– Ты мне все это объяснял перед уходом.
У Игоря задрожал голос:
– Мам, пожалуйста, не перебивай меня, я очень нервничаю и поэтому рассказываю не совсем связно… иначе я не смогу рассказать. Мы с Осиповым уже почти дошли до его дома и вдруг увидели во дворе драку. Даже не драку. Это было избиение. Слышала про Плескача?
– Не может быть! Не связывайся с ним! Этот уголовник…
– Он со своими приятелями прибил человека, – жестко произнес Игорь, но не выдержал и снова дрогнул. – Одного насмерть. Другого… пока не знаю… Он жив пока…
– Тихо, – приказала мама. – Подожди минуточку, я возьму сигареты.
Игорь подождал. Во время этой паузы он сделал усилие и собрался с духом. Может быть, мама специально ее предложила для этого. Через минуту в трубке вновь раздался ее голос:
– Алло, Игорь!
– Да, мам, я здесь. Ты только не волнуйся. Второй пострадавший пока жив, и я надеюсь, он останется жив, но он очень плох. Поэтому я не уйду отсюда. Мам, это отец Александр, Рудаков, из Разовки. Ты тоже его знаешь.
– Не плачь.
– Я не плачу. Почти.
– Я сейчас тоже приеду. Не спорь. Я быстро.
– Мам, не стоит…
– Жди меня, – перебила мама и положила трубку.
Игорь вздохнул и вернулся к Осипову. Тот сидел на кушетке, прямой, как палка, и играл зажигалкой. Игорь сел рядом, тоже прислонился спиной и затылком к стене и тоже вытянул ноги. В коридоре было невыносимо тихо и сумрачно – лампы горели только в начале и конце коридора. Игорь закрыл глаза, замер и стал восстанавливать дыхание и самообладание. Он не хотел бы доставлять маме проблемы, но понимал, что она не сможет сидеть дома просто так, сложа руки, без него и без информации. Она человек деятельный.
Но раньше Нины Белояр в больницу приехала матушка Мария. Осипов вопросительно посмотрел на Игоря, тот устало покачал головой и отвернулся. Тогда Осипов встал на ноги, отвел матушку Марию в сторонку и, всячески смягчая детали, поведал ей о случившемся. Она тихо плакала и комкала в руках платочек.
– Где мой брат? – спросила она. – Они должны были идти из Разовки вместе.
Осипов слегка запнулся и даже вздохнул. Но ничего сочинять не стал.
– Поймите и вы меня, – ответил он. – Я не могу с точностью утверждать, что тот человек является вашим братом. При нем не было документов. Когда мы спугнули преступников, ваш муж был жестоко избит и без сознания, а тот человек убит. Мне очень жаль. Вам придется присутствовать на процедуре опознания.
– Я принесла его паспорт и несколько фотографий, – прошептала матушка Мария. – Неужели так необходима… эта процедура…
– Боюсь, что да, – с сожалением сказал Осипов. – Это необходимо для официальных данных. Пожалуйста, крепитесь. Никто из нас не застрахован от такого несчастья.
Она кивнула и снова заплакала. Потом еще раз попросила:
– И все-таки посмотрите, прошу вас. Чтобы я знала точно, он это или не он. Тогда, может быть, я успею приучить себя к этой мысли. Мне будет легче… на процедуре.
Он взял у нее паспорт, раскрыл его, перелистал фотографии. Лицо Сергея в драке пострадало, но все же не так сильно, как лицо отца Александра, и узнать его было легко. Осипов снова вздохнул, кусая губы, и вернул матушке Марии документы. Она не сводила с него глаз.
– Это он? – спросила она.
– Да. Присядьте, пожалуйста. Я пойду покурю.
Она опустилась на кушетку рядом с Игорем. Осипов вышел на улицу, а когда вернулся, застал их на тех же местах, только теперь они крепко держали друг друга за руку. Он с облегчением повел плечами и сел на стул напротив них.
Вскоре после этого приехала и Нина Белояр. Первым делом она взглянула на своего сына – не нуждается ли он в немедленной поддержке. Он не нуждался, хотя выглядел неважно. Зато матушка Мария, увидев протянутые к ней руки Нины Белояр, тут же бросилась в ее объятия и зарыдала в голос. Нина водила ее вдоль коридора, гладила ее волосы, пожимала руки. Осипов перехватил взгляд Игоря на них. Игорь заметил его недоумение и пояснил:
– Мама уже сталкивалась со смертью и знает, как поступать.
Сначала Осипов подумал, что он имел в виду ее специальность, но потом сообразил – Игорь вспомнил о смерти своего отца, отсюда и такой пристальный взгляд.
Появление доктора вызвало в коридоре ажиотаж. Все четверо окружили его и требовательно уставились прямо ему в лицо.
– Кто вы такие? – тоном мученика поинтересовался он.
– Я его жена, – ответила матушка Мария. – Ради Бога, как он?
– Его жизнь вне опасности. Его поместят в реанимационное отделение. Он в глубочайшем шоке, поэтому ваше присутствие может оказаться полезным.
Все обрадованно зашевелились. Нина сказала матушке Марии:
– Все будет хорошо. На вас обрушилось слишком много горя сразу, но вы не раскиснете. Господь с вами. Утром я вас навещу.
– Спасибо.
Доктор увел матушку Марию с собой, давая указания, как вести себя с пострадавшим. Нина, Игорь и Осипов вышли на улицу. Стояла глубокая ночь. На небе были звезды, и они, все трое, не сговариваясь, задрали головы кверху и любовались. Никто не хотел нарушать молчание. Они не спеша шагали по тротуару, глубоко вдыхали свежий воздух, наслаждались тишиной ночного города. Осипов думал о Натке и о своем доме, который они потихоньку подготавливали для жилья. Нина и Игорь думали об отце Александре и друг о друге.
И, перед тем, как расстаться, они еще постояли на остановке «Подновье».
– Необходимость ухаживать за больным мужем поможет ей перенести потерю брата, – задумчиво сказала Нина о матушке Марии. – Завтра воскресенье. Игорь, ты пойдешь со мной их проведать?
– Обязательно, – сразу отозвался он. – Осипов, а ты?
– Да. Если он придет в сознание и доктор даст добро, то надо же спросить его, что там у них произошло. С меня потребуют рапорт и заявление потерпевшего, чтобы открыть уголовное дело и задержать Плескача.
– Ты уверен в успехе? – засомневалась Нина.
– По крайней мере, я сделаю все от меня зависящее.
– Передавай привет своей маме, – сказала на прощание Нина. – Натку-то я каждый день вижу на остановке, а вот с мамой твоей мы давненько не встречались.
– Передам, – пообещал Осипов. – До свидания, тёть Нина.
– До свидания, мой дорогой.
И они разошлись в разные стороны.
– Хороший мальчик, – похвалила Осипова Нина. – Ты счастливый человек, Игорь, тебе везет на друзей.
– Да. Но хорошие друзья бывают не обязательно у положительных людей.
– А ты не считаешь себя положительным?
– Ни в коем случае. Я не сделал пока еще ничего такого, чтобы льстить себе такими надеждами. Вот Осипов – тот работает на пользу людям. Или… отец Александр… со своей женой… А ты у меня – вообще подвижник.
Нина улыбалась в темноте и глотала слезы. От Игоря она могла ожидать только такого ответа.
– Сейчас нас будут встречать в переполохе, – взяв себя в руки, шутливо предупредила она. – Ни Шарик, ни Джудичка не привыкли к нашим ночным отлучкам.
И впрямь, их домашние животные ждали их у двери, недоумевали и выражали радость по поводу возвращения хозяев. А те, несмотря на позднее время, не могли уснуть и в конце концов решил встать и выпить чаю, и заодно обсудить последние события.
– Мне очень жаль, Игорёчек, что ты так рано столкнулся в жизни с таким кошмаром. Нет, я бы не хотела для тебя оранжерейной обстановки, но согласись, это слишком резко для ребенка семнадцати лет.
– В семнадцать лет – и вдруг ребенок? Не ребенок я. Хотя, не возражаю, это преступление меня потрясло. Теоретически я предполагал возможность совершения его с кем-нибудь, с кем угодно, даже с близкими и дорогими мне людьми. Тем более что у тебя профессия не самая безопасная, я бы даже сказал – изнашивающая. Осипов вот еще похлеще себе ипостась выбрал. Но я этого не ожидал. С отцом Александром. Господи, помилуй! Они били человека, который не сопротивлялся и не стал бы сопротивляться, даже если бы мог! У священника лишь одна защита: перекреститься и прочесть молитву!
Голос у него снова задрожал. Нина покачала головой и погрела холодные руки о чашку с горячим чаем. Ей и самой тоже хотелось плакать.
– Мы познакомились ведь не очень давно, – отчасти справился с собой Игорь. – Не так давно, как с Осиповым. Но таких светлых людей, как отец Александр, я еще никогда не встречал. Он верит в Бога и является священнослужителем, но в нем нет ни грамма нетерпимости или религиозного фанатизма. Он ни от кого не отворачивается. Он уважает мнение любого собеседника, пусть и не всегда с ним соглашаясь. Он так близко к сердцу воспринимает проблемы других людей, как будто это его жизнь, а не их. Он служитель культа, но не свысока, не презрительно относится ко всему мирскому. С обычными людьми он разговаривает на простом русском языке, без витиеватостей и церковного официоза, и поэтому к нему испытываешь доверие и душевную близость. Он прочел горы литературы, которая и не снилась докторам философских наук, и умеет рассуждать на такие темы, от которых у этих докторов мозги расплавятся, как перегревшиеся микросхемы, а он в них ориентируется, как рыба в воде. Беседовать с ним – истинное удовольствие, он улавливает мысль с полуслова. Может быть, его непосредственное начальство, церковники, находят в нем какие-нибудь недостатки, но зато разовские прихожане его очень любят и ценят, и кроме него, им никто в качестве священника не нужен. Он для них – идеальный священник. Я, конечно, не знаю, что там у них произошло во дворе, но Плескач бил его сознательно – бил человека, который здоровался с ним при встрече и у которого нечего было украсть. И за него некому было заступиться. Если бы Осипов не был при оружии, отец Александр был бы мертв, как и его шурин.
Игорь бессознательно повторил жест своей матери, обхватив ладонями чашку с чаем. Он был бледный, с обведенными темнотой глазами, и выглядел обессиленным.
– Мам, мне казалось, его надо уважать как человека и личность, причем гораздо больше, чем многих других. Мне казалось, это его достоинство и уважение создают вокруг него ореол неприкосновенности, как у президентов. И вдруг я увидел его в грязи, покрытого кровью, с обезображенным лицом. Над ним потрудились монстры. Отец Александр очень сильная личность, но мама, какой же хрупкий человек!
– Милый! – ответила она. – Все люди очень хрупкие в этом смысле. У большинства из нас слабая телесная оболочка, подверженная болезням, и ей легко нанести травму. Бедный отец Александр тут не одинок.
– Я понимаю, – ответил Игорь. – К тому же, ты врач, тебе лучше знать.
Эта полушутливая фраза вызвала у них слабые улыбки.
– Такие моменты пережить тяжело, Игорь, – продолжила Нина. – У разных людей разные способы облегчать себе это переживание. Одни думают о том, что все несчастья относительны, другие пытаются все забыть, третьи жалеют себя и заливают беды вином. Ты у меня мальчик умный и не раскиснешь. Я верю в тебя, дружочек. Бог посылает нам всем испытания. Слабые ломаются, а выдерживают те, кто достоин. А то что же это была бы за жизнь – без испытаний. Люди не могли бы определить, кто есть кто. Who is who, как пытался однажды выговорить наш Михаил Сергеевич.
Они невесело посмеялись и, допив чай, разошлись по комнатам, но уже до самого утра не смогли уснуть. Нина прижалась к подушке и плакала, закусив одеяло, плакала неслышно, но изо всех сил. Игорь вертелся с боку на бок и ждал утра – поскорее бы, чтобы встать и покончить с вынужденным бездействием. Нелегкая штука – взросление, если при этом бывает так плохо. И ему еще повезло с окружающими, которые помогают, и с собственным характером, который крепче стали, но ведь все равно ему плохо! Он оказался не готов к испытанию.
Утром в воскресенье они поднялись раньше обычного, потому что и без того не спали. Игорь отправился на свою пробежку молчаливый и мрачный, вернулся чуть помягче, а за завтраком и вовсе воспрял духом, так как Нина позвонила в больницу, и ей сообщили, что отец Александр очнулся и хочет видеть человека по имени Игорь Белояр.
Отец Александр лежал в отделении реанимации с серьезными внутренними повреждениями, сотрясением мозга, двумя вывихами, переломами ребер и внутренним кровотечением, но зато он пришел в себя и все осознавал. Вокруг него хлопотала матушка Мария, забывшая про слезы и тихо скорбевшая по поводу гибели брата.
К больному Игорь вошел вместе с Осиповым, который был не в форме, но захватил с собой служебное удостоверение и бланки заявления, на всякий случай. Отец Александр вопросительно посмотрел на него, потом, так же вопросительно, на Игоря.
– Это мой друг, – представил его Игорь, – Осипов. Он милиционер. Вчера бандиты убежали, когда он достал пистолет. Доктор Бурков очень не хотел давать разрешение на допрос, но все-таки согласился, с условиями… с элементарными в такой ситуации условиями. Отец Александр, вы не говорите сразу, что хотите сказать, а сначала составьте в уме предложение покороче и пояснее, и тогда говорите. Мама сказала, что так вам будет проще.
Отец Александр с трудом кивнул и начал медленно произносить:
– Но я… почти ничего не помню. Мы шли с Сережей, это Машенькин брат, из Разовки. Было уже поздно и совсем темно. Откуда взялись эти… эти люди… я не заметил, они возникли, будто из ничего… Что-то спросили и тут же стали меня бить…
– Вас? – уточнил Осипов, строча ручкой в блокноте. Он записывал показания дословно.
– Да, именно меня. Сережа за меня заступился, и Плескач… сам Плескач… Господи Боже… Я закрыл лицо и больше ничего не видел. Увы, и не слышал тоже. Я был так потрясен, то, наверное, потерял сознание.
Матушка Мария снова было заплакала, сидя рядом с ним на табуретке, он бросил на нее нежный взгляд, они взялись за руки, и она зажмурилась, превозмогая боль. Губы ее шептали молитву.
– Мы тоже видели Плескача, – досказал Игорь. – Мы с Осиповым их спугнули. Но это неважно. Я рад, что хотя бы вы остались живы и будете поправляться. Теперь эти негодяи не нападут на вас… вот так же, как вчера.
– Отец Александр, – попросил Осипов, – я понимаю, что не этично говорить об этом прямо сейчас, но я должен вас предупредить: для начала официального расследования необходимо ваше заявление…
Отец Александр не дал ему закончить. Его ответ был кратким и твердым:
– Нет.
Игорь округлил глаза. Зато Осипов не удивился, произнес со вздохом:
– Вы не первый и, к сожалению, не последний священник, подвергшийся нападению хулиганов. Мои коллеги не выносят таких дел, потому что в абсолютном большинстве случаев заявлений от пострадавших не поступает. И вот мне предоставился шанс спросить священника: какова причина ваших постоянных отказов писать заявление?
– Причина… в прощении, – так же коротко ответил отец Александр после долгого молчания, во время которого он явно боролся с желанием прочесть проповедь на эту тему. Он закрыл глаза, боясь быть неправильно понятым.
Игорь-то как раз ничего не понял, но Осипов настаивал на своем:
– Отец Александр, это все мне известно. Прощайте обидевших вас, любите ненавидящих вас, подставьте другую щеку и тому подобное. Разумеется, для вас это не только красивые слова, а руководство к действию. Вы относите нападение на вас к такой категории?..
Отец Александр был удивлен его догадливостью и сказал:
– Да.
Осипов продолжил:
– И это ваше собственное решение, а не запрет епископов, митрополитов, патриархов? Верно? Ваша совесть запрещает вам преследовать преступников даже заочно, и даже если бы было можно, вы бы чувствовали себя в таком случае очень неловко, хотя это они перед вами провинились, а не вы перед ними?
Отец Александр следил за ним с возрастающим удивлением и ответил:
– Поразительно точное определение. Именно так.
– Значит, по-вашему, пусть они ходят на свободе, пока Бог их сам не накажет?
В тоне Осипова прозвучало ожесточение, которое обеспокоило Игоря.
– Да, – ответил отец Александр.
– А то, что они, оставаясь на свободе, будут нападать на других мирных людей, вас не волнует? – уже откровенно напирал Осипов, как танк.