* * *
Раздался сдержанный, почти формальный стук в дверь, к которой тотчас же подскочил юноша, будто ожидав его целую вечность, хватаясь за него, как за последнюю надежду, как за спасительную соломинку.
– Времени нет, поэтому сразу к делу, – торопливо произнёс он.
– Может ты для начала впустишь меня? – отозвался холодный голос за дверью.
– Я бы рад, но меня заперли! – с неким вызовом ответил «узник», – завтра на рассвете отплываем!
– Ты в своём уме? Команда ещё толком не успела отдохнуть. Да что там отдохнуть! Мы ещё не успели закупить провизию! – с явным непониманием и неприкрытым недовольством возразил собеседник.
– У нас нет другого варианта! – разговор уже начал переходить на повышенные тона, но, опомнившись, молодой капитан продолжил уже совсем тихо. – Значит, остановимся в следующем порту и закупим провизию там. Надеюсь, команда проживёт несколько часов без обеда? – с издёвкой произнёс юноша.
– Хорошо. Как знаешь, – снова холодно и без особых эмоций ответил приятель.
– Тогда завтра, на рассвете… – распорядился капитан.
– Но как ты…
– Не переживай. Я найду как! – голосом, полным решимости, отрезал запертый наследник.
* * *
На мраморной поверхности трюмо образовалась целая гора шпилек, только что туго сдерживающих волосы девушки, которые теперь длинными локонами струились по хрупким плечам, спадая к самым ногам.
Амелию с детства заставляли отращивать волосы. Каждое утро придворные дамы укладывали их в высокие причёски, начёсывая, переплетая между собой, заплетая в тугие косы… «Длинные волосы, – говорила королева, – признак благородства. Лишь девушки из высших слоёв общества могут позволить себе такую роскошь».
Амели глубоко вздохнула и закрыла глаза. Было слышно, как за окном шумит море. Оно волнуется, как перед бурей. Оно рвётся и плещется. И все вокруг разбегаются по домам, затворяют ставни, ведь скоро может разразиться шторм, подняться ураган.
В коридоре послышались суетящиеся шаги. Сбивчивый стук каблуков был слышен всё громче и громче. И вот скрипнула ручка, раздался глухой удар – видимо, кто-то пытался надавить дверь снаружи.
– Амелия, это я! – женский звучный, слегка писклявый, но не скрипящий, а живой, и, казалось, всегда задорный голос встревоженно окликнул девушку, всё так же сидевшую с закрытыми глазами перед собственным отражением. – У тебя все хорошо?! – уже с нотками лёгкой паники повторил голос. Кто-то начал безостановочно стучать в дверь.
Амелия набрала в грудь побольше воздуха и, открыв глаза, поспешила отворить дверь своей гостье.
– Что с тобой? – девушка молниеносно ворвалась в комнату и испуганно посмотрела на собеседницу, а затем, не дожидаясь ответа и, видимо, удостоверившись, что подруга жива и здорова, продолжила – Я слышала, ты выходишь замуж?! – она плюхнулась на кровать, упругий механизм которой тотчас же слегка отпружинил девушку, восхищённо и нетерпеливо смотревшую на Амелию.
– Не выхожу, а выдают, Рита… – в её голосе проскользнули нотки лёгкой иронии, а на лице появилась улыбка – хоть и не вселявшая особой радости, но всё же улыбка.
Амели всегда становилось легче, когда рядом была та, которая только что почти бесцеремонно ворвалась в её покои. Девушки с самого детства были вместе и уже настолько привыкли друг к другу, что иногда шутя называли себя сёстрами. Рита была среднего роста и телосложения, с кудрявыми светло-рыжими волосами до плеч. По пухленьким, но аккуратным щёчкам щедро рассыпались веснушки, а светло-серые глаза были настолько чисты, что иногда казалось, будто они и вовсе прозрачны, как родниковая вода.
– Представляю… – задор тут же пропал с её лица, а на смену пришла глубочайшая жалость и неловкость за неосторожно произнесённое слово. Однако не успела Амели и глазом моргнуть, как подруга встрепенулась и с новым, ещё большим азартом продолжила разговор. – Но знаешь?.. – кокетливо прищурившись, воскликнула девушка. – Я тут подглядела кое-где, и знаешь, он даже симпатичный! – Рита залилась звонким смехом, который подхватила и Амелия, но смех последней был полон горечи и вскоре вовсе затух, предаваемый печали по несбывшимся надеждам.
– Так, невеста, не раскисать! Мне мама сказала, что через неделю уже свадьба! Надо же ещё успеть подготовиться к такому событию! Всё-таки первый раз увидишь своего жениха!
Наступила неловкая пауза, и поняв, что снова сболтнула лишнего, девушка суетливо попыталась сгладить свою неосторожность:
– Ну а если серьёзно, – тараторя, продолжала она, – это же надо подготовить дворец, разослать приглашения, а перед этим составить списки, знаешь, надо ещё продумать блюда, церемонию. А ты? Это же и причёска, и платье… Ах, это же будет свадебное платье! Ты ещё не думала над этим? Какое ты хочешь? Знаешь, сейчас в моде кружева! – она на секунду смолкла. – А ну эту моду! Главное, чтобы тебе нравилось! Ох, столько дел, столько дел!
Запыхавшись, Рита на время приостановилась, но эмоции переполняли её. Она не могла усидеть на одном месте, к тому же молча. Девушка вскочила, и толком не успев отдышаться, вновь пустилась рассуждать.
– А девичник! – Амелия вздрогнула от неожиданно резкого взвизгивания. – Как? Когда? Это же всё надо продумать! В голове просто не укладывается! – уже возмущённо тараторила подруга.
Девушка ещё долго расхаживала по комнате, бормоча что-то, периодически вскрикивая, натыкаясь на особо важную мысль, но Амели её уже не слушала. Она искренне улыбалась эмоциональности, порывистости и бодрости подруги, кивая ей и удивляясь тому, как человек может всегда оставаться таким весёлым и непринуждённым.
– Тебе, наверно, надо побыть одной? – полуобиженным-полупровинившимся-полурасстроенным голосом спросила Рита, уловив в который раз ставший безучастным взгляд собеседницы, которая уже устала от собственных мыслей, роящихся в голове.
– Да, я что-то притомилась за этот вечер… – Амелия встала, провожая подругу – Спасибо, что зашла. Ты правда мне очень помогаешь.
Щёки девушки покрылись румянцем – то ли от напряжённого монолога, то ли от того, что была растрогана этими словами, то ли и от того, и от другого. Она крепко обняла подругу.
– Спасибо… – ещё раз прошептала Амели, отвечая взаимными объятьями.
Она знала, что за этой непринуждённостью и лёгкостью скрываются сильные чувства и переживания. И чем больше последних, тем больше и наивности, какой-то детской непосредственности, простоты и беззаботности.
* * *
Амелия думала рассказать о своих сомнениях Рите, но не решилась. Несмотря на полное доверие подруге, она просто знала, что той будет очень сложно удержать всё услышанное в себе. Она обязательно по секрету с кем-нибудь да поделится своими мыслями, что сделает абсолютно без злого умысла и, возможно, будет корить себя за это, но ничего поделать уже не сможет. А ещё Амели и сама не определилась, не разобралась в себе. Зачем говорить то, о чём сама не знаешь? Посоветоваться? Но раз ты не знаешь даже, что можешь, чего хочешь? Хотя, сказать по правде, девушка знала, чего хочет, но боялась признаться себе в этом, а если и допускала подобные мысли, то начинала бояться последствий.
После прихода Риты Амелия вспомнила, как ещё будучи ребёнком радовалась приезду артистов. Тогда девочкам тоже захотелось принять участие в одной из сценок. Все главные роли, конечно, уже были заняты самими артистами, но юным талантам выделили местечко в массовке. Они должны были изображать обычных простолюдинок. Рита обмоталась каким-то огромным платком с заплатками, а для Амели взяла старое мамино платье, которое та уже давно собиралась выкидывать. Девочка укоротила его под свой рост, а остаток ткани накинула на плечи, словно шаль. Хотя до дыр изношенный бывший подол, возможно, представлял собой не самую лучшую альтернативу.
Подруги отлично справились с ролями, по крайней мере, они всецело в это верили. Амелия считала, что они сыграли более чем удачно, и одно время, то ли в шутку, то ли всерьёз, хотела обучаться актёрскому мастерству, но вскоре оставила эту затею.
Девушка метнулась к тумбочке, в которой только недавно копалась, охваченная сладкими и воздушными воспоминаниями детства. Ринулась, словно озарённая идеей, которую хотела тотчас же подтвердить или, в противном случае, опровергнуть.
Некогда аккуратно сложенные вещи теперь вновь небрежно валялись на кровати. «Ну где же оно? Неужели нашли?». Амелия испуганно осматривала комнату, заглядывая в каждый уголок, цепляясь взглядом за малейшие детали интерьера, насквозь пронизывая всё взглядом.
«Не может быть…». Девушка не могла поверить своим самым удручающим предположениям. Она упала на колени, просунула руку под матрас, водя ей в разных направлениях. Но тщетно. Тогда Амели ловко перескочила через кровать и повторила проделанное, но результат был тем же, а точнее, никаким. Однако девушка не сдавалась. Она знала, она чувствовала, что найдёт, обязательно найдёт, что ищет. Она приподняла матрас одной рукой, рыща другой там, где уже не хватало сил поднять эту твёрдую и толстую махину выше.
«Вот оно!». Амелия сжимала в руке тонкую, почти рассыпающуюся от прикосновения, потёртую и дырявую ткань, заштопанную и перештопанную несколько раз.
– Да… – она с облегчением выдохнула, отпуская руку, придерживающую матрас, который грохнулся на деревянные подпоры, обдав девушку душным порывом пыльного бриза.
* * *
Вскоре перед зеркалом стояла юная красавица, трепетно прижимавшая к себе пыльное, донельзя изношенное платье, едва прикрывающее колени. Лицо Амели неожиданно омрачилось, и, аккуратно отложив «обновку» в сторону, она села на край кровати. «Нет! Это безумие! Это нелепость! Это предательство! Это… Это… невозможно!». Однако если бы это не было возможно, девушка не терзала бы себя подобными мыслями, не искала бы судорожно обноски, которые хранила в одном из самых недоступных постороннему глазу мест, не прижимала бы их к груди, как самую сокровенную реликвию…
Весь оставшийся вечер ей не давали покоя собственные мысли, доводы, оправдания, обвинения… И уже лёжа в кровати она не могла сомкнуть глаз. Сон как рукой сняло, несмотря на то, что девушка очень устала за этот короткий отрезок времени. Она то ворочалась, то садилась, скидывая с себя одеяло, под которым становилось невыносимо жарко.
За окном ревела буря. Капли дождя барабанили по стеклу. Раскаты грома сотрясали землю, а яркие вспышки молний на мгновение озаряли всё вокруг, ослепляя своим холодным светом и отбрасывая яркие тени грубой оконной решётки. Море плескалось так, будто ему не терпелось вырваться на сушу, разлиться по городу… Оно бесстрашно поднимало гребни волн к самому небу, заволоченному густыми тучами, грузными и плотными, тяжёлыми и неповоротливыми, поднимало к самим разрядам молний, которые так и хотели ужалить детищей моря, но всегда лишь сами затухали в этой тщетной попытке.
Вплоть до поздней ночи девушка не могла уснуть и в конце концов встала, окончательно взбудораженная своими размышлениями. «Что же делать? Что?». Сверкнула молния, а вслед за ней разразился громогласный удар сокрушительной силы, раскаты которого ещё долго отдавались эхом.
Ночная рубашка прилипала к потному телу, а влажное одеяло, смятое, лежало на краю кровати. В комнате было невыносимо душно.
Девушка долго сидела, наблюдая за нескончаемыми вспышками света, на секунды освещавшими всё вокруг. Иногда казалось, что откуда-то едва дует прохладный ветерок, остужая влажное от пота лицо.
«ПП» казался таким простым и легко осуществимым, что мысль о побеге ни на миг не покидала Амелию, с каждой минутой всё больше проникая в её сердце, питая надежды и мечты, которые лишь крепли и вырывались наружу всё сильнее, стремительнее и настойчивее. И уже достигли в своём стремлении такого пика, что девушка наконец решилась. Решилась на то, чего всегда хотела, чего всегда боялась, что таила, лелеяла, от чего бежала и что никогда не хотела отпускать. Теперь всё было решено.
Дело оставалось за малым: довести до ума каждую деталь, досконально продумать каждый шаг…
Дав свободу мыслям, освободившись от тягот сомнений, девушка осознала, что все складывается как нельзя удачнее, ведь именно завтра прибывает судно Кридмана Хайла – главного портового торговца, с которым Амелия была лично знакома и частенько, перекидывалась парой–тройкой фраз, а когда он задерживался в городке на несколько дней, мужчина с нескрываемым энтузиазмом рассказывал юной мечтательнице о землях, у которых пришлось побывать его судну, о жизни в других городах, о людях, об их горестях, радостях и забавах.
Он очень любил своё дело и ни за что не променял бы его на другое. Говорил, что если было бы дано прожить эту жизнь заново, он стал бы тем же, кем является сейчас, и вовсе не из-за довольно впечатляющих доходов, которые приносила ему торговля, а из-за чего-то другого – того, что сам Хайл порой не мог выразить словами. Тогда он замолкал, и через какое-то время снова начинал свои рассказы о дальних берегах, о судьбах, о городах… Амелия знала, что ему нравится такая жизнь, ведь, как мужчина сам всегда говорил, «это не просто торговля, это не пустой и бездушный обмен вещей на деньги. Это и есть жизнь в своём самом настоящем проявлении: это беседы, это мимолётные знакомства, это судьбы, быт, нравы, это сотни, тысячи людей, которых ты видишь всего несколько секунд, с которыми перекидываешься несколькими фразами и которых запоминаешь на всю жизнь».
Покупатели для этого человека и вправду были не просто объектами получения прибыли, а людьми со своими проблемами, мечтами, предпочтениями… Он часто рассказывал о жизни своих друзей (постоянных покупателей), которых, видимо, было немало. Кридман горел своей работой. У него была жена и, насколько поняла Амелия, дети, своё хозяйство, но девушка никогда не расспрашивала его об этом.
Сам Хайл был крепкого телосложения, с уже нарастающим пивным животиком, почти облысевший, с крупными чертами лица, загорелыми сильными руками, но главное, он был переполнен энергией, особенно когда дело касалось любимой работы. Он отлично разбирался в товарах любого рода, начиная от продуктов питания и заканчивая тканью и строительными материалами. Любил шумные компании и сам становился их душой и сердцем, задавая нужный ритм.
Амелии всегда было приятно поболтать с таким весёлым и энергичным человеком, который разбавлял порой более чем монотонные будни своими историями, кое-где приукрашенными, но такими интересными, захватывающими и живыми, что так и хотелось слушать их снова и снова, каждый раз находя что-то новое.
Девушка прекрасно знала, что Хайл с удовольствием примет её на свою палубу и позволит пройтись по обычному и каждый раз неповторимому маршруту. Он наверняка будет рад показать ей всё то, о чём так неутомимо рассказывал. А потом она снова вернётся и… А о том, что будет потом, Амелия не хотела сейчас и думать. Главное, что хоть несколько дней она проведёт в таком захватывающем приключении, первом и последнем, по крайней мере, как она себе это представляла.
Удар молнии, от которого даже содрогнулись оконные стёкла, вернул девушку к реальности. Она ещё немного посидела, подробнее поразмышляв о реализации «ПП».
Определившись, Амелия вздохнула гораздо свободнее. Ей стало легче на душе. Конечно, чувство тревоги не покидало её, но тревога стала совершенно другого рода. Теперь она скорее характеризовалась переживаниями, связанными непосредственно с самим побегом и предвкушением таких рискованных и незабываемых событий.
* * *
Тёплый свет свечи успокаивал и отгонял холодные прикосновения ненастья, бушевавшего за окном. Амелия сидела за трюмо и наблюдала, как маленькое пламя отражалось в зеркале и, дрожа от дыхания, заставляло трепыхаться тени.
Девушка распустила волосы, блеск которых отразил мерцание огонька. Вьющиеся от тугих кос и переплетений причёски, они с облегчением упали на плечи, разливаясь ручейками, искрящимися время от времени багровыми и красно-каштановыми оттенками, сохраняя свой насыщенный и благородный цвет.
Девушка тряхнула головой, и пряди сами собой распались на удобный, едва прямой пробор. Покрутившись перед зеркалом, Амелия собрала волосы в руку, отводя её чуть назад и натягивая локоны. Ей было жаль не столько волосы, сколько усилий, времени и трудов, вложенных в уход за ними. Но раз она решила, то отступать от намеченного плана уже не собиралась ни при каких обстоятельствах.