– Неужели о такой жизни ты мечтал для своей семьи? – писал он – Надеюсь, что в конце концов, тебе надоест убирать с женой туалеты и ты вернешься в Россию. Ты конечно же не можешь мне откровенно написать каково тебе там, ведь все американцы находятся под колпаком у спецслужб.
Это письмо меня изрядно разозлило и я ответил ему в том духе, что очень за него переживаю, поскольку у меня сложилось впечатление, будто его похитили инопланетяне. Если же это обыкновенное расстройство рассудка, то пусть он мне напишет какие ему лекарства нужны, и я их обязательно ему вышлю. На этом наша переписка с Женей оборвалась. Возможно он обиделся или за него обиделась его супруга, которая писала письма под его диктовку. Женя так и не освоил компьютер, отгородившись от современных технологий вековыми стенами музея.
Игорь женился на молоденькой симпатичной милой еврейке, и уехал с ней и двумя детьми в Израиль, где завел еще двоих, и тоже стал патриотом, известным в русскоязычной среде блогером, пишущим остроумные посты на политические темы. Его опыт рассказчика развивался вместе с Игорем, который из плюгавого ботана превратился в цветущего красавца под сто двадцать килограмм веса. Я тоже, как это ни странно, стал патриотом и, осмысливая прошлое, пришел к выводу, что Советская власть была вовсе не так плоха, как это мне казалось в молодости. Мы все становимся патриотами к концу жизни, и это быть может лучшее, что могло бы с нами случится, потому что человеку важно принимать свою жизнь всю без изъятия, а для этого нужно любить то место, в котором он родился и вырос.
Сразу же после демобилизации, я решил вернуться в Иркутск и закончить свое незаконченное высшее образование. В отсутствии других блестящих идей, эта мысль была не так уж и плоха, но тут рухнул Советский Союз и началась настоящая вакханалия. Не в моей жизни конечно, во всей стране. Я же любой ценой хотел достичь стабильности, что было не просто в тех условиях. Вместо этого я стал ездить в Китай, сопровождая группы челноков. Об этом тоже есть отдельная история, и я не буду повторяться. Поездки лишь усилили мою тревожность, и деньги были слабым утешением. Какое-то время я развлекал себя тем, что скупал недвижимость, перебираясь из одной квартиры в другую, и так мы докатились до Подмосковья, а затем через четыре года транзитом уехали в Америку, выиграв гринкард в лотерею. И об этом тоже я уже успел написать отдельную историю. Я написал практически обо всем за те пять месяцев, в которые я вообразил себя сочинителем. Но сочинительство тем и хорошо, что ты пишешь всегда что-то новое, и вот я пишу новую историю счастливой жизни постоянно натыкаясь на свои разбросанные по всей квартире тапки, черт их возьми! Да нет же, это нормально. Это создает определенные контуры и рельеф. Это какая-никакая, но история. Гораздо сложнее было бы творить в пустоте. Биографические подробности наполняют картину деталями и с этим уже можно работать. Мой новый проект должен исследовать совершенно неизвестные территории, чтобы не натыкаться на скелеты прошлого.
Теперь я счастлив. Что это значит? Это значит вернуться на сорок лет назад. Смотреть на жизнь с холма – ведь именно в юности нам с легкостью удается взобраться на вершину и, обозревая долину жизни, выбирать куда направить свои стопы. Нет еще ни опыта неудач, ни страха потерпеть поражение, есть только любопытство и желание идти как можно дальше.
Если смотреть на свою жизнь с этой перспективы, она кажется мне вполне успешной. Мне удалось зайти в своих поисках довольно далеко. Я реализовал почти все свои самые смелые мечты. Мне все удалось. И даже развод не стал для меня провалом, а всего лишь одним из самых долгих проектов, который, в конце концов, тоже удался. Дети, жена, собственный дом, кот с собакой, машина – все это у меня было. У меня полные карманы фантиков от конфет. И набрал столько камней, сколько могли вместить мои руки. Моя голова полна знаниями, которых некуда применить. Я пишу наконец то, что приходит мне в голову и больше не хожу как проклятый на работу, которую ненавижу. Я ненавижу всякую работу, кроме той, что я занимаюсь сейчас. Это мой самый главный проект – я занимаюсь собой.
Мне было важно преодолеть линию прибоя и уйти в большое плавание. Посмотрим, куда меня вынесет течение. Куда бы оно меня не вынесло, я бы хотел оказаться как можно дальше от старого берега. Не в том ли состоит цель всякого автора, чтобы создать новое небо и новую землю, основать свою колонию, новый рай, населить его животными и дать им имена?
Энергия творчества ищет в мире иллюзий себе подобную энергию, чтобы соединившись с ней, усилиться многократно и приобрести силу, способную преобразовать существующий ландшафт, изменить сознание, заставить его ускориться и обрести способность видеть то, что скрыто от рассеянного взгляда.
Таких попыток преобразовать свой мир я предпринимал бесчисленное множество. Мне всегда была присуща эта способность к абстрагированию от действительности в которой я находился. Порой она была настолько убога, слаба и уродлива, что, казалось, не имеет права на существование. Мы пренебрегаем свободой, которую дал нам Господь и с легкостью соглашаемся на прописанные нам роли. Закрывая глаза на уродства этого мира, мы не замечаем того, что в нем есть бреши, позволяющие нам ускользнуть, чтобы не встречать грудью гранитные берега предписанной нам кем-то судьбы.
Я люблю пафос и дух революций за то, что они освобождают энергию, преобразующую жизнь, свободную от обывательского прозябания и гниения души в тисках мещанского сознания. Мы постоянно ноем и пеняем реальности за то, что она бездушна и безобразна, но разве не в том и состоит задача мыслящего человека, чтобы преобразовывать ее в согласии с высшими образцами и идеалами?
Однажды мне приснился запах духов танцующей женщины. Аромат был таким тонким и изысканным, что заставил меня наклонится к ее тонкой длинной шее; я положил ей руку на плечо, а она прижалась к моей ладони прохладной щекой. Почувствовать запах духов во сне это сильное и совершенно новое для меня переживание. Я бы хотел, чтобы мои чувства пробудились и обновились настолько, чтобы я мог видеть мир другими глазами.
Как много в мире нового и неизведанного! Как грубо и поверхностно мы относимся к данному нам дару распоряжаться своей жизнью, пренебрегая возможностью исследовать свои способности, развивая их. Мы ориентируемся на далеко не самые лучшие образцы, чье достоинство заключается лишь в том, что они имеют силу навязать себя, обладают способностью к тиражированию и самовоспроизводству. То, что выдается за лучшее, это всего лишь самое популярное, самое распространенное, а значит враждебное всякой индивидуальности. Нужно научиться слушать себя и слышать то, что нам говорит окружающий нас мир, уметь различать голоса, обращенные к нам, понимать их язык, говорить с ними, задавать им вопросы и прислушиваться к ответам, которые они нам дают. Без оглядки на авторитеты, а вернее сказать, убегая от них, как от чумы.
Считаться глупым, непонятным – это дар, которым стоит дорожить. Быть отверженным этим миром, не значит оказаться на его обочине. Мир бесконечен и бескраен. Центр мира находится там, где ты сам решишь основать свой собственный храм, чтобы соорудить в нем алтарь, для поклонения открывающему тебе свой лик Богу.
На самом деле, я никогда не был один, со мной всегда был мой внутренний голос.
В четыре года я научился читать. Для ребенка научиться читать как можно раньше, так же важно, как для взрослого начать самостоятельно писать осмысленные тексты. Видимо то впечатление, которое я получил от чтения книг в детстве, определило мое желание стать писателем, которое я держал в тайне до зрелого возраста. Моя учительница русского языка и литературы первая заметила скрытый во мне дар и предрекла мне писательскую карьеру. Это пророчество пожилой учительницы дало ростки в моем благодарном сердце, но я не спешил открывать их миру, подозревая, что условия для этого не слишком благоприятны. Я прожил большую часть своей жизни так, словно смотрел на нее со стороны, собирая материал для книги. Я никогда полностью не принадлежал ни месту, ни своей профессии, ни своей семье. Я был посторонним, как главный герой книги Камю, в котором я некогда узнал себя. Это открытие, которое я сделал в восемнадцать лет, задало тон всей моей последующей жизни. Оно придало ей смысл и пафос, который я не исчерпал и по сей день. Именно поэтому я сейчас и пишу весь этот бред, стремясь догнать свое прошлое в надежде впрячь его в упряжку. Однако жизнь распорядилась так, что настоящее вышло из под контроля настолько, что самое безумное воображение не может соревноваться с ним ни в буйстве, ни в непредсказуемости. В один момент рухнул целый мир, в кризисе оказалась вся современная цивилизация, и мои личные неудачи на этом фоне смотрятся как прихотливый орнамент искушенного и праздного ума.
Восстановившись после армии на четвертый курс университета, я вскоре познакомился со своей будущей женой. Знакомство организовал один наш общий знакомый, и хотя мы друг другу кажется не слишком понравились, но вечер закончился в компании, где у нас не осталось альтернативы. Мы оказались в одной квартире с другой парой, которая, пока мы курили на кухне, занялась сексом на диване. Я в то время подрабатывал продажей музыкальной продукции в лавке в магазине «Тысяча мелочей» – единственной на весь город точке, специализирующейся на рок музыке. На диване лежала кассета группы «Иглс», которая тогда была страшно популярна, благодаря своей самой известной композиции «Отель Калифорния». Ходили слухи, что если прослушать с девушкой эту песню, то она обязательно растает и тебе покорится. Так, по всей видимости, и случилось с той девицей, которая стонала под скрип дивана. Несмотря на протесты моей подруги, мне пришлось вытаскивать из-под разомлевшей меломанки эту кассету, потому что я поклялся перед хозяином лавки, что верну ее следующим утром. Мы ушли в ночь, я вызвался проводить девушку до квартиры, где она снимала угол у богобоязненной старушки. Но старушка нам не открыла, так как было уже далеко за полночь, и она либо глубоко спала, либо просто не слышала осторожного стука в дверь по причине своей глухоты. Девушке ничего не оставалось, как согласится поехать со мной к моей тетке, где я обосновался на первое время после приезда в Иркутск. Когда мы вошли в квартиру, тетка и двое ее племянниц уже спали, мы прошли на цыпочках в мою комнату и просто завалились вдвоем в мою кровать, поскольку другого варианта у нас не было. Подруга была изрядно пьяна, ей хотелось бурного секса, но обстановка не способствовало моему раскрепощению и все получилось как-то неловко.
– Ты глупый, какой же ты глупый! – твердила она.
Я был задет. Никто и никогда не называл меня глупым. Я решил, что девушка либо очень самонадеянна, либо действительно умна и мне стоит с этой загадкой разобраться. Мы не спали всю ночь, на рассвете незамеченными выскользнули из квартиры и договорились о новой встрече. Я посадил девушку в такси и вернулся в квартиру досыпать.
На следующий день, как мы и условились, я пришел на свидание, но девушка не явилась. Я отправился к ней на квартиру, где она жила, но старушка сказала мне, что Юля уехала на турбазу и обещала вернуться сегодня вечером, но во сколько – она не знала. Я решил дожидаться ее в подъезде и на мое счастье это ожидание было не слишком долгим. Уже через час девушка подымалась в свою квартиру, я встретил ее в подъезде, и с этого дня мы не расставались.
Юля подкупила меня своей прямотой и уверенностью в себе. Казалось, что она отлично знает, что нужно делать, чтобы достичь успеха. Я же, на тот момент, был совершенно дезориентирован. Армейский опыт отложился во мне привычкой давать агрессивную реакцию на любой внешний вызов. Времена были сложные. Чтобы выжить, я должен был драться. Драться за себя, за жену, за своих детей, за их и свое благополучие. Эта борьба истощила мои нервные ресурсы, она опустошила меня.
Америка стала последней каплей. Я слишком легкомысленно отнесся к этому проекту, я представлял себе эмиграцию, как некое увлекательное путешествие в загадочную страну, в которой меня ждал неизбежный успех. Я думал о реванше за все свои неудачи. Я изначально недооценил суровости этой страны, не прощающей ни слабостей, ни блефа.
В Америке некуда спрятаться. Америка окружает тебя повсюду. Даже твой клочок земли на заднем дворе и тот просматривается бдительными соседями. Справа от нас находился участок, выделенный для охраны пересыхающего летом ручья. Видимо из-за близости подземных вод мой задний двор каждую осень и весну превращался в топь, на которую невозможно было вступить ногой до тех пор, пока не закончится сезон дождей. Дождь это символ Портленда. Дожди навевают на людей уныние, их считают причиной депрессивного характера горожан. Наверное поэтому в нашем штате и разрешили марихуану. Первую сигарету с травкой привез мой иркутский знакомый, который, путешествуя по Америке, прикупил продукт в лавке на пробу. Любопытство взяло верх и я решил провести с товарищем расширяющий сознание эксперимент. Проблема оказалась в том, что мне вовсе не требовалось его расширять. Мое и без того широкое сознание едва вмещалось в выделенные для него границы, которые в Америке, по сравнению с Россией, были выверены до миллиметра. Классик оказался прав: «Широк, слишком широк человек, я бы сузил». После косяка я просмеялся безостановочно пять часов. Смешило буквально все, и даже простой чек из супермаркета читался как роман «Война и мир». На пробу я дал товарищу почитать, и он углубился в него настолько, что мне пришлось силой вырывать чек из его рук. Товарищ уехал в Россию, оставив мне недокуренную дозу. С нее-то все и началось. Это был одинокий трип в подсознание. Супруга категорически отказывалась составить мне компанию, вполне удовлетворяясь традиционным бокалом вина по выходным, чтобы расслабиться. Хотя это так говориться «бокал вина», на самом деле, за раз мы выпивали одну или даже две бутылки, и не только по выходным.
Собака, которую я регулярно выводил на прогулку, очень чутко реагировала на перемены в моем настроении. Это была шиба-ину, которую подарил бойфренд моей старшей дочери на день рождения. Так уж случилось, что дочери было не до собаки, и постепенно животное перебралось под крышу нашего дома. Эту породу отличает феноменальное упрямство, собаки ведут себя с хозяевами весьма независимо. Меня вполне устраивали партнерские отношения, которые сложились между нами, но после сигареты с травкой моя воля слабела и проклятая псина таскала меня на поводке по всей округе туда, куда хотелось ей, а не мне. Казалось, что она намеренно издевалась надо-мной и полностью брала контроль за нашими перемещениями в свои лапы.
Однажды нас остановила какая-то странная старуха, которая долго мне рассказывала о том, какая милая у меня собачка, я же «сел на измену», поскольку мне казалось, что она намеренно задерживает меня возле себя, чтобы убедиться в моей вменяемости.
Поначалу я курил только по выходным, но спустя время выкурить косяк после работы стало моей доброй традицией. Чтобы выкурить сигарету мне приходилось забиваться в самый дальний угол своего участка. Несмотря на то, что курение марихуаны разрешалось законами штата, мне не хотелось портить свою репутацию в глазах респектабельных соседей.
Моя работа заканчивалась в полночь. Я приезжал домой, закуривал сигарету и ненадолго уходил в мир своих фантазий. Я разговаривал с деревьями, наблюдал за игрой трансформаций привычных предметов, подслушивал их ночные беседы между собой. Мое одиночество меня не тяготило, оно окутывало меня словно одеялом, отдаляя и отделяя меня от других, создавая покров, который защищал меня от внешнего мира. Постепенно я понял, что находясь в измененном сознании я способен разговаривать с Богом и наши с ним беседы были не лишены юмора и легкого подтрунивания. Я чувствовал себя мальчиком в его саду, качающимся на качелях. Этот образ я позже взял для своего первого романа «Мальчик на качелях». Возможно это чувство безмятежности и покоя послужило той почвой для ничем не обоснованной уверенности в том, что мне ничего дурного не угрожает и я решился вернуться в Россию и жить своей жизнью, бросив семью, в которой я оказался пятым колесом.
Глава 3. Сны эмигранта.
Итак, после шести лет жизни в США я прилетел в Москву. Триумфа не состоялось. Я почувствовал себя еще большим лузером, чем был до отъезда. Но, в то же время, я уже не измерял себя привычными рамками российского человека. Я перестал им быть. Я выбыл, я утратил гражданство, мое существование стало мнимым и эфемерным, словно я пребывал на границе сна и реальности. Не случайно, что сны стали занимать в моей жизни все большее место. Иногда во снах я начинал разговаривать и мог говорить долго и экспрессивно. Из моих видений выстраивались замысловатые сюжеты, некоторые из которых я при пробуждении записывал и даже публиковал в сети, как рассказы.