– Катя, здравствуйте… Я позже вам позвоню!
Няня уставилась на Галину и ее бледное бескровное лицо, – хорошо… – «Что же у них тут случилось?» – …Я пойду к Мише в детскую, звоните. – Она скрылась за дверью. Вадим и Галя прислушивались, переглядываясь, но из-за дверей не донеслось ни звука. По крайней мере устрашающего. Миша не плакал и не кричал, не звал никакую Вику.
– Идем, – потянула Галина мужа прочь из дома.
Именно тогда, в то утро понедельника, впервые оставив сына с няней, Галя произнесла те самые пугающие слова, – Вадим, наш сын!.. Послушай меня очень внимательно! Он не нормальный ребенок. Не пробел нормальный! Понимаешь!? Нам нужна помощь, пока все не зашло слишком далеко! – они спускались в лифте на первый этаж.
– Помощь? Какая? Экзорциста что-ли? У него кризис трех лет! Ты же мать!! Ты должна знать о таком!! Не дьявола же нам из него выколачивать подожжённым веником полыни!!
– Мать!? Да, я мать! А ты отец! Я с ним сутки напролет! И я люблю его! Но теперь еще и… боюсь… Я боюсь собственного сына! Он становится сильнее физически. Он говорит о вещах, которых нет! С кем-то… играет по ночам..! Зовет эту Вику… Он сказал мне, чтобы я боялась какой-то «серой дымки»…
– Какой еще дымки?
– Я ничего не нашла об этом! Искала в интернете ничего кроме костров, названия тканей или краски не выпадает. Но когда он становится другим, его глаза чернеют! Иногда они неподвижные и окоченевшие, как стекло. А сегодня… Еще немного, и я бы убилась на смерть!..
– Это был несчастный случай! Меньше ему телевизор позволяй смотреть. Следи за ним! С ума сошла, бояться своего трехлетку!? – Вадим резко тормознул перед машиной и их обоих швырнуло вперед. – Что б тебя! – ударил он руками об руль. Из глаз Галины потекли слезы, – ты это видел!? – она закатала рукава своего тренча, демонстрируя бордовые борозды вокруг запястий.
– Что это? Кто тебя так?.. – Он прикоснулся пальцами к глубоким коричневым пролежням.
– От колготок, которыми я приковываю себя к батареям ночью! Чтобы не… Вдруг, это я ходила с ним по ночам? Вдруг, это я открыла ящики с фотографиями, а потом играла с ним кидаясь мукой на кухне! Только я этого не помню…
– Знаешь, что, Галя, – помедлил Вадим, но все-таки произнес, – если наш сын и слетает с катушек, то это у вас семейное… Как твоя мать, она ведь тоже отличалась… Пол жизни по ночам проревела над какой-то коробкой…
– Замолчи! Ты ничего не знаешь про мою маму! И не смей вспоминать ту коробку! Я ее уничтожила!!! Её больше нет….
– Ты опять мне ничего не расскажешь!? Может, все-таки зря уничтожила? – машину швыряло по сторонам на неаккуратных маневрах Вадима. Держась за ручку над головой, Галя не могла дождаться какого-нибудь красного светофора. – Абонемент к психиатрам пора брать! Тариф семейный…! Сезонная скидка за опт!
– Я тебя ненавижу!!! – Она рванула дверную ручку и побежала прочь. Муж пытался удержать ее, но Галя вырвалась. Вадим сигналил и что-то кричал, но она не обернулась. Уворачиваясь от гудящих машин, она добежала до пешеходки и, скрываясь в толпе, нырнула в подземный переход метро.
Добравшись до травм-пункта врачи первым делом спросили у гражданки Буряковой, не стоит ли им вызвать полицию и составить акт избиения? Травмы Гали походили на следствие домашнего насилия. И в тот момент Галине очень хотелось оклеветать своего благоверного. Но она не может вот так все потерять… Трудный ребенок, но, если еще и Вадим уйдет… что у нее останется? Батарея и колготки вокруг запястья?
– Я просто упала спиной, а в лоб меня стукнул ребенок… случайно.
– И чем же, скалкой? С размаха?
– Телефонной трубкой… кажется. – Придумывала она на ходу.
– Да? А вашему ребенку восемнадцать? Если бы он попал вам в глаз, вы бы ослепли на левый. Удар неимоверно сильный. Так малыши не дерутся.
– Можете проверить в паспорте. У меня только трехлетка. Мы поругались с мужем, стали отталкивать друг друга. Ребенок был у него на руках. Просто несчастный случай, стечение обстоятельств. А потом я ненадолго потеряла ориентацию, оступилась и упала на дверцу посудомойки.
– Так, может, вашему ребенку опасно находиться в такой семье? – забеспокоился врач о трехлетке.
– Скорее… это нам с ним опасно, – пробубнила Галя себе под нос, надеясь, что врач ее не расслышит.
Седой травматолог в белой шапочке крутил в руках бланк жалобы в опеку, но еще раз посмотрев на пациентку, убрал заявление в сторону.
– Вам дважды повезло. Что не ослепли, и что не ударились виском, – врач открыл тумбочку, роясь руками внутри, – сегодня вы могли бы загреметь в морг, а не в травму. – Он протянул ей чуть искомканною визитку, – вот, возьмите это. Он очень хороший специалист по психозам и девиантному поведению.
Галя взяла карточку, – а с малышами работает? Трех-пяти летними?
– Но у вас же точно не только трехлетка?
– Да… – соврала она, – но у младшего… кажется те же симптомы…
Врач смотрел на бледную женщину с размазанной тушью. Ей наложили на затылок пятнадцать швов. Руки подрагивали, а вокруг одной кисти он успел заметить пролежни, словно от наручников или веревок. – Профессор Слаква работает с пациентами всех возрастов. И со взрослыми тоже. Поезжайте всей семьей. Мужа первым делом берите. – Травматолог частенько подлатывал женщин, пострадавших от потасовок с мужьями и сожителями. Чаще те были из неблагополучных семей, но в этой пациентке по имени Галина Бурякова было что-то особенное. Брендовый тренч, стоимостью в десять минимальных окладов. Обручальное кольцо с бриллиантом в миллион рублей. Дамочка явно не бедствовала, но пришла в городскую травму, снимая с головы пропитанную кровью детскую шапку.
Весь обратный путь в метро Галина комкала визитку. Она выучила цифры номера наизусть. Выскочив на первой попавшейся станции, Галя понеслась по эскалатору вверх. Она купила телефонную карточку в таксофон и набрала номер с визитки.
– Приемная профессора Артура Слаквы, вас слушают! – Прозвенел мелодичный голос секретарши.
– Мне… дали визитку… тут только телефонный номер. А куда я позвонила?
– В клинику профессора Слаквы!
– Он психолог?..
– Психотерапевт.
– Так это… психушка? Все понятно…
– Мы не психушка, мы частный санаторий для людей с особенностями восприятия жизни. У нас нет электрических стульев и ледяных ванн! Лишь покой, прогулки, разговоры, тренинги, уроки самовыражения и поиска того, кто ты. Почему одни вещи нашим гостям даются сложнее, чем другим. Кто-то не может произносить слова с буквой «а». Есть гости, считающие себя недостойными жить. Есть те, кто страдают расстройствами сна и перепадом настроения.
– Что, расстройствами сна и настроения? – Оживилась Галя. Сны и их расстройства, как раз ситуация ее сына.
– Данные симптомы закольцованы. Ритмы сна и нахождение на волнах, излучаемых во сне, влияют на каждый ваш поступок и выбор, когда вы проснетесь.
– Вы столько знаете об этом…
– Давно работаю! Когда-то и сама была пациенткой доктора Слаквы. Хоть он не любит слово «пациент». Говорит, никто из нас не болен. Просто мы сильнее чувствуем. Подумайте и запишитесь на прием.
– Нет… нет… нам это пока не нужно! Извините!.. – и Галя повесила трубку.
Тем днем Галина вернулась лишь в шесть вечера. На два часа позже, чем они обсуждали с няней. Выудив из ящика в спальне три тысячи и две сверху, она потянула деньги няне, – Катя, извините, что задержалась. – Но няня не взяла оплату, – не нужно! Расплатитесь в конце месяца со мной. Вы сами-то как, в порядке? – Она смотрела своими раскосыми глазами прямо в душу Гали. Внешний вид той тоже желал лучшего. Волосы слиплись в коричневых сосульках. Под глазами синяки. На лбу огромная шишка и гематома.
– Кажется, да. Спасибо, – Галя рухнула на кровать, тут же засыпая. Ей было все-равно на няню, на Вадима и на Мишу. Ничего не существовало для ее измотанного тела, потерявшего сегодня литр крови. Кажется, она спала целую вечность, пока не зазвенели колокольчики…
– Колокольчики… – прошептала Галя, – звук был такой, словно к камышам, колышущимся на ветру, привязали тоненькие алюминиевые плашки. И теперь те, развиваясь на ветру, ударяются друг о друга, издавая мелодичные трели. Нежные, чуть уловимые, словно песнь сказочных эльфов. Часто заморгав, Галина распахнула глаза. Она тут же метнулась рукой к запястью, понимая, что колготок на руке нет. Слева от нее посапывал Вадим. Сапоги Гали стояли около кровати. На ней оставалась дневная одежда. Муж только накрыл ее тонким пледом.
– Опять что ли лунатизм?… – Галя продолжала слушать чудесный перелив, идущий из холла, а может из гостиной или с кухни? Она поднялась на ноги, приоткрыв дверь спальни. Мелодия стала более явной. Никакой инструмент не приходил Галине в голову, что мог рождать столь волшебную музыку! «Лик-лик-лик-лик» дребезжали колокольчики. И потом быстрее «тррррлииииик».
Галя прошла через зал. У потолочной люстры бился десяток ночных мотыльков. – Вадим окно не закрыл на ночь… – удивилась она обилию насекомых. Галя двигалась на звук, проникающий прямо в ее душу. Белые занавеси балконной лоджии манящими пухлыми парусами изгибались навстречу. Концы штор, словно звали в свои объятия «подойди… обними … тишшшше…. Тишшшше ступай» шептали они в голове Галины. И она, загипнотизированная мелодией и шепотом занавесок, приближалась, желая укутаться в нежный шелк, забыться, оказавшись в коконе. Она шагнула на подоконник и шелковые белые шторы обвились вокруг Галины, чтобы переродить ее из куколки в прекрасную бабочку. Занавеси сомкнулись вокруг Гали. Внутри кокона стало, наконец, тепло, тихо, мягко и грезы забирали ее прочь из реальности. Она задремала, как, вдруг, белый кокон задрожал и напрягся. Вытянув в стороны руки, Галина сбросила оковы и не поверила своим глазам. Четыре трехметровых крыла расправились из-за ее плеч, взмывая выше головы и падая к ногам. Прекрасные крылья тропической бабочки с переливами изумрудного на белой мантии. Коснувшись чешуек на крыльях, Галя почувствовала запах мандарин, корицы и океанской воды. Оставалось сделать лишь шаг, прочь из ненавистного ей дома, чтобы взлететь выше облаков, чтобы отправиться странствовать, куда только пожелаешь!
– Галя… Галя не двигайся, прошу… Замри на месте… – Вадим остановился в дверях зала в десяти метрах от жены, стоящей на подоконнике. Та окутывала себя белыми шторами, делая взмахи руками, – галчонок, ты меня слышишь? Посмотри на меня! Прошу, обернись! – Он не знал, прыгнет ли жена если он подойдет ближе, потому крался очень медленно, – не делай этого, Галя! Все хорошо, я люблю тебя, дай мне руку! Галя! – Но та не поворачивалась и не реагировала на слова, продолжая резче взмахивать руками вверх-вниз. Ее оплетали длинные белые занавески. Ветер из распахнутого окна трепал слипшиеся сосульками волосы.
…Галина разрабатывала свои крылья. Какие же они тяжелые и одновременно мощные! Какие вихри летят из-под них! Как же ими управлять? Нужно прыгнуть и в полете все произойдет само! Она научится летать в полёте!
Из-за спины Вадима раздался шорох, дверь в детскую открывалась, – Миша! Иди спать! Иди к себе! Папа сейчас придет! Не входи сюда!.. – выставил перед ним руку отец, пытаясь закрыть обзор сыну.
Ребенок уставился на мать, размахивающую руками на подоконнике и отца посреди комнаты.
– ВИИИИИКААААААА! – заорал малыш во все горло, после чего посмотрел на отца, произнося взрослым голосом. Даже в этом мраке отец видел темно карие глаза сына, или они были черными? – Лови маму, не дай ей снова упасть! – Произнес ребёнок. Словно в замедленной съёмке Вадим смотрел как два тела одновременно падают. Миша рухнул в беспамятстве не ковер, а Галя, делая шаг с двадцатого этажа, повисла, запутавшись в длинных шторах. Если бы не занавеси, она рухнула бы в пропасть. Ее голова, тело и руки перевесились в опасную высь двадцатого этажа. Сама она была в отключке. Крючки штор начали отскакивать со звонкими мелодичными трелями колокольчика «лик…лик…лик…тррррлииииик, тррррлииииик». Вот, что это было! То, что услышала Галина. На самом деле то был звук, отрывающихся с карниза металлических прищепок, которые из последних сил удерживали сейчас неродивую бабочку перед ее стремительным полетом к неминуемой гибели! Многие бабочки живут лишь сутки. Галина вот-от побьёт их рекорд, став бабочкой, прожившей пять секунд.
Сильные руки Вадима обвили плечи и руки жены. Он втащил обмотанную шторами Галю обратно в комнату, упав вместе с ней на колени. Она лежала перед ним в беспамятстве, раскинув руки. Вадим аккуратно приподнял голову жены, чувствуя тугие стяжки жестких ниток от швов на ее затылке, – очнись! Очнись, Галя! – он перевел взгляд на сына, но не увидел его. На том месте, где упал Миша, прошептав «лови маму» больше никого не было. – Прости меня, умоляю прости, что орал в машине этот бред! Галя, прости! – он уткнулся носом в ее волосы, чувствуя аромат мандаринов, корицы и океана.
Глава третья
«Прикоснуться к няне»
Няня Катя продолжала приходить в семью Буряковых всю неделю. В доме недавно активной и счастливой семьи поселилась тишина, безмолвие и некая аккуратность жизни. Каждый шаг домочадцев происходил под пристальным вниманием каждого. Галя следила за сыном, Вадим за Галей, а Миша за ними обоими. Устремленный взгляд с вопросом об оторванном карнизе с занавесками, Галя пояснила няне так, – ремонт хотим делать. Бесят меня эти шторы. – Она успокоилась, видя, что муж не обращает никакого особенного внимания на привлекательную Катю. Нравилось Галине в своей помощнице и то, что она приходила в форменной одежде. Всегда в джинсах и красном свободном пуловере, волосы в высоком хвосте на макушке. Идеальный вид для наёмного персонала.
Галина уходила в тренажерный зал, наматывая по тридцать километров на беговой дорожке. Она по долго сидела в сауне, чувствуя, как вместе с жаром и потом, из ее кожи уходят токсины. Все так говорят, мол, сауна полезна. Поговорив с мужем, они решили, что Галя обязательно найдет для себя специалиста, семейного психолога или психотерапевта. Недавно она сама мечтала об этом, но теперь поняла, что это не депрессия, а какой-о маниакальный психоз. И у нее, и у сына. Странная одержимость… Чем-то сродни депрессии бабушки Светы, мамы Галины. Все детство маленькая Галя, случайно встав ночью, замечала плачущую над старой коробкой мать. Каждую ночь…
И теперь Галине с Мишей светят транквилизаторы, антидепрессанты и принудительное лечение. И Галя стала находить оговорки и открещиваться от походов по врачам.
В пятницу, выйдя из спортзала, Галя направилась в фруктовую лавку. Она выбирала апельсины и яблоки, когда заметила метнувшийся в очереди высокий черный хвост волос на макушке.
– Катя?.. Они, что погулять с Мишей вышли? – Галя протискивалась между рядов, пытаясь догнать девушку, – Катя! – окрикнула она свою няню. Та обернулась. На ней был просторный белый свитшот и розовые брюки. Совсем другая одежда. Не та, в которой няня пришла утром. – Катя, что случилось? А где Миша?
– Кто? – переспросила девушка, ставя на весы связку бананов.
– Мой сын Миша! Ты ведь с ним осталась!
– А, Миша! Вы Галина, я вас помню! Но вы мне так и не перезвонили. Я устроилась работать в другую семью. – Катя отступила на пару шагов от странной бледнеющей девушки, – Галя, а с кем ваш сын? Что-то случилось?
– Мне… мне нужно бежать! – выронив пакет апельсинов, расталкивая толпу, Галина рванула прочь из лавки. Адреналин разрывал гормональную систему Гали, дав ей силы просто рвать бегом через все этажи и лестничные клетки. Она вбежала на двадцатый этаж и вытянула руку к двери. Сердце колотилось в горле, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. С лица и лба ручьями тек пот, – кто же ты?… – Галина отдернула руку, понимая, что еще одного скандала и припадка с ее стороны Вадим ей не простит. Он заберет сына и переедет жить к родителям.
– Алло, Вадим, срочно приезжай домой! У нас… пожар в квартире! Я уже вызвала пожарку, приезжай! – выкрикнула она, повесив трубку. Прокравшись к лестничной клетке, Галя села на ступеньки между двадцатым и девятнадцатым этажами и стала ждать.