Но когда все умолкли, раздался тихий голос Браги, что произнес такую речь:
– Прости меня, конунг, что заговорил тот, кому по годам больше пристало бы слушать. Я здесь человек новый и не знаю твоих гостей. Но знатные люди севера мне известны. Был я не так давно в Согне70 и беседовал с одним старым хевдингом. Он многое поведал об их лучших родах и мужах. Но более всего запал мне в память его рассказ о Хельги, сыне Хьёрварда конунга, сына Торбьёрна Бычья Кость, который стал первым в тех краях морским конунгом71. По словам хевдинга, у этого Хельги была невеста Свава, дочь Эйлими конунга, дева редкой красоты, которая вместе с ним ходила в походы. Говорили даже, будто она была валькирией и водила с собой боевых подруг, но я не могу это утверждать. Хельги, сын Хьёрварда конунга, одержал много побед и захватил богатую добычу, пока не пал в поединке со своим кровником – Альвом, сыном Хродмара конунга72. Немало мужей тогда хотели посвататься к Сваве, только она не вернулась домой после смерти Хельги. А иные говорят, будто она родила от него сына. Что стало с матерью и ребенком, никто не знает. Между тем в Согне до сих пор правят конунги, ведущие свой род от Хедина, сводного брата Хельги, который отомстил за его смерть. И сдается мне, конунг, что Харальд, сын Хельги и внук Торбьёрна, и есть правнук Хельги, сына Хьёрварда конунга, и Свавы, дочери Эйлими конунга.
После рассказа Браги люди в палате, затаив дыхание, стали ждать решения конунга. Однако тот озадаченно молчал, сложив клетью пальцы рук и сжимая их до хруста. Вдруг сын его Харальд хлопнул себя по лбу и радостно возвестил:
– Вспомнил, я теперь вспомнил, как впервые встретил Хельги, отца Харальда, и какие слова от него услышал! Я все никак не мог взять в толк, откуда столько благородства у человека, что был слугой у деревенщины, а затем бродил вместе с нидингами. Но, видно, правду говорят люди, что кровь не обманет…
Конунг был очень недоволен этими словами и раздраженно сказал гостям:
– Вот и дожили мы до того, что петушки кричат раньше петухов. О чудных делах поведал нам Браги, сын Бодди, и словно околдовал нас. Мы не знаем, кем доводится Хельги из Согна сыну того Хельги, который стал моим ярлом. Может, это его предок, а, может, и родства между ними нет. Я признаю, что Харальд – особенный человек. До сих пор мы с сыном видели от него лишь добро и щедро платили за верную службу. Но кто может знать, что ждет его впереди?
На другой день два десятка датских кораблей с сыновьями побратимов и тремя сотнями воинов отплыли из Селунда и устремились в Восточное море.
«Люди так неразумны, что готовы поверить всему. А если найдется краснобай, который складно сказывает им свои бредни, то и подавно. По мне, такие, как Браги, опаснее воров и убийц, ведь это они толкуют былое так, что после них правды не сыскать. И всегда найдутся молодые глупцы, которые после их сказок летят, как мотыльки на огонь, навстречу своей гибели, наперекор воле старших».
XXXI
На сей раз, должно быть, сами боги были на стороне северян. Попутные ветры и течения подхватили их ладьи и не оставляли до тех пор, пока вдали не показался вендский берег. Вскоре жители города Рерика увидели, как с приплывших ладей на песчаный берег сходят люди, которые пришли не торговать, а воевать. Даны начали резать стада коров на выпасах и грабить дома и амбары. Мирные люди бежали от них в город, а те, кто кинулся защищать свое добро, приняли смерть от острых мечей и секир. Стон и плач вновь раздались на земле вендов.
В это время Буривой конунг укрывался от летнего зноя в своей усадьбе, слушая жужжание пчел в бортях и охотясь на туров в ближнем бору. Горожане уже известили его, что высадилось датское войско, разоряет страну и подступает к городу. Конунг приказал им оборонять Рерик, чтобы он мог скрытно подойти и ударить в спину врагов. Буривой так поступал уже не раз, и это всегда приносило ему победу. Не сомневался он в том, что и теперь ждет его удача. Ибо верные люди сказали ему, что вождь данов еще молод и не сведущ в ратных делах.
Когда даны разорили и пожгли всю округу, они подошли к валу перед Рериком. Но их херсиры не повели своих воинов на приступ, а пытались выманить жителей из города. Изредка венды делали вылазки, и тогда на них нападали, но горожане были осторожны и успевали закрыть проход перед врагами. Проводя дни и ночи вокруг города, северяне, похоже, не догадывались о подходе князя с воинами. И в день, когда Буривой конунг должен был появиться у Рерика, они ничем не выдали своего беспокойства. Только их вождь зачем-то развел костер на холме, а потом повел войско к Рерику, как видно желая занять вал и войти в город.
Буривой конунг показался не прежде, чем даны подошли к городу. Венды большой толпой выбежали из леса и, потрясая оружием, с бранью кинулись на врагов, отрезая ближний отход к морю. Северяне встретили их стрелами и копьями, а потом стали рубить мечами и секирами. Понемногу венды начали одолевать данов и теснить их к городскому валу. Жители Рерика были готовы выйти оттуда, чтобы помочь своим. Тогда вождь данов, лихо бившийся впереди, приказал своим людям строиться в круг и, сомкнув щиты, отражать натиск. Они поступили, как он велел, и порубили многих. Но в иных местах вендские палицы и топоры проложили путь сквозь датские щиты и нанесли вражьему войску большой урон.
Меж тем Халльфред, сын Анлафа, что ожидал с половиной войска за одним островом, увидел костер, зажженный по приказу Харальда, сына Хельги. Однако он не спешил направить свои ладьи к берегу, пока дозорные в дюнах не подали знака, что Буривой конунг со всей гридью вышел в поле и напал на данов. Халльфред послал людей, чтобы узнать, как идет битва. От дозорных те узнали и сообщили ему, что зверь грызет охотника, обратив спину к морю. Лишь тогда Халльфред крикнул воинам, чтобы они налегли на весла и гребли к Рерику.
Датские воины, сойдя с кораблей на берег, встали в боевой порядок и пошли на врагов. Они вступили в битву, когда венды обложили людей Харальда, как свора освирепевших собак затравленных волков. Но при виде нового войска ополченцы утратили боевой дух, а жители Рерика не посмели выйти за вал. Полные свежих сил и жажды мщения, воины Халльфреда настигали и рубили вендов, пока уцелевшие не скрылись в лесу. Только дружина Буривоя конунга продолжала стойко сражаться, и там, где она проходила, кровь лилась, как вода.
Видя, что даны преградили ему путь к лесу, конунг вендов решил пробиться к Рерику. Высокий и могучий, он шагал во главе первых воинов и рубил своей большой секирой всех, кто вставал у него на пути. Буривой конунг был уже недалеко от городского вала, когда против него вышел Харальд, сын Хельги, угадавший в нем кровного врага. Вожди окинули друг друга быстрым и цепким взглядом, а затем сошлись в середине круга, что воины спешно освободили для них. И тогда начался жестокий бой, который запомнили все, кто его видел.
Харальд, сын Хельги, и Буривой конунг бились на секирах так, что в ушах стоял звон и треск. Но вот князь вендов сильно взмахнул топорищем и расколол щит Харальда. Осколок вонзился тому в бровь, и потекла кровь, заливавшая ему глаз. Тогда Харальд отбросил щит, взял в левую руку меч и стал рубиться, как заправский берсерк73. И таким яростным был его напор, что он поразил конунга в плечо, рассек ему кольчугу, а потом разрубил его шлем. Лезвие рассекло Буривою лоб, и венд рухнул бы на землю, если бы Харальд не подхватил его.
– Как тебя хоронить? – тяжело дыша, спросил конунга сын Хельги.
– Как князя рарогов74, – прохрипел Буривой, мешая слова с кровью.
Увидев гибель своего предводителя, его гриди не стали опускать мечи и сдаваться на милость данов. Одни из них бросились на врагов, ища смерть в бою, другие убивали себя сами, будучи не в силах пережить потерю вождя.
Харальд постоял над телом Буривоя, а затем укрыл его своим плащом. Тут подошел к нему Халльфред, с которым они тайно сговорились, как одолеть конунга вендов. Вытирая пот и кровь с лица, Харальд беззлобно ему заметил:
– Знавшие тебя в Хлейдре, сказали бы, что тогда ты был резвее, чем ныне.
Халльфред оглянулся вокруг и, усмехнувшись, тихо ему ответил:
– А звавшие меня в Хлейдре, сказали бы, что я летел к тебе, как на крыльях.
После битвы вожди и воины стали держать совет, что им делать дальше. Некоторые предлагали осадить Рерик и захватить его – не приступом, так измором. Ведь конунг вендов был убит, и страна осталась без защиты. Тогда поднялись на вал жители Рерика и предложили данам большую плату за свое добро и жизнь. Харальд, сын Хельги, хотел отказаться от виры и спалить вражеский город. Но Халльфред, сын Анлафа, и херсиры Хрёрека конунга сочли разумным принять выкуп и заключить мир. Харальд убеждал их не идти на сговор, и многие воины поддержали его. Ведь, как они говорили, впадая в буйство, захватив Рерик, можно получить все богатство, тогда как венды предлагают им только его часть.
Горожане поняли, что их положение хуже, чем они думали, и решили послать к данам человека близкого им племени. Перед осадой захватили они за воровство торговых норгов, их товары взяли себе, а людей хотели продать как рабов. Хозяина того судна привели на вал и обещали ему и его людям свободу, если он отговорит северян идти на приступ. Купец узнал сына Хельги и назвал имя его отца. Норг крикнул Харальду, что два десятка его товарищей томятся в неволе, и он не видит иного пути их спасения, как решить дело миром. Только тогда Харальд, которому этот человек был знаком, согласился принять виру с вендов.
Предоставив херсирам торговаться с властями Рерика о выкупе, Харальд и Халльфред отдали горожанам тело их конунга. Они надели ему на руки свои серебряные запястья, положили на тело секиру со щитом и велели отнести его к городскому валу. Сыновья побратимов сделали это из уважения к славе Буривоя, а еще потому, что он позволил их отцам принять желанную смерть. Видя такое почтение к их князю, горожане хотели выкупить пленных вендов. Однако сын Хельги заявил, что с ними поступят по обычаю предков и принесут в жертву Одину. Никто из данов не посмел ему возразить. Но люди потом говорили, что Харальд поступил так не столько из веры в Одина, сколько из вражды к вендам.
Пока горожане собирали выкуп, даны выбрали три ладьи и сложили тела павших на дрова, пропитанные смолой. Когда они столкнули эти суда на воду, сначала вожди, потом херсиры, а затем и воины, пустили в них зажженные стрелы75. Огненные струги понеслись, подхваченные течением, и чем дальше они уходили к рубежу моря и неба, тем больше казались то чудными птицами, то редкими цветами, то падающими звездами. Проводив их долгим взглядом, вожди и воины справили тризну по тем, кто был на пути в Вальхаллу. Наутро, получив условленную плату от вендов, они поднялись на ладьи и отплыли в родные края.
XXXII
Гримольвом звали человека, которого Харальд вызволил из вендского плена. Он был сыном Гранмара из Вестфольда. Этот Гранмар ходил в дружках у Хельги, отца Харальда, когда еще бродил с ним по свету в одной ватаге нидингов. Позже, когда Хельги поселился на севере Ютланда, Гранмар бывал у него с сыновьями проездом в Страну Фризов, где они совмещали торговлю с разбоем.
Гримольв был человек высокий, сухопарый, с маленькой головой, длинными руками и ногами, отчего издали походил на большую птицу. Сходство с нею придавал ему также крупный нос, выступавший вперед, как вороний клюв. По нему в то время называли его Гримольв Ворон. Он был деятелен, но переменчив, храбр, но не стоек, и жаден до добычи, как и все его родичи. Более всего нрав его выдавал беспокойный взгляд, который так и рыскал по людям и вещам, с коими он имел дело. Гримольв унаследовал от отца любовь к странствиям, набрал на свою ладью бывалых людей и плавал с ними по Восточному и Западному морю.
По пути на Селунд, беседуя с сыном Хельги, Гримольв мало рассказывал о своей жизни, а больше выведывал о его делах. Так он узнал, что Харальд в почете у конунга Хрёрека Метателя Колец и на службе у его сына. Почуяв пряный запах наживы, Гримольв предложил молодому вождю принять его вместе с людьми под свое начало. Тот ответил сыну Гранмара, что в Ютланде воинов у него хватает, но он может послужить ему в другом деле и при этом едва ли останется в убытке. Гримольв прикрыл глаза, словно вознося хвалу богам, и спросил спасителя, какое дело он считает настолько прибыльным, что готов поделиться добычей.
– Слышал я не раз от отца, – говорит с улыбкой Харальд, – как манил его большой остров, который зовут Страной Англов. Дважды он ходил к нему, но не был уверен, что побывал там. Пришла и мне охота повидать эти края. Вам, торговым людям, известны все пути. Можешь ли ты проводить меня туда?
– Тогда тебе нужен не я, – степенно ответил Гримольв, – а брат мой Хастинг. Он торговал в этой стране прошлым летом. Но Хастинг очень недоверчив и не поплывет с незнакомыми людьми без меня. Так что, если ты хочешь повидать этот остров, тебе нужно будет взять в провожатые нас обоих. При этом я, думаю, вправе просить, чтобы наши доли с братом были равны.
Харальд посмеялся над лукавством купца, но не стал оспаривать его дележ чужого добра. Оба ударили по рукам на том, что будущим летом братья прибудут к Харальду на двух ладьях, и они вместе поплывут в Страну Англов.
XXXIII
Харальд и Халльфред с добычей и славой вернулись в Хлейдр и предстали перед Хрёреком конунгом и его двором. Хрёрек конунг и его сын Харальд встретили их очень радушно. Харальд и Халльфред принесли конунгу третью часть добычи. Но Хрёрек Метатель Колец повелел, чтобы его доля была разделена между сыновьями тех, кто погиб в этом походе. Люди говорили, что конунг поступил, как подобает щедрому вождю, у которого не будет недостатка в воинах.
На пиру, данном в их честь, Харальду и Халльфреду отвели почетные места напротив конунга и его сына. Расспросив воинов о походе, конунг отдал должное их отваге, но больше хвалил за хитрость, что помогла одолеть вождя вендов. Когда же он узнал, как Харальд отказался от выкупа за пленных и подбивал воинов пойти на приступ Рерика, то покачал головой и сказал сыну Хельги:
– Вижу я, что кровь для тебя дороже золота. Многие на твоем месте повели бы себя иначе. Ты же поступил как суровый к вендам.
Харальд немедля поднялся, поклонился правителю и произнес:
– Благодарю тебя, конунг, за имя76. Не желаешь ли чего добавить к нему?
Хрёрек Метатель Колец засмеялся и велел принести редкий меч, привезенный из Серкланда. Этот меч имел более тонкое лезвие, чем мечи данов, но был намного прочнее и таким острым, что рассекал волос надвое77. Конунг вручил его Харальду, сыну Хельги, и это был дорогой и щедрый подарок. Халльфреда, сына Анлафа, правитель также не обошел вниманием, подарив ему франкское копье с широким и острым наконечником. Затем он утвердил Харальда и Халльфреда в титулах и правах на землю, которыми прежде наградил их отцов.
Видя расположение конунга, многие хевдинги стали поднимать чаши за их удачу. А Харальд Сын Конунга даже сошел с возвышения, чтобы выпить с ними из рога, полного меда. После этого он снял свои золотые запястья и надел их на руки сыновьям побратимов. Тогда Харальд, сын Хельги, признался державному тезке, что будущим летом хотел бы навестить с воинами Страну Англов, если это будет ему угодно. Харальд Сын Конунга громко рассмеялся и тихо обещал ему позволить эту поездку, если он отправится туда под его началом.