Он назвал себя и спросил:
– А каким чудом я попал сюда?
– Наши солдаты объезжали окрестности, ища выживших. Они уже возвращались на базу без утешительных известий, как вдруг наткнулись на вас.
– А девушка?! Девушка, которая была со мной, вы Её спасли? Как Она?
– Она в соседней палате. Пока так же, как и были вы, без сознания. Но наш врач говорит, что Она быстро отойдёт от интенсивной терапии, и будет в порядке.
– Стойте-ка! Мы же с Ней были практически в эпицентре взрыва, мы получили смертельную дозу радиации, как это мы будем в порядке?
Говоря это, Он провёл рукой по волосам, наткнувшись на голый череп.
– Да не такая уж и сильная была доза облучения…– смущённо принялся врать полковник.
– Не вешайте мне лапшу на уши! – Он резко оборвал военного. – Мы с Ней умирали там, в мёртвом городе. Сейчас же я чувствую себя отменно. Как это возможно? От острой лучевой болезни не существует чудодейственного лекарства!
Он с подозрением уставился на полковника. Как ни крути, ядерная война – это дело рук военных. Как знать, война, может, ещё ведётся, а Он стал жертвой эксперимента жестокой правительственной машины?
– Вы ошибаетесь. Методики лечения уже разработаны. Благодаря им вы сейчас живы. Но это лечение не успело пройти всех нужных официальных подтверждений и комиссий, а в армии мы им уже потихоньку пользовались.
Он откинулся на подушку. Э-эх, военные, военные…
– Кстати, а что там с третьей мировой? – Как можно язвительней спросил Он. – Я немножко … э-э…оторвался от событий.
Власов помрачнел пуще прежнего и уставился в пол. Да, совсем не настоящий полковник. Наконец он поднял на Него глаза, полные боли и ужаса:
– Это конец! Конец всему миру! Катастрофа планетарного масштаба! Ни одна, даже маломальская страна не избежала ядерного удара! Мы даже не смогли понять, кто начал первым. Вся война длилась десятки минут. Все страны, имевшие потенциал ядерного оружия, разрядили все свои арсеналы на ближайших врагов. Били практически наугад, так как агрессор не был опознан.
Военный помолчал, глотая слюну:
– Перехватить ракеты, выпущенные на нас, уже было нельзя. Одна ударила в наш стратегический завод, вторая с нейтронной боеголовкой, так называемой «чистой», упала в районе нашей базы. Куда вы с девушкой и вышли случайно. Из Москвы нам приказали ударить по Китаю всеми боеголовками… Хотя я лично был уверен, что китайцы здесь ни при чём. Но приказы не обсуждаются. Другие базы атаковали США, страны Европы и так по мелочи… Предупредить мирное население было невозможно. Никто бы не успел спрятаться. Нельзя было никого спасти… Сейчас мы начисто лишены связи, ни один город не отвечает. Это означает лишь то, что отвечать некому. Спаслись, возможно, лишь базы, подобные нашей, но поднявшаяся радиоактивная пыль сейчас глушит все сигналы. Мы в мышеловке! Воздуха и продуктов хватит лет на пять, но потом мы погибнем. Помощи ждать неоткуда. На поверхности уровень радиации зашкаливает, и без средств защиты там не выжить даже с нашим уровнем медицинской помощи. Неизвестно, сколько сейчас осталось в живых от шести миллиардов. Я приношу вам, как гражданскому лицу, глубокие извинения от лица всех военных…
Он зло пробормотал:
– Засуньте эти извинения себе куда подальше! Раньше надо было думать! Какой кошмар! Какой кошмар…
Власов взглянул на Него исподлобья и вышел. Конечно, зря Он так с ним. Собственно, лично полковник виноват не был, он и сам переживает не меньше, но косвенно, всё-таки Власов участник всей этой бессмысленной, кровавой и ужасающей по масштабам заварухе, уничтожившей всё живое на Земле.
Не успела дверь за военным закрыться, как в палату влетел врач, видимо, в томлении ожидая в коридоре, пока " товарищ главнокомандующий" наговорится с очнувшимся пациентом. Датчики показывали, что у Него всё в норме, потому врач и разрешил Власову первым поговорить с гражданским, спасённым в мёртвом городе. Вообще-то, врач, Андрей Олегович, ненавидел военных, хотя сам, по сути, им и являлся, закончив Военно-Медицинскую академию в Саратове. Да чёрта-с два он бы перевёлся в неё из обычной медакадемии, не посули военные безбедное будущее и гарантированное жильё. Андрей Олегович, голь перекатная, повёлся на речи представителей военной академии, и закончил её. При чём, военных медиков в армии за настоящих военных не считали, а на гражданке их не считали за настоящих врачей. В итоге, он, конечно, получил и жильё и обеспечиваемую работу, но жил в основном в общежитиях и практически на чемоданах, так как, не имея семьи, его чаще других переводили на другие места службы. Так, полжизни он и провёл в переездах от одного до другого военного городка, пока не осел на этой треклятой базе, как крот под землёй. Единственная радость врача – это факт, что именно сие и спасло его от смерти. Хотя и не надолго – они так и так обречены.
Всё это и многое другое рассказывал Ему Андрей Олегович впоследствии, истосковавшись по «нормальным не военным мордам». Также он делился с Ним информацией о Его и Её здоровье. Дела у Них шли отлично, все последствия лучевой болезни удалось скомпенсировать благодаря новым медицинским разработкам. И через неделю врач разрешил Ему покинуть больничный блок.
***
Её Андрей Олегович выпустил ещё раньше, лишив Его надежды навестить Её в палате. Нет, естественно, Он желал Ей скорейшего выздоровления, но это был Его единственный шанс попытаться с Ней сблизиться. Теперь Она Его не подпускала к себе ближе, чем на пять метров. Даже самый последний рядовой знал про Их специфические отношения, и не упускал возможности отпустить сальную шуточку в Его адрес. Огрызаться Ему до смерти надоело, и Он шастал по базе, вперив взгляд в пол, всем своим печальным видом показывая, как Ему всё до смерти надоело. Это вызывало новую волну шуточек. Обедали на базе все вместе в столовой, причём Она садилась всегда подальше от Него, чтобы не видеть Его глупой рожи. От этого Он чувствовал себя ещё хуже. Не раз Он видел, как флиртуют с Ней – единственной девушкой на базе – подвешенные на язык военные, и как Она отвечает им любезностью. Он жутко ревновал, понимая, что на ревность не имеет никаких прав, как не имеет никаких прав на Неё. И Он очень трусил подойти к Ней и выяснить, наконец, отношения. Каждый раз Он откладывал это назавтра, чувствуя, как с каждым днём Его и без того никудышные шансы тают, но ничего не мог поделать со своим страхом.
На решительный разговор Его подтолкнула фраза рядового Дмитрия:
– Слушай, приятель, если тебе Она не нужна, отдай Её нам, мы истосковались по женскому обществу!
Он ему ничего не ответил, и лишь рассеянно улыбнулся сомнительной шутке, твёрдо решив сегодня же объясниться с Ней раз и навсегда.
Как обычно и бывает, к Нему принялись именно в этот момент приставать со всякой ерундой, мешая выполнить задуманное. Сперва притащился Андрей Олегович, предлагая перекинуться в шахматы. Он сослался на головную боль, чем вверг врача в профессиональное беспокойство. Андрей Олегович попытался тут же утащить Его в диагностический кабинет, но Он отбился, клятвенно пообещав, что завтра зайдёт туда сам. Врач отстал, сунув Ему на прощание таблетку анальгина. (Вот ведь медицина – уже научились лучевую болезнь лечить, а лучше анальгина от головной боли ничего не придумали!) Затем зашёл полковник, обеспокоенный усиливающимся упадническим настроением на базе. Он не стал долго напрягать мозг, предложил личному составу чемпионат базы по боксу и вежливо выпроводил Власова вон.
После, собрав своё мужество по крупицам, Он направился к Ней в комнату. Он шёл и вспоминал, как много лет назад также шёл к Ней. Тогда ничего не вышло. Зачем же пытаться вновь?
– Привет, – сказала Она холодно и удивлённо, явно не ожидая увидеть Его.
– Привет, – ответил Он машинально, рассматривая подтаявший снег, – пойдëм, прогуляемся.
– Не пойду, – Она просто испепелила Его своим взглядом.
– Ну, не упрямься, – взмолился Он, осознавая, что говорит глупость.
– Сказала: не пойду! Забудь меня! – В Её словах было столько уверенности, что Он не посмел ослушаться.
Пробормотав: «ну, ладно», Он поплёлся домой, пиная свою ни в чём не повинную шапку и падая в мокрый снег…
Так было много лет назад, в другой, уже нереальной, жизни. Не хотелось повторения. Воспоминания чуть было не заставили Его повернуть назад, но Он, обливаясь потом, всё-таки добрёл до Её двери и быстро, чтобы не передумать, постучал. Тут же Он пожалел, но было поздно. Преодолевая желание сбежать, Он ждал. Она открыла дверь. Как и тогда, Она совсем не ожидала увидеть Его. Она холодно посмотрела на Него, загородив собой вход.
– Надо поговорить, – буркнул Он, скрывая бешеный галоп собственного сердца.
– О чём? – Сухо спросила Она.
– О…нас.
Воцарилось минутное молчание.
– А тебе что-то ещё неясно? – С издевкой, наконец, откликнулась Она.
Он почувствовал внезапную слабость, но не ушёл, как хотел, а мягко отстранил Её и вошёл в комнату. Она, хмыкнув, зашла за Ним и присела на койку. Он, помявшись, сел на стул.
– Ну, и чего же ты мне скажешь? – Насмешливо спросила Она.
Он не знал. Он с ужасом понял, что здесь Ему ничего не светит, но отступать было глупо. Он поглядел на Неё измученным взглядом и почти прошептал высохшими губами:
– Ты что, совсем не понимаешь, что я до сих пор люблю тебя? Я за все эти годы понял, что мне тебя никто не может заменить… Я… Без тебя жизнь пуста…
Она молчала.
– Неужели ты ни капельки меня не любишь?!
Она взглянула на Него и больше не отводила взгляда. Уголки Его рта опустились, Он смотрел на Неё с надеждой, тщетно пытаясь проглотить противный комок в горле. Вглядываясь в Её глаза, Он находил для себя новые оттенки их блеска. Когда Её губы дрогнули, Он медленно пересел к Ней, дрожащей рукой обняв Её за плечи. Она прижалась к Нему, чуть помедлив, словно решаясь, и тихонько всхлипнула. Пала Её холодная гордая маска, скрывавшая даже от Неё самой Её чувства к Нему. Она в голос разревелась, вложив в свой плач всё пережитое за последние недели, горькую судьбу погибших ужасной смертью людей, непоправимую гибель Земли, свою собственную судьбу и несправедливость злой тётки, имя которой любовь. Он обнимал Её и, глотая слёзы, улыбался, судорожно дыша. Теперь Они вместе, вместе навсегда, и даже не столь далёкая смерть не разлучит их, потому что Они не отпустят друг друга дальше, чем на шаг. Он не мог объяснить для себя этот чудесный оборот событий, да и не сильно пытался, упиваясь Её близостью. Дав Ей выплакаться, Он принялся нежно вытирать Её слёзы. Всхлипывая, Она приговаривала:
– Ну, почему ты всегда был таким ослом? Почему никогда не мог понять? Я же тебя ненавидела за твою…
За что Она Его так ненавидела, Он узнать не успел, так как из селектора раздалось недружное:
– Горько!!! – Закончившееся дружелюбным ржанием.
– Отвалите, – негромко, но чтоб было слышно, не менее дружелюбно огрызнулся Он и, отключив вредный селектор, поцеловал Её в губы, чувствуя как серый страх перед монстром ядерной войны исчезает, и появляется приятное томление…
4.
Из погреба по ступенькам поднималась Она. У Него ёкнуло сердце. Такого Он никак не ожидал. Нечто подобное Он представлял себе в полубредовых мечтах. Ну, уж никак не думал, что это случится наяву. Она с надеждой подняла на Него перепачканное осунувшееся лицо, и у Него подпрыгнуло сердце, и так уже добрые три четверти часа молотившееся о грудную клетку, но тут же замерло, когда Он увидел, какое разочарование отразилось на Её тем не менее очаровательном лице. Он протянул Ей свою дрожащую окровавленную руку и помог Ей выбраться на поверхность.
– Это просто кошмар какой-то. – Она отряхивала пыль со свое одежды. – Я чуть не умерла со страху. Что случилось?
Она огляделась, и вид мёртвого города сковал Ей ужасной догадкой сердце. Наконец Она выдавила из себя:
– Все умерли?
Он кивнул, стараясь не глядеть в Её сторону.
– А вы кто? – Спросила Она, не в силах оторваться от нереальной картины всеобщей гибели.
Он кашлянул, и Она посмотрела на Него.
– Ты?! – Она просто задохнулась от такой иронии судьбы. Пожалуй, Его появление потрясло Её не меньше разрушенного города.
– Приношу глубочайшие извинения, что это всего лишь я, – ответил Он с трудом, разглядывая мрачный пейзаж.
Она не обратила на Его слова никакого внимания, пытаясь осознать масштабы катастрофы. Город погиб, погибли все люди, в том числе и Её друзья. Возможно, и Её родителей, уехавших в гости к родственникам в другой город, нет в живых. Это никак не укладывалось в голове. Поверить во всё происходящее мозг просто отказывался, и Она ещё не ощутила ту волну горя от невозвратимой потери, которая настигнет Её позже вместе с пониманием этой ужасающей беды. Сутки Она находилась в плену подвала собственного дома и представить себе не могла размеров трагедии. Мало того, тут ещё и Он свалился Ей на голову для полного счастья. Теперь и за спасение Ему обязана. При других обстоятельствах Она бы, ни секунды не задумываясь, тут же покинула бы Его, но на данный момент Они, похоже, пока единственные выжившие в этом аду, и придётся держаться вместе. Такого Она точно даже в страшном сне не представляла.
Он пялился на пальцы собственных ног, и в голове Его царила дурацкая пустота. Он первым решился нарушить мёртвую тишину:
– Надо же, Солнце выглянуло!
И действительно, в разрыве тяжёлых грязных туч показалось дневное светило, серое и измождённое, такое же разбитое, как и Он. Сейчас Ему было паршиво не только от физических страданий. Он просто не мог представить себе, как поступить в этой ситуации, что говорить, что делать. Раньше Он вёл себя с Ней довольно-таки по-идиотски, совершал нелепые поступки, а иногда, когда как раз было нужно, не делал ничего. И теперь Его снова вогнало в ступор. Однако, собравшись с духом, Он продолжил:
– Я думаю, что нам лучше будет держаться вместе. Личное не нужно вмешивать, только вместе мы имеем хоть какой-то шанс выжить.
Он замолчал, хлюпая носом и кашляя. Она рассеянно пожала плечами:
– Я и не думала возражать.
Оба опять замолчали. Он с завистью уставился на Её свитер. Когда разбирал завалы, согрелся, сейчас же пронизывающий ветер вновь выдул из Него остатки тепла. Он перевёл взгляд на Её лицо. Оно сохранило всю свою юношескую прелесть, Она также надменно поджимала губы, как и прежде, находясь рядом с Ним, но теперь в лице сквозила боль и растерянность. Оказывается, Она постригла волосы и перекрасила их в рыжий цвет. Ему больше нравилось, когда они были длиннее и естественно чёрными. Нужно было предложить какой-то действенный план к спасению, но в голову ничего не приходило; молчание становилось тягостным. Вновь вернулись жажда и холод.
Она смотрела в сторону Солнца, которое опять скрылось за свинцом ядовитого неба, намеренно не глядя в Его сторону. Ей хотелось есть, и в голове что-то неприятно зашумело. Ей было неловко из-за Его присутствия, и Она невольно изображала из себя гордую неприступность. Странная судьба, в которую не верили ни Она, ни Он, свела их вместе и заключила в символическую связку до тех пор, пока смерть не разлучит их. Глупая шутка, при чём двусмысленная. Она ненавидела Его, но пора прекращать эту игру в разобиженных друг на друга детей. Она всем телом повернулась к Нему, заметив, как Он вздрогнул от неожиданности и отвёл глаза, но тут же вернул взгляд обратно, понимая, что глупо притворяться, будто не любовался Ею.
– Ну, и каков твой план? – Она заговорила нарочито грубо. – Стоять, дожидаясь смерти? Если так, то я пойду одна, ты мне не нужен.
Он ответил невпопад:
– Знаешь, пока я тут бродил, у меня родилась частушка:
Из еды вторые сутки
В рационе только бэр,
Ну в правительстве и шутки
С расщеплением ядЕр.