– Да, Маргарита Викторовна. Я вас провожу.
– Спасибо.
– Располагайтесь. – Алексей привел меня в свободную комнату.
Закрыв за собой плотно дверь, я уселась за столом.
– Ляль, привет, – набрала я Колыванову, так как от нее с утра было уже штук пять смс с просьбой перезвонить.
– Привет, Рита. Наконец – то! Я уже раз десять хотела тебя набрать, но так и не решилась.
– Что – то случилось?
– Еще как случилось. У меня для тебя феерические новости! – услышала я ее возбужденный голос и напряглась, так как слушать сейчас очередные ее новости, у меня попросту нет времени.
– Ляль, я тоже тебя очень люблю. Но у меня сейчас земля горит под ногами. С одной стороны, Славка сам себя топит, и я пока ума не приложу, как ему помочь. С другой стороны, навязали мне этого родственничка, будь он не ладен!
– Ритка, я что по – твоему полная дура? – обиженным тоном заявила подруга.
– Ты о чем?
– О том. Моя новость имеет прямое отношение к Полонскому.
– Слушаю.
– Не телефонный разговор.
– Хорошо. Я сейчас в офисе у дяди Левы. Подъезжай. Здесь, напротив есть кафешки и рестораны. Найдешь место, позвони. Я спущусь.
– Вот это другое дело.
– Мам, добрый день, – отключившись от Ляльки, набрала я маму, которая тоже бомбила меня с утра смс.
– Добрый день, Рита. Мне Лева звонил, сказал, что ты очень занята. Рассказал про этого Германа Громова, что подселил к тебе. Просил нас с Виктором подтвердить родство, если кто будет интересоваться. Я очень волнуюсь за тебя. Одна в доме с совершенно незнакомым мужчиной, – произнесла мама свою речь на одном дыхании. Мне стало смешно, когда это мама вдруг стала волноваться за меня из-за появившегося в поле зрения мужчины?
– Мамуля, не волнуйся. Он нормальный парень. Вежливый, воспитанный, образованный, – говорила я, чуть не прыская со смеху.– Мы с ним поладили. А как чувствует себя папа?
– У него все хорошо, дочка. Он спрашивал о тебе. Заехала бы к нам хоть на полчаса.
– Обязательно заеду на днях. Целую.
– Целую.
Покончив со звонками, я устроилась по удобнее и начала рассуждать. Пыталась сложить имеющиеся пазлы происшествия в единую картину, но ничего не выходило, в голове крутились одни лишь вопросы и ни одного ответа на них там не было. Мой мозговой штурм прервал звонок телефона.
– Рит, я подъехала. Захожу в ресторан «Баваро».
– Ок. Спускаюсь.
Стоило войти в «Баваро», как сразу же в дальнем углу я увидела за столиком Ляльку. Несмотря на рабочее время и наличие вокруг большего числа офисов здесь было немноголюдно. Ресторан не из дешевых, а кафешек попроще вокруг пруд пруди.
– Я уже сделала заказ, – объявила мне Ляля.
– У меня нет времени.
– Я только по салатику и кофе. Вон уже и несут. Сервис!– гордо произнесла она.
Спорить я не стала. Отодвинув от себя тарелку с салатом, которую услужливо поставил передо мной официант, взяла в руки чашку с кофе.
– Вчера, отправляясь к Ольге, – приступила Лялька к изложению своих новостей. – Решила предупредить ее о своем визите. Но сколько бы, не названивала ей – абонент вне доступа. Тогда я связалась с тем конопатым Толиком, с которым они вместе работают. Он мне и сообщил, дескать, заболела подруга, что она ему с самого утра позвонила, чтобы прикрыл перед начальством. Я тогда ненароком подумала, вот в самый раз вместе и полечимся. Приезжаю, звоню – звоню в дверь, никто не открывает. Уже хотела уйти. А боязно, вдруг ей совсем худо. Пока я раздумывала, как мне поступить, слышу за дверью шаги. Тогда я начала стучать кулаками в дверь и кричать: – Оля, открывай! Это я – Ляля.
Дверь распахнулась. Захожу в прихожую. Темень. И, не поверишь, несет во всю спиртным! Ольга стоит неряшливая, пошатываясь, в домашнем халате. А смрад стоит такой, словно здесь три дня гуляли. Меня оторопь взяла, даже не знала с чего начать. Тут она сама, пьяно усмехаясь, говорит: – Чего застыла как вкопанная? Проходи, коль пришла.
Зашла я в комнату. Смотрю на нее: волосы всклоченные, халат кое-как накинут, глаза красные, опухшие. Видно, что пила, ревела и совсем не спала. Понятное дело, где уж тут уснуть! На полу бутылки пустые стоят. Глазам своим не могу поверить…
Ляльку я слушала, сильно удивляясь, но, не перебивая, вспоминая о том, как год назад Ольга потеряла свою мать. Тогда она стала еще сдержанней и молчаливей, чем была. Но никаких истерик не было, да и не водились за ней таковые прежде, не говоря уже о запоях. Что – то было здесь не так…
– Посмотрела я на эту картину маслом, – продолжала оживленно подруга. – Думаю, совсем баба взбрендила. Надо пытаться вывести ее из этого пике. Говорю ей ласково: – Оленька! Вижу неприятности у тебя. У меня тоже с Витькой разрыв…окончательный. Давай выпьем с тобой. Поплачем. И забьем на всех этих козлов!
– Нет ничего, сгоняй в супермаркет, – произносит она, глядя на меня мутными глазами.
– Не надо в супермаркет. У меня с собой есть коньячок. Сейчас принесу.
Бросилась я в прихожую за бутылкой. Поставила на стол. Метнулась на кухню за бокалами. Полезла в холодильник в поиске закуски. Накромсала я быстренько колбаску, сыр, хлеб. Огурцы нашла. Приношу все в комнату, ставлю на стол. Смотрю на нее, она даже положения своего не изменила, как застыла в кресле, глядя в одну точку, так и сидит. Я скорее разлила коньяк и поднесла ей вместе с бутербродом и огурчиком. Она залпом осушила спиртное, к закуске даже не притронулась. Думаю, была не была, уже без разницы. Налила второй бокал. Она снова выпила, не закусывая. Я решила так: если и не расколется, что произошло, может хоть уснет, все толк, какой будет. Тут она подняла на меня свои невидящие глаза, уставилась, я даже поначалу струхнула.
– Ничего вы не знаете,– еле заворочала она языком.
– Чего не знаем, Оленька? – спрашиваю ласково, боясь спугнуть.
– Ничего не знаете. Он не велел.
– Кто не велел?
– Кирилл.
– А при чем здесь он?
– Сын у меня Ванечка… пять лет ему, – огорошила она.
– А кто отец то? – спрашиваю, хотя ни черта ей не поверила.
– Говорю же Кирилл.
Ну, думаю, совсем баба того, ку – ку, белочку схватила, – Лялька для выразительности щелкнула двумя пальцами под своим подбородком, демонстрируя степень опьянения подруги, и продолжила: – Я всполошилась, решив, что задушевными посиделками тут не обойтись, надо срочно скорую вызывать.
– Оленька, родная, ты что несешь то? Ну, выпили, посидели. Давай я провожу тебя в спальню. Поспишь немного.
– Дура ты, Лялька, не понимаешь… потеряла я его, потеряла навсегда, – забубнила она, глядя на меня своим замутненным взглядом.
– Оля, может я и дура. Но не верю я тебе. И не могу понять, где ты столько лет могла прятать ребенка? – Начала врубаться я, что она действительно все время говорит о Полонском, как об отце ребенка.
– Чего уж теперь… Кирилла нет… ему уже все равно. Пошли.
–Куда?
Она пыталась подняться с кресла, но у нее ничего не получалось. Я подскочила, взяла ее под руки. Мы пошли в сторону спальни, она не сопротивлялась. Я облегченно выдохнула, решив, что Ольга все-таки решила поспать. Заходим туда, она мимо койки прямиком к комоду направилась, открывает все ящики подряд, что-то ищет.
– Оля, что ищем то? – спросила я ее.
– Фотоальбом здесь был…
Пошарив там, я его нашла. Сели мы рядышком на кровати и начали его рассматривать. Не поверишь, Ритка, а там везде на всех снимках мальчишка! Один, с Ольгиной мамой, с ее тетей Лидой, с ней самой. И море фоток пацана с Полонским, и втроем они с Ольгой. Я была в шоке. На два раза все пересмотрела, не веря собственным глазам.
– Оля, а как это с Полонским то у тебя вышло? – спросила я ее.
Она и рассказала. Шесть лет назад ее послали из редакции взять у него интервью. Закрутился роман. Но Полонский быстро остыл. А она осталась беременная. Перед родами уезжала на пять месяцев к матери, кстати, нам сказала, якобы, на стажировку послали. Родила там сына и оставила его у матери. Два года назад призналась Полонскому. А он, говорит, так обрадовался. У него ведь с женой только девки одни. Стал поддерживать материально, ездить к сыну. Только условие ей выдвинул, чтобы никто не знал об этом, ни одна живая душа. А когда умерла ее мама, Ванечку забрала к себе сестра матери – тетя Лида. После своей исповеди Ольга вдруг начала причитать, что Ванечке угрожает опасность. Тогда я ей сказала:
– Оля, прости, но я расскажу все Рите. Она что-нибудь придумает.
Честно скажу тебе, Ритка, я была обескуражена. Вот уж точно говорят, что чужая душа потемки. И эта наша тихоня Ольга! – всплеснула руками Колыванова.
У меня зазвонил мобильный телефон. Я дернулась, увидев на дисплее номер Громова. Руки у меня задрожали, чуть мобильника не лишилась, подхватив его на лету.
– Марго, ты где? – раздался в трубке недовольный голос Громова.
– Я рядом. Сейчас буду. – И, обращаясь к подруге, бросила: – Я подумаю по поводу Вани, что можно сделать. Сейчас мне надо бежать.
– Рит, а это че щас было? – кивнула подруга на мои руки.
– Братец достал. Все, пока.
– Пока-пока.
– Как успехи? – спросил меня Громов, стоило мне появиться на пороге кабинета Никонова.
– А у тебя? – ответила я вопросом на вопрос.
– У меня – хищения. Буду вызывать команду аудиторов из Москвы. Надо определить его масштабы.
– А у меня ничего. Одни сплетни. Слушать противно.
– Ладно. Отправимся на место преступления.
Думая про Ольгу и ее сына, я мчалась на машине по шоссе. Конечно, рано или поздно придется Громову рассказать про сына Полонского и Курбатовой, рассуждала я. Но пусть это будет поздно. Представляю, как он будет взбешен, и какие молнии будут метать его глаза, узнав, что я утаила столь важный факт от него. Но сейчас для меня важно лишь одно, как побыстрее и понадежнее спрятать Ваню. В связи с чем, надо хоть на денек избавиться от своего назойливого соседа.
Из оцепенения меня вывело то, что сама того не заметив, я уже оказалась перед закрытыми воротами клуба. Заслышав мой сигнал, из будки вразвалку вышел охранник Валера Осин и открыл ворота. Мы заехали на территорию клуба.
– Добрый вечер, Маргарита Викторовна.
– Добрый вечер, Валера. Знакомьтесь. Герман Громов, мой двоюродный брат. Приехал из Америки. Проявил интерес к клубу. Заодно хочет взглянуть и на место преступления.
– Пойдемте.
Мы пошагали в сторону злополучной террасы.
– Валерий, ты был в день убийства Полонского на службе? – спросил Громов.
– Да. Мы с Пашкой в том момент как раз делали обход вблизи террасы. Не дошли буквально метров тридцать. Самого выстрела не слышали. Пистолет, видно, был с глушителем. Но обратили внимание на странный глухой удар на террасе и треск ломающихся веток убегающего человека. Пашка бросился за ним в кусты. А я рванул на террасу, а там тело лежит в луже крови. Понял, что глухой звук – это был удар рухнувшего тела. Пощупал пульс, его не было. Судя по отверстиям пуль, выстрела было два. Один в грудь в область сердца, второй в голову, контрольный, чтоб наверняка. Почерк профессионала – наемного убийцы. А Пашка не догнал преступника, тот удирал напролом через кусты и деревья. Там уже ничего не было видно.
Растерянно озираясь вокруг, я стояла посредине террасы, огороженной снаружи зеленью и цветами. Смотрела на буйно цветущую зеленую стену перед собой, в которой кое-где виднелись узкие оконца просветов. Получается, жертва стояла здесь, точно мишень, освещенная со всех сторон. Но откуда убийца мог быть уверен, что Полонский выйдет именно сюда? Выходит, его намеренно выманили звонком. Но ведь он мог выйти на любую другую террасу. А вышел сюда, где его уже поджидали. Это странно. Не хватает какого-то звена в цепи произошедших событий. И сколько бы я не напрягала свои мозги, они не удосуживались подбросить мне хоть какие-нибудь стоящие идеи.
– Во сколько это произошло? – подал голос Громов.
– В двадцать три семнадцать. Вот смотрите, здесь отколота плитка. Пуля срикошетила. – Он показал на щербинку в полу, где был отколот кусок плитки.
– Спасибо. Можешь быть свободен, – распорядился по хозяйски Громов.
Валера ушел. Я, молча, наблюдала за Громовым. С деловым видом он обследовал всю террасу, осмотрел, ощупал ее поверхности. Зачем – то обнюхал цветы. Затем полез через ограждение и удалился в глубину аллей. Мне надоело стоять истуканом, и я решила ретироваться. Проходя мимо охранников, сбившихся в кучку, горячо что-то обсуждавших, я замедлила шаг, едва заметно кивнув Валерию, прошла дальше на парковку. Сев в машину, стала ждать. Осин подошел тут же следом за мной, открыв дверцу Лексуса, сел рядом.
– Валера, я хочу с тобой поговорить.
– О чем или о ком?
– О Полонском.
– Маргарита Викторовна, я даже не знаю, как вам и говорить о нем. – С большим удивлением я отметила нервозность в его голосе.
– Как было, так и говори. Разговор этот останется между нами.
– Я понимаю. Только о мертвых говорят или хорошо, или ничего.
– Валера, о мертвых говорят или хорошо, или правду. Ты мне не доверяешь?
– Ну, что вы! Я вам верю.
– Тогда, давай.
Осин лихорадочно тер свой нос, морщил лоб, и когда я уже потеряла всякую надежду, что он вообще что-либо мне расскажет, он заговорил:
– Полонский после окончания юридического университета занимался всем, чем ни попадя, пока его не подобрал ваш дядя. Кирюха тогда сам пришел ко Льву Вениаминовичу с какими-то предложениями, с какими, врать не буду, не знаю. И дел их не знаю. Да только Полонский резко пошел вверх, всех подмял под себя. Ни с кем не церемонился. Для него все люди были быдло, и свои, и чужие. Гнида! Своих без разбору подставлял, выбрасывал на улицу, чужих разорял, оставлял без кола, без двора. Люто его народ ненавидел. Любой мог пришить! – от негодования голос его перешел в надсадный хрип. Теперь уже казалось, что его не остановить, гнев его душит, и он стремится выплеснуть его наружу. – Со своей женой он цапался день и ночь. Шлюх его не перечесть. А не так давно я бухал с одним старым корешем, так он по – пьяни проболтался, что Полонский успел засветиться в одном из охотничьих домиков Власова.
– Григория Власова? – искренне удивилась я.
– Да.
– А ты кому- нибудь говорил об этом?
– Нет. Не хотел подставлять кореша.
Я внимательно слушала Осина, поглядывая в боковое окно. Из-за угла здания появился Громов, который стремительно приближался к машине.
– Валера, мне надо переговорить с твоим другом, – поспешно сказала я.
– Если он согласится, я сброшу номер его мобилы.
– Как его зовут?
– Серега. – Проследив за моим взглядом и увидев подходящего к нам Громова, он торопливо вылез из машины и громко сказал: – Маргарита Викторовна, а вы в клуб не зайдете?
– Нет. В другой раз, – ответил за меня Герман.
– Спасибо, Валера. Мы поедем, – многозначительно произнесла я.
– До свидания.
– До свидания.
– Удалось что-нибудь выпытать у бойца? – полюбопытствовал Громов, стоило нам остаться одним.
– Удалось. Полонский оказался редкой сволочью. Ничем не брезговал, всех прессовал и гнобил. Так что врагов нажил себе чертову пропасть. Ко всему еще и жутким бабником слыл. А ты что нарыл?
– Гильзу вторую нашел в траве. Похоже, менты не очень – то старались, взяли только ту, что на террасе нашли. Обнаружил место на аллее, где прятался стрелок, поджидая жертву. Там трава примята и ветки поломаны. На территорию клуба он проник через забор с той стороны, – махнул он рукой в западном направлении. – Там же и тачка его ждала.
Вскоре мы уже подъезжали к городу, впереди замаячили его огни.
– Марго, давай заскочим куда-нибудь поужинать.
– Лады. Ближе к дому есть небольшой уютный ресторанчик.
Когда, наконец, оказались дома, я расслабилась. И тут же навалилась усталость, жутко хотелось спать. Намеривалась идти к себе, но Громов меня остановил.
– Я бы чаю выпил.
– Сейчас? – опешила я. – Ты на часы смотрел? Час ночи.
– И что?
– Ничего, – прошипела я, чувствуя подвох с его стороны, однако развернулась и потопала на кухню готовить чай.
Усевшись напротив меня с большой кружкой чая, Громов вкрадчиво взглянул на меня.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– О чем?
– О том, что ты узнала сегодня в офисе.
– Ничего особенного. Шушукались по углам, что прибыл наследник Быстрова из Америки и проверяет состояние дел компании.