Мне даже показалось, будто, в голове все начало медленно проясняться. Как если бы я из снежной зимней ночи попал в ясное весеннее утро.
…
Парочка все еще смотрела на меня, но я упорно продолжал пить кофе, делая вид, что рассматриваю нечто важное через оконное стекло и еще через минуту они потеряли ко мне интерес, продолжив работу. Или чем там они занимались.
Разглядывая пейзаж в окне, я пытался понять, где именно расположено это окно, если смотреть с внешней стороны. Главный корпус университета представлял собой огромное строение причудливой формы, ориентироваться как внутри, так и снаружи которого оказывалось подчас не так просто. Прежде чем я успел составить первые догадки о месторасположении окна, ко мне вновь подошла Варя. В этот раз с блокнотом.
–Запиши свои имя и фамилию, группу и электронный адрес, – Маша вышлет тебе кое-какие материалы, чтобы ввести в курс наших занятий. Всю важную информацию тоже будешь получать по электронке, а личные данные мы внесем в список наших членов, – Варя протянула мне блокнот с ручкой.
Я, поставив кружку с кофе на стол, записал все, что было сказано, и протянул блокнот хозяйке. В этот момент у меня снова завибрировал телефон.
Второе сообщение за день. Я сегодня необычайно популярен. Пока Варя разбирала мои каракули, а Петя и Маша прокладывали дорогу к Нобелевской премии, я открыл сообщение. Оно было от Василия.
Библиотека, четвертый этаж, скорей.
Это серьезно.
Напиши, как придешь.
Это начинает напоминать эксплуатацию. Я поднял глаза и столкнулся взглядом с Варей, только что закончившей разбирать мои каракули.
–Отлично. В принципе, на сегодня это все. Материалы мы тебе вышлем, в списки тебя внесем, – Варя загибала пальцы, – Приходи завтра, посмотрим, что получится.
Что ж, мне даже не пришлось придумывать повода для бегства. Прекрасно.
Я кивнул. И залпом допил кофе.
Обжигающее тепло разлилось внутри тела.
–Было очень приятно познакомиться, – я улыбнулся Варе (так естественно как мог). Она все-таки очень даже ничего. И в ней есть что-то подозрительно знакомое.
Хм…
Anyways.
Попрощавшись с Варей (весьма мило) и с супругами Кюри (Маша сказала «пока», подняв глаза на секунду, а Петя просто поднял руку, не отрываясь от стола) я покинул кабинет номер 88. Начало было положено.
***
Снег. Опять.
Надо было спросить ее о подсказке, кстати. Не факт, что это она, но все может быть.
Черт. Ну ладно.
Библиотека, представлявшая собой большое шестиэтажное строение, которое было достроено только этим летом и эксплуатировалось относительно недавно. Оно располагалось на некотором отдалении от основной группы учебных корпусов, и добраться до него можно было двумя основными способами.
Первый – дорога, соединявшая все островные строения. Она проходила между главным корпусом и стадионом (находившимся чуть ниже – ближе к морю), далее шла мимо второго корпуса, с его лабораториями, затем поворачивала и, проходя мимо третьей группы общежитий, двигалась вглубь острова. Через какое-то время следовал, ответвляющийся от уходящей куда-то дальше дороги, поворот налево с указателем гласившим «Научная Фундаментальная Университетская Библиотека». Что находится дальше – в глубине острова – я совсем не знал. Согласно слухам, когда-то давно, еще в СССР, где-то здесь, на острове, была база ВМФ. А в ясную погоду почти отовсюду был виден большой старый маяк, возвышавшийся вдали, за университетом. Теоретически эта дорога вполне могла вести и к нему.
Второй же способ был несколько более «народным» и состоял в банальном движении прямиком к цели. Выйдя из главного корпуса, полагалось пройти между ним и вторым корпусом, а после чего пилить вперед, прямо через естественные препятствия в виде нескольких холмов и, конечно же, снега, пока не дойдешь до библиотеки (находящейся сразу же за холмами).
Я, как и множество людей до меня (о чем свидетельствовала основательно утоптанная дорога), выбрал второй путь. И выскочив из главного корпуса и повернув налево между строениями, устремился вперед.
Ветер хлестал меня по лицу. Снег засыпал за шарф.
Было холодно.
Взбираясь на холм, я увидел вдалеке силуэт маяка, но ветер и снег не позволяли хорошо его рассмотреть.
На его вершине, казалось, горел какой-то огонек.
Не задерживаясь, я побрел дальше.
Если сосредоточиться на мыслях, то холод не так чувствуется.
Ну же мысли! Где вы?
Поежившись, я вздохнул и постарался переставлять ноги быстрее.
А что мне еще оставалось делать?
Когда я, наконец, добрался до дверей библиотеки, то основательно замерз и был припорошен снегом. Пальцы на ногах казались ледяными. У меня всегда сильно мерзли ноги. Руки хоть можно спрятать в карманы, а вот ноги…
Библиотечные двери были зеркальными (такими, что изнутри можно было видеть происходящее снаружи, а снаружи ты видел лишь отражение своей мерзкой рожи, таращащейся на двери) и двойными. Точнее сказать, были просто «внешние» и «внутренние» двери, разделенные совсем небольшим пространством (такое часто бывает в торговых центрах).
Пройдя через двери (ага, насквозь), я оказался на первом этаже. Прямо напротив меня располагалась линия турникетов, сразу за которыми был гардероб, с вечно отсутствующей гардеробщицей. Слева и справа от гардероба были лестницы наверх, возле левой лестницы были кофейный автомат и столовая, а возле правой – библиотечная картотека и отдел выдачи книг.
Миновав турникет, используя кампусную карту, я повернул к правой лестнице, дверь отдела выдачи была открыта, и краем глаза я увидел несколько человек, стоявших возле стойки выдачи.
Лестница или лифт? Хм. Какой там этаж, он говорил?
Я сверился с телефоном. Четвертый.
К черту. Пойду пешком. Библиотечный лифт был весьма просторным, но довольно медленным, а я терпеть не мог медленные лифты.
Итак, четвертый этаж. Какого дьявола он мог там забыть и зачем ему я?
…
Мне вспомнилась наша сентябрьская экскурсия в библиотеку.
С первым этажом все понятно – выдача книг, картотека, столовая. Второй этаж это журналы, художественная и научная литература, отдел редкой книги и какой-то фонд имени чего-то там. Третий этаж – литература, связанная со странами АТР, что-то вроде площадки для выступлений перед прессой и несколько непонятных кабинетов с компьютерами. Четвертый – конференц-зал и архив с личными делами учащихся (сюда их перевезли из главного корпуса из-за нехватки места и из-за наличия в главном корпусе электронной версии всех этих личных дел). Также на четвертом был узкий коридор, уходящий неизвестно куда. Пятый этаж назывался «бизнес-инкубатором». Здесь было множество столов, стульев, кресел и диванов, которые можно было свободно перемещать. Этаж был местом непрекращающихся тренингов, мастер-классов и мини-семинаров. Еще здесь был какой-то кабинет с детскими игрушками и рисунками, хотя детей в здании мною замечено не было, а также кабинет с программистами. Вася рассказывал, что какой-то знакомый его знакомого со своими друзьями пишет там что-то под iOS. И, по его рассказам, они там даже что-то патентуют.
Единственное что я мог запатентовать это свои фирменные вздохи.
На шестом этаже я не был ни разу, но во время экскурсии, на которой я и подчерпнул основное количество знаний об устройстве библиотеки, нам сказали, что ничего интересного там нет. Скорее всего, так оно и было, однако, во время первого визита в библиотеку у меня сложилось о ней довольно странное впечатление, не покинувшее меня до сих пор. Никаких претензий к ее удобству у меня не было, наоборот она показалось мне более чем удобной. Недоумение вызывало другое. Во-первых, – гигантское количество непонятного назначения дверей. На них не было табличек и они всегда (на моей памяти) были закрыты, но замочные скважины или поворачивающиеся ручки были далеко не на всех. Во-вторых, – ведущие неизвестно куда узкие коридоры. Впрочем, если вопрос с дверьми был для меня неразрешимым (в силу их закрытости), то коридорами, как раз, можно было бы заняться (один был, как я уже говорил, на четвертом этаже, а где я видел второй точно не помню). И я обязательно этим займусь. Когда придет время. С этими мыслями я и оказался возле двери на четвертый этаж.
За ней было что-то вроде…
…
Надо было красноречие прокачивать, а не длинные клинки.
И все-таки. За ней было что-то вроде площадки, по форме близкой к букве Т. На месте верхней линии было окно, выходившее на улицу, где бушевала метель, а слева и справа от окна были левый и правый лифты, а также двери с левой и правой лестниц. Прямо напротив окна располагались стеклянно-деревянные двери (такие же, как и лестничные), которые в свою очередь, слева и справа от себя имели мужской и женский туалеты, находившиеся на небольшом расстоянии от дверей на лестницу. За этими, находившимися напротив окна дверьми, как раз и находились конференц-зал, архив и уходящий, видимо, в логово Смауга, коридор.
Встав возле лифта, я достал телефон, где неожиданно обнаружил несколько пропущенных сообщений. Видимо, беззвучный режим виноват. Хотя вибрация на нем тоже оставляла желать лучшего, а по моим субъективным наблюдениям вообще работала не всегда.
Пропущенные сообщения: 3.
Все 3 были от Васи.
Ну же!! Где ты там?
Это серьезно! Поторопись!!!
Оби-Ван Кеноби, ёр май онли хоуп!
Я, на всякий случай, включил звук назад, не рискуя полагаться на тактильные ощущения. Набирая Васе сообщение, я остановился у окна. Картина, которую можно было наблюдать через окно, была весьма меланхоличной. Впереди за заснеженными холмами виднелись главный и второй корпуса, казавшиеся отсюда почему-то очень далеким. От них к библиотеке тащились, борясь со стихией, несколько студентов. Они неуклюже двигались по сугробам.
За главным корпусом был виден кусок стадиона, почти сразу за которым начиналось бескрайнее море. Слева и справа от библиотеки было что-то вроде поросших лесом гор, тянущихся откуда-то из глубины острова.
Одинокий принц в высокой башне.
На месте.
Отправить.
В ожидании ответа я отвернулся от окна. В этот момент на встречу мне из дверей вышла довольно большая группа студентов, по большей части это были одиночки, хотя некоторые переговаривались между собой. Царившая еще секунду назад тишина, наполнилась звуками шагов и обрывками фраз. Однако, ребята довольно быстро распределились по туалетам, лифтам и лестницам и меньше чем через минуту все опять стихло. Как будто ничего и не было.
Ведомый любопытством, я направился к конференц-залу – через дверь и налево. Напротив зала (справа от двери) – были два закрытых кабинета, возле дальнего из которых находился тот самый узкий коридор.
Через раскрытые двери зала были видны ряды пустых кресел. Из глубины зала доносились голоса.
–…Вы имеете в виду то, что для абсолютного большинства людей современные технологии неотличимы от магии? – спросил женский голос.
–Дело не только в этом и даже не столько, хотя это, несомненно, вносит свою лепту, – отвечал мужской голос. – Исторически, процесс развития общества определялся взаимодействием двух факторов, первый из которых – «базис» – представляет собой средства производства, грубо говоря, материально-техническую часть, а второй, так называемая «надстройка», это совокупность господствующей в обществе идеологии и системы отношений между членами этого общества. Уровень развития базиса и надстройки не всегда одинаков. Подчас, идеология является более прогрессивной, нежели средства производства – отсюда возникают разного рода буржуазные революции. Также идеология бывает и менее прогрессивной… Что, впрочем, тоже ведет к революциям…
–А потом все винят Ленина, – вставил второй мужской голос. На порядок моложе первого.
Оба мужских голоса негромко рассмеялись.
Я вплотную прислонился к стене возле двери в зал, прислушиваясь.
–Неужели вам не жалко империи? – спросила девушка.
–Мне очень ее жаль, – ответил первый мужской голос. – Но здесь не в жалости дело. Она исчезла не потому, что её развалили злые коммунисты, а потому, что руководство, довело её до нежизнеспособного состояния. А большевики просто оказались первыми, кто подобрал валявшуюся без присмотра, после февральской революции, власть.
В принципе он был прав, вот только крах Июньского наступления я большевикам никогда не прощу.
–И все-таки, – вновь возник второй мужской голос.
–Да-да, и все-таки, – продолжал первый мужской голос. – Так вот, на определенном этапе, описанная мной схема развития общества, развития в смысле движения вперед, перестает работать. Сложно однозначно сказать, когда это происходит. Универсальным маркером, в принципе, можно назвать наступление эпохи постмодернизма в искусстве. Это примерно 90-е годы 20-го века. Массы населения развитых стран оказываются порабощены массовой культурой, производство, за исключением наиболее высокотехнологичного, выносится за рубеж…
–И появляется Интернет, – вставила девушка.
–Да, но не сразу, гиперреальность начинает существовать еще до его распространения. Ей, бесспорно, помогли масс-медиа и, в первую очередь, телевидение. Интернет же просто многократно усилил успевшую уже сложиться тенденцию. Он, в моем понимании, окончательно оформил смещение вектора развития. До определенного момента, человечество двигалось… Наружу, что ли. Вовне. Оно постигало мир вокруг себя; а потом, стало все больше и больше заниматься копанием в дебрях собственного сознания. То есть устремило взгляд вовнутрь себя. Так вот, возвращаясь к теме, – гиперреальность, сама по себе, в моем, естественно, понимании, является несколько искаженной копией реальности, сотканной из разного рода симулякров, которая существует в головах у населения развитых стран.
Последнюю фразу он произносил медленно, тщательно подбирая слова.
–Опять же, я не могу точно определить момента зарождения этой гиперреальности, однако, поскольку она состоит из симулякров, мы можем обратиться к ним. Нас, само собой, интересуют по-настоящему серьезные экземпляры, затронувшие большое количество людей и, что еще более важно, сформировавшие на своей основе некое искаженное представление о реальных событиях. Наиболее каноничным, если угодно, примером, предложенным самим Жаном Бодрийяром, является Война в заливе. Миллионы людей формировали свое представление о ней, на основе репортажей CNN, мало что общего имевших с реальностью.
–Хвост виляет собакой, да? – второй мужской голос.
–Именно. Отличный фильм, несколько, правда, упрощающий все, но все равно отличный. Впрочем, возвращаясь к примерам, лично мне кажется, что еще одним неплохим экземпляром симулякра второго рода могло бы стать…
–Простите. Что такое симулякр второго рода, еще раз? – снова спросила девушка.
Как своевременно. Я бы тоже был совсем не против узнать.
–Это некий, скажем, квазиинформационный посыл, содержащий отсылку к объекту, который либо не существует в принципе, либо, как с Войной в заливе, представляет собой этакий «черный ящик», содержимое которого реципиенты узнать не в силах. Симулякр первого рода это верная оригиналу копия, а симулякр третьего рода это самое интересное. Это копия, не имеющая оригинала. По сути дела, настоящие симулякры это симулякры второго и третьего рода.
–Настоящие симулякры – как трогательно звучит, – с деланным умилением произнесла девушка.
Настоящая подделка.
Или истинная копия?
После того, как я осознал, что я – гуманитарий, рассуждения о подобного рода вещах стали единственной отдушиной, благодаря которой у меня сохранялось хоть какое-то самоуважение.
Первый голос, тем временем продолжал.
–Сегодня мы существуем в окружении симулякров. Наши деньги – это напечатанная на принтере бумага с водяными знаками, не подкрепленная ничем. Наша одежда отвечает некой абсолютно абстрактной моде, которая неизвестно кем задается и неизвестно откуда берется. Бренды порождают огромные добавочные стоимости, искусно симулируя сложный технологический процесс. То же самое с общественным мнением.