Увидев на крестнице нож, притороченный к талии, он удовлетворенно крякнул.
– На ней купальник, если что… – заметил он, возвращая владельцу устройство.
Сочные грозди винограда, лежащие на подносе Беатрис, завораживали. Ягоды так светились янтарным светом, что глаз не оторвать.
– Как этот весенний праздник понимать? В счет будущего урожая?
– Это из Зимнего сада, – сказала Донья. – Садовник передал через сына Ярмила.
– Ярмил – это тот, который прислал мне видео похорон этого мачо?.. – хлопая по плечу Принца, прикололся Кремень.
Тот отдернул руку, протянутую к винограду.
– Это про которого в Серпантине Новостей месяц назад сообщали, что он претерпел унижения от хамского поведения нашего менструирующего человечка? – спросил, ухмыляясь.
– А вот я отпробую, и с удовольствием, – сказал Кремень. – Я не ревнивый неудачник, отвергнутый невестой в брачную ночь.
Так он отомстил за «человечка».
– Я предъявил ей заведомо правомерные требования, которые она не смогла выполнить! – снова завизжал Принц. Он почему-то расстраивался все больше. – Она посчитала их неприемлемыми, недоговороспособная феминистка! Она еще пожалеет!
Кремень саркастически рассмеялся, кидая в рот одну виноградину за другой.
– Говорят, мозговая деятельность стимулируется работой жевательных мышц. Рекомендую! Ты и за миллион миллионов ее теперь не достанешь – невдомек тебе?
Изысканный вкус ягод отлично утолял жажду. Вот только мозг никак не стимулировался.
Вглядываясь в самые укромные места обширной залы, в многочисленные свадебные атрибуты и закоулки между ними, мастер боевого ножа будто искал, где спрятан «ключ зажигания» к управлению пузырем. И не находил его.
Он отвлекся от «французского» окна. Судьба крестницы, удалявшейся от него вместе с последними сгустками ночи, перестала занимать его лишь на минуту, но и того оказалось достаточно, чтобы произошло непоправимое.
– Кому-то повезло родиться в правящей династии – мне б так!.. – не на шутку разошелся Принц. – Если б мне привалило, я б тогда!.. Посмотрел бы я на нее в предложенных мне обстоятельствах!
Он метался у окна, показывая водному пространству неприличные знаки и все больше и больше походил на сумасшедшего.
Бормотание «…если бы мне…если бы мне…» в какой-то момент завибрировало в ушах Кременя. Его развернуло к окну. Что-то мелькнуло в проеме. Это летящее вниз тело Принца…и каменный блок вслед за ним… Стон. Мужской стон внизу…
С полу подпрыгнул бинокль, но тут же рухнул специальным трофеем после вылета владельца в окно. Наведенное темпоральное поле Принца слишком истощилось, чтоб захватить устройство с собой.
Кремень прижал объективы к глазам…
В панораме за окном по-прежнему колыхалось море. Но перед стройной фигуркой на верхушке волны высилась… скалистая стена.
Она выросла за минуту, питаясь чьей-то необузданной энергией, и по инерции продолжала расти.
Кремень все понял. Он прозевал важное. Это Принц. Это он энергией общего кристального поля создал образ препятствия на пути Принцессы. Выстроил прямо перед ней смертельную скалу – и погиб, не удержавшись от притяжения к ней…
Хм…Получается, механизм материализации прост: рисовка образа плюс энергия бесконтрольной эмоции.
Жаль, что открылся он ценой смерти Принца.
«По сути, Принц оказался лишь плохо написанным программным обеспечением к небольшому мужскому достоинству, постоянно корректирующему баланс значимости… – цинично резюмировал Кремень. – Царствие ему небесное…»
Он перекрестился, не скорбя. Жизнь подопечной в данный момент тревожила его куда больше.
Итак, их общее кристальное поле растрачено Принцем. Хватит ли поля Принцессы на преодоление преграды?
В бинокль при фемтонном увеличении Кремень заметил выпадение пикселей кварца… но скорости ослабления «прорисовки» не высоки… В целом, вывод неутешителен. Поле Принцессы после создания Акватории ослабилось катастрофически…это ноль для гранитной громады.
Ероша волосы руками, Кремень заметался по комнате. И тут вспомнил о заговорной формуле.
Поставил диктофон на воспроизведение…
…Монотонный голос предка вновь завладел помещением. Энергия эмоций потомка на грани экзистенции наполняла кристалл…Тело Кременя на физическом плане заполнялось уверенностью. Закрыв глаза, он наслаждался «наводнением» …пока «вода не полилась» через край.
Взглянув в очередной раз в окно, он не увидел воздвигнутую Принцем скалу.
– Она не нужна и потому исчезла, как хейтер-Принц – нелепо и беспощадно.
Часть II
Тайна муравьеоборота
Отчаянная серфингистка упивалась свободой, которую дарит природа самым смелым. Отчасти из-за тоски по этому чувству она вылетела из окна башни, как птичка из клетки.
Тренировки сделали свое дело и довели умение до автоматизма. Девушка скользила по гребню волны, наслаждаясь тем, что каждая жилка тела спокойно и уверенно исполняет свою работу. Всякую секунду каждая молекула знает, с чем соединиться и с чем разъединиться, без всякого участия сознания. В какой-то миг Принцесса решила, что упираться в горизонт пустыми глазами – это наивысшее счастье.
Но не зря мудрые утверждают, что свобода – это иллюзия, которую регламентирует мозг.
Вот и сейчас образ Принца вдруг возник перед нею. Слова, сказанные давно, зазвучали с новой силой, отчетливо и актуально, не спрятаться не обойти.
«Твоя жизнь зависит от твоих настроек. Они элементарны. Старайся ни во что не верить и ни за что не отвечать. Ни за что не цепляться и ни за что не благодарить. Не отчитываться ни перед кем – это реально круто! Кайф – вешать лапшу на уши, если они не твои! Попробуй, детка, пальчики оближешь».
Тогда её передернуло и чуть не вытошнило. А он продолжал невозмутимо:
«Я знаю, что такое свобода. Она в гибкости по отношению к себе. Нет долга и есть отсебятины вволю. Нет заботы и есть непрошибаемость. Об том говорит опыт цивилизации. Примеры приводить можно бесконечно».
«Не свободна я, по их понятиям, – думала Мария, скользя по волнам. – Вечная раба оценочной шкалы, придуманной… не будем называть имена. Но нельзя же так сказать про каждого из нас. Мм-м. Нет.
Одно ясно: не смогла б я жить с Георгом. Ювелирно лавировать не умею. Живи я с Георгом – мне б каждый день пришлось бы тащить себя за волосы, как Мюнхаузену себя из болота.
Романовы чуть не словили меня. Как женщина я люблю красивые фразы. И Георг-Арнольд зачаровал меня, сказав однажды: «В тюрьму я буду не сажать, а пеленать буду и класть, как младенцев, для того, чтоб поднять, а не опустить».
Стал для меня с тех пор этаким…мачо-рыцарем. Но это оказалось набором слов безо всякого смысла. Когда он ко всему стал прибавлять «три-татушек» – все прояснилось. В русских приговорках он изыскивал бессмысленное, как ему казалось. Ну, ничего. Не позорно верить. Верят, когда чего-то не знают. А это может случиться с каждым. Так говорит мой Учитель.
Теперь и я кое-что узнала наверняка. Пусть тупые девчонки ждут принца. И двух полюбить им ничего не стоит. А вот я люто ненавижу обоих. Джорджа Виндзора, например, и Арнольда Гогенцоллерна».
Положившись на автоматику тела, девушка так углубилась в раздумья, что не сразу заметила опасность. На пути выросла скала, и росла она с непропорциональной движению скоростью. Нырять в воду было поздно – волна тут же вынесет на поверхность и швырнет об утес сотней лошадиных сил.
Мария впилась в громаду широко раскрытыми глазами, как витязь на распутье, читающий надпись: «Извини, браток, вариантов нет».
Кадры траурного видео замелькали перед глазами…но каменистая поверхность вытеснила их…
Прямо перед нею в подробностях видна каждая неровность. Слюда, шпат, антрацит…они плавятся, будто кубики конструктора Лего под паяльником…буквально выжигаются взглядом.
Но поздно…
Нет! Я не сдаюсь! Я так мало сделала!.. А что сделано, то ошибка!
Время будто замедлилось, и кадр лениво сменялся кадром. Вот мама, папа…
Но прилетел еще один афоризм бывшего женишка: «Я заберу с собой всех, кого посчитаю виновным в своей смерти!..»
– А я умру одна! – в пику крикнула Принцесса. – Но есть хорошая новость: сразу!
Мозаика гранитной поверхности затмила взор…
…Мария шла по раю, и её колокольчики приветствовали, и другие цветы. Красных венчиков не счесть. Поднимали головки навстречу и провожали глазами, будто реальными.
Но вот устала, а солнце, как было над дальними березами, так и висит недвижно. Прилегла в тени невысокого кустика и уснула. Разумеется, ей приснился сон.
Она спрашивает словно: «Солнце-солнце, когда ты закатишься? Я ведь спать хочу, и давно». А Солнце отвечает: «Ты добровольно пришла в рай, а тут одно время всегда. Пойдешь ли налево, пойдешь ли направо, иль ляжешь под кустик – ничего не изменится в освещении».
Очнулась от легкого прикосновения. Услышала птичий щебет вокруг и жаворонковую трель высоко над собой. Две бабочки-лимонницы кружились, исполняя воздушный танец, изредка задевая крылышками ей плечи и лицо. Сияло теплое солнце. Прекрасный хаос вокруг, заставляющий забыть обо всем. Поющий, шелестящий, жужжащий… Оглядела его деловито, как для инвентаризации, еще не проснувшись хорошенько…
Мария прикрыла глаза – и увидела продолжение сна.
«И так будет всегда?» – спросила она Солнышко. «Всегда, – отвечает Солнце, – форэва». «А тебе не скучно, Солнце?» «Нет, мне забавно с вами – людьми» «Ты, верно, принимаешь нас за детей?» «А вы и есть мои дети…непутевые» «Почему – непутевые?» «Потому что не знаете, что вам надо для счастья и нужно ль оно вообще» «Так ты знаешь чего-то побольше нас?» «А чтоб мне не знать, разлюбезная?» «Скажи, родимое, в чем заковыка, я другим передам». «Для счастья вам не хватает момента, в котором вы живете. А знаешь, куда он делся?» «Нет» «Его утащил волшебник Мерлин».
Снова проснулась Мария и тут же на небо глянула – а солнце всё в там же – в развилке вербы, зависло, словно неисправный компьютер… Всё говорило, что перемены нужны…А как их сделать, коль само солнце остановилось?
«Что ж я солнышка о том не расспросила?» – корила себя Мария. Но чем дальше, тем нелепей казался ей сон и она сама в этом сне. «Счастье», «непутевые», «разлюбезная» … Какая-то сказка. «Гуси-лебеди» – да и только! Лишь вместо братца Иванушки, подруга Зорянушка…
– Эх, как бы найти тех гусей-лебедей, что отнесли меня к ней за горы за долы?
И вдруг увидела ползущих муравьёв.
Муравьи никогда не толстеют. Наверное, оттого что всегда занимаются фитнесом – легкой и тяжелой атлетикой по переноске грузов.
Эти не тащили ничего. Но зато наворачивали круг за кругом. Может, в том и секрет их «осиных талий»?
Вспомнилось, что Кремень называл это муравьеоборотом.
Реально, крёстный готовил ее ко всем случаям жизни. Да, как оказалось, он ей не только крёстный.
«Если хоть один из муравьев не найдёт выход, весь муравейник погибнет, – думала Принцесса. – Засохнет. Не оставит потомства и следа на земле. Во всем мире. Во всей Вселенной. Это грустно».
Может, это кому и нравится, но только не ей.
Она наклонилась над кругом. Пара муравьев остановилась и стала махать в воздухе усиками. Мария знала, что так они делали всегда, когда хотели что-то ускорить. Так они торопили своих коровок – тлю – выделять капельки молочка.
Принцесса наклонилась ниже. Очевидно, от нее тоже исходили феромоны, потому что это остановило некоторых муравьев, и они приподняли головы, маша усиками. О них стали спотыкаться другие. О тех – третьи.
Принцесса, послюнявив стеблик мятлика, опустила в круг. Часть муравьишек вскарабкалась на него. Другие продолжили усеивать мертвую петлю трупами.
Девушка осторожно перенесла спасенных муравьев на пень. Муравьи разбежались по срезу.
Теперь нужно ждать, когда они найдут заклинивших муравьев и образумив их, приведут на новую открытую ими «планету», а конкретно, пень.
Воспользовавшись паузой, она прилегла рядом, заложив руки за голову и глядя в безоблачное небо.
Ей вспомнилось темное бушующее море, освещенное луной и густым лесом сияющих небоскребов на горизонте… Как при прыжке огни города ушли вниз, за воду и под нее, но по-прежнему было светло, и голова почти зарылась в пушистые, освещаемые снаружи, облака… Как она оседлала серфинговую доску и полетела к горизонту…Как в просвете мелькнуло солнце, осветив знакомую Акваторию с искусственными волнами, парящую над Зимним садом… И вышку, ее любимую вышку, с которой она любила прыгать ласточкой.
Потом удар о скалу.
Сдвиг во времени и в пространстве. М-мм…Тяжелый случай.
Вспомнив об аварии, Мария ощупала себя и нашла, что лоб – сплошной синяк, болезненный при пальпации. Но для удара об скалу – это цветочки. Несомненно, какая-то сила развела ее и скалу.
Пожалуй, в мире была лишь одна сила, способная на это. Кремень.
До Марии донеслись голоса и шорох травы под ногами.
Разговор двух людей – старого и молодого – становился все отчетливей.
– Мой сад, – говорил кто-то старческим голосом, – это ребус. В нем есть такие жители, которые наблюдают за мной и делают неправильные выводы…Какие? Что я им враг, например, совсем… или какой-то необразованный дурень. А может, они и правильные, – добавил старик, помолчав, – эти выводы.
– До круглого счета нужен хотя б еще один феномен, – сказал молодой голос безо всякой связи с сообщением старикана.
– Ты у меня, прям, самый вумный… – похвалил тот, что постарше и передразнил: – «Феноман»… Это тот, что ли, который фе̍ном себе шиньон делает? Голубой, типа…
– У меня выборка – двадцать.
Молодой по-прежнему не слушал ворчаний старого, что свойственно молодежи.
– «Выборка!» – повторил тот. – Колода, что ль?
– Уймись, батяня. Тебе б все про карты…
– Не откажусь, сынок! В любой момент рад в подкидного сбацать!
Мария узнала: это были голоса ее старых знакомых из «жизни до свадьбы» – садовника и его сына.
А она, представьте, в кружевном купальнике, считай – в нижнем белье.
Мария распласталась за пнем. Голоса стали отдаляться.
Она припомнила похороны на отправленном Ярмилом видео…
Вот и имя вспомнила…Ярмил – это ж сын садовника!.. Это он говорил о квантовом бессмертии…
Еще был рюкзак…С ним крестный вернулся и с мумией Керима…А перед тем был в Египте… А поехал туда после моего рассказа о странной гибели Зоряны…Будто с места его сорвало…даже не дождался свадьбы…Но почему в Египет?..
Марии вспомнилось, как за месяц до свадьбы СМИ сообщали, что треугольник, сходный с пифагоровым Тетраксисом, обнаружен под рисунком на стене пирамиды – и с подписью из чисел.
Так вот зачем ездил Кремень…Узнать эти числа! Наверняка.
Как восточный человек Кремень живет по наитию, и он прав. Кто еще как не таинственный Пифагор знал многое из того, что неизвестно до сих пор?
Рассказывал же крестный про него, только давным-давно…еще перед ее отлетом в систему Юпитера.
Мария вспоминала:
«Пифагор считал, что Земля вращается вокруг огненного духовного центра – Дома Зевса – а вместе с ней вращается вторая Земля… М-мм…странно, чем может быть тот огненный центр, как не Солнцем? А еще страннее, почему это занимает меня?.. Но разве Галилей, объявивший миру об этом, не родился на тысячелетие позже?»
Что за странные вопросы приходят ей в голову… сейчас, когда важнее совсем другое? Может, она все-таки ударилась? Головой…
«А что за вторая Земля вращается вокруг огненного центра?»
Мария припомнилось странное название: Антиземля. Странная, миражная планета…Побывать бы там.
Стоп. Ей надо разобраться со своими делами. В первую очередь, в том, как осуществляется перенос во времени. А уж куда – решать после.