Машина, везшая Клима и Анну, была рассчитана на шесть человек: два тройных кресла находились напротив друг друга (первое – спиной к водителю, второе – по ходу движения). Трое первых пассажиров всю дорогу пялились на вторую тройку. Тем, кто сидел по бокам, было лучше всего – они могли глазеть в окна. Средние, как правило, прижав локти, листали газеты. На этот раз четыре места были заняты, поэтому вошедшие уселись с краю, друг напротив друга. Средние недовольно поежились, лишившись выгодного расположения у окна. Рядом с Климом развалились двое подвыпивших господ из среднего класса. Они громко и вызывающе болтали, перебивали друг друга, сквернословили. И, похоже, как показалось Климу, "нарывались". Рядом с Анной ерзал, видимо, третий товарищ говорунов. Несмотря на то, что все трое были в благородных шляпах-цилиндрах, задевавших бархатный потолок, вряд ли они были джентльменами. В дальнем углу у окна храпела старуха. Пьянчуги не умолкали ни на минуту.
Клим не обращал на шум внимания. Разморенный дорогой и внеплановым купанием он то проваливался в зыбкий сон, то возвращался из небытия. Анна глядела в окно. Сидящий с ней гражданин с седыми висками вдруг позабыл о своих друзьях и переключился на миловидную соседку. Он наклонился к девушке. От вожделения ему стало жарко. Ловелас расстегнул свой сюртук и одновременно попытался развязать дрожащей рукой кожаные шнурки на жилете Анны. Двое товарищей скабрезно комментировали действия развратника. Журналистка застыла с каменным лицом, не проронив ни единого слова. Наоборот, она стала пристально вглядываться в окно, как будто ожидая какого-то знака извне. И, похоже, дождалась: в тот момент, когда Клим попытался было вмешаться и остановить зарвавшегося гуляку, Анна, не поворачиваясь в сторону нахала, согнула свою руку и резким движением острого, как пика, локтя врезала мастеру шнуровок в солнечное сплетение. Гражданин обомлел, как от удара молнии. Его цилиндр упал и оказался под ногами старухи. Анна повернула голову и как будто сочувственно произнесла:
– Человеку плохо?
Затем приподнялась, словно пытаясь привести развратника в чувство, и как бы невзначай зарядила ему коленкой между ног.
Пассажир сполз на пол.
– Остановка "Площадь народов". На выход та-ра-пись! – монотонно произнес водитель и остановил машину.
Анна открыла дверь и вышла. В это время два товарища поверженного Приапа опомнились:
– Э, а ну, притормози-ка!
– Это вы мне? – Клим уже встал, чтобы выйти.
– Она с тобой? Тогда тебе, лошара! Мы че-то не поняли…
И тут Клим, глядя на задир, и тыча пальцем между ними, крикнул:
– Смотри, что у него на носу!
Двое машинально посмотрели друг на друга. В это мгновенье, Клим легко схватил их за затылки и с ускорением стукнул лбами с такой яростью, что приблатненные господа мгновенно потеряли сознание. Их шляпы отлетели в разные стороны.
Детский приемчик. Но всегда работает!
Клим догнал Анну у столба:
– Что так долго? – лениво поинтересовалась девушка.
– Кепкузабыл, – соврал Клим.
– Я так и поняла, – хмыкнула девушка.
Глава 6. Разговор с главредом
Вышли на площадь. Ее обрамляли четыре крупных здания, как и любую площадь в городе. В одном находилась редакция "Истинного времени", напротив – редакция второй крупной газеты "Симфидорская правда". По диагонали, через площадь от "Истинного времени", принимал больных медицинский комбинат. А замыкало каменную окантовку площади Народов техническое училище.
Вход в "Истинное время" охраняли два трехметровых мутанта: к правой руке каждого из них на толстой цепи были прикованы огромные бронзовые шары с шипами.
– Зачем тут эти великаны? – Клим от удивления открыл рот.
– Для порядка, – пояснила Анна. – Знаешь, сколько раньше сумасшедших к нам приходило? Благо, больница напротив. Со своими безумными статьями, как обустроить Симфидор. Сильно мешали работать. Однажды на страницах газеты мы стали давать рекламу охранного бюро "Голиаф". Директор этой конторы предложил расплачиваться натурой: присылать вот этих мальчиков.
Клим остановился.
– Я всегда хотел проверить одну теорию…
Внезапно он разбежался и со всей силы ударил головой в живот одного из титанов. Тот только усмехнулся и легким движением, словно щелчком, отстранил нападавшего. Клим пролетел несколько метров и шлепнулся на мостовую.
– Понял, – пробормотал он, вставая.
– Юноша со мной, – крикнула Анна великанам. Те чинно наклонили головы.
На первом-втором сдвоенных этажах находилась типография. Вошедших встретил дружный стрекот полиграфических машин и запах газетной краски.
Поднялись на третий этаж. Анна здоровалась со встречными. Они отвечали. Клим тоже стал здороваться вслед за девушкой.
Анна без стука распахнула дверь с надписью "Приемная". В небольшой комнате за столом в дальнем левом углу сидела секретарша. Не молодая и эффектная, как это принято в подобных учреждениях, а глубокая старуха: седая и желтая. Длинными сухими пальцами она проворно и уверенно тыкала в клавиши. Старуха, не переставая печатать, словно кляча, повела правым глазом в их сторону. И продолжила работу.
Журналистка остановилась перед ее столом, громко и отчетливо произнесла, почти прокричала:
– Ну что, жива еще, старая перечница?
– О, я тоже рада тебя видеть, Нуся!
– К Иву можно?
– Cкоро. Жди. Сейчас посетитель выйдет… – добродушно ответила матрона.
Действительно, через несколько мгновений дверь в кабинет главного редактора распахнулась, и в приемную из кабинета шефа вылетел лопоухонький, лысоватый человечек в круглых очочках. Предстал он в облаке бумажных листов. Листы почему-то долго парили по комнате: человечек поначалу резко и неловко ловил их на лету, потом стал ползать по полу и судорожно собирать в прижатую к груди папку.
– И чтобы я не видел здесь больше никаких поэтов!!! – громыхало из кабинета.
– Я вам не какой-нибудь! – взвизгивал человечек и продолжал собирать листы. – Я известный детский поэт!
– Экая пава, – неслось из кабинета! – Вы это сами решили – про известность? Или кто-то подсказал?
– О моей известности писал авторитетный детский журнал "Ёжик"! – всхлипывал поэт, подбирая бумаги.
– А я известный взрослый балетмейстер, – не унимался голос в кабинете. – Но не таскаюсь по редакциям, как дурень! И закройте там дверь, сквозит!
Клим в растерянности посмотрел на несчастного в запотевших очках.
– Может, я в следующий раз? – шепнул Клим Анне.
– Пошли, – потянула его за руку журналистка. – В следующий раз еще хуже будет!
В кабинете Анна начала с порога:
– Лихо вы с ним!
– Да пошел он… – Сидящий за столом человек поднял голову. – Аня! Ты хоть одно человеческое лицо в этом паноптикуме! Ну, как там у тебя прошло?
– Убег, гад…
– Эх, жаль… – махнул рукой редактор. – Ладно, придумаем что-нибудь. Ты что такая дрожащая? Замерзла? Виски будешь?
– Буду! – не ломаясь, выпалила Анна.
– Ну, плесни себе, а я сегодня микстуру потребляю. Имени Кватера. Древнегреческий рецепт. От нервов. Так что, без меня.
Анна пошла к шкафчику, где, видимо, обитал виски.
И только тут Илиодор Вайс, он же грозный главред ИВ, сфокусировался на Климе:
– Это что?
– Я…
Анна уже налила и выпила:
– Он вытянул меня из реки, – перебила Клима девушка. – Когда я следила за нашим козлом, тот меня сбросил с моста.
– Да ладно? – Ив был явно озадачен.– Выследили, значит. А вы… – обратился Ив к Климу, – спаситель, а не проситель? Вытянули из пучины не только первую красавицу города, но и нашего ценнейшего кадра. Самого умного после меня, несмотря на то, что женщина, человека!
Ив молча встал, вышел из-за стола, пожал руку Климу.
На плечи главреда был накинут толстый малиновый стеганый халат, Ив слегка хромал (говорили, у него вместо ног были протезы). Профиль Илиодора Вайса можно было тотчас же отправлять на монетный двор как образец благородства: гордый взгляд, римский нос, борода-эспаньолка, правда, уже с легкой проседью. Ива за глаза называли Стариком, но не за возраст (Вайс был не стар), а за несказанную мудрость, красноречие и подозрительно большой словарный запас.
Главред пошарил по карманам:
– Но орденов "За спасение на водах" у меня при себе нет. Придется довольствоваться грамотой.
– Ирэн Сапфировна, готовьте бланк для грамоты! – прокричал Ив в дверь,
– Бу-бу… – что-то еле слышно ответила секретарша.
– Знаешь, – Ив повернулся к Анне, – налей-ка спасителю. И мне на донышке. Хрен с ними, с таблетками, нервы и так, сами видите! Ну, за вас, таинственный спасатель!
Отхлебнули. Чтобы не затягивалась пауза, Клим тут же выпалил:
– Я к вам на работу пришел устраиваться. Журналистом!
Ив поперхнулся. Клим, не давая главреду перевести дух, продолжал:
– Я вам текст присылал (про стихи Клим, на всякий случай, решил не говорить), вы ответили, предложили мне совместно возделывать ниву журналистики.
И показал Иву его письмо.
– Почему нет… – задумчиво произнес Вайс. – Вы человек, вижу, прыткий. Надеюсь, не только в воду. Слова на бумаге складывать можете?
– Илиодор Вегович, я пошла работать, – прервала затянувшуюся паузу Анна.
– Иди, иди, Анечка, – поспешно ответил главред.
Анна улыбнулась Климу, тот проводил ее грустным взглядом.
В дверях девушка столкнулась с секретаршей.
– Что еще? – нервно воскликнул Ив.
– Я бланки для грамоты подготовила. Какой выбрать? Зеленый или розовый?
– Какие грамоты?! – вспылил было Ив, да спохватился. – Отставить грамоты! И пока мы тут разговариваем, никого не пускать!
Пожав плечами, секретарша пошаркала прочь.
Ив плотно прикрыл за пожилой женщиной дверь, подошел к Климу, оглянулся по углам пустого кабинета и прошептал:
– Ты сколько книг прочитал?
– Книг?
– Да, книг. Ты же слышал вопрос?
– За год или за все время? – смутился Клим.
– За все.
– Семнадцать!
– Хорошо подумай, – настаивал Ив.
– Порножурналы в счет?
– В счет!
– Тогда двадцать две.
Клим не стал уточнять, что, благодаря бабушке, чудом сумевшей схоронить пару десятков запрещенных книг, доставшихся деду от прадеда Эдуарда Варфоломеевича, он ознакомился в том числе и с большой энциклопедией, посчитав несколько томов издания как одну книгу.
Ив, не спеша, вернулся в свое кресло.
– Судя по первым впечатлениям, ты нам подходишь. А я ошибаюсь редко, а именно – никогда. Но тут другое дело – подходим ли мы тебе? Ты же знаешь, у нас, как в мафии. Знакомо тебе это слово? Хорошо. Так вот, к нормальной, обычной жизни дороги назад у тебя уже не будет. Слишком много тайн станет тебе известно, слишком многими связями обрастешь. А много знающий или уносит тайны в могилу или отправляется на социальные работы. Таких, как мы, умников никто не любит.
– Думаешь, я мечтал об этой работе? – повысив голос, продолжал Ив, уставившись в окно. – Когда-то я был министром. Да-да, целым министром! В генеральском чине, между прочим! Но кто-то донес о том, что я знаю лишнее и слишком много о себе возомнил. Пока я принимал парад, в моем кабинете сделали обыск и выяснили, что я прочитал незаконно пятьдесят четыре книги. И меня, героя Третьей мировой, навечно приковали к этой галере. Был, конечно, выбор – на рудники, но я не люблю сырости. А так как свобода начинается с выбора, остановился на предложенной мне газете. Так меня приговорили к редакторству. А это та же передовая. Только пули со всех сторон. И чаще в спину! Думаешь, банальности говорю? Метафоры подбираю? Если бы так.
– Ты еще здесь? – повернулся к Климу Ив. – Обычно после этих слов кандидаты на журналисты молча покидали мой кабинет. А те, кто этого не сделал, уходили после следующих слов…
Ив разволновался, встал из-за стола, несмотря на прохладу, да что там, на холод в его кабинете, вытер пот платком с раскрасневшегося экс-министерского лба.
– Ты знаешь, что нам денег не платят? Нет, не задерживают, а не платят вообще. В принципе. Мы не получаем ни единой кванзы!
– Да, я что-то слышал об этом…
– А ведь это мудро: теперь продажных журналюг больше нет! Потому что мы все на гособеспечении. Средний уровень продуктов и общих благ нам предоставляют бесплатно. Зато мы впервые за многие века человеческой коррупции стали неподкупными и принципиальными. Теперь наша святая обязанность писать правду и только правду. Во благо народа! А кто задумает слукавить, у кого зачешется рука, – на рудники!
Ив перевел дух. Клим молча вникал в слова оратора.
– Хорошо. А теперь немного бюрократии… И-ирээн Cа-а-апфировна-а-а-а!!! – снова заорал главред и тут же посмотрел на Клима: – Ты думаешь, что я не могу дернуть за шнурок, чтобы в приемной зазвонил колокольчик, и старуха бы, услышав его, приковыляла? Могу. В век техники живем. Но человеческое обращение к братьям и сестрам по разуму я ставлю выше всяких железяк!
Через пять минут дверь открылась и в комнате появилась секретарша.
– Покажи нашему стажеру, как писать заявление, пусть изложит автобиографию, документы проверь, на всякий случай.
– Иди, заполняй, – обратился он к Климу. – И дайте мне, наконец, немного поработать!
Пока Ирэн щурилась в Климовы документы, он на столике в углу приемной, отодвинув стопку газет, быстро по шаблону заполнил заявление о приеме на работу. Немного задумался над автобиографией.
Когда писанина была закончена, Ирэн, не читая, отнесла бумаги шефу.
Через несколько минут прогрохотал голос Ива:
– Климентий, зайдите!
Ив показал зашедшему на уже известный стул.
– Есть вопрос по вашей автобиографии… Полных тридцать лет. Это хорошо.
– Чего хорошего?
– Да, число хорошее. Я все числа в цвете представляю: тридцать – зеленое! А теперь по тексту, вот вы пишете: "мое настоящее имя Альфонсо Рамирес…". Но вы не похожи на испанца.
– Я не испанец. И родители у меня были не испанцы. Они просто не любили англичан, вот и назвали им на зло…
– Умно. Только имя такое даже для псевдонима не годится. "Клим" тоже не лучшее из имен… Ладно, лишь бы работал хорошо. Берем с испытательным сроком. Но лучше бы ты подошел, иначе кайло и забой. У нас все по-взрослому. Фотографировать умеешь?
– Да, в штабе фронта был фотоаппарат. Я интересовался.
– Отлично! Жилье нужно? Хорошо. Предоставим. Насчет крова Ирэн все расскажет. Все бытовые вопросы решайте с Сапфировной. Все вопросы по работе сразу ко мне. Обустроитесь и завтра к восьми на работу. Зайдешь ко мне, получишь указания. Все. Гудбай!
Глава 7. Первые гости
Сапфировна недолго водила желтым ногтем по графам от руки расчерченного журнала:
– Отправляйтесь на улицу Героя, – проскрипела она.
– Какого героя? – пошутил Клим.
– Никакого. Просто "Ге-ро-я". Там под номером вашего возраста – 33 – есть доходный дом № 33. Займете комнату… О, тоже № 33! И не перепутайте!
– Но мне не 33, а 30!
– Я же вас просила: "Не перепутайте!"
– Ага… Смешно.
– Что?
– Ничего, я Вас понял.
Секретарша подозрительно посмотрела на Клима и продолжила:
– На время испытательного срока везде носите этот оранжевый шейный платок. На нем пропечатан ваш рабочий порядковый номер: № 394. Теперь для вас это главный и единственный документ. Если будете работать у нас дальше, по окончании испытательного срока получите желтый платок. По предъявлении платка вам в магазинах выдадут необходимые продукты. Советую много не набирать – ежемесячно траты журналистов стекаются в Управление Контроля, и у злостных транжир могут быть проблемы.
– Но ведь такой платок легко подделать?
– Легко. Но никто уже не подделывает… – хмыкнула Ирэн. – За подделку – пожизненно на рудники! Не перебивайте и запоминайте: записку на вселение передайте консьержке.
Клим поблагодарил секретаршу и вприпрыжку спустился по лестнице. Спина одного из двух титанов закрывала солнце. Клим нарочито медленно прошел между ними. И оказался на обочине.
Клим знал, что улица Героя – это почти на краю города. Решил испытать волшебный оранжевый платок. И подал знак остановиться проезжавшей пустой пролетке.