– Якобы в этом свитке содержатся свидетельства, что Иисус был сын обыкновенной земной женщины, и сам он был обычным смертным, и что он вовсе не воскрес и не вознёсся на небо, а умер и упокоился, как обычный человек. И якобы в Свитке Лазаря… в литературе он известен как Мемуар Лазаря… якобы в нём указано место, где находится семейный склеп, в котором похоронен Иисус вместе со своей женой и сыном! Представляешь?
Глэдис ошарашенно посмотрела на профессора.
– Нет, нет, авторитетные историки эту версию, конечно, не признают, – продолжил он. – Она ничем не подтверждается. Сто-ой! Получается, этот Бернар держал в руках записки Лазаря? И что? Куда он их дел? – бормотал профессор себе под нос. – Уничтожил наверняка, сучёныш! Он же, полагаю, был религиозным фанатиком, как и все крестоносцы?
Глэдис с удивлением и даже с некоторой опаской смотрела на своего спутника. Таким она его ещё никогда не видела. Он был точь в точь как кот, крадущийся по крыше за сидящей там птицей. Эту сцену Глэдис наблюдала в детстве, и она глубоко врезалась в память. Милый котик Честер, с которым она любила играть, вдруг превратился в чудовище с плотоядным взглядом и импульсивно подергивающимися усами. Столь разительное преображение по-настоящему напугало Глэдис, и она больше не играла с Честером. Когда он появлялся рядом, она пыталась угадать, какой же он настоящий – тот, что забавлял её и других детей, играя с клубком, или тот, который крадучись приближался к ничего не подозревавшей птичке, весь передергиваясь от вожделения.
Профессор Сандвик с безумным взглядом, сжимающий и разжимающий пальцы, будто собирался кого-то схватить, сейчас очень напоминал Честера. Он тоже почуял добычу и жаждал крови. Глэдис почувствовала себя неуютно. Одна, в темной галерее, вместе с безумцем, бормочущим над полуистлевшей книгой… Бр-р-р…
– Ага, вот тут, – продолжал пришёптывать профессор, лихорадочно листая пергаментные страницы. – Вот он пишет… Да, он направил реляцию в Рим, папе Клименту своему покровителю. Спрашивал, как поступить с изъятой у еретиков книгой. Неделю спустя после того, как он отправил письмо, прибывшие морем паломники сообщили, что папа «мортуус эст», то есть почил в бозе. Ответа из Рима патриарх так и не дождался. Хотел написать следующему папе, но того сместили с престола и заточили в тюрьму. Бернар увидел в этом перст Божий и решил более не искушать судьбу. Но и книгу Лазаря уничтожить не решился.
– Ещё бы! – воскликнул профессор и, вскочив на ноги, стал мерить галерею шагами, продолжая размышлять вслух, будто бы читал лекцию в университете. – Ещё бы он её уничтожил! В Мемуаре ведь содержалось свидетельство о точном местоположении настоящей могилы Иисуса! Того самого Гроба Господня, ради которого, собственно, крестоносное воинство и вторглось в Святую Землю!
– Ингредитур таламос еретикорум патриарка пер секутус сепиус – неуверенно прочитала Глэдис, подсвечивая ветхие страницы фонарем.
– Это Бернар жалуется, что еретики за ним следили, преследовали его и несколько раз проникли в его дом, – перевёл профессор. – Это не удивительно! Очевидно, хотели вернуть свою священную книгу. И, что, им это удалось?
– М-м… сейчас… Аликуот… иесэр… аткогенте… веспертильо… Черт, язык сломаешь! – сдалась Глэдис. – Что такое «веспертильо»?
– Веспертильо? Кажется, летучая мышь. Но при чем тут летучая мышь? Ты наверно не так читаешь.
– Конечно, тут ни тебе пробелов, ни знаков препинания. Просто какой-то частокол из букв.
– Ладно, дай сюда, – профессор выхватил у неё книгу. – Ага, вот. Он пишет, что несколько раз еретики едва не завладели свитком, но лишь по счастливой случайности не преуспели в этом. А потому патриарх почёл за благо спрятать опасную книгу под покровительством «веспертильо», где еретики не смогут до неё добраться… Под покровительством летучей мыши, нетопыря. Как это понять? Куда он мог ее спрятать? В какой-то пещере, где живут летучие мыши? И почему еретики не могут туда добраться? Потому что боятся нетопырей?
– Но ведь он сам писал, что эдим скрывались в пещерах. Думаю, летучими мышами их было не испугать! – сказала Глэдис.
– Тоже верно, – отозвался профессор и вновь поднялся на ноги. – Спрятать под покровительством летучей мыши… – вслух размышлял он, – Нет, не понимаю. Ну, Бог с ним, будем думать об этом завтра… Да, как говорят, утро вечера мудренее… Хотя уже начинает светать…
– А тут какой-то рисунок. Над ним написано «сепулькрум», а рядом – «Иезус веро гравис», – сказала Глэдис.
– Как ты сказала? Веро гравис? Подлинная могила… Точно! Патриарх ведь прочёл Свиток Лазаря и знал, где захоронены останки Иисуса! Ты понимаешь, что это значит? Я могу… мы можем найти тело Христа!
– Круто! Но тут дальше какая-то ахинея. Полстраницы непонятных букв. Не могу прочитать. Вот, смотри. Это какой-то другой язык?
– Скорее, тайнопись, – сказал профессор, внимательно взглянув на страницу, – Это шифр. И не совсем обычный. Думаю, я смогу это прочесть. Хотя времени займет много. Могила Иисуса! Невероятно! Это же просто с ума сойти! Вот что мы сделаем… Дай-ка мне сюда книгу.
Профессор пошарил у себя на поясе и отстегнул висевший на ремне складной нож. Глэдис увидела сверкнувшее в его руке лезвие.
– Думаешь, нужно поскрести пергамент? – предположила она.
– Не совсем, – сказал профессор и быстрым движением прорезал страницу в месте сгиба.
– Что ты делаешь! – закричала Глэдис. – Это же исторический памятник! Уникальный источник информации! И ты ещё называешь себя ученым! Да ты просто вандал, варвар! Ты… ты…
– Ну, ну… – пытался урезонить её профессор, запихивая вырванные из книги страницы в карман – к чему этот пафос? Иногда ради науки приходится чем-то жертвовать.
– Ну да, ради науки, – язвительным тоном парировала девушка. – А ну отдай сейчас же!
– Спокойно! Послушай меня…
– Да не буду я ничего слушать! Я всем расскажу! Считай, твоей карьере конец. И я ещё поцеловала этого подлеца! Вор ты, а не археолог.
– Послушай, не горячись. Археология – это на три четверти воровство. В Лувре практически нет экспонатов из Франции, а в Британском музее – из Британии. Всё, что там выставлено, и что лежит в запасниках – это предметы, украденные и вывезенные из Египта, Греции, Индии, Месопотамии.
В начале XIX века лорд Элджин ободрал Парфенон и вывез в Англию 12 фигур с фронтонов, 15 каменных прямоугольных плит, 56 плит фриза, да ещё прихватил кариатиду из Эрехтейона. Всё это хранится в Британском музее. А Пергамский алтарь где? В Пергаме? Как бы ни так! Карл Хуман вывез его в конце XIX века, и теперь он в Берлине.
– Ну, это было в прошлом. Сейчас другие времена.
– И очень жаль. То, что вывез лорд Элджин, сохранено в Британском музее в идеальных условиях. А то, что вывезти не удалось, превратилось в кучу щебня. А Пергамский алтарь? Его мрамор уже начали пережигать на известь! И весь бы сожгли, если бы не Хуман. А те ценности, которые не были украдены… Один афганский эмир приказал расстреливать вырезанные в скалах гигантские статуи Будды из артиллерии. Великолепные храмы и дворцы Пальмиры превращены в руины. Амфитеатр римского периода в Эль-Джеме, который называют тунисским Колизеем, местные жители разбирали на камни и строили из них свои убогие жилища. Вот и подумай, что это: воровство или спасение?
Кстати, ты читала лицензию на раскопки, которую нам выдал турецкий Совет по делам языка и истории?
– Нет, не читала.
– А стоило бы. Там написано, что по окончании раскопок все найденные в раскопках предметы мы обязаны передать турецким властям. Стало быть, и эту книгу тоже.
– Но ведь это я её нашла! Разве я не могу забрать её себе?
– Святая ты простота! По турецким законам находки, если они есть, должны быть извлечены не иначе как под наблюдением музейных экспертов. Если клад найден на государственной земле, как в нашем случае, то нашедший имеет право на денежную компенсацию в размере 50% от стоимости.
– Ну вот, хотя бы половина – моя.
– Да, но речь идет всего лишь о компенсации стоимости артефакта, а не о нём самом. Все, что найдено в турецкой земле, принадлежит Турции. А если найдены исторические структуры или документы, за них вознаграждения вообще не предусмотрено!
– Ну, а если не говорить, что мы её нашли? Никто ведь об этом не знает, кроме нас двоих?
– Предположим. И как ты её отсюда вывезешь? Да тебя первый же таможенник в аэропорту задержит. И загремит наша подающая надежды Глэдис в турецкую тюрьму лет этак на семь. А тюрьмы у них не то, что в Европе. У них даже термин такой есть – «тяжкое заключение». Они специально тяжелые условия создают. Чтобы мёдом не казалось.
– Так. И что ты предлагаешь?
Профессор задумался, а потом сказал:
– Сама по себе хроника Бернара – не такая уж редкость. Таких хроник имеется несколько. Ну, будет ещё одна… А вот эти странички, – профессор похлопал себя по карману, – другое дело! Обнародовать их сейчас – просто безумие. Представляешь, что начнётся? Это же могила Иисуса! Сюда все рванут наперегонки! Кто первый успел, того и тапки. Мы с тобой окажемся последними в этой очереди. Нужно ведь ещё деньги найти, разрешение получить, ну и так далее. А могут и местные власти лапу наложить. Вот, турки запретили Ковчег искать на Арарате. Уже полвека туда никто сунуться не может.
Нет, этого делать нельзя!
Мы поступим по-другому. До поры про это никто не должен знать. Я тем временем найду инвесторов, подам заявку на лицензию, подготовлю всё. Ещё и запись надо расшифровать. Это я тоже беру на себя. А в следующем году, совершенно неожиданно мы с тобой найдём… останки самого Христа! Представляешь эффект? Для меня это будет вершина карьеры, а для тебя – великолепный старт. Ну, так что, ты в деле? – спросил профессор и протянул девушке свою ладонь.
– Ладно, – сказал Глэдис, пожимая его руку, – но с этого момента мы только деловые партнеры. И если ты меня кинешь…
Глава 4. Обгорелый труп и след в луже.
2013 год. Берген, Норвегия.
Лундова пустошь находится на восточной окраине города. Земля здесь стоит копейки, и какой-то чудак выкупил этот участок, чтобы построить большой супермаркет. Даже вырыл несколько котлованов под фундаменты. Но что-то у него не срослось, ничего он так и не построил, и всё заросло сорняками. К пустоши вела ухабистая грунтовка, ответвлявшаяся от шоссе.
Пацан был прав: по правую сторону вдоль дороги тянулась траншея, видимо, для кабелей или труб. На глинистом дне было грязно. Хакон не стал туда спускаться, предоставив это экспертам, похожим на космонавтов в своих серебристых комбинезонах.
– Хакон! Взгляни! – услышал он голос из канавы.
Приблизившись к краю, увидел, что эксперты приподняли верхнюю часть трупа. Под ним была желтая глина, сквозь которую в некоторых местах клочками прорастали мокрец и мох.
– Его ведь не здесь сожгли, верно? – спросил Хакон.
– Однозначно не здесь! Под ним никаких следов горения или горючего материала. Хотя сам труп обуглен неслабо.
– Хорошо. Забирайте. Постарайтесь подготовить результаты к вечеру.
– К вечеру не получится. К завтрашнему обеду в лучшем случае.
– Ладно. Но лучше поскорее.
Распорядившись, чтобы пацана с матерью отвезли домой (благо, они жили неподалеку), Хакон вернулся к канаве и нагнулся, осматривая грунт между дорогой и канавой.
– Эй, Хакон, ты что там, молишься? – глумливо прокричали из канавы.
– Ну, кто-то ведь должен попросить об упокоении его души. От вас-то, циников, не дождешься, – ответил Хакон и сделал несколько снимков на свой мобильный. Затем прошелся по дороге, присматриваясь к следам протекторов. Следы были оставлены, главным образом, фургоном экспертов и его машиной, но в одном месте, на дне неглубокой лужи, из-под них проступал другой след, более старый. Он сфотографировал и его.
– Ладно, я поехал, – крикнул он экспертам, вытаскивавшим носилки с трупом из канавы.
– Значит, преступление совершено в другом месте? – спросила Астри.
– Никаких сомнений.
– И где нам это место искать? Кстати, как с идентификацией?
– Хреново. Ни документов, ни личных предметов. Лицо сожжено капитально, опознать вряд ли кто сможет.
– Я посмотрела сводки. О пропаже человека никто не заявлял. Что будем делать?
– Подождем результатов экспертизы. И вот ещё что. Дорога-то заброшенная, по ней никто не ездит. Но кто-то до нас проезжал. Я заснял следы. Может это куда-нибудь выведет?
– Молодчина, Хакон. Я распоряжусь, чтобы пробили по базе.
– Турульссон еще молчит?
– Как рыба об лёд.
– А след тем временем остывает… Пойду-ка я его ускорю.
– Давай… Только вряд ли тебе удастся обаять старика Уве.
– Да где уж мне. Это только твоим чарам под силу.
– Сойдет за комплимент.
– Обращайся.
Глава 5. Ковчег Правды и подслушанный разговор.
1988 год. Антакья, Турция.
В эту ночь Хадад прошел своё посвящение, и первый раз участвовал в праздновании Ночи Святого Иоанна. Это наполняло его гордостью. Он ощутил свою причастность к церкви истинного Бога и впервые увидел изображение Учителя Праведности, две тысячи лет назад положившего начало их церкви. Вместе с другими «эдим» он, теперь уже не как ребёнок, а как полноправный член церкви в белых одеждах возносил молитву и вместе со всеми пал ниц перед Ковчегом Священного Свитка.
На инициации ему объяснили, что в ковчеге находится только вырезанный из дерева образ книги. Настоящий же Свиток тысячу лет назад похищен христианами, и с тех пор пропал.
– Получается, что мы отдаем поклонение пустому образу? – удивленно спросил Хадад.
– Не совсем так, мой мальчик, – ответил Рав БарСабба, – Мы сохраняем этот обряд в ожидании того, что священная книга вернётся и займет положенное ей место в ковчеге Правды. Мы делаем это, чтобы «эдим» не забыли о своей святыне и продолжали её искать.
– Я тоже хочу искать книгу! – воскликнул Хадад.
– Ты еще юн. Тебе надо учиться, тебе надо постичь священные знания и научиться искусству рукопашного боя. Ты должен овладеть языком иноземцев и утвердиться в праведности. Когда ты будешь готов, апостолы, возможно, благословят тебя на поиски книги. Много отважных братьев пытались её найти, и многие из них сложили свои головы. Каждую осень в ночь осеннего равноденствия мы отмечаем память погибших в поисках священного Свитка.
– Я буду учиться, буду постигать тайные искусства и овладею языками неверных, – поклялся Хадад. – И я найду священный Свиток Лазаря!
После того, как таинство посвящения свершилось, Хадад облачился в одежды Праведности и вместе с другими братьями и сестрами, возжегши факел, двинулся к священному капищу, где в глубине горного уступа возвышался образ Учителя Праведности.
На крутом обрывистом склоне горы Ставрион удобных мест для размещения лагеря было немного.
Рабочих разместили отдельно от основного лагеря, выше по склону, на узком пространстве, вытянутом вдоль «галереи» – скального уступа с пробитыми в нём отверстиями. Днём уступ прикрывал палатки от солнца, не давая им сильно нагреваться. Они стояли в один ряд, задней частью прижимаясь к скале, а передней выходя на узкую тропинку, по которой рабочие каждое утро спускались к месту раскопок.
Хадад вернулся в лагерь далеко за полночь, переполненный чувствами благоговения и принадлежности к братству «эдим». Всё ещё переживая в душе события сегодняшней ночи, он присел на камень возле палатки. Небосвод с левой стороны уже начал светлеть.
Позади раздался стук, будто кто-то высекал огонь, ударяя кремнем по кресалу. Хадад посмотрел вокруг. Никого. Рабочие мирно спят в своих палатках. Да и кому в такой час придет в голову стучать? Он встал, заглянул за палатку и прислушался. Стук повторился. Он исходил, – теперь это стало ясно, – из проема, пробитого в скале позади палатки. Тут кто-то есть? Воры? – подумал Хадад и, упершись ногой выемку в скале, попытался заглянуть в проем. Там было темно. Но он явственно расслышал голоса, говорившие по-английски, а потом мелькнул луч фонаря. Говорили двое, мужчина и женщина. Мужской голос ему показался знакомым. Но думать об этом было некогда – женщина сказала что-то про «эдим». А затем – про книгу Лазаря! Откуда чужаки про это знают? Может, они нашли Священную книгу?