– Пришел только отдать деньги? – голос Аркадия звучит разочарованно.
– Так ты же сам меня позвал! Чем недоволен?
– А коньяк зачем принес?
– Остынь, забыл я про твою свадьбу. Главное, что ты помнишь, – холодно отвечает Ираклий. – Коньяк – отметить завершение проекта. Не дуйся, нормально же все получилось. Жена довольна, а как узнает, сколько ты поднял – будет вообще счастлива. Съездите в отпуск. Подарок на годовщину свадьбы.
– Какой отпуск? Погасим часть кредитов.
– Делай, что хочешь. Будь здоров!
– Бывай, – сухо прощается Аркаша.
Ираклий выходит в подъезд. Приходится спускаться с двенадцатого этажа по лестнице – лифт, как всегда, не работает. «Опять эти детские обиды. Носится со своей свадьбой, как отслуживший с воспоминаниями о службе, словно главном жизненном событии. Повезло, что в этот раз не заставили смотреть дембельский альбом, то есть свадебное видео. Я даже не помню, когда у него день рождения! Какого я должен помнить день, когда его нормальная жизнь закончилась? – думает мужчина. – Да, сложно быть другом с человеком, работающим на тебя».
Где-то между четвертым и пятым этажом из-за выпитого алкоголя кружится голова, и Ир присаживается на затертый подоконник рядом с консервной банкой из-под ананасов, полной сигаретных бычков. Глаза упираются в размашистую надпись на стене подъезда «АЛЛА Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ», рука машинально тянется за мобильным телефоном. Сканер считывает отпечаток пальца, сотовый разблокирован и Ираклий заходит в социальную сеть. «Нет, запрос в друзья до сих пор не принят, хотя видно, что она была онлайн сегодня», – разочарованно отмечает он.
Они не знакомы. Как-то случайно бессмысленно бродя по соцсети, оказался на ее страничке. Обыкновенная на первый взгляд девушка – невысокая, русая, с волосами чуть ниже плеч и светло-голубыми глазами. Но что-то заставляет Ираклия заходить на ее страницу каждый день. Да и надежда, что она добавит в друзья, не дает покоя.
Он сохранил и распечатал все ее фотографии, рассматривает их в телефоне каждую свободную минуту, и только спустя время понимает, чем она так его притягивает. Пальчики. У нее необыкновенно красивые пальчики – утонченные, длинные, беззащитные. Такие пальцы называют музыкальными, но Ираклий не хочет подбирать эпитеты, а хочет целовать, покусывать, прятать ото всех и любоваться ими в одиночестве.
Он представляет, как вместе с Наташей гуляет по осеннему городу. Ужасно холодный ветер бьет в лицо. Промозгло, мерзко, но ему все равно – они вместе. Жирное небо – одно сплошное облако, как матрас второго этажа двухъярусной кровати, тяжело висит над головой, не предвещая ничего хорошего. Она в легких перчатках, на которые сверху надеты его теплые вязанные варежки (откуда эти мысли, он никогда варежки-то и не носил). Заходят в кафе и в ожидании липового чая сидят, прижавшись друг к другу. Ее руки в его руках, и он нежно согревает их дыханием, отдавая им теплый воздух, который еще секунду назад был с ним одним целым, рядом с сердцем. Ее щеки покрываются нежным румянцем, то ли стало тепло, то ли он ее смущает, а может быть, ведь все может быть – ей просто приятно.
Или нет, она читает книгу сидя в потрепанном кресле, какой-то ерундовый детектив, поглотивший полностью. В комнате полумрак, единственный источник света – пожилой торшер, освещающий ее лицо и страницы книги, остальное размыто, как на картине маслом или на фото в портретном режиме смартфона. И вот этот долгожданный момент, рука словно появившись из ниоткуда тянется к губам, не сводя глаз с текста, девушка слегка целует пальчик и переворачивает страницу. Ираклий представляет себя, то тихонько сидящим с ней рядом в ногах пушистым беспородным котом, то висящем на торшере удавом, наблюдающим за кроликом, но старается не дышать, чтобы не пропустить это мгновение – она, губы, пальчик.
Ираклий тяжело, по-старчески вздыхает, прогоняя фантазии. «Это одержимость, я ведь ничего про нее не знаю: где живет, сколько лет, замужем ли. Фамилию не увижу, пока не добавит в друзья, – думает он. – Все, что знаю – только имя, указанное в профиле, и не факт, что оно настоящее». «Наташа», – произносит он громко, как ребенок, рассказывающий стих в свое удовольствие, пока взрослые не видят. Лицо растягивается в широкой улыбке. Он еще несколько раз повторяет имя и продолжает спуск.
– Долго же ты шел. Я уже думал ребят за тобой посылать, – окликает грубый голос на выходе из подъезда. Трое мужчин как плотина перегораживают путь.
– Мы знакомы? – теряется Ир.
– Конечно. Здорова! – протягивает руку один из них. Ираклий автоматически ее жмет.
– Вы меня с кем-то путаете, – растерянно отвечает он, почувствовав легкое головокружение.
– Твоя визитка? – тыкая бумажкой в лицо спрашивает мужик. – Ираклий, решаешь все вопросы. Садись в машину, будем вопрос решать.
Ир хочет что-то ответить, но немеет язык. Он недоуменно смотрит на руку. На ладони растет капля крови от укола. Тело становится тяжелым, словно он резко набрал вес или внезапно оказался на Юпитере. Ноги с трудом выдерживают выросшую нагрузку. Подкашиваются колени. Землю трясет, как будто он смотрит видеоролик, записанный на сотовый, а оператор то ли пьяный, то ли трезвый, но нервный. Мутнеет. Невидимый видеоинженер-недоучка балуется со спецэффектами, и экран, не выдержав нагрузки, рассыпается на 8-битные пиксели. Мужчины хватают бесчувственное тело. Черный автомобиль. Синяя мигалка. Темнота.
***
Ираклий понимает, что стоит на ногах, именно понимает, а не чувствует. Тело ощущается чужим, будто сознание пересадили другому человеку. Взгляд замылен словно кто-то надел ему заношенные, затертые очки. Пытается сфокусироваться на одной точке. Не получается. Он продолжает напрягать глаза. Пахнет сигарами и виски, и прохладно как в комнате-хьюмидоре. Кругом тишина, но мужчина чувствует, что в помещении есть кто-то еще. Его изучают, и он улыбается в ответ, демонстрирует: похитителям не сломать его силу духа. Постепенно зрение подчиняется ему, будто настроил резкость на бинокле.
«Я в помещении. Какой-то офис или контора. Не силовики, нет портретов руководства страны и государственной символики, – Ираклий рассматривает комнату словно в перископ. – Не бандиты – нет икон. Но и не коммерческая организация. Одинокий лист бумаги на столе, ни компьютера, ни телефона. Странно. Окна зашторены красными бархатными занавесками. Из декора только внушительных размеров одинокая картина, на ней – пирамида из человеческих черепов и стая воронов. Вот это боров развалился! Щеки переходят в плечи, улыбка добродушная, а взгляд смотрит насквозь, как рентген. Этот толстый явно тут главный. За ним телохранитель, коротко стриженный, костюм, галстук, не хватает только гарнитуры в ухо. Возможно, убивать не будут, кому я дорогу перешел-то?».
– Ираклий, 23 года. В армии не служил и, судя по купленному военному билету, не собирается, – читает толстяк с листка, лежащего на столе. – Окончил литературный факультет с трудом и без отличий. Холост. Детей нет, постоянной женщины тоже. Рост 178, вес 68. Не привлекался. Спорт регулярно, алкоголь умеренно, тетрагидроканнабинол не чаще раза в месяц. Ну что, красавчик, рассказывай, как корейцев чуть не разорил».
«А, так это мне конкуренты за шлем хотят предъявить. Сразу к сути перешел, не любит тянуть кота за хвост – это хорошо. Значит, человек деловой – найдем компромисс. Но не без любви к показухе, устроил цирк, я уж подумал: что-то серьезное», – с облегчением решает Ираклий.
– У нас кастинг на телешоу? Надеялся, узнаю что-то новое про себя. Увы, нет. Хотя, да. Первое: я, оказывается, поправился. Надеюсь, меня в одежде взвешивали? Второе: так вы анализ крови брали? А я подумал, что снотворное вкололи. Третье: не знаю никаких корейцев, – отвечает Ир.
– Не ерепенься. Ведь ты у нас не только мастер черного маркетинга и губитель брендов, уничтоживший репутацию и все рыночные перспективы корейскому шлему виртуальной реальности. Но и преступник, находящийся в федеральном розыске. Ищет полиция, ищут спецорганы, государство ищет. Кто-то очень похожий на тебя три года назад взял кредит на несколько десятков миллионов по фальшивому паспорту, но с твоей фотографией. Не знаешь, кто это был? – Глава похитителей заходит с козырей.
– Думаете, напугали? Чем? Умеете искать в интернете? Молодцы, моя бабушка, тоже умеет. Домыслами, что занимаюсь черным маркетингом и замочил корейский шлем виртуальной реальности? Так докажите, или у вас, как у моей бабушки, старческий маразм? Кредит? Не я. Видеозапись из банка есть? С фальшивым паспортом мог прийти кто угодно. Фотка моя? В интернете скачали. – Загнанный в угол Ираклий входит в раж, самоуверенность берет верх над благоразумием. – Хотели напугать громилами, которые меня привезли? Я могу таких же, а то и пострашнее нанять на вокзале за три… хотя нет, и двух бутылок водки хватит.
Мужчины молча смотрят на него. «Надо давить дальше», – решает Ир.
– Вот и сказочке конец, кто слушал – молодец! К вашему сведению, мой мобильный телефон отслеживается. Как только я выехал за границы заданной зоны, моей службе безопасности пришло уведомление: я в опасности. Так что сюда через минуту-две завалятся крепкие ребята и разнесут все к чертям. Пока этого не случилось, выход у вас один – отпустить меня домой и не строить из себя НКВД. И не просто отпустить – вызвать такси, хотя какое такси, еще деньги тратить из-за вас, клоунов. Везите меня домой.
– Хум, – как спустивший шарик выдыхает покрасневший толстяк, – ща лопну от смеха.
– Что смешного? – борзо реагирует Ираклий.
– Ой, не могу, задыхаюсь. Допустим, я поверю в россказни, мол, у тебя служба безопасности или какие-то телохранители, – берет себя в руки мужчина. – Как же они тебя найдут? Посмотри на свой телефон. Посмотри, я сказал, – командует он голосом, не терпящим возражений.
Ир повинуется. Странно, телефон отключен. На попытки включить не реагирует, хотя, уходя от Аркадия и Маргариты, он зарядил его полностью.
– Мои ребята заглушили сотовый, как только подошли, – объясняет мужчина. – Так что для твоей несуществующей службы безопасности просто сел аккумулятор твоего телефона. Ты выпивал в гостях и остался там навсегда. Даже если будут искать – не найдут. Никто. Никогда.
Ираклий чувствует, как капля ледяного пота скользит между лопаток словно первый лыжник, за которым по всему склону, то есть телу скоро последуют остальные. «Все серьезней, чем казалось вначале. Если меня тут убьют, то даже по биллингу телефона не найдут ни меня, ни убийц, – думает он. – Надо выкручиваться».
– Как-то у нас не заладилось. Давайте начнем все сначала. Что вам от меня нужно? – стараясь звучать максимально расслаблено говорит Ираклий.
– Другой разговор. На кого работал? Кто дал задание мочить корейскую разработку? Время мое не трать, говори только правду.
– Я даже не знаю, как к вам обращаться.
– Николай Иванович Погорелый, – представляется полный и кивает на стоящего рядом мужчину. – А это Смирнов Юрий.
– Я бы сказал, что рад знакомству, но вам нужна только правда, – пытается шутить Ираклий. На лицах собеседников никакой реакции.
– Честно говоря, не знаю на кого работал. Пришел заказ раскрутить шлем виртуальной реальности американской компании, который выводили на наш рынок одновременно с корейским. Думаю, заказчик как-то связан со Штатами, так как ключевым показателем эффективности был объем продаж. Необходимо было продать больше устройств, чем конкуренты. Потенциальный рынок очень маленький, и на нем может быть только один лидер. В процессе общения решили, что проще испортить продажи корейцам, чем пытаться вырастить свои.
– Как общался с заказчиком? – спрашивает Смирнов, молчавший до сих пор.
«Не телохранитель», – понимает Ираклий.
– В защищенном мессенджере, не хранящем логи переписки. Опережая ваш второй вопрос, услуги оплатили биткоинами, так что я не мог отследить заказчика, но он был очень щедрым.
– Ясно, этого и следовало ожидать, – говорит Юрий главному. Замечая его удивление, уточняет: – Ожидать, что заказчик зашифруется, а не то, что будет щедрым.
– Кто решил, что эффективнее загубить корейское устройство, чем раскручивать американское? – спрашивает Николай Иванович.
– Точно не помню, может быть я, а может и заказчик в ходе переписки. Было несколько факторов. Во-первых, я провел тщательный анализ. Потенциальные покупатели, планировавшие приобретение шлема виртуальной реальности для себя или детей, выбирали только между двумя этими устройствами. Так как устройство недешевое, то большая часть при выборе опиралась на отзывы в интернете. – Ираклий замечает, что его внимательно слушают, возможно, даже с уважением. И продолжает говорить о своей работе с гордостью и без приукрашивания. – Во-вторых, негативным отзывам люди верят больше, так как по поводу положительных есть предубеждение, что они заказные, проплаченные. Отрицательными сообщениями люди охотно делятся, чтобы обезопасить друзей от неудачного опыта. Соответственно, создать негативный образ легче, эффективнее и менее затратно.
– Как? – с нескрываемым интересом спрашивает главный.
– В три этапа. Первым был анализ, про него я уже рассказал. Затем выделил две потенциальные группы людей, принимающих решение о покупке: родители и взрослые игроки. Для родителей ключевым фактором была безопасность устройства, для игроков – производительность и надежность. Поэтому главной задачей было добиться впечатления, что шлем легко ломается, ненадежный и может причинить вред здоровью. – Ир чувствует себя профессиональным бизнес-лектором, выступающим перед неофитами. – У меня несколько профилей в социальных сетях, через которые начал прокачивать эту историю. Купил два шлема, отфотографировал их в разнообразных интерьерах и фонах. Затем один расколотил молотком, а второй поджег. Разместил множество объявлений в социальных группах, на сайтах и форумах, что продается шлем на запчасти, с фотографиями и уточнением, что компания отказывается его ремонтировать и менять. Несколько сообщений с жалобами на качество сборки также разместил в официальных группах корейского производителя. В сети стали обсуждать большое количество сообщений о браке, историю даже подхватили специализированные СМИ. Стали появляться сообщения, что у кого-то тоже поломался шлем. Хотя скорее всего поломки были преднамеренными, люди засомневались, что купили правильный шлем, ломали и пытались вернуть деньги. Официальные паблики корейского производителя тоже сыграли мне на руку, сначала все отрицали, что, мол, на испытаниях в лабораторных условиях не поломался ни один шлем, а потом предлагали всем бесплатный обмен. Появилось огромное количество проплаченных корейцами ботов, утверждавших практически в идентичных сообщениях, что у них все отлично работает. Это вызвало очередную волну негатива и недоверия. Было видно, что представители корейцев не разработали единую коммуникативную стратегию и сами себе противоречили, пытались тушить пожар, не выключив замкнувшую электропроводку.
– Говорил же Калачеву, а он не слушал, – перебивает рассказчика Николай Иванович, обращаясь к самому себе, а не к собеседнику.
– Так это вы отвечали за официальные социальные группы корейцев? Да, и за ботов тоже, – догадывается Ир.
– Да, – нехотя признает мужчина, – но это уже не имеет значения, что дальше?
– А дальше, по классике – третий этап. У знакомого племянник ехал на самокате, упал и стер волосы на затылке. Мой работник придумал чумовую историю про бабушку, решившую подарить шлем внуку на день рождения. У нас как раз был заброшенный профиль бабушки со времен рекламы молочных и фермерских продуктов. Легенда была простая: у внука день рождения, бабушка дарит корейский шлем. Мальчик играет весь день, вертит головой, и шлем из-за некачественного материала стирает волосы. Печаль. Тоска. Шикарно написанный текст, смешные фотки и грамотный посев по сетевым ресурсам сделали свое дело – пост стал вирусным. А фразы из него разошлись на мемы.
– Верните волосы Олежке, ему завтра в школу, – цитирует Юрий.
– Да, оно самое, – подтверждает Ираклий. – Честно говоря, не знаю, можно ли сейчас как-то исправить эту ситуацию. История уже вышла за пределы нашей страны. Репутация продукта безнадежно испорчена.