Я завязываю с этим делом. И я сказал это вчера Наилю. Он посмеялся. Рано радуется. Сегодня я ещё пью, но завтра бросаю. Хотя бы на месяц. Хотя бы просто, чтоб доказать ему, что могу. Думаю, что осилю это. Надо только найти замену. Это законы физики, законы сохранения энергии. Нельзя просто взять и убрать из уравнения одно из слагаемых, его надо заменить другим. Я буду заниматься смешной озвучкой несмешных сериалов, например, или вырезанием по дереву, да чем угодно! Качаться начну. Но это завтра, а сейчас у меня в гостях «Старый купаж». И какой-нибудь фильмец. Пожалуй, это будет новый Мортал Комбат. "Наследие". Его сделали в виде сериала, но я скачал два сезона, слепленных как два нормальных фильма. В детстве Мортал Комбат заменял мне бухло. Он заменял многое. Это религия. Я надеюсь, режиссёр всё не испортил. Все эти лю кенги, шао ханы и мой любимый Скорпион наверняка время и здоровье не тратили на алкоголь. И хотя бы ради них с завтрашнего дня я на месяц завязываю. Помню, школьниками мы воевали со старшеклассниками. Причем, всё было по мортал комбату: мы за Рэйдена, они за Шао Хана. Мне один из противников так вывернул руку, что я взвыл и присел отдышаться, на что он ехидно ответил: "Думаешь, Саб Зиро заныл бы, если ему бы так сделали? Дай мне сдачи!" Хороший был парень. Он нам впервые мультяшную порнуху показал, научил, как надо ухаживать за аквариумом и принес самогон. Сейчас он донный алкаш.
Похоже, режиссёр всё-таки всё испортил, задумка отличная, а исполнение – говно. Хилая троечка. И зря Наиль говорит, что я не осилю трезвость. Были у меня и трезвые дни. Например, завтра! Заткну его, пусть один пьёт свой компотик и почитывает в «мертвяцкой», а я пойду отжиматься и подтягиваться. Пластмассовый мир не победит!
"Тимерхан"
(Айрат)
Когда вижу с утра Наиля, не могу не улыбнуться. Пытается скрыть своё лёгкое утреннее опьянение, выдавая его за рвение работать. Хватается за всё подряд. Рукава засучены. Синий комбинезон застегнут, лямка не висит, как обычно. Шапка на макушке. Работничек херов. Вот и сейчас, опоздав немного, вижу, как он у Ленара пытается вырвать мешок целлюлозы, якобы помогая. Видя, что я улыбаюсь, он злится:
–Чё ты прёшься, накатил что ли уже? – это ещё одна его попытка скрыть своё опьянение, переведя на другого подозрение.
–Ну, я-то – нет, а вот ты уже тёпленький. Я пока не пью же. Неделю уже.
-Ага, не пьёт он, вчера же тебя с Саньком во дворе видели.
Вот ё-моё, неужели попался. Санёк наш общий знакомый, и вчера мы действительно раздавили с ним три балона.
–Ну, вчера – это та-ак уж было, проверить, не тянет ли.
–Ну и как, затянуло?
–Наиль! – прервала нас Петрова, – Отнесите эти трубы на склад. Айрат, переодевайся быстрее.
Любит она его. Хоть и ругает постоянно. Мы её Северной Собакой называем. Потому как действительно похожа. У северных животных ведь обычно уши маленькие прижатые, чтоб не обморозило, и морды такие своеобразные, кругленькие. Вот она такая как раз. Эскимосская лайка.
Три дня назад закончили производить клей. Теперь его на тракторе перевозим на склад, попутно выполняя хозяйственные работы. В основном это перекладывание труб с места на место. Года три назад мы эти трубы сюда переносили из 266-го цеха. Сейчас в другое место. После обеда будем перевозить мусор. Химики, ё-моё. Ладно хоть сегодня тепло на улице.
Я иду в раздевалку и открываю старенький шкафчик, на нём наклеена вырезка из журнала восьмидесятых годов. Естественно, женщина. Уже коричневая от времени. Мне она нравится, пусть висит. На полочках всё аккуратно расставлено. Слева мыло, порошок и нитки с иголкой. Под ними на крючке полотенце. Справа одежда, а на полочке над одеждой чаёк, сахар, чашка и шапка, а вот под шапкой вчерашняя бутылочка с "Тимерханом". ЧЁ ЗА ФИГНЯ!? Где она?! Судорожно передвигаю все предметы на полках, смотрю внизу, если она как-то выпала, в рукавах, под шкафом – нет. Её нет! кто же мог её взять? Ключ от моего шкафа есть у Наиля, но он без спроса не берет ничего. Если только взял для того, чтобы проучить меня за то, что я вчера втихаря вмазал. Надо было и ему налить, да я уж в конце дня только, не догадался… Или не он? Может студенты стащили? Неужели никаких моральных принципов у людей нет? Да и как бы они замок вскрыли? И когда? С утра ведь уже Наиль был, не позволил бы им. Мысли суетливо зароились в голове, как мошкара в конце августа. Уроды, кем бы они ни были, эти воришки. День, похоже, обещает быть кислым.
И Наиля я до обеда так и не увидел, он возился с трубами, а меня направили со студентами набирать мусор в кузов трактора. Они хоть и мастера, а всё равно с лопатой и вилами вышли и смотрят на эти двухлетние завалы. Тут и бракованный клей, и объедки, и старая одежда, и бумага, и куски шкафов, но всё-таки львиная доля бракованного клея в мешках. От воды всё осклизлое, половина под снегом. Лица студентов при виде всего этого выглядят не лучше самой мусорки. Лёха мрачно снимает всё это на телефон, а друг его, Ленар, надел на голову воронку от вытяжки на манер китайской кули и, орудуя вилами, начал прыгать на мусор и натыкать его, как какой-нибудь шаолиньский охотник за лягушками. Смотрелось это дико и смешно. Улыбнулась даже Северная, когда вышла посмотреть, как продвигаются наши дела. Между делом я старательно заглядываю студентам в глаза – может промелькнёт смешок или намёк на украденный "Тимерхан". Но Ленар всегда со смешком в глазах, а Лёха настолько брезгует этим мусором, что кроме злости ничего и не видно по нему. Хотя сам выглядит карикатурно со своей легендарной горбатой телогрейкой, над которой уже весь цех успел поржать. Был бы я мастером, хрен бы я взялся мусор таскать, а они глупые ещё, неопытные, всё что ни скажет начальство, всё выполняют. Надо подтрунить над ними:
– Лёх, чё какой недовольный? Даже губы вон сжал, треснут же сейчас.
– У меня бухло из шкафа вытащили, вот и недовольный.
Ленар лопнул от смеха, а этот даже и не улыбнётся. Закинул мешок в трактор и пошел за следующим. Моё негодование достигло предела.
– Так это ты взял?? А кто тебе разрешил?!
– Нужна мне твоя бутылка, – и вправду, зачем ему, он вообще на работе не пьёт.
– Нет, ты скажи, кто взял-то? Что за беспредел??
– Я обещал не говорить.
– Наиль?
– Я обещал не говорить.
– Ну кто? Гусман?
– Я обещал не говорить.
Ленар просто согнулся от смеха. Что смешного-то тут? Гневно смотрю на него:
– Ты тоже обещал не говорить?
– Скоро сам узнаешь, Айрат.
Бля.
В обед быстро подхожу к Наилю и тыкаю его в плечо:
– Ты чё творишь-то?
Тот опешил:
– Чего-о? Ты чё?
–"Тимерхан" ты взял?
– Откуда? – глаза круглые; не он, похоже.
– Оттуда, ё-моё.
– Ты чё? – и тоже ткнул меня в плечо. Больнее чем я его, естественно.
– У меня из шкафа "Тимерхан" кто-то забрал.
– Ты ж не пьёшь неделю, балаболка!
– Вот сегодня в обед решил передохнуть.
– Передохнуть! Вчера не наотдыхался? Меня надо было предупредить, это пахан твой походу.
И тут меня пробрало холодом. Вместе с отцом мы в одном цеху не работаем. И видимся редко, он на работе не пьёт никогда, хоть по жизни и запойный. Но ко мне с этим делом строго. И Петрова ему периодически стучит на меня. Последний раз он обещал забрать ключи от квартиры, чтоб я с ними снова жил, а вот этого уж очень не хочется. Ё-моё, что ж делать-то…
–Как он в мой шкаф-то вообще залез?
– Он пришел за ключами в слесарку, туалетную бумагу спросил, посрать наверно пришел, а не за ключами, у них в 266-ом воды нет, а у меня нет бумаги, я ему ключи от твоего дал… Стой-ка, он же до тебя ещё приходил, значит, бутылка со вчерашнего дня лежит?
– Да, я вчера купил, думал, сегодня с тобой разберемся с ней.
– Ну скажи ему, что моя. Что я позвонил вчера, попросил купить. Не успел передать типа.
– Она неполная.
–…вчерашняя? ну ты мудак. В одно рыло трескаешь.
– Блин, да я пару глотков сделал после работы, при всех же я тебе не понесу!
– Поделом тебе, короче.
– Пошёл ты.
Обед прошёл пасмурно, Цимин совсем постарел. Я играл на телефоне в Puzzle Bobble. И что интересно. Я думал, там шарики сверху валятся непрерывно и приходилось очень быстро соображать, куда стрельнуть следующим, чтоб попасть в шарики такого же цвета. Но потом понял, что сверху новый слой шариков валится не со временем, а с определенным количеством ходов. То есть после каждого выстрела есть время подумать, куда выстрелить и ровно направить шар. И после этого открытия я не смог даже близко подойти к своим прошлым рекордам! То есть, самые лучшие показатели у меня были на адреналине, когда я бешено торопился, думал, что не успею направить метко и сообразить, в какую группу шариков надо стрелять. Адреналин рулит. Ещё, блин все губы искусал, думая, как же поступить с паханом. Отправить Наиля надо к нему, сказать, что это его вчерашняя. От жены прятал типа, не знал, когда ключи давал, что отец бутылку умыкнёт. Уф-ф-ф, блин....
После обеда Наиль работал с нами. Когда я поднял мешок со старым клеем, чтоб завалить его в уже полный кузов, мешок лопнул, и вся эта дрянь вывалилась на меня. Лёха думал, что я не вижу, как он сразу достал телефон и начал снимать. Ленар хохотал, помогая отряхивать меня. Хоть на этом спасибо. А вечером мы с Наилем пошли к моему отцу.
СТУДЕНТЫ.
(Айрат)
Сегодня трезвые ходим, денег особо нет на кармашках. Есть время понаблюдать за студентами. Странные они всё-таки, как будто куски другого мира, которые зашвырнули к нам на завод в наказание за инакомыслие.
– Холодает, собака! – Ленар поёжился. Лёха теплее укутался в телогрейку.
–Сходи за телогрейкой, хули.
– И то правда, – он вышел со склада. Тут уже возился Рачок. Он разогнулся и поздоровался. Приветливо улыбнулся усатым, полнощёким лицом. Крепкий мужичок, представитель несметного полчища быстро сокращаемых теперь слесарей.
– Вот эти работают, их в 119-ый, – он показал на шесть моторов под стеллажом.
– А вот этот сломанный… Сломанный, – это сказал Песчанка, слесарь-тень. Седой как лунь, маленький, добрый старичок, – Его выкинуть надо… Куда ещё… Выкинуть… – пробормотал с сожалением, глядя на ржавый металл, как на чумного ребёнка.
Студенты берут ремни, стягивают какую-нибудь торчащую деталь из мотора (иногда даже нос соглядатая) и тащат к трактору. К нам присоединяется Петрушка, очередной слесарь. Дурак дураком.
Пыль повсюду. Когда мы умываемся после работы, сморкаемся в руку, чтобы посмотреть, насколько далеко пыль зашла в своих невидимых атаках.
Через пятнадцать минут закидываем все моторы.
Трактор с потрескавшимся от быта водителем по прозвищу Квадрат заводится и везёт тяжёлый груз на 119-ый склад. У нас два водителя тракторов – Юра да Квадрат. Я смотрю вдаль. Рядом с цехом стоят вагоны. Они крытые. Толщина их стен неимоверна. Наверно это стабфонд государства, в котором мы проживаем. Тут вообще всё тяжёлое и толстостенное. На металле раньше не экономили. В 90-м цеху есть цельнометаллический корпус, толщина стенки которого составляет сантиметров десять. Габариты корпуса – метра два на полтора. Высота – полметра. Он залит бетоном. Для чего это чудовище стоит в цеху, никто не знает; скорее всего его сделали, чтобы выпрямлять на нём гвозди. Даже учитывая, что и на гвоздях раньше не экономили, и незачем их было выпрямлять, это единственная приемлемая версия. Студенты назвали его Али.
119-ое здание представляет из себя дощатый невысокий ангар, довольно протяжённый с натыканными через каждые метров десять двустворчатыми дверями, на них висят амбарные замки. Внутри пыли ещё больше, чем «на клею». Вдобавок тут тусклый свет. Такой тусклый, что не видно, что происходит в конце помещения.
Первым делом на глаза попадаются, конечно же, трубы. Они лежат посередине цеха аккуратной горой, как мертвые солдаты, красноречиво показывая, что время, когда они были нужны и выполняли свои функции, обогащая империю, безвозвратно прошло. Теперь пьяные охранники лениво сторожат эти останки, чтобы пьяные воришки их лениво не украли.
За этими трубами стоят стеллажи с задвижками для труб, вдалеке, как мертвый динозавр, виднеется развалившийся трактор и куча двигателей. Привезённые нами двигатели присоединяются к своим умирающим сородичам. Вытаскивая очередную деталь, думаю, что мы запросто можем переквалифицироваться в завод по «изготовлению» труб. Мы бы продавали их по всей стране года два, ничего больше не производя. Любого диаметра, любого назначения. Потом снова стали бы производить клей. Оглядываюсь, слыша смех. Это хохочет Петрушка. Он пнул тяжёлую задвижку для труб и ушиб ногу. Теперь прыгает на другой ноге и смеётся. Лицо его измазано ржавыми разводами. Сине-белая шапка набекрень. Наиль усмехнулся: «А ты откуда взялся? Тебя же не было! Откуда-то нарисовался – хуй сотрёшь».
Петрушка ещё громче загоготал. Если его переодеть в скомороха, то, не изменяя своего поведения, жил бы он при каком-нибудь сказочном царе припеваючи.
Ленар пальцем показывает на задвижку-вентиль. Им оказывается на редкость агрессивный соглядатай. Лёха берет его за нос, с трудом раскручивает и швыряет в угол. Ленар строго глядит:
– Не шути с ними. А то на нас кара может обрушиться.
Мы пообедали. Сидим вместе со студентами, они тоже читают, периодически переговариваясь:
– Генон говорит, что в исламской инициации ни один настоящий суфий не может открыто называть себя этим именем.
– Суфием? – Лёха отрывается от автомобильного журнала.
– Да.
–А я скажу Генону, что мы утопаем в антиреальности, тем самым превосходя саму реальность по уровню развития в ней. Угадывая и постигая какую-то истину в антиреальности, мы, считай, неосознанно, но подсознательно узнаём обратную сторону этой истины, приходящейся на реальность.
– Надо бы систематизировать эти знания, – подумав, говорит Ленар. Оба усмехаются: попробуй систематизируй!
Мы с Наилем переглядываемся.
– Ебать у вас разговорчики,– затягивается трезвый Наиль, глядя на них.
После обеда идём копать соль. Мы наткнулись на её залежи прямо посреди 119-го. Она дожидалась нас под нагромождением деталей, как зловещая руда дожидалась бы наивных шахтеров в каком-нибудь кислотном мультфильме. В итоге нас ждут десять гигантских прорезиненных мешков с вредным ацетатом. Их надо перефасовать в обычные мешки и увезти на мусорку. Конечно, можно их прицепить к трактору или вывезти на погрузчике, но надо же и нас чем-то занять.
Соль промокшая – тяжело кидать. Стоит едкая вонь, но за противогазами идти лень, и в них тяжело работать. Через час мы успеваем расфасовать два мешка, и вдруг отключается свет. Петрушка хохочет: «Щас металл будем пиздить! Ха-ха-хо-ой!»
За всё время его работы он украл невероятное количество металла с Завода.
Мы ставим в известность начальство и находим электриков. Приходят Рачок и Грач. Теневой электрик завода. Они тоскливо оглядывают помещение:
– Не, сегодня не получится сделать.
– Ладно, тогда мы пошли.
Довольный Наиль деловито закрывает дверь, и мы уходим.
На следующий день нас уже с утра припахали. Надо было расчистить склад для будущих партий клея. Опять трубы, задвижки, двигатели, вентиляционные отводы, пыль. Строгая Северная не отходила от нас ни на шаг, а Наиль вроде с утра вмазанный, оправдывая себя перед Северной, работал за двоих. Петрушка шёл ему на помощь, а Наиль тихо ему сказал: