От неожиданности Аня открыла рот: – Это так мило с вашей стороны и так заманчиво, но как же мы… Словом я хотела сказать, Николай Павлович, я бы не хотела компрометировать вас, афишируя нашу давнюю дружбу, – честно призналась она.
– Нюта, милая, я в этой части восемь лет, меня знают как облупленного. Поверь мне, здесь все знают о тебе больше, чем ты сам…. И никогда за тридцать лет совместной жизни я не давал ни единого повода людям для пересудов, а Татьяне для ревности. Но я благодарен тебе за то, что ты так печешься о моей престарелой репутации. Поэтому мороженое отменяется. Ты права, это пожалуй слишком откровенно! – закончил он, предвкушая ее протест. – Сама виновата! – с улыбкой добавил он.
– Так и быть! Мороженое за мной, а с вас все остальное по списку, включая музей. Сами виноваты! – с вызовом сказала она.
Они расхохотались и пожали друг другу руки, как делали это всегда, когда спорили. А спорили они часто. Причем, как правило, в спорах всегда выигрывала Аня, а он сдавался и с удовольствием покупал ей подарок за выигрыш.
По настоянию Ани встретились они на следующее утро все-таки за пределами части. Гуляя по городу и болтая обо всем на свете, она не переставала восхищаться этим человеком. В его жизни было столько войн, сражений, боев, но при этом он смог сохранить в душе любовь к людям и веру в лучшее в них. Даже после смерти любимой жены, его Танюши, он не озлобился, не потерял интерес к жизни и даже не «сдал» физически. Она украдкой взглянула на него. Высокий, поджарый, по-прежнему стройный, с выбеленными сединой волосами, он был образцовым офицером и примером храбрости и мужества для всех молодых солдат. Аня вспомнила, как папа часто удивлялся, когда Быстров отказывался от блестящих предложений спокойной службы в кабинетах, предпочитая оставаться «на острие». Да, видимо он последний в своем роде. Таких солдат больше нет. Ее подруга Таня была права, говоря: «Повыродились нынче офицеры!»
Время для них двоих летело незаметно!
– Ого! Да ведь обедать пора! – воскликнул Николай Павлович, глядя на часы. – Пойдем-ка перекусим. Точнее я перекушу, а ты плотно пообедаешь. И не спорить! – пресек он любые попытки сопротивления. Хотя Аня и не планировала сопротивляться. За это время она нагуляла приличный аппетит и была совсем не прочь познакомиться с местной кухней.
Они зашли в небольшой ресторанчик. Глядя, как Аня с удовольствием разделывается с отбивной, Николая Павловича захлестнули воспоминания: – А помнишь, как в детстве, ты маленькая лепила куличики-кексы, украшенные ромашками, и угощала меня?
– Жуткая гадость была! Да, готовить я так и не научилась! – весело ответила Аня.
– Ты тоже придерживаешься общего мнения, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок? – заинтересовался Палыч. – По-моему, это придумали женщины, которые ничего кроме готовки не умеют. Без обид, конечно. Танюша очень хорошо готовила, хотя и в еде я не привередлив. Но для меня она была лучшей женщиной, доброй, умной, тактичной, терпеливой. Я бы даже сказал, героически терпеливой со мной. Помню, когда мне дали очередное повышение и перевод в Новосибирск, Ярику был месяц. Я пришел домой и рассказал об этом Тане, уже готовый отказаться от повышения. Она спокойно выслушала меня и спросила: «Когда мы выезжаем, Николаша? Мне нужно успеть собрать вещи!» А когда мне вручали Героя России, только я знал, что это ее заслуга. Ты очень напоминаешь мне ее, Нюта. Характер у тебя, конечно, крут, но в тебе есть та же жертвенность. Ты будешь самоотверженной женой, настоящей боевой подругой. И как Ярослав умудрился такое сокровище упустить? – заключил он, в упор глядя на нее.
«Ах, вот оно что! Значит, Палыч все-таки не оставил попытки соединить их с Ярославом узами брака!» – мысленно отметила Аня. Когда Ярославу исполнилось двадцать лет, а Аня только достигла совершеннолетия, они оба учились в одном институте. Отношения у них всегда были теплые. В силу своего дерзкого характера Ярослав всегда был ближе Ане, чем его старший брат. Егор рос серьезный ребенком, спокойным, целеустремленным, он был чужд пылким душевным порывам, поэтому, наверное, и добился таких высот. Ярик был более эмоциональным, озорным, жизнерадостным. Настоящий разбойник! В детстве вдвоем с Аней они наводили ужас на всех бабулек двора. Его любопытство часто доставляло родителям проблемы, а пару раз даже привело к ремонту. В институте у него появилось новое увлечение, с друзьями они создали музыкальную группу и играли электронную музыку на бас-гитарах. Армия его поклонниц стремительно росла. Отец и старший брат не разделяли его новой привязанности. И вот тогда на выручку пришла Аня, его старый «боевой» товарищ. С Ярославом они придумали легенду: на радость Палычу и к великому удовольствию Татьяны Сергеевны, теперь Аня с Ярославом составляли счастливую влюбленную пару. Несколько раз в неделю они задерживались после лекций «на свиданиях», а по выходным, когда Аня уезжала домой к родителям, Ярослав подтягивал учебу. Эти воспоминания бурной молодости роем проносились в Аниной голове, вызывая широкую улыбку. Интересно когда-нибудь Ярослав признается в этих проделках отцу? Если такое случиться, она бы хотела в это время быть подальше от места событий.
– Это было обоюдное решение, Николай Палыч! Если это можно назвать решением… – улыбнулась Аня. – Мы просто оба поняли, что нашу теплую дружбу приняли за что-то большее. Хотя в Ярослава невозможно было не влюбиться. Иногда я побаивалась, что его поклонницы объединяться и прикончат меня где-нибудь в темном углу. Зато у меня появилось очень много так называемых «подруг», которых я должна была постоянно знакомить с Яриком.
На минуту Аня задумалась, понимая, что задевает Палыча за живое.
– Он обязательно найдет ту единственную, созданную специально для него. Не нужно ему помогать в этом, Николай Палыч. Он всегда был разумным парнем, поэтому, наверное, до сих пор не женился. Ну, не нашел он еще свою «Танюшу». Пусть лучше позже, но зато один раз на всю жизнь и счастливо. Предоставьте ему самому сделать свой правильный выбор, – мягко ответила она, кладя руку на его плечо.
– Вот как тебе это удается? Вроде отчитываешь меня, как ребенка, а мне приятно, слышу заботу в твоем голосе. Я так хочу, чтобы ты была счастлива, и чувствую ответственность за то, что вовремя не отговорил тебя от этого переезда! – растрогался он.
– Вам бы это и не удалось! – просто ответила Аня. – Я бы все равно сделала по-своему. Так же как и вы, когда без моего ведома «распределили» меня в вашу часть. Так что мы друг друга стоим! – примирительно заключила она, ласково прижимаясь к его плечу. – А по поводу личного счастья… – печально добавила Аня. – Наверное, это не мое. Я не создана для семьи.
– Вот уж здесь ты абсолютно не права. Послушай старика, но все-таки мужчину. Ты составишь счастье любого настоящего мужика, но вот с кем будешь счастлива ты? Может стоит присмотреться к ребятам нашей части…
– Давайте не будем забегать вперед, – быстро перебила его Аня, не желая больше продолжать этот разговор.
– Не будем! Прости! Слишком навязчиво? – поинтересовался он.
– Нет. Просто слишком рано! – успокоила его Аня. – Я ценю вашу заботу и она мне очень приятна. Но я должна сама к этому придти… со временем. А времени у нас кстати немного, с учетом того, что вы мне еще обещали посещение музея, – спохватилась она. – Да, да, я все помню. Душевными разговорами меня не сбить с намеченного пути, – задорно объявила Аня и стала собираться.
Они провели замечательный день вдвоем. Когда солнце клонилось к закату, они распрощались, опять же по требованию девушки, подальше от ворот части. Открывая дверь машины, Палыч заключил ее в объятия, поцеловал в лоб и тихо произнес: – Спасибо за все, дочка!
Этой ночью Аня спала с улыбкой на лице. Ей снились родители. Она маленькая шагает с ними по тротуару, а когда на ее пути возникает лужа, мама и папа подхватывают ее за руки, и она со смехом взмывает высоко-высоко.
Наступил понедельник, нужно было спешить на совещание. Опаздывать Аня не любила.
Переступая порог приемной, она снова почувствовала как сердце слегка заколотилось. Дверь в кабинет Николая Павловича была открыта и оттуда раздавались бурные приветствия. Бросив через плечо: – Здрасьте, Ольга Викторовна! – она влетела в кабинет. Биение сердца усилилось. И только окинув взглядом присутствующих, она поняла в чем дело. Она хотела видеть Константина и боялась встречи с ним. А он сидел как всегда уверенный и невозмутимый. На этот раз ей достался последний стул по тому же ряду, где сидел Костя. Аня заняла свое место и с облегчением вздохнула: «Можно будет не встречаться с ним взглядами!»
Николай Павлович начал совещание. Вскоре монотонные доклады сменились бурным обсуждением предстоящего праздника. Подготовка ко Дню пограничника шла полным ходом. Девушку не очень прельщало оказаться практически одной с незнакомым коллективом на массовом гулянье, поэтому вникать в план готовящихся мероприятий она не хотела.
Дальше полетели активные трудовые будни. Аня начала потихоньку знакомиться с коллективом, который теперь не казался ей таким уж чужим. Те же люди, что и везде, со своими заботами, надеждами, но чуть другим каким-то жизнеутверждающим чувством юмора и самоотверженностью друг к другу. К ее удивлению, в части царило абсолютное понимание и взаимоуважение. И если уж они дружили, то чувство это было настоящим.
В середине недели в кабинет в свойственной ей стремительной манере ворвалась Альбина Исмаиловна и с заговорщическим видом затараторила: – Анюта! Хорошо, что я застала тебя на месте. Понимаешь, – прямолинейно начала она, – я не была в отпуске уже больше года. А тут дочке путевку на море дали. Я внуков год не видела. Вот мы и решили с Верочкой, что пока она еще здесь, ты можешь заменить меня в кадрах на пару недель. Ты девочка умная, со всем справляешься, там для тебя не будет ничего сложного. Если что Вера всегда на подхвате.
Вопроса согласна Аня или нет не последовало. «Похоже, что они с Верочкой действительно уже все за меня решили».
– Ну, тогда я пишу заявление. Николаю Палычу все объясню, он будет не против. Спасибо тебе огромное! – выпалила она, с чувством пожимая Ане руку, и также молниеносно покидая кабинет.
«А скучно здесь действительно не будет!» – подумала Аня. Работы кадровика она не боялась, на предыдущем месте ей часто приходилось заменять свою коллегу, которая с завидным постоянством удалялась на больничный с маленьким ребенком. Через несколько минут зазвонил телефон: – Аня, зайди к Николаю Павловичу! – услышала она в трубке голос Ольги Викторовны. «Вот фурия! Уже и у Палыча побывала. Не женщина, а танк!» – мелькнуло у нее.
Николай Палыч явно был чем-то расстроен, но виду не подавал. Передав Ане заявление Альбины Исмаиловны, он кашлянул: – Ну, что? Отпустим ее?
– А у нас есть другие варианты? – в такт ему спросила Аня. – Человек в отпуске год не был. И Вера Николаевна еще здесь. Справимся, Николай Палыч! – с улыбкой добавила девушка. Ей хотелось расспросить его о причинах его расстройства, но она не осмелилась. В последние дни до Ани долетали слухи о неудачных вылазках наших и срыве давно готовящейся контртеррористической операции.
Вернувшись в кабинет, она обнаружила двоих подруг, что-то бурно обсуждающих.
– Да все у меня готово! – уверяла Альбина Исмаиловна. – Ей останется только приказы подготовить. А вот и она… – обрадовалась женщина, увидев на пороге Аню. – Значит, Анечка, вот здесь трудовые книжки и личные дела. Как обычно ко Дню пограничника несколько грамот и два звания. С ними, наверное, не успею разобраться. Сможешь подготовить сегодня без меня? А я завтра все проверю. Ну, я побежала. Завтра жду тебя в кадрах, – все это она успела уложить в полминуты, быстро надевая пиджак и хватая сумку. Уже в дверях она резко затормозила: – Еще раз огромное тебе спасибо. Ты – моя спасительница!
– Действительно спасибо тебе, Анюта, – повторила Вера Николаевна. – Это такое счастье встреча с детьми, с внуками! – в голосе ее слышалась неподдельная печаль.
Аня собрала папки, оставленные Альбиной Исмаиловной на столе, в одну стопку и переместила на тумбочку, у которой в это время стояла Вера Николаевна. На самом верху оказалось одно из личных дел. Женщина взяла его в руки: – Вот уж кто действительно заслуживает всех наград на свете! – с чувством произнесла она и переложила папку на стол.
«Зверев Константин Владимирович» – прочитала Аня наклейку. Константин! Она быстро взяла дело и открыла его. После описи документов шла анкета с фотографией владельца. На нее со своей неизменной усмешкой во взгляде смотрел ОН!
– И за что же вы его хотите так облагодетельствовать, Вера Николаевна? – дерзко поинтересовалась Аня.
– Мое отношение к нему всегда останется неизменным, чтобы там не говорили другие. После того, что он для меня сделал, я ему до конца своих дней обязана, – твердо заявила она. Заметив ее отрешенный взгляд, Аня поняла, что любая реплика здесь будет неуместной. И подождав минуту, видимо собираясь с мыслями, Вера Николаевна начала свой грустный рассказ. – В 1997 они вместе с моим мужем участвовали в «зачистке» одного села, а попали в качественно спланированную засаду. Их окружили и открыли шквальный огонь. Многие погибли на месте. Витю тоже серьезно ранили, и если бы не Костя, то добили бы там же. Константин на своих руках вытащил его из-под обстрела, получив при этом сквозное ранение, потом еще долго отбивался с остатками наших ребят, пока не подоспело подкрепление. Я тогда была на пятом месяце беременности. Витя очень хотел второго ребенка, мальчика. Я не могла выносить несколько лет, четыре выкидыша, и вдруг такое счастье. В общем, после всего пережитого и нескольких перенесенных Витей тяжелых операций, я потеряла ребенка. Да, и сама чуть на тот свет не отправилась. Когда муж пошел на поправку, несмотря на уговоры наших родственников, мы решили остаться в этой части. Так и дослужились до пенсии. Теперь пора и честь знать, два месяца осталось. Вот передам тебе все дела и к дочке в Тулу, – закончила Вера Николаевна уже более спокойным голосом. – Так что Константин для меня, – снова беря в руки его личное дело, продолжила она, – можно сказать Ангел-Хранитель! Всегда, когда в церковь иду, свечку за его здоровье ставлю и молюсь, чтобы не один на свете остался. Ему семья нужна, но кто же решится на судьбу жены военного. Тем более такого солдата как он. Он как будто родился на войне, всегда там, где стреляют, первым на передовой. Сколько молоденьких солдат от смерти уберег, не кидая их необстрелянных в бой, как пушечное мясо. Но и спуску им не дает, не зря, наверное, от них прозвище «Зверь» получил.
Аня слушала ее как зачарованная, не в силах перебить или что-нибудь спросить. Поняв, что рассказ закончен, она решилась задать давно мучивший ее вопрос: – А разве он не женат? – потом испугавшись своей нетактичности, быстро добавила: – Просто я видела его в семейном общежитии и решила, что он живет там с семьей.
– Нет, у него своя квартира в поселке, но в общежитии он частый гость, – печально улыбнулась Вера Николаевна. – Видно такая судьба – быть в почете у женщин. Ни одна еще наверное не устояла, но ни одна его и не зацепила. Марина вон даже после развода с мужем решила ради Кости в части остаться, три года вокруг него вьется, а он только в гости заходит.
– Марина – это продавщица в местном магазине? – с напускным безразличием поинтересовалась Аня.
– В магазине работает Лена, молодая, глупая, влюбленная во всех офицеров сразу. А Марина – врач нашей части, красивая женщина. Приехала сюда с мужем четыре года назад, ну и влюбилась сразу же и без памяти. Константин, конечно, избегал отношений с ней пока она была замужем, но та поступилась всем ради него: семью свою разрушила, чуть мужу карьеру не загубила. Хорошо, что Николай Павлович, чтобы не афишировать скандал, замял все быстро и выхлопотал для парня перевод.
– Санта-Барбара просто какая-то! – выпалила Аня.
– А ты думала, у нас тут только война? Еще какие страсти бывают, Санта-Барбаре и не снилось! – глядя на часы, развеселилась Вера Николаевна. – Ну что идем домой?