– Вы говорите как заговорщик, – заметила девушка и тихонько улыбнулась, – мы знакомы всего полчаса, а вы уже… Сначала практически обманом вытаскиваете меня из отеля. Приводите в это кафе на набережной. А ещё вы – русский… Это заметно по вашему произношению.
– Вы тоже русская, Олеся Михайловна, – невозмутимо ответил Сажин, перейдя на родной язык, – это заметно по вашему бейджу.
Олеся неловким движением отстегнула от себя пластиковую табличку и спрятала её в сумку.
– Я давно не говорила… по-русски… – девушка медленно подбирала слова. – Но так… Мы теперь… оба… – она в шутку демонстративно перешла на шёпот, – похожи на заговорщиков. Нас могут… прослушивать?… И кто?… Ц… Р… У?…– последние буквы она буквально беззвучно проартикулировала губами для пущей важности.
– Не волнуйтесь, – усмехнулся Сажин, – я уж насыпал яд в вашу чашку. На всякий случай.
Олеся расхохоталась.
– Какой вы… оригинальный… шпион, – она посмотрела прямо в глаза своему собеседнику. – И что же вы… хотите?… Завербовать меня? Или… соблазнить?
– Если Родина прикажет… – ученый сделался более серьёзным, – вы ведь родились в Канаде, учились в Массачусетсе, а сейчас работаете в Нью-Йорке. Родителей давно нет… Вас что-то или кто-то держит в этой стране?
– Я вижу, что вы хорошо осведомлены… обо мне, – нахмурилась Олеся, сразу же изменившись и в лице, и в голосе, – но тогда вы должны знать… что я правнучка офицера… И у нашей семьи… есть свои… давние счёты…
– Белая эмиграция. Понимаю… – Сажин отпил остывающий кофе из своей чашки, – но вы же не можете не знать, что эти времена давно в прошлом. Правительства меняются, а Россия остаётся Россией… Ваш прадед понял бы меня. А вы, вероятно, унаследовали от него…
– Я космополитка, – прервала его девушка.
– Тем лучше, – Пётр Петрович улыбнулся и откинулся на спинку стула, – в таком случае мы можем говорить исключительно как деловые люди.
– Это всё похоже… на какую-то… глупую шутку…
– Никаких шуток.
– Не думаю… что у нас получится… разговор.
– И всё же. Чего вы хотите? Я не уверен, что DARPA сможет предложить вам всё, что нужно.
– Вы знаете даже о предложениях DARPA?
Сажин утвердительно кивнул.
– Я исследовал вопрос, прежде чем прилететь сюда и встретиться с вами лично. Здесь это будет один из множества мелких проектов, а у нас вы можете рассчитывать на планомерную государственную поддержку, – учёный замолчал, сам на секунду сладостно представив объёмы финансирования и все возможности его освоения, – итак, я готов предложить работу и все условия для неё. Любые средства и материалы. И потенциально возможность подтвердить все свои теории.
– Ну… хорошо… А взамен? – Олеся испытующе посмотрела на Сажина.
– Готовое изделие, реализующее описанный вами принцип.
– Но ведь… Нет никакого… прототипа… Нет даже опытной установки…
– Вы его сделаете, – уверенно ответил Пётр Петрович, – а я вам помогу.
* * *
Весь следующий год для наследницы белых эмигрантов прошёл «под знаком перемен и новых открытий». По-крайней мере, так сообщал гороскоп в одной из местных газет, напечатанных на дешёвой серой бумаге и периодически оставляющей на руках следы плохой полиграфической краски. Конечно, Олеся не верила в гороскопы, но это предсказание показалось ей точным и ироничным.
Она смяла бумагу и аккуратно проложила между чёрным силовым кабелем и блестящей поверхностью медной охладительной трубки.
– Помехи пропали! – послышался из соседней комнаты довольный голос Сажина.
– Запитка фонила… на холодильник, – ответила девушка, – надо переложить кабель… подальше.
Да, не так она представляла свою историческую Родину. Не было в ней того старомодного аутентичного стиля «à la russe», который Олеся с детства почерпнула из французских переводов классической русской литературы. Меха, пышные платья, шампанское, гусары, балы и кони, запряжённые в тройки, опрометью несущиеся сквозь бескрайние белоснежные зимние просторы в бешеном ритме мазурки, растаяли как пелена детских фантазий.
Впрочем, не нашла она здесь и так пугавшего её серого оруэлловского тоталитаризма, готового разорвать и втоптать в грязь железной пятой армейского сапога все человеческие чувства и устремления. Величественные города и впечатляющие заводы, построенные благодаря нечеловеческому энтузиазму и концентрации огромных человеческих масс. Шеренги людей, ведомых жёсткой милитаристской идеологий и скованных страхом, насаждаемым карательной машиной подавления. Все эти будоражащие мрачные фантазии девушки рассыпались в прах и развеялись, как ночной кошмар, который с наступлением утра всегда становится скорее нелепым, нежели пугающим.
Вместо этого она оказалась в небольшом военном городке посреди лесов и сопок, где к стареющим бетонным корпусам, взлётно-посадочной полосе и нескольким военным складам пристроился ряд современных домиков, построенных по финской технологии.
Исследовательский центр было организован в одном из старых зданий и, впрочем, выделялся из них тем, что был аккуратно выкрашен снаружи и изнутри свежей краской. Его наземные и подземные этажи наполняло оборудование западного производства. Не самое новое, но сносное. А небольшая исследовательская группа, руководимая Пётром Петровичем Сажиным, состояла из в общем-то хороших и милых людей.
Довольно быстро глаза Олеси привыкли к видам местной природы, сумраку, длившемуся почти полгода, из которого и складывались тягучие рабочие будни.
То, чего все добивались, случилось в четверг. В 14 часов 08 минут. Девушка как обычно включила записывающую аппаратуру и перевела установку в режим приёма, но вместо привычных шумов и тресков почему-то услышала в тишине едва заметное равномерное жужжание. Она ещё раз проверила соединения, но никакой ошибки не было. На оборудование передавался какой-то сигнал. Её коллеги в напряжении прильнули к приборам.
Внезапно в тишину ворвалась последовательность импульсов, изображающая ряд чисел… 1.. 6..1.. 8..0.. 3.. 3..
– Золотое сечение, – выпалила Олеся и обернулась на Сажина, стоявшего с каменным лицом.
– Я слышу, – сдавленно произнёс он. Каждое утро в рамках цикла экспериментов, он открывал справочник, выбирал случайную константу, и посылал последовательность чисел в виде лазерного пучка сквозь, в генератор тахионного поля, а после всё пытались проделать в обратную сторону.
Каждый день число было другим… Газовая постоянна, число Авогадро, Пи, постоянная Планка… И каждый раз они выписывали их на доске в конце дня. Но Фи, так называемого «золотого сечения», там не было, потому что его ещё не пытались передавать. Сомнений не оставалось. Они передадут его… Завтра. В пятницу в 9:04. Сигнал попадёт в тахионное поле и, отскочив назад во времени, будет принят сегодня, в четверг в 14.08.
* * *
– Честно говоря, я не верил, что вы с вашей американской протеже добьётесь успеха, – весело проговорил полковник, быстро шагая по коридору.
– Я рад, что мы не оправдали ваших ожиданий, – так же весело ответил Сажин, и оба рассмеялись.
– Конечно, потребуются ещё испытания. Нам нужно быть уверенными в достоверности… Но и так ясно, что ваше открытие будет использоваться в разведке. Получать данные из будущего – это бесценно. В генштабе даже есть мысли… осторожные мысли, чтобы использовать ваш прибор, как часть системы «Периметр», в качество элемента для сверхраннего обнаружения угрозы ядерного нападения. Вот наши геополитические партнёры задёргаются у себя за океаном!
– Прекрасно, но, к сожалению, это совершенно пустая трата времени, – заметил Пётр Петрович.
– Что вы имеете в виду?! – полковник замер как вкопанный и остановился учёного, удержав его за рукав, – объясните!
– Неужели вы думаете, – усмехнулся учёный, – что американцам потребуется много времени, чтобы повторить прибор? Если мы остановимся на текущем этапе, это просто запустит очередной виток гонки вооружений, но ничего не изменит.
– Что вы предлагаете? Конкретно.
– Создать принципиально новое оружие. Увеличить мощность прибора. Смонтировать его на головном обтекателе перед боеголовкой. Мы не будем отправлять в прошлое сигнал о ракетном нападении, полковник. Мы отправим в прошлое саму ракету. Её нельзя будет обнаружить и перехватить. Она достигнет цели раньше, чем будет запущена! На час, на день, может даже на месяц раньше…
Полковник напряжённо смотрел на Сажина, ловил каждое его слово и лихорадочно соображал, безумец перед ним или гений.
– Хорошо, – наконец ответил он, – мы подумаем над вашим предложением.
Он оставил учёного стоять в коридоре, а сам торопливо удалился. Уже в самом конце он оглянулся на Петра Петровича и рассеянно повторил, – обязательно подумаем… А вы работайте. Работайте…
* * *
Дом, существенно расширенный и укреплённый, за последние пару лет был превращён Сажиным в настоящий бункер. Системы фильтрации воздуха и воды, герметизированные двери и окна, укреплённые стальными балками стены и потолок. Хозяева определённо готовились к возможным угрозам.
Впрочем, интерьер не был подчинён одним лишь утилитарным задачам. На самодельных полках, идущих вдоль стен, были расставлены книги, небольшие вазочки, статуэтки и тому подобные безделушки. Рядом висел «шедевр» неизвестного художника, подражание Айвазовскому, где маслом на холсте был незамысловато, но педантично изображён парусник, бороздящий просторы океана. На полу лежал большой ковёр с длинным ворсом. Диван, пара кресел, журнальный столик и торшер с синим тканевым абажуром довершали картину провинциального благополучия.
Как и откуда Олесе удалось доставать все вещи, необходимые для создания этого уюта, она порой сама не знала. Но сейчас она сидела в кресле, поджав ноги под себя, укутавшись тёплым пледом, и задумчиво перелистывала томик Толстого.
– Питэр, – она, наконец, отвлеклась от страниц и обратилась к Пётру Петровичу, лежащему на диване с закрытыми глазами, – вы спите?
– Уже нет, – отозвался Сажин, не открывая глаз.
– Знаете… Меня всё ещё волнует… один вопрос… Почему США… решили нанести удар… первыми? Неужели они… так испугались… нашего испытания?
Пётр Петрович вдруг вспомнил этот последний день их прошлой жизни…
* * *
– Объявляется 5 минутная готовность, – произнёс полковник в микрофон. Все, кто находились в командном центре, замерли на своих местах, – данные телеметрии с Новой земли ещё не поступают?
– Пока нет, товарищ полковник! – бойко ответил лейтенант, следящий за приборами.
Полковник сквозь стекло бросил взгляд на стартовый стол, где в ожидании замерла чёрная ракета. Он ещё раз посмотрел на часы и занёс руку над кнопкой… В тишине раздался звонок телефона спецсвязи и полковник снял трубку.
– Докладываем… цель поражена, – раздался в трубке искажённый и дребезжащий голос наблюдателя на контрольном пункте.
– Пошла телеметрия! – оживился лейтенант, – задержка 2 минуты от расчётного времени.
– Что у вас там с передачей? Автоматика даёт задержку 2 минуты! – перекрикивая треск в трубке, спросил полковник.
– Не могу знать… – ответил наблюдатель, – ракета пришла на 2 минуты позже.
Полковник озадаченно оглянулся на Сажина, который спокойно стоял, засунув руки в карманы белого халата, и слегка улыбался.
– Что это значит, Пётр Петрович?
– Всё нормально, – ответил тот, – вас отвлекли телефонным звонком.
– Чёрт… – полковник вдруг осознал произошедшее, и торопливо нажал на кнопку запуска.
Ракета дрогнула и, взвившись в небо, растворилась в синеватом свечении. Командный центр взорвался аплодисментами.
Несмотря на этот занятный и немного забавный казус, испытание было признано успешным. Военные и учёные разошлись по своим делам. Над стартовой площадкой начали сгущаться сумерки.
– Интересно, – спросил полковник у Сажина, когда они остались в командном центре вдвоём, – а что случилось бы, если бы я нажал на кнопку ещё позже?
– Не знаю, как вам объяснить, полковник, – ответил учёный, – но физика отвечает на этот вопрос так: в этой ситуации вы не могли нажать на кнопку ни на 2 минуты раньше, ни на 2 минуты позже.
Военный молча задумался. В это мгновение раздался сигнал тревоги. На терминале вереницей поползли шифрованные сообщения. Пётр Петрович знал, что они означают. Это сработала система раннего обнаружения, тревога не учебная, ракеты потенциального противника уже запущены по заранее определённым целям. Он схватил со стола коробку портативного терминала и, не сговариваясь, вместе с полковником выбежал из командного центра. Замерев на секунду у выхода, словно лихорадочно принимая верное решение, он быстро направился к исследовательскому корпусу.
– Сажин! Куда вы? Бомбоубежище в другой стороне! – раздался сзади голос, который Пётр Петрович проигнорировал.
– Эх! – безысходно махнул рукой полковник, решив не терять время на учёного, явно подвергшегося панике, и поспешил в противоположную сторону.
У исследовательского корпуса Пётр Петрович столкнулся с группой военных и коллег, торопящихся на эвакуацию и, буквально за шкирку, вытащив Олесю из толпы, поволок её в сторону КПП.
– Куда вы? Что происходит?! – выпалила девушка уже в кабине военного УАЗика, пока Сажин дрожащими руками пытался завести автомобиль.
– Мы доигрались! Вот что происходит! – машина, наконец, подчинилась, агрессивно заревела своим мотором и рванулась с места.
Мимо в свете фар замелькали деревья. УАЗик подскакивал на колдобинах узкой лесной дороги. Наконец, Сажин выехал на более ровную грунтовку и погнал автомобиль прочь от военного городка.
– Мы убегаем? Не безопаснее было бы… остаться? – спросила Олеся.
– Нет. Наш комплекс будет одной из первичных целей, – не отвлекаясь от дороги, ответил учёный, – подлётное время основной группировки боеголовок составляет 24 минуты. За это время мы должны уехать как можно дальше от эпицентра.
– А что? Будет… Дальше…
– Если наши генералы не успеют спрятаться и погибнут, или просто обосрутся и будут бездействовать, то система «Периметр» сделает всё за них. В идеале, ракеты уже взлетели для нанесения встречно-ответного удара. С учётом последних новшеств в средствах доставки, с обеих сторон будет перехвачено минимальное количество боеголовок, а, значит, взаимное уничтожение практически неизбежно…
Сажина прервала ослепительная вспышка, ярче, чем днём, осветившая сзади не меньше половины неба и заполнившая всё пространство вокруг.
* * *
Пётр Петрович открыл глаза и внимательно посмотрел на сидящую напротив Олесю.
– Не думаю, что они испугались. Тем более, я изучил архивные записи сейсмографов и спутников.
– И что же?
– Первый взрыв произошёл на территории США. По всей видимости, это мы нанесли по ним удар.
– Не может быть… Русские генералы… не могли быть настолько… безумными…
Учёный, поднявшись, сел на диване.
– Я не имел в виду русских генералов. Я имел в виду нас с вами.
– Это… какая-то… ошибка.
– Никакой ошибки нет, – он встал с места, прошёл к дальнему углу, где стоял его письменный стол, и взял с него распечатку, – помните нашу милую игру со знаменитыми константами, когда мы ещё только разрабатывали прибор?
Олеся молча кивнула, внимательно следя за Сажиным.
– А вот, что по нашему закрытому каналу передавала в эфир та ракета, которая появилась в небе над Северной Калифорнией 3 года назад, – он отдал лист девушке.
На нём был расшифрован сигнал, содержащий ряд цифр: 1.. 6..1.. 8.. 0.. 3.. 3..
– Я… не понимаю… – испуганно забормотала Олеся, – что это всё… значит?!
– Это подпись. Наша подпись. Или признание. Или послание самим себе.
– Но зачем?… Зачем нам делать такое?…
– Я не знаю. Возможно, мы захотели создать для себя дивный новый мир на руинах глобальной ядерной войны. А возможно, просто убить самих себя, сидящих в ночном кафе на побережье и обсуждающих тахионные поля. Это уже не имеет значения…