– Что это было?
– Маскировка. Технология, которую мы научились копировать. Этот камешек создаёт волны, которые влияют на восприятие окружающего.
– И много ещё такого?
– Какого такого?
– Интересного, – загорелась желанием узнать больше я, и Грач грустно покачал головой.
– Нет, Насть. Интересного в этом нет. Ничего. Те, с кем мы пытаемся сражаться очень хорошо вооружены. Их технологии основаны на создании и вживлении в организмы различных типов кристаллов, природу которых, нам не разобрать. Они могут делать такие вещи, что ты себе и представить не можешь. То, что я показал, примитив их способностей и вершина искусства наших научных умов. На создание «кузнечика», кристалла для телепортации, у нас уходит около года. А массовое их выращивание невозможно. Это так, для примера.
– То есть, нам повезло, что он у тебя был?
– Невероятно повезло. А ещё мне очень повезло, что я сумел объясниться с начальством, откуда его взял, – он улыбнулся, но мысли в моей голове были далеки от того, чтобы улыбнуться ему в ответ. Я спросила:
– А почему приходится сражаться?
– Потому что на нас нападают.
– Тогда почему всё это тайна?
– Настя, ты не первый год на свете живёшь. Я думаю, прекрасно понимаешь, что люди, в чьих руках сосредоточена власть мира, далеко не ангелы. Они пришли к соглашению с мунтами. Это мы так называем наших врагов. Они внешне очень похожи на людей, но… сразу видно, что они не люди.
– Я не понимаю. Если эти самые мунты круче людей, то зачем им с кем-то договариваться?
– Они не только круче, они ещё и умнее в чём-то, – с сожалением хмыкнул Грач. – Ладно, начну с начала. Дело было так. Наверняка, ты знаешь о предположении, что жизнь на Земле появилась извне? Знаешь?
– Конечно.
– И это действительно так. То ли какие-то отщепенцы мунтов здесь обосновались, то ли корабль их потерпел крушение, и экипаж на нашей планете прижился. Сейчас сказать сложно. Важно, что человечество возникло благодаря им, а не обезьянам. Это они проводили целенаправленную селекцию для выведения подобных себе существ. А не эволюция постаралась. Но, видимо, в какой-то момент ситуация вышла из-под контроля, иначе бы мы до сих пор знали для чего нужны пирамиды, и поклонялись им. Люди, неким образом получив свободу от своих творцов, смогли создать свои собственные цивилизации и даже начали стремительно развиваться. Ведь круто же! Сотни тысяч лет существовал человек разумный и ничего толкового не изобретал. А за последние три тысячи дошёл до того, чтоб космос осваивать.
– Там мы на них и наткнулись? В космосе?
– Ну, как сказать. Не мы, а они на наши сигналы. Может, слышала про сигнал Аресибо? Он, по-моему, самый известный.
– Нет.
– Тогда и не забивай себе голову. Суть не в названиях, а в событиях. Мунты нашли нашу планету и оценили её по достоинству. Видишь ли, миров во вселенных для экспансии им хватает. А вот солдат для захвата в обрез. И так вышло, что генетика человека, размножающегося со скоростью света, прекрасно подходит для трансформирования в их стандартные боевые единицы. Так что нашему сверхправительству предложили всё, чего оно могло пожелать. Продление лет жизни, полезные технологии, помощь в укреплении власти… В общем, традиционный набор бус для туземцев. Взамен лишь одно – регулярные поставки человеческих особей.
– И что они из нас делают?
– Послушных мутантов. Киборгов… Я против такого.
– Грач, – обращение звучало непривычно. Мысленно произносить его было проще. – Но ведь ты понял. Кто-то другой понял. Ещё кто поймёт. Вся планета восстанет.
– Нет, – безрадостно ухмыльнулся он. – Посмотри, что происходит. Раньше люди держались друг друга и были заодно. А теперь нас учат жить по одиночке. Выпускают вирусы, чтобы мы привыкали к самоизоляции. Создают мораль, разлагающую нравственные устои. Может, это и смешно звучит именно из моих уст, но это так. Сейчас норма встретиться, заняться сексом и разбежаться. А, чтоб получше закрепить новые устои, вводятся законы, разрушающие семью, как ячейку общества. И при этом вовсю пропагандируют, какое зло аборт. Вскоре женщины будут обязательно рожать, так как именно так положено ответственному гражданину. Но по рождении они без сомнений примутся писать на ребёнка отказ. А что с ним потом будет? Те, кто может менять статистику, смело отправит мунтам нужное количество людей. И планете ведь легче. У нас, как никак, ресурсы не безграничны.
Жёсткость его голоса произвела на меня впечатление. Я задумчиво склонила голову набок и с сочувствием посмотрела Грачу прямо в глаза. Мне было понятно, что он не лгал. Этот мужчина говорил истинную правду или то, что считал правдой. Для лжи в нём было слишком много эмоциональных порывов. Причём таких, когда без раздумий хочется стать рядом, беря ружьё на плечо.
… Я и взяла, образно говоря.
– А я чем? Чем я могу тебе помочь?
– Ты? – очнулся от своих мыслей он и удивился.
– Да, я. Ты же не просто так мне такое рассказываешь.
– Верно, не просто так, – грустно приподнял уголки губ Грач. – У нас вообще-то жёсткая конспирация. И если кого-то не завербовать, то по-хорошему его надо устранить. Мне даже распечатали файл на тебя, чтоб я осознанно решил, что с тобой делать.
Он вытащил из-за пазухи два криво сложенных листа, скреплённых степлером. Видимо, мои данные распечатали ему в спешке, буквально-таки на ходу. И на тот момент меня даже не затронуло, откуда у кого-то может быть какая-то информация обо мне. Я испугалась другого.
Прочитал? Узнал?
Ему уже всё известно?!
– Не смотри на меня такими глазами, – попросил Грач. – У нас не средневековье, чтобы не подозревать, как оно на белом свете бывает. Грустно и жестоко. Но ты, Насть, не бойся. Я уже всё решил. Мне даже этого читать не надо, – он потряс компроматом на меня. И пока он им тряс, я следила за бумагами также, как котята порой смотрят на бантик на ниточке. – Я людей и так насквозь вижу. И потому знаю, что ты хороший человек. Прекрасная храбрая девушка, которой обычной жизнью жить надо. То, что на самом деле творится вокруг, не для тебя.
Грач выжидательно уставился на меня.
– Чего молчишь?
– А?…Просто… Мне, – замялась я. Было очень сложно подобрать слова.
– Не трясись ты так. Не надо меня бояться, – он снова взял меня за кончики пальцев. – У нас получится схитрить немного. Прямо сейчас, конечно, мне тебя отпустить никто не даст…
Мои переживания пополнились ещё одним обстоятельством. Что значит «отпустить никто не даст»?! Мамочки! Да меня мама самой первой убьёт, если я до вечера не явлюсь домой! Я же должна… Нет, ОБЯЗАНА быть дома!
– Я не могу здесь остаться.
– Да, я про это и говорю. Поэтому придётся сделать вид, что ты одна из нас. А там я найду повод вернуть тебе твою жизнь.
– Нет, ты не понимаешь. Мне очень надо домой. Очень! – от волнения я говорила излишне торопливо. – Я смогу попасть домой сегодня?
– Настя, – он сжал мою руку крепче и придвинулся ближе, но тут дверь открылась, и ему пришлось отодвинуться от меня.
В комнату вошёл медик. На нём не было такого защитного комбинезона, в каких нас встречали в «приёмной» сотрудники этой больнички, но лицо его, пестревшее морщинами, выглядело невероятно суровым. А потому впечатление он на меня произвёл не меньшее.
– Я прошу вас вернуться для продолжения процедур.
– А что-то ещё, док? – осведомился Грач.
– Да, с начала этого месяца мы усовершенствовали чистку организма. Так что уберём капельницу, а потом инъекция. После этого вы свободны, но курс уколов надо будет пройти. Их нельзя пропускать.
– Периодичность?
– Один раз с интервалом двадцать-двадцать восемь часов. Четырнадцать дней.
– Две недели на игле? – поморщился Грач, и врач сухо заметил:
– Оно того стоит. Пройдёмте.
Пришлось вставать и идти. Наверное, освободить нас от капельниц доктор мог и на месте, но он этого не сделал по каким-то своим соображениям. Так что я вернулась в палату с этой громоздкой конструкцией. Вероники там уже не было, а Макс как раз собирался уходить. Однако, завидев нас, задержался:
– Опять создаёшь проблемы… Грач?
– И не сложно тебе язвить с такой нашлёпкой на морде?
– Нет. Наоборот, она провоцирует меня на гадости.
Ничуть не обиженный Грач весело усмехнулся и спросил:
– Какие прогнозы? Останется шрам или успели вовремя?
– Если останется, – поморщился Макс, – то представляю, каким я теперь красавцем буду.
– А может и красавцем, так как бриться начнёшь не через раз. Вечно ходишь, как заросшая обезьяна.
– И с чего мне теперь бриться чаще?
– На шрамах волосы не растут. У тебя теперь половина лица гладкой до совершенства станет.
– Ох, ты ж ё! – воскликнул просвещённый Макс, а довольный его реакцией Грач подставил доктору плечо для укола.
– Ага. А теперь давай, иди. На этот раз тебя в пятьдесят пятый сектор на инструктаж определили.
– Да, я знаю. Вероника туда уже пошла.
– Так и ты иди. Мне ещё с девушкой общаться, – Грач кивнул на меня головой.
Ранее мне казалось, что укол антибиотика больно. Нет. Настя теперь знает. Вот такие уколы это больно. Неизвестная жидкость холодом растекалась под моей кожей, наполняя неприятным ощущением с головы до кончиков пальцев ног. Но и это закончилось. А там Грач повёл меня куда-то. И, едва мы остались наедине, я вернулась к нашему разговору:
– Мне нужно домой.
– Я услышал тебя. И уже всё сказал, – недовольно буркнул он и куда как более тише попросил: – Не здесь. Коридоры прослушиваются.
Глава 4
Местом назначения стала небольшая комната, чем-то похожая на каюту без иллюминатора. Обстановка выглядела спартанской, хотя мебели было достаточно: односпальная кровать, стол, два стула, узкий шкаф, комод. Видимо, серые стены и пластик, из которого всё это изготовлено, создавали такое впечатление.
– Я думаю, сегодня тебе будет лучше переночевать здесь. В моей конуре. Не думаю, что новобранцы хорошо тебя воспримут.
– Так это твои апартаменты?
– Да. И в них точно нет прослушки. Что ты ещё хочешь мне сказать?
– Что мне и правда надо домой. Прямо сейчас.
– Детка, – он улыбнулся мне, как непонятливому ребёнку, – прямо сейчас не выйдет.
– А утром?
– Утром тебе предстоит создать благоприятное впечатление у штатного психолога и пройти уйму тестов для определения навыков.
– Но меня… меня же мама ждёт! Я вернусь сюда, если так надо, но сегодня вечером я должна, понимаешь, я должна приехать домой любой ценой!
– Оу, вот ты о чём, – Грач добродушно рассмеялся. – Ты мне показалась чуточку старше. Ну-ка, сколько тебе лет?
Он достал из-за пазухи знакомые листы и стал разворачивать.
– Двадцать два. Двадцать три скоро будет, – сразу сказала я, и он прервался в своём занятии да посмотрел на меня с удивлением.
– А я думал тебе двадцать семь или около того.
– Это всё макияж, – пришлось сознаться мне.
Да, кого-то косметика молодит, а меня наоборот. У меня лицо сразу начинает старше выглядеть… А, может, дело ещё и в глазах. Их взгляд давно перестал быть таким беззаботным, каким был до того, как я разменяла свой второй десяток.
– Тогда зачем тебе эта краска?
Сашке было тридцать. Я не хотела казаться ему малолеткой.
– Не знаю. Так принято.
– И чем ты по жизни занимаешься? Кроме ночных прогулок?
– На учителя английского учусь. Я люблю детей, да и языки то немногое, что мне даётся.
– Какой ещё знаешь?
– Итальянский. У меня бабушка итальянка. Я за ней в детстве всё повторяла. Итальянский я даже знаю лучше английского, но у английского перспектив больше. Мне так кажется.
– Ясно. Выходит, боишься, что мама ругать будет?
– Да.
– А то, что тебя в армию завербовали, да ещё и такую, тебе не страшно?
– Почему же? Страшно. Но… не так.
Грач заливисто рассмеялся, из последних остатков вежливости стараясь прикрыть ладонью рот, чтоб приглушить звук. Ему было так смешно, что он стал вынужден опереться на спинку стула, чтоб не свалиться с ног от смеха.
– Прости, – через истеричное веселье сумел произнести он. – Я ведь уже и забыл… Забыл, как это бывает.
Наверное, я бы поддержала его веселье. Но мне было прекрасно известно, что дело не только в маме. У меня есть более веская причина вернуться домой.
– Мне было неприятно, – всё же решила озвучить я. – Может, для тебя всё это и глупость, но для меня важно.
– Ладно, – решил он. – Посмотрю, что можно сделать. Постараюсь вывезти тебя отсюда хотя бы на сутки. Но придётся дать обещание.
– Какое?
– Постарайся придумать нечто, чтобы спокойно и легко исчезать из дома на долгое время. Если не получится, то придётся задействовать прикрытие, а оно тебе аукнется. Неизвестно, что эти аналитики решат лучше сделать.
– Я поняла, – обеспокоенно произнесла я.
– Тогда отдыхай. Я сейчас в душ только схожу. Переоденусь и уйду.
– Ладно.
Он открыл шкаф, вытащил оттуда запаянный пакет с одеждой и направился в соседнее с комнатой помещение, где, по всей видимости, располагалась ванная. Я осталась одна и первым делом взяла досье на себя и стала читать.
К счастью, информация была не скомпонована. Она начиналась с того, кто мои родители, где я родилась, где училась. Далее шли краткие выдержки из школьной характеристики. Ещё некоторые мелочные нюансы. Всё, чего я так страшилась, оказалось на второй странице. И поэтому, оглядываясь, как бы меня никто не застукал за таким занятием, я аккуратно сложила бумаги вчетверо и положила на тумбочку так, чтобы они стали казаться как можно менее заметными. Ведь, судя по всему, Грачу информация обо мне не так уж и интересна. У него уже сложилось впечатление… Так зачем ему раньше времени вытаскивать скелеты из моего шкафа? Пусть сначала влюбится. А там, ну, так вышло. Не было момента подходящего сказать. Не в лоб же пулять ни с того, ни с сего.
Окончательно решаясь на такой то ли подлый, то ли разумный поступок, я легла на кровать и немного подвигала пятой точкой, пытаясь определить степень её мягкости. Увы, матрац был жестковат. Да и вообще спокойные сны вряд ли бы мне сегодня приснились. Вот тоже душ принять, это да. Это хочется.
– Чёрт! – вдруг отчётливо донеслось за дверью ванной, а затем оттуда послышалось невнятное бормотание.
Я насторожила ушки. Что же там произошло?
Однако Грач, вскоре вошедший в комнату, и сам всё объяснил:
– Глупый полиэтилен! Я надорвал его только, а вся одежда уже вывалилась из пакета на дно кабинки.
– Намокла?
– Напрочь! Я торопился, и оттуда не вся вода ушла.
Зря он доказательно тряс эти самые мокрые вещи в своей руке. Я бы ему и так поверила. И уж тем более сказанное им меня не расстроило. Грач стоял обнажённый. Его прикрывало лишь небольшое полотенце, обёрнутое вокруг бёдер. И злость придала ему шарма… а также внушила мне мысли, что ещё немного, и наряд современного Адама упадёт на пол. Торс у мужчины был на загляденье просто. Он настолько приковывал взгляд, что я захотела всенепременно узнать, также ли хорошо сложено то, что находится ниже?
– Не расстраивайся. Мне вот вообще переодеться не во что. Платье ведь не отдали. На утилизацию забрали, – ответила я, с сожалением отвергая недостойную мысль распахнуть свой халат и призывно поманить пальчиком человека-мечту.
– Ох, точно.
Грач нахмурился в растерянности, а я, преисполняясь то ли храбрости, то ли безрассудства, встала с кровати и подошла к нему.
– У тебя есть ещё одежда?
– Да, один запасной комплект. Но, – он рассмеялся, – как мы его будет делить? Мне низ, а тебе верх?
– Я думаю, наоборот выйдет как-то неловко.
– Ну, да. А так мы сумеем составить одно целое, – Грач засмеялся ещё звонче. – Как тогда, с капельницами.
Я сама прыснула со смеха, а он вдруг отбросил мокрую одежду в сторону, мимоходом поправил свою набедренную повязку и взял меня за руку. Затем посмотрел в глаза. А я в его. Такие красивые, мистически чёрные глаза. Они притягивали как бездна. Как тёмное ночное небо. Оторвать взгляд было невозможно. Вернее было невозможно, пока я не прикрыла веки в наслаждении от поцелуя. Затем мои руки обвились вокруг шеи мужчины, а там и заскользили по его обнажённой крепкой спине.