал трубку плечом к уху и еще раз просмотрел данные на Александра Владимировича Богданова, которые мне прислал мой бывший коллега.
– Алло, – отозвался Стас, сняв трубку.
– Я сейчас кое-что тебе перешлю по электронке, можешь посмотреть?
– Да, конечно.
– Буду через пять минут.
Положив трубку, я допил кофе и поднялся с кресла, поморщившись от тихого скрипа, скрипеть несчастное стало где-то около двух недель назад. Подхватив кружку со стола, я направился к двери, по привычке прислушиваясь: в приемной слышался тихий голосок Илоны, та разговаривала по телефону и делала какие-то пометки в блокноте, когда я вышел из кабинета. Она посмотрела на меня и тут же опустила глаза, хмуро глядя в свои записи, наверняка аккуратные, выведенные каллиграфическим почерком отличницы.
Чтобы дойти до комнаты отдыха, приходится немного попетлять по коридору и, так или иначе, пройти мимо комнаты ребят. Стас и Денис работают отдельно, а вот остальные сотрудники – те, кто на выезде и занимаются розыском, – вчетвером в одном помещении. Едва заслышав звук моих шагов, их голоса стихли, а когда я сам показался, на меня уставились четыре пары глаз.
– Здравствуйте, Тимур Марато… – Хор голосов оглушил, и я поморщился.
– Уже здоровались, – оборвал я и прошел мимо, в надежде, что в кофеварке еще что-то осталось.
Терпеть не могу этот официоз, обращенный ко мне. Все сразу вытягиваются по струнке, глаза делают честные-пречестные. А еще больше бесит, как они обхаживают Романову – комплиментами засыпают, и за талию самые борзые приобнять норовят, и вообще всячески отвлекают ее от работы. Вот и сегодня утром Макс полчаса терся возле стойки, до тех пор, пока я не гаркнул на Илонку, что жду от нее расписание. Да, расписание на следующую неделю она сделала еще во вторник, то бишь, три дня назад. Что с того? Я забыл. Имею право. Что я, не человек, что ли?
Кофе в комнате отдыха не оказалось – сегодня, по всей видимости, не мой день. Поставив кружку, я устало вздохнул и побрел к айтишнику, чтобы обмозговать полученную от Старикова информацию.
– Привет, – прикрыв за собой дверь, я подошел к столу, заваленному каким-то техническим хламом. Стас постоянно что-то придумывает и тестирует прямо на рабочем месте.
Тот коротко кивнул, оторвал взгляд от монитора и нахмурился. Наверняка дошел до того же места, которое заставило меня точно так же непонимающе свести брови.
– Тимур Маратович, это же данные на мужа Ларисы.
– Да, – подтвердил я.
Стас удивленно посмотрел на меня:
– И зачем это нам?
Оглядевшись, я поискал место, куда можно было бы сесть. Суетливо дернувшись, Стас выкатил из-под стола небольшой табурет на колесиках и подтолкнул его ко мне.
– Недавно я встретился с Ларой, – плюхнувшись на сиденье, начал я. – Она сейчас живет с ребенком у родителей, – устало потерев переносицу, я посмотрел на собеседника и вздохнул. – А вот теперь начинается самое интересное. Лариска сказала, что у него какие-то проблемы в бизнесе.
– Но дела у шиномонтажек идут хорошо, – ответил Стас, опять уставившись в монитор. – Даже отлично, если судить по выписке из налоговой.
– Да. Более того, Андрюха сказал, что у Богданова есть связи в МВД – их крышуют официальные власти. Никаких заявлений о рэкете, вымогательстве и прочей херне. Стабильный, спокойный бизнес, приносящий неплохой доход. Более того, он недавно купил трехкомнатную квартиру в хорошем спальном районе.
– Странно, – протянул Стас.
– Странно, – эхом откликнулся я. – Что думаешь?
Пожав плечами, Стас поправил очки и взъерошил ладонью волосы на макушке. Повернулся на кресле и посмотрел на меня, затем снова покосился на монитор и снова уставился на меня.
– Может, приставить к нему кого-нибудь из наших? И я могу понаблюдать за передвижениями по городу. Это неофициально, естественно, – поспешно добавил он, краснея.
– Понимаю, что неофициально, не дурак. Сделай. Соберем информацию, а там посмотрим.
Я уже направился к выходу, как Стас меня окликнул:
– Тимур!
– Да?
– Вы думаете, это что-то серьезное?
Сделав паузу, я повернулся и пожал плечами:
– Нет. Думаю, это что-то банально-житейское.
– Связанное с…
– Понаблюдай.
Илона
Октябрь быстро сменился ноябрем. Медленно, но верно приближалась дата моего отъезда. Я попросила отпуск у Агеева, и он молча подписал заявление. Это говорило только об одном – он знает о поездке. И, вероятно, он едет со мной.