Бодрый, жизнерадостный дух молодого графа покинул его, остались лишь злость и неудовлетворенность собой. Постоянные мысли о деле нагнетали и обессиливали, словно кровоточащая рана. Каждый раз приходилось делать над собой усилие, чтоб общаться с людьми пронзительно и с сильной подачей своих мыслей.
– Что же так давит внутри? – спросил вслух поручик. – Пустота… Даже поговорить не с кем, все мои… так далеко, – продолжал размышлять Георгий, смотря на дом, ловящий своей крышей последние лучи уходящего солнца.
В такие минуты каждый человек задумывается о главном для себя, именно в момент осознания бессилия, одиночества и подавляющей пустоты вокруг можно вспомнить и осознать значимость близких людей, важных событий или признать ошибки, которые оправдывались долгое время.
– А знаешь, птица ты пучеглазая, ты ведь доверяешь людям больше, чем они друг другу, когда ешь их хлеб, – ещё раз обратился поручик к серому голубю напротив.
Неожиданно из-за плеча графа прилетела белая голубка и приземлилась рядом. Затем два голубя сблизились друг с другом и стали курлыкать на своём птичьем языке.
– Добрый вечер, сударыня, как вы прекрасны в этом дивном белом бальном платье, – озвучил поручик серого кавалера.
– Благодарю, сударь, а вы, как вижу, совсем ещё и не готовы, стоите в своей серой пижаме!
– Вы как всегда остроумны, это серый фрак. Позвольте пригласить вас на танец.
– Позволяю, но вам не кажется, что за нами следит какой-то человек?
– Мужчина, вы нам мешаете, прошу вас удалиться!
Поручик искренне и по-доброму улыбнулся, смотря на двух голубей:
– Да у вас тут свидание, тогда и в правду не буду мешать!
Граф неспешно поднялся и направился к дому.
Дверь открыли без стука.
– Добрый вечер, Георгий Александрович, – приветливо встретил один из слуг дома.
Поручик ничего не ответил, он не знал имен этих людей и не хотел к ним привыкать.
– Прошу прощения, Ваше благородие, вам принесли письмо!
– Письмо? Давай же скорее! – протянул руку граф.
Получив конверт, он на ходу в спальню начал жадно читать послание.
«Дорогой друг, Георгий! Сегодня утром я по делам государственным прибыл в расположение Московской губернии. Слышал, вы тоже тут, предлагаю свидеться завтра вечером в театре…» – Георгий всё понял, он зажмурил глаза и сжал кулаки, дело закрутилось, это было послание Василия Грамовицкого, как знак перемен.
– Как зовут тебя? – крепко шлепнул по плечу зрелого слугу.
– Афанасий, Ваше благородие, – немного засмущался тот в ответ.
– Афо-о-оня! – протяжно, сжимая плечо собеседника, громко произнёс поручик. – Неси юшку горячую да блины с вареньем, станем ужинать, завтра хороший день будет!
Подле парадного входа с довольным лицом, слегка подшофе, Георгия уже ждал с военной выправкой Василий Грамовицкий. Человек немного взбалмошный, но весьма преданный и чуткий. Выглядел он неуклюже, был высоким, худощавым, темноволосым, с кудряшками молодым человеком. Душа и всё нутро Василия отдавались гусарским обычаям, его привлекательное выразительное лицо и харизма всегда помогали в расположении к себе барышень, а присущий ему авантюризм и вспыльчивость собирали вокруг шумную компанию.
– Друг мой! – воскликнул он звонко, разведя руки. – Как же я счастлив вас видеть, Георгий Александрович!
– Василий, дорогой вы мой, – спешно подошёл и крепко обнял поручик своего приятеля, – ну что, идём? Я не опоздал?
– Все в аккурат, идёмте!
В холе Большого театра царила классически предсказуемая обстановка, группы московских вельмож и иностранных гостей медленно перемешивались в потоках и расходились, чтоб занять свои места.
– Георгий, за мной! – скомандовал гусар, затем, взяв под руку поручика, спешно направился в партер.
Место было с хорошим обзором, что обрадовало графа Георгия.
– Ну рассказывайте, Василий, какие дела в Москве у вас?
– Смотр гарнизона, представляете, да я и рад, столько знакомых встретил!
– Я их знаю?
– Полагаю, что да, но погодите, я на минуту!
Грамовицкий-младший удалился, а через пару минут вернулся с официантом, на подносе которого были кремовые пирожные и фужеры с шампанским.
– Ставь на стул, – скомандовал гусар, держа в обеих руках по бутылке игристого.
– А себе чего не взял? – спросил поручик.
Улыбнувшись, Василий произнёс тост: «За дружбу!»
Прозвучал последний звонок, предзнаменующий начало спектакля.
Выдержав небольшую паузу, Василий прерывистым шёпотом продолжил свой ответ:
– Ну так вот, повстречал Шестакова, Борисова, Вуйчика, Новака…
– Вуйчик? Что-то знакомое! – перебил Георгий и тут же подумал: «Его-то мне и нужно».
– Да он учился с нами, вспомни, на год старше, рыжий поляк, ну?
– Не помню!
На самом деле Георгий слукавил своему другу, ещё в подсобке у мясника Прохора он вспомнил рассказы Василия о своём приятеле Гавеле Вуйчике, который в ученические годы часто устраивал шумные посиделки до утра. Однако, так как Георгий в них никогда не участвовал, то лично Вуйчика не видел. Сейчас именно это знакомство Василия играло большую роль в осуществлении плана по внедрению в приближенный круг посла Франции.
– Сейчас покажу, он тоже в зале, – Василий, сделав глоток, стал как коршун высматривать рыжую голову.
– Вон же он! В партере напротив, – указал в итоге на находку.
Гавел Вуйчик в этот вечер был не один. Рядом с ним сидела выразительно красивая, с длинными тёмными волнистыми волосами молодая особа. Благородный стан, улыбчивый взгляд и алые пухлые губы так и манили взоры соседствующих мужчин.
Позади стояли два почти одинаковых по типажу молодых джентльмена. Вытянутые фигуры, кудрявые тёмные волосы, одеты мужчины были в тёмно-синие фраки и белые сорочки с красным поясом, они были словно солдаты французского эшелона. Однако разница всё же имелась, у одного из них были длинные чёрные бакенбарды и узкие усики, ему явно не был интересен спектакль, он не отрываясь смотрел на чарующую красотку, периодически наклонялся и что-то ей говорил, каждый раз заканчивая фразу приветливой улыбкой.
– Вы посмотрите, какая прелестная особа, однако!
Георгий молча посмотрел на соседку Гавела.
– Да она богиня гусарских сердец! – продолжил Василий, его блестящие глаза бесцеремонно уставились на девушку.
– Кто это?
– Мой друг, я не знаю, кто она, но этот рыжий чертяка обязательно нас с ней познакомит в антракте! – Василий повернулся, протянул фужер. – За красоту!
При наступлении антракта дружественная четвёрка из левого партера начала что-то обсуждать и не собиралась выходить в главный холл.
– Похоже, Василий, мы так и не узнаем секрет!
– Отставить сомнения, ждите меня, поручик, я на авангард!
Василий спешно удалился, а через непродолжительный промежуток времени ворвался в партер наблюдаемых. Он с ходу обнял Вуйчика, затем пожал руки двум оловянным солдатам и наконец прильнул губами к руке манящей его брюнетки.
Неулыбчивые лица темноволосых джентльменов явно давали понять, что они не рады присутствию незваного гостя. Героиня же вечера была весьма приветлива, но периодически оставляла без внимания Василия и обращала свой взгляд на поручика, словно спрашивая, а почему он не почтил своим присутствием их партер.
После ознаменования начала второго акта Василий вернулся на своё место.
– Георгий, я влюблён, – ударил он по плечу поручика, – такой ангельский голос, а глаза – как глубокая чёрная ночь, – на этом сравнительный словарный запас закончился, – давай выпьем!
Василий выпил очередной фужер до дна, закусив пирожным.
– Так кто же она? – настойчиво спросил Георгий.
– Изидора, дочь французского посла, а это два брата-истукана Лоуп и Луи Атталь, скучные создания, ну а Вуйчика ты знаешь!
– Ты гляди-ка, смотрит на нас твоя благоверная, – заметил поручик.
– Точно, не отрываясь… на меня, улыбается! – предположил Грамовицкий.
– Чего это на тебя, у неё же два глаза, одним на тебя, другим на меня, – сделал вывод Георгий.
– Зато сердце одно, и оно будет моим! Чего это она смеётся?! – сказал Василий и резко развернулся, закрыв обзор спиной. Его глаза округлились, а лицо было столь встревоженным, словно он что-то вспомнил важное и срочное.
– Мои усы чистые?
– Чистые, густые и красивые, как наш сибирский лес, – еле сдержав смех, ответил поручик.
Хищный взгляд Василия вернулся:
– Тогда в атаку!
Гусар неспешно повернул голову, затем тело в сторону Изидоры и запустил воздушный поцелуй.
Дочь посла смутилась и закрыла лицо веером.
В то же момент Лоуп, француз с бакенбардами, сделал шаг вперёд и покачал указательным пальцем, смотря на Василия.
В ответ друзья переглянулись и рассмеялись, выпив на брудершафт.
После завершения спектакля возбуждённый гусар Василий Грамовицкий намерился перехватить Изидору, чтоб предложить свои услуги проводить её.
И только на улице, окутанной вечерней дымкой, представилась такая возможность.
– Прекрасная Изидора, позвольте мне проводить вас… – не замечая попутчиков, Василий подошёл к своей новой знакомой, балансируя свои движения и соблюдая чёткость речи.
– Месье, вы не можете себе этого позволить! – резко возразил Лоуп, подойдя вплотную к гусару.
Поручик, спускаясь по лестнице здания и увидев нарастающее напряжение, поспешил поближе к другу.
– Вы точно не Изидора, она красивее вас, – ткнув пальцем в грудь французу, ответил Василий.
– Вы пьяны и отвратительны! – ещё ближе подошёл Лоуп, практически лицом к лицу.
– Чего вы дышите на меня, как боров! – ответил Грамовицкий-младший.
Лоуп с силой оттолкнул гусара, от чего тот, сделав несколько путаных шагов, упал на спину.
Георгий уже был рядом, он моментально отреагировал и схватил Лоупа за шлицы фрака:
– Ещё раз тронете моего друга, я вас застрелю!
– C’est un duel[4]?
– В любое время, сударь! – ответил Георгий.
– Не-е-е-т! – протяжно прокричал Василий, перевернувшись на живот и подняв одну руку вверх. – Я сам застрелю этого борова!
Георгий подошёл к своему другу, взяв его за руку.
– Иди ко мне, чего скажу, – шёпотом подозвал к себе гусар поручика.
Граф наклонился.
– Лежа даже лучше стрелять, обзор поражения меньше будет, – на полном серьёзе, шёпотом продолжал секретничать Василий, – но у меня пистолета нет, вот конфуз.
– Дело говоришь, нужно съездить за ним, ну или выпить ещё, – предложил поручик.
– Выпить… конечно!
Подняв друга, граф скомандовал Афанасию, который дежурил у дороги, посадить Василия в экипаж. Затем он уверенным шагом подошёл к Лоупу и сказал ему на ухо место дуэли, которую назначил на завтра в семь утра.
– À bientôt[5], – ответил француз и спешно направился к своей карете.
– Георгий, ну мы едем?! – раздался вопросительный крик гусара из окна экипажа.
Поручик верхом на чёрном жеребце остановился возле двух расположенных друг за другом, экипажей.
Из четырех персон, стоящих возле карет, Георгий узнал Луи и Лоупа.
– Приветствую, граф, вы вовремя! – заметив поручика, поздоровался Луи Атталь.
– Monsieur, où est votre ami[6]? – добавил Лоуп, широко улыбаясь.
– Моё почтение, господа, я к вашим услугам, полагаю, этого будет достаточно! – ответил Георгий, спешившись с лошади.
Свежий утренний воздух и обширная зелень вокруг излучали спокойствие, с одной стороны, а хмурое небо и равномерная дымка над лугами – настороженность с другой. Атмосфера была напряжённая, французы постоянно переглядывались и ухмылялись, словно довольствовались своим превосходством в сложившийся ситуации.
Поручик увидел две воткнутые в землю шпаги напротив друг друга, обозначающие расстояние дуэлянтов между собой.
– А кто же будет вашим секундантом? – возмущённо спросил Лоуп.
– Я буду! Если никто не против! – неожиданно для Георгия ответил женский голос, это была Изидора. Её строгое, но спокойное лицо выглянуло из окна одного из экипажей.
Луи подошёл и открыл дверь, помог девушке спуститься.
– Qu’est-ce que vous faites[7]? – шёпотом спросил изумлённый Луи.
– Он мне симпатичен и будет нам полезен, доверьтесь мне, мой Луи, – ответила Изидора своему верному спутнику.
Атталь наклонил голову и отпустил руку девушки, которую он придерживал.
Изидора, не отрывая взгляд, неспешно подошла к Георгию:
– Вы не против, граф?
– Не смею вам отказать, – с хитрым прищуром ответил поручик, наклонившись слегка вперёд.
Затем молодая особа приблизилась вплотную к Георгию и на ухо прошептала ему:
– Нужно быть очень мужественным, чтоб приехать одному к незнакомцам на дуэль.
– По правде, всю ночь переживал, глаз не мог сомкнуть, – прошептал в ответ Георгий и, подмигнув, направился к одной из воткнутых шпаг.
– Ну что, приступим, а то в сон уже клонит! – прокричал на ходу поручик.
В ответ Лоуп подошёл к своей шпаге, вытянул грудь вперёд, отвёл левую кисть за спину, а в правой сжал заряжённый пистолет, после чего прокричал:
– Я принесу вам покой, сударь!
– Господа, я предлагаю вам простить все оскорбления и сложить оружие, – предложил секундант Луи, тем самым исполнив кодекс дуэли и свои обязанности.
Оба дуэлянта не согласились. Жребий наградил правом первого выстрела Лоупа.
Правая стопа и плечо француза были выдвинуты вперёд, кисть сжимала пистолет, а рука вытянулась максимально перпендикулярно телу. Сделав вдох и задержав дыхание, Лоуп выстрелил. Лошади встрепенулись, а дымка пороховых газов, рассеявшись, наполнила пространство характерным запахом.
Всё внимание собравшихся сконцентрировалось на фигуре русского офицера.
Пуля глубоко оцарапала левое плечо Георгия. Резкий приток боли отдался осколком в висках, что дезориентировало графа. Зажмурив глаза и сделав несколько глубоких жадных вдохов сырого воздуха, поручик сконцентрировал свой взгляд на цели. Кровь, как вода из трещины на заснеженном льду, стала пропитывать ткань рукава.
Время словно остановилось, Лоуп глубоко дышал от адреналина и осознания неизбежности предстоящего выстрела в свою сторону. Он опустил пистолет и сжал зубы, нахмурив строгое лицо, ждал обжигающий болью удар.
После пяти секунд томительно ожидания Георгий направил вверх оружие и выстрелил. Все участники события выдохнули и молча переглянулись.
– Что это значит, сударь? – выкрикнул Лоуп.
– Предлагаю жить ради глупостей, а не умирать из-за них! – ответил поручик.
Лоуп молча подошел к Георгию и протянул руку. Убрав пистолет, поручик пожал её.
– Наш врач осмотрит вас, – предложил Луи.
– Благодарю, как раз вовремя!
Дуэль была завершена, никто не говорил пламенных речей и не делал праздных выводов, в абсолютном молчании лекарь тщательно обработал рану поручика, после чего французские господа спешно собрались и покинули место событий.
Изидора же, испытывая большой интерес к персоне Георгия Вершинина, осталась и предложила ему помощь:
– Как ваш секундант, я обязана позаботиться ов, предлагаю свою компанию.
– Вы лучший секундант, который у меня был, с удовольствием принимаю ваше предложение.
Уже по дороге в Москву, в карете, дочь посла призналась, отчего она приехала в столь ранний час на дуэль.
– Такой накал решительности и смертельной опасности возбуждает во мне желание жизни и вызывает восхищение мужественностью, – томным голосом, пронизывая взглядом графа, призналась Изидора.