Внутри было тепло, Настя понемногу успокаивалась. Сейчас приедет домой и поймёт, что это всё просто глупые страхи. Ничего ведь не произошло. Настя разомлела в тепле, расслабилась и, откинувшись на спинку сиденья, смотрела на проплывающие мимо деревья. И тут ей в голову пришёл вопрос: а откуда вообще в лесу взялся автобус? Он явно не рейсовый. Если бы он был рейсовым, то было бы странно, что остановка находится посреди заброшенной усадьбы. Никакой остановки там не было – это Настя прекрасно помнила. Тогда что он там делал? И почему она села в него, даже не задумываясь о том, куда он едет? С чего она взяла, что он довезет её до дома? От этих мыслей кровь отлила от лица девушки, у неё закружилась голова. Но если она сейчас начнёт паниковать и кричать водителю, чтобы он её выпустил, он подумает, что просто какая-то ненормальная. Хотя… ну его… пусть думает что хочет. А вдруг он маньяк и таким изощренным способом подбирает себе жертв посреди леса?
Настя вцепилась в переднее сиденье.
– Мужчина, – крикнула она водителю. – А куда мы едем?
Ответа не последовало.
Настя высунула голову в проход, чтобы посмотреть, слышит ли её вообще водитель. Вместо мужчины за рулем сидел чёрт с рогами и копытами. Настя оцепенела. В это время чёрт повернулся в сторону Насти и подмигнул ей.
Настя вскочила с сиденья и бросилась к дверям. В это время автобус, как в сказке про Золушку, рассыпался, и она оказалась стоящей на дорожке, ведущей к дому. Она, не чуя под собой ног, бросилась бежать и бежала, не оглядываясь и не переводя дыхания, до самого дома. Взлетев на крыльцо, она села на ступеньки и разрыдалась.
***
За окном занимался рассвет. Горизонт, на сколько хватало видимости, окрасился в розовый цвет. В низинах стелился туман. День обещал быть хорошим.
Но только не для Аполлона. Он выглянул в окно и нервно пригладил свои волнистые светлые волосы. Весь его режим был нарушен. Он всю ночь пытался поймать волну, которая унесла бы его в мир грёз и фантазий. Волна его так и не настигла, но из-за бессонной ночи мужчина чувствовал себя усталым и разбитым.
Аполлон взял со стола пачку сигарет и заглянул в неё. Там одиноко лежала одна единственная сигарета. Получается, что он за ночь выкурил целую пачку и даже не заметил этого. Это не хорошо, надо сбавить темпы потребления сигарет. Аполлон закурил последнюю. Вся комната была в дыму. Казалось, что она погрузилась в предрассветный туман. Аполлон подошёл к окну и открыл его. Туман начал понемногу рассеиваться. Мужчина включил электрический чайник и насыпал в чашку три ложки кофе.
Когда кофе немного остыл, он немного отхлебнул из чашки и сразу почувствовал прилив бодрости. Вместе с приливом бодрости к горлу неприятно подкатила изжога.
Аполлон скривился, отставил чашку с кофе и подвинул к себе ноутбук.
«Я медленно прихожу в сознание и осматриваюсь вокруг себя. Ничего нового. Один и тот же навевающий тоску пейзаж. Бескрайнее поле, усыпанное разными цветами, кое-где по одиночке или небольшими группами растут небольшие деревца и кусты. Всё, что я вижу, – это небо, которое каждый день разное. Мне нравится, когда оно ясное, чистое, голубое с белыми пушистыми облаками, которые плывут неведомо куда. И тогда я смотрю на них и представляю, как взлетаю на одно из этих облаков и лечу вместе с ним смотреть мир. Наверное, в мире много чего интересного, чего я никогда не увижу. Больше всего я не люблю, когда идёт дождь. Хотя… дождь тоже бывает разный. Когда на небе светит солнце и дождь тихонько моросит, – это даже приятно. После такого дождичка я чувствую себя бодрым и отдохнувшим, как будто заново родился. А бывает дождь злой. Он хлещет меня плотными ледяными струями, от которых я сгибаюсь и припадаю к земле. Ветер мутузит меня из стороны в сторону, пытаясь вырвать с корнем. Я сопротивляюсь, как могу. После такой погоды я чувствую себя измотанным, еле живым и долго прихожу в себя».
Аполлон остановился и перечитал написанное. Господи, какой бред! Это никуда не годится. Это же просто галлюцинации какого-то наркомана. Он почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок. Неужели талант покинул его навсегда? Но что тогда ему делать? Если он не сможет больше писать, то чем тогда он будет зарабатывать себе на жизнь? Пойти работать в офис каким-нибудь менеджером ему не позволит гордость. Как это он, известный писатель, опуститься до такой низости? Да в него же потом все будут тыкать пальцами и стыдить. Нет, такой участи он не хотел.
Аполлон не был рождён для того, чтобы влачить жалкое существование, на которое обречено большинство людей, которые не обладают никакими талантами. Как проходит день обычного человека? Он встаёт с утра, недовольный, силой вытаскивает себя из постели и идёт на работу, которая чаще всего не только не приносит никакого удовольствия, а наоборот раздражает, высиживает на ней целый день, а потом выжатый как лимон, идёт домой и без задних ног падает на постель и засыпает для того, чтобы выспаться перед очередным каторжным днём. И для чего тогда жить, если ни один день не приносит удовольствия? Нет, такая жизнь не для него. Каждый день должен радовать. Его бог отметил печатью таланта, а раз ему дан талант, значит, надо им пользоваться. Но вот что делать, когда талант вдруг ни с того ни с сего пропадает? На этот вопрос у Аполлона ответа не было.
Аполлон жил в доме один. Несмотря на то, что ему было уже за сорок, он не имел ни семьи, ни детей. И это было не от того, что у него что-то там не сложилось с личной с жизнью. Напротив, личная жизнь у него была очень бурной и весьма разнообразной. Любая женщина, узнавая о том, что он известный писатель, была готова переспать с ним в первый же день знакомства. Дальше этого отношения, как правило, не заходили не потому, что женщины были против, а потому что Аполлон не хотел останавливаться на ком-то одном. Он хотел попробовать многих. Зачем зацикливаться на одной, когда жизнь дает ему возможность наслаждаться бесконечным разнообразием?
К созданию семьи Аполлон относился с презрением. Семья – это для среднестатистических обывателей. Дом, жена, дети, собака – фу, это так пошло. Писатель должен быть загадочным, недосягаемым для обычного человека, божественным. А когда у тебя под ногами бегают сопливые дети и жена зудит в ухо об очередной шмотке – какая уж тут недосягаемость и загадочность? Аполлон не мог взять в толк, как самый знаменитый в мире писатель Стивен Кинг мог опуститься до такой низости. Но это его личное дело. А он, Аполлон, будет жить по своим правилам. Он станет круче Стивена Кинга. О нём заговорит весь мир.
Из грёз его вывел надоедливый голосок, который напомнил ему, что он впал в творческий кризис, выхода из которого пока не нашлось.
Впрочем… Есть одно средство. Аполлон старался прибегать к нему как можно реже, чтобы не злоупотреблять. Это средство было припасено на самый крайний случай. И, похоже, этот крайний случай сейчас наступил.
Аполлон встал с кресла, подошел к стеклянному шкафчику и достал оттуда бутылку виски и низкий бокал. Плеснув немного на дно, Аполлон открыл дверцу морозильника и достал три кубика льда. Лёд приятно стукнулся о дно бокала. Мужчина взял бокал в руки, поболтал кубики льда, наслаждаясь их приятным позвякиванием, и сделал большой глоток.
По телу разлилось приятное тепло. Аполлон посмотрел на своё отражение в окне, поднял бокал и улыбнулся. Удобно устроившись в кожаном кресле, Аполлон положил ноутбук на колени и застучал по клавишам.
***
После прогулки Валя пришёл домой вовремя. Мама как раз заворочалась в своей кровати и через несколько минут поднялась, чтобы пойти в туалет.
– Сынок, – крикнула она. – Как у тебя дела?
– Нормально, мам, – ответил Валя, радуясь тому, что вовремя успел прийти.
– Паззлы собираешь?
– Да, – сказал Валя и, быстро подойдя к столу, разложил паззлы.
Перед ним снова были горы и море, и небо, и солнце, но через всё это почему-то проступала фигура незнакомки, которую он сегодня встретил в заброшенном парке.
Почему он о ней думает? Валя никогда особо не интересовался людьми, так почему же эта девчонка не идёт у него и головы?
Валя попытался сосредоточиться на паззлах. Нужно найти кусочек, который закончил бы вершину горы, но он словно куда-то запропастился. Из тех кусочков, которые были перед ним рассортированы, ни один не подходил. Неужели мама его потеряла или выбросила? Без этого кусочка стопорилась вся сборка: Валя не совсем понимал, что же там должно быть дальше. Мама снова его подводит. Мама снова лезет не в свое дело. Мама снова трогает его вещи. Его вещи. Валя чувствовал, как внутри него закипает возмущение. Мама лишила его целого мира, который безусловно открыт для любого человека. Так почему она лишает его кусочка чего-то личного даже здесь, в их доме, в котором для него сосредоточился весь мир?
Валя встал со стула и опустился на четвереньки. Пелена от накативших слёз мешала Вале искать потерявшийся паззл. Он обшарил весь пол, заглянул под холодильник, под все тумбочки – паззла не было. Неужели из-за мамы, которая постоянно сует свой нос куда её не просят, он лишён теперь удовольствия собрать эту картину? Картину, которая нравилась ему больше, чем все когда-либо собранные им. Эта картина была самая красивая. Для Вали она имела какое-то магическое притяжение. Он пока не понимал, что именно, но чётко знал, что картину надо собрать во что бы то ни стало.
На кухню, пошатываясь, вошла мама. Валя ползал на четвереньках по кухне.
– Что с тобой, сынок? – мама смотрела на сына с недоумением.
Валя поднял глаза от пола, и мама на мгновение увидела в его взгляде неизмеримую ненависть. Она отшатнулась. Одна секунда – и взгляд сына снова был обычным: покорным и заискивающим.
– Мам, ты мои паззлы не трогала? – спросил Валя. – У меня один кусочек потерялся.
– Да нет, сынок, ты же знаешь, что я твои вещи не беру.
Снова этот взгляд. Одна секунда – и опять покорность и заискивание.
Мама открыла холодильник и достала бутылку пива. Налив его в чашку, она сказала:
– Сынок, за тебя. Ещё раз с Днем рождения.
– Спасибо, мам.
– А ты чего торт не ешь? Для тебя ведь покупала.
Вале хотелось крикнуть: мама, я же не свинья, чтобы есть торт, который побывал на полу! Но он тихо сказал:
– Просто не хочется.
– Ну как хочешь, сынок, – сказала мама. – Захочешь – поешь.
Мама поставила чашку на стол и пошаркала к себе в комнату.
Валя поднял чашку – под ней расплылось мокрое пятно. Валя сжал зубы и, взяв тряпку, тщательно вытер его.
Приведя стол в порядок, Валя стал собирать ту часть картинки, где все кусочки были на месте. Понемногу он успокоился и расслабился. Он собирал море и представлял, как мама подносит к его уху ракушку. Ему казалось, что он на самом деле слышит сейчас шум моря, видит, как волны накатывают на скалы и, вспениваясь, разбиваются о них. Море – это такая стихия, которую не остановить, если она разбушевалась. Иногда он представлял, как стоит на берегу моря, а набегающие волны лижут ему ноги, и от этого он явственно ощущает мурашки по всему телу. Но в душе у Вали было не это спокойное, ласковое, беззаботное море. В его душе бушевала стихия, которую он пока, как мог, сдерживал, но она вот-вот готова была вырваться наружу и крушить всё на своём пути – таким было море в его душе.
***
Ночью Валя долго ворочался в постели. То ему было слишком жарко, и он скидывал с себя одеяло, то ему мешали крошки на простыне, и он начинал лихорадочно скидывать их на пол, то ему становилось холодно, и он закутывался в одеяло до самого носа.
Поднялся ветер, и на кухне беспрестанно хлопала форточка. Валя понимал, что это просто форточка, ничего страшного, но в комнате было темно, и воображение рисовало каких-то сверхъестественных существ, которые пытаются пробраться в дом, чтобы схватить его и утащить навсегда к себе в адское подземелье, где он будет обречён на вечные муки.
Нужно было просто встать с постели, пройти на кухню, закрыть форточку и спать спокойно, но как страшно было вставать и идти по холодному полу в полной темноте, где за каждым углом таится потенциальная опасность, где за каждой дверью прячутся монстры.
Ты же не маленький, уговаривал себя Валя, чтобы бояться темноты и монстров, но только глубже забивался в одеяло, поджимая под себя ноги. Когда его голая пятка ненароком оказывалась снаружи, он молниеносно подтягивал её под одеяло, потому что ему казалось, что монстры только и ждут, когда какая-нибудь часть его тела высунется наружу, чтобы тут же цапнуть его и напугать до полусмерти, чтобы он уже ничего не соображал от страха, и тогда уже можно будет делать с ним всё, что угодно.
А вот если бы рядом с ним рядом лежала та девушка из заброшенного парка, ему наверняка было бы не так страшно. Вряд ли она боится темноты и монстров так, как боится их он. Скорее всего, она вообще ничего не боится, раз в полном одиночестве забрела в парк, который все здравомыслящие люди обходили стороной, боясь даже на некоторое расстояние приблизиться к нему, как будто лес был чумным. Конечно, Валя ни за что в жизни не признался бы ей в своих страхах, но ощущать рядом тепло чьего-то тела, наверное, само по себе было успокоительным.
Валя вспомнил то упоительное ощущение, когда он маленьким прибегал в комнату к маме, когда ему становилось страшно, и ложился к ней под бочок. Рядом с мамой становилось так тепло и уютно, все страхи пропадали бесследно, как будто их и не было, и Валя мгновенно засыпал. Но это было рядом с той мамой, с мамой из прошлого. А эта мама была совсем другой. Она была злой и несправедливой, она была вредной и надоедливой. Она не любила Валю, и он это чувствовал. И в ответ ненавидел её.
Валя лежал под одеялом и слушал, как хлопает форточка. Хлоп, хлоп-хлоп, хлоп-хлоп-хлоп. Пожалуй, в этом хлопанье есть какая-то закономерность. Может, злые сущности, пытаются передать Вале какое-то сообщение? Вот только как он его поймёт, если не знает языка их сигналов? А может, это они таким образом играют музыку? Но такая музыка Вале не нравилась, она вызывала нехорошие мурашки на его бледной астеничной коже.
Валя попытался представить, как будет выглядеть та девушка из леса, если разденется. От возникшей в воображении картины Валю бросило в жар. Его руки шарили по телу, пока наконец не достигли той точки, которая больше всего нуждалась в разрядке. Вскоре Валя уснул.
***
В восемь часов зазвонил будильник. Аполлон застонал и схватился за голову. Она раскалывалась. Учитывая то, что спать лёг он только в семь часов утра, вытаскивать себя сейчас из постели было полным кощунством, но в половине десятого Аполлон должен был быть у врача, а потом у него назначена встреча с издателем. И то, и другое мероприятие откладывать было нельзя, поэтому Аполлон выполз из постели и потащился в ванную чистить зубы. Каждый шаг отдавался нестерпимой болью в правом виске, от которой хотелось завыть. Аполлон снова застонал и изо всех сил сжал голову двумя руками, пытаясь утихомирить боль.
Мужчина зашёл на кухню и пошарил рукой по микроволновке, пытаясь найти пачку обезболивающего, которое, как он помнил, положил туда накануне. Посмотрев на упаковку, которая оказалась у него в руках, Аполлон чертыхнулся. Не то. Это были другие таблетки. Куда же делось это чёртово обезболивающее? Аполлон наклонился над микроволновкой. Висок пронзило дикой болью. Мужчина схватился рукой за тумбочку и присел. Господи, как же болит.
Потихоньку поднявшись, он наконец нашёл то, что искал. Плеснув в стакан воды из-под крана, Аполлон проглотил таблетку, не разжёвывая. Во рту остался горьковатый привкус. Аполлон сел на стул и свесил голову к коленям. Чёртова жизнь. Чёртова голова. Когда же это наконец закончится? Состояние у Аполлона было подавленным. Он доковылял до ванной и тщательно почистил зубы, пытаясь удалить запах перегара после выпитого виски. Поднеся руку ко рту, Аполлон дыхнул на неё и принюхался. Вроде, не пахнет. И слава богу. А то если ему сейчас по дороге попадётся гаишник, будь они все неладны, то он может пропустить целых два важных визита.