Пригвожденная к месту в состоянии полного и абсолютного унижения, Холли слышала, как Эйдан вернулся в ванную, позвякивая, должно быть, инструментами.
Он действительно выглядел как человек, у которого будет большой ящик с инструментами, а еще как человек, который на самом деле умеет ими пользоваться. В этом заключалось его отличие от Руперта, который хранил свои дорогие инструменты в целлофане в шкафу под раковиной.
– Холли!
О господи, он звал ее! Сделав над собой усилие, она оторвала ноги от плитки на полу и подошла к двери ванной. На ней все еще была футболка Руперта и одеяло, которое она подхватила повыше, чтобы не намочить.
– У тебя есть ведро? – спросил он. Он стоял на четвереньках, держа руку в перчатке на весу, чтобы вовремя перехватить поток воды.
– Я… э-э-э… не знаю, – пробормотала Холли. Почему она так глупо себя вела? – Пойду поищу, – добавила она, увидев, как он начинает хмуриться.
Спустившись, она нашла ведро, отбеливатель и целую коллекцию губок и тряпок, сложенных в шкафу на кухне.
Задержавшись около своего чемодана, чтобы надеть джинсовые шорты, она взяла все, что нашла, принесла в ванную и осторожно положила на пол рядом с тем местом, где Эйдан осматривал унитаз. Ему не нужна помощь, сказал он ей, но чашка чая пришлась бы к месту.
Слава богу, вчера она купила молока, подумала она, осторожно наливая воду из большой бутылки, стоявшей в холодильнике, в чайник и читая надписи на двух кружках, которые нашла на полке около плиты. Пока чайник грелся, Холли пробежалась расческой по волосам и почистила зубы над раковиной. Ее руки все еще дрожали, когда она разливала по чашкам кипяток.
В ожидании Эйдана Холли нашла свой телефон на кофейном столике и с ужасом вспомнила, что так и не отправила сообщение Руперту. Она представила, что бы произошло, будь он здесь, когда унитаз решил взорваться. Образ Руперта на четвереньках, по локоть в канализации, выглядел настолько абсурдным, что Холли громко рассмеялась.
– Рад, что ты нашла в этом что-то смешное.
Это был Эйдан, спускающийся по лестнице. Он выглядел немного более смущенным и намного более мокрым, чем раньше.
– Я не смеялась над… Я просто… Вот.
Холли протянула ему кружку.
Он сделал глоток, глядя на нее поверх кружки.
– Хороший чай. Чего греки точно не умеют делать, так это готовить чай. Их кофе, наверное, самый вкусный в мире, но их чай на вкус как ослиная моча.
– Спасибо, что починил э-э-э… проблему в ванной. – Холли покраснела.
– Без проблем, – ответил он. Он пил чай очень быстро.
Бедняга, хотел побыстрее сбежать от нее. Холли знала, что нужно поговорить о чем-то отвлеченном, например, о погоде. Но так сложно сосредоточиться на светской беседе, когда мужчина настолько неприлично красив. Как только эта мысль пришла ей в голову, она сразу почувствовала себя виноватой. К тому же что-то в самом Эйдане заставляло ее чувствовать беспокойство. Когда он смотрел на нее, казалось, он может увидеть ее сквозь ту броню, которую она так старательно создала вокруг себя. Хотя это глупо – они только познакомились. Наверное, она просто чувствует себя уязвимой, потому что он застал ее в таком ужасном виде.
– Что ж, – в итоге сказал он. – Когда ты последний раз говорила с тетей Сандрой?
Холли сглотнула. Соврать? Почему-то она знала, что с Эйданом это не пройдет.
– Я никогда ее не видела, – сказала она, резко отхлебнув из чашки и чуть не подавилась, когда обжигающий чай попал в горло. – Я узнала о ее существовании неделю назад.
Впервые с момента, как она открыла ему дверь, Эйдан потерял свою невозмутимость и самообладание. Он внимательно смотрел на нее, во взгляде читалось недоверие.
– Но ты ведь ее племянница, правильно? Ты Холли?
– Вообще, да, – ответила она. Он умело прочистил унитаз, но ни при каких обстоятельствах она не была готова рассказать ему всю семейную историю.
– Она говорила, что хочет оставить дом тебе, – продолжил Эйдан, осторожно поставив чашку на стол. – Когда у нее обнаружили рак, она точно знала, кто получит дом, – это будешь ты.
Холли теребила драный край шорт и боролась со слезами, которые неожиданно подступили при этих словах. Значит, это рак унес жизнь тети. Видимо, Эйдан предполагал, что она уже знала об этом, но будь она проклята, если даст ему понять, как этот неожиданный взрыв бомбы ударил по ней. Она годами хорошо скрывала свои истинные чувства, даже от тех, кто был ближе всех, а этого парня она знала всего пару часов. Шумно выдохнув и пожав плечами, она злобно сказала:
– Слушай, я здесь, чтобы просто прибрать дом и продать его. Я не знаю, почему Сандра оставила его мне – и по большому счету мне плевать.
Эйдан вздрогнул, словно его ударили.
– Эй, не руби сплеча, ладно? Хорошо, что Сандры нет с нами и она этого не видит.
Ох, это уже ниже пояса. Холли смотрела на него какое-то время, пытаясь сдержать поднимавшуюся в груди волну гнева. Последнее, чего бы она хотела, – выпустить наружу этот ужасный, непонятный гнев – тот самый, с которым она училась бороться с того момента, как потеряла маму.
– Слушай, мне все равно, что ты обо мне думаешь, – тихо ответила она. – Я даже не знаю, кто ты такой. Ты приходишь сюда на рассвете, лупишь в дверь, как сумасшедший, смеешься надо мной…
– Ты обозвала меня! – перебил он ее.
– Я ругалась на чертов стол! – парировала она.
– И я починил твой чертов унитаз! – заявил он, поднимая голос на октаву.
Разъяренный, он постепенно успокоился и даже попытался улыбнуться, хоть и не Холли. Достав ключи из кармана шорт, Эйдан посмотрел на нее несколько секунд, затем бросил их на стол, где они прокатились до самой вазы с цветами и замерли с тихим звоном. Когда входная дверь за ним закрылась, Холли с ужасом поняла, что, наверное, это он поставил в вазу свежие цветы, а теперь он считает ее полной козой.
Слезы были готовы хлынуть из глаз, но это только укрепило решение Холли не обращать внимания на случившееся. Вообще не важно, что Эйдан о ней думает. Через пару недель она вернется обратно в Лондон, продав этот странный мавзолей, и сразу забудет и про Сандру и про Эйдана.
Однако то, как легко он довел ее до того, что страшная злость чуть не вырвалась на волю, обеспокоило ее. Она провела с Рупертом целый год, и он ни разу не видел даже намека на ее плохое настроение. Всякий раз, когда Холли чувствовала приближение вспышки ярости, она всегда находила способ побыть одной – уходила на пробежку или в магазин. Она боялась того, что случится, если она допустит выхода волны гнева. А с Эйданом, впервые с юности, она почти потеряла контроль над собой. Нет, определенно, он был плохой новостью. Нужно сделать все, что возможно, чтобы не встречаться с ним до конца пребывания здесь.
Глава 7
– Дорогая! Наконец-то! Я уже думал, что тебя похитили!
Холли поморщилась.
– Извини. Я забыла положить зарядку, потребовалось время, чтобы купить новую. – Удивительно, как иногда бывает просто обмануть Руперта.
– О, бедняжка. Это было ужасно?
Холли подумала, что да, учитывая больной палец, чертов скарб умершего человека, затопление туалета и несколько десятков комариных укусов: пока все идет просто отвратительно – но решила, что соврать еще разок будет гораздо проще.
– Все нормально, – ответила она. – Наверное, немного непривычно, но все очень добры. – «Кроме Эйдана», – подумала она. Но его никак нельзя было упоминать.
– Что там за дом? – спросил Руперт. Его голос на большом расстоянии звучал по-другому, словно он говорил со дна очень глубокой ямы.
Холли раздумывала, что ответить, осматривая первый этаж дома со своего места на диване.
– Красивый, – ответила она наконец. – У меня не было пока возможности осмотреть остров. Собираюсь пойти сегодня.
На другом конце послышались голоса.
– Дорогая, извини, мне пора идти. Совещание.
В горле притаился вздох.
– Все в порядке. – Она заставила себя улыбнуться в надежде, что он услышит улыбку в ее голосе. – Я позвоню вечером.
Когда он повесил трубку, Холли сидела какое-то время, уставившись на вазу с цветами на столе. Несколько лепестков опали и начали заворачиваться по краям. Их поставил Эйдан – он не может быть плохим человеком – прошептал голосок внутри.
Она не могла отделаться от ощущения, что сердится на тетю Сандру. Почему она только сейчас решила сообщить о себе, когда уже слишком поздно? Почему решила оставить Холли дом, который и так сильно усложнил ее жизнь? В этот момент – покусанная, униженная, страдая от похмелья, Холли пожалела, что вообще открыла это чертово письмо.
Но так не пойдет. Холли никогда не позволяла себе долго сидеть и жалеть себя. Пришло время встать и встретить реальность лицом к лицу. А начать стоило с небольшого исследования. Мысль о том, чтобы вернуться в спальню тети, заставляла ее волосы шевелиться. Возможно, день на солнышке придаст ей смелости. Если она действительно приезжала сюда раньше, как ей самой уже кажется, стоит пройтись по округе и попробовать воскресить воспоминания.
Было всего одиннадцать утра, но солнце уже нещадно резвилось на открытых плечах Холли. Тепло от каменного покрытия чувствовалось даже через подошву сандалий, а по дороге вниз крошечная ящерица пробежала по ее пальцам и скрылась в скудной растительности под ногами.
Холли не видела сверчков, но слышала их стрекот с деревьев. Кожаный ремешок сумки соскальзывал со вспотевшего плеча, а над верхней губой выступило несколько капелек.
Костас встретил ее в магазине как старого друга.
– Яссу, кукла – ти канис?
Наверное, у нее вытянулось лицо, потому что он повторил на английском:
– Привет, куколка! Как дела?
– Жарко, – улыбнулась ему Холли, обмахивая лицо рукой, протягивая другую к холодильнику за бутылкой воды.
– Да, да. Очень жарко сегодня. – Он как будто этим гордился и лучезарно улыбнулся, когда она дала ему несколько монет.
– А здесь есть?… – начала она, не совсем понимая, что хочет спросить.
Костас продолжал улыбаться.
– Хочешь искупаться? – спросил он. – Пляж?
– Да! – Это будет отличным местом для начала.
– В эту сторону, двадцать минут. – Он показывал налево от магазина. – Туда ходит автобус. Каждый час. На улице.
Она прошла около пятнадцати метров, когда услышала быстрые шаги в шлепках за спиной.
– Это тебе, – сказал Костас, вкладывая ей в руку тюбик крема.
– Что это?
– Ти! – засмеялся он. – Ти – это «что».
Она промолчала, а он показал на ее лицо.
– От укусов.
– О! – Холли прикоснулась к россыпи розовых прыщиков на щеке. – Спасибо.
– Эфхаристо означает «спасибо», – сказал он с улыбкой. – Мне нравится учить тебя греческому.
– Это очень мило. – Холли была по-настоящему тронута. Не так часто она видела проявление доброты, особенно в Лондоне, где ты скорее бежишь в другую сторону, если кто-нибудь подошел к тебе сзади, чем остановишься и мило поболтаешь. Она послушно намазала несколько укусов кремом.
– Браво! – одобрительно закивал Костас. – Завтра не будет ни одного укуса – все исчезнут.
Что, черт возьми, он ей дал – волшебный крем?
Их прервал визг тормозов. Дряхлый автобус с грохотом вывернул из-за угла прямо на них. Холли, которая еще не совсем дошла до остановки, начала бежать, но Костас уже встал на дороге и вытянул свою большую волосатую руку. Автобус остановился. Бормоча благодарности по-гречески сначала Костасу, а потом водителю, Холли расплатилась монетой в два евро, уселась на потрескавшееся кожаное сиденье и прислонилась головой к окну.
По информации из ее путеводителя, который она тайком достала из сумки, чтобы проглядеть во время путешествия, Лаганас был первым курортом, до которого она доедет. Она вспомнила, как Элиана говорила, что это место самых больших вечеринок во всей Греции, и представила, насколько людным он должен быть. Те немногие кусочки острова, которые она уже увидела, были красивыми, красочными и нетронутыми, поэтому после объявления «Лаганас!» она спустилась со ступенек автобуса с некоторым опасением.
Она стояла на конце очень длинной дороги, которая тянулась от материковой части. Неожиданно, метров через шесть песка, она увидела море. Пляж тянулся во всех направлениях, формируя букву Т с основной дорогой.
Холли повернулась лицом к дороге, спиной к воде. Слева от нее протянулись бары, направо – рестораны. Она увидела, как отдыхающие не спеша идут на поздний завтрак, и ее желудок завистливо заурчал. Ей надо бы почаще вспоминать о том, чтобы кормить его. На улице не было ничего особенно интересного. Все, что она видела, – это бары, сувенирные лавки и рестораны фастфуда. Вдали она различила говорящие золотые арки знака «Макдоналдс» и содрогнулась. Элиана была права по поводу многолюдности. Это место настолько отличалось от ее уединенного маленького домика на горе, что Холли задумалась о том, как Сандра воспринимала все это и ездила ли она сюда вообще.
Если верить карте в путеводителе, то, свернув налево по пляжу и пройдя вдоль моря, можно дойти до следующего курорта под названием «Каламаки». Это место, как утверждал путеводитель, было гораздо меньше и естественнее, чем его более крупный и громкий сосед.
Пляж Лаганаса очень отдаленно напоминал те полосы рая с белым песком, которые выдает интернет на запрос «Пляжи Греции», подумала Холли, отводя взгляд от двух девушек на пластиковых лежаках, поджаривавших открытую грудь на солнце. Куда хватало взгляда, пляж был заполнен всевозможными барами и ресторанами, прижатыми друг к другу. Каждый из них предлагал в аренду лежаки. Из каждого заведения звучала музыка, также радующая разнообразием от традиционных греческих мелодий до хитов британских чартов.
– Привет, красотка! – Подросток грек в коротких джинсах, с сумкой на поясе и в бейсболке с большим козырьком вырос перед Холли. Он улыбался довольно дружелюбно, но Холли поняла, что сейчас услышит жесткую рекламу.
– Куда ты идешь? – спросил он, когда она попыталась обойти его.
– В Каламаки, – ответила она, показывая перед собой.
– Нет! Каламаки? Почему? Ты остановилась в Каламаки?
– Слишком много вопросов, – заметила Холли. Ему не больше шестнадцати, решила она. Кожа на груди была гладкой, цвета свежеочищенного каштана.
– У нас здесь отличные шезлонги для тебя, – продолжил он. – Очень хорошие, и я сделаю тебе коктейль за счет заведения!
– Может быть, позже, – попыталась возразить она, но он не собирался сдаваться.
– Меня зовут Сакис. Я тебя очень хорошо обслужу, – настаивал он, пожимая ее руку. – Как тебя зовут?
Холли ответила.
– Холли? Холли? – повторил он несколько раз, потом рассмеялся. – Очень красивое имя. Красивое имя для красивой девушки.
– Очень мило с твоей стороны, но не сегодня.
Сакис посмотрел на нее с таким ужасом, с которым обычно люди принимают новости о страшной аварии или смертельной болезни.
– «Голубое море» – это лучший ресторан во всем Лаганасе, – продолжил он. – Первый раз в Лаганасе?
– Первый раз на Закинфе, – ответила она, заметив, как он расцвел.
Сакис достал карточку из заднего кармана джинсов и протянул ей. На ней красовалось изображение ресторана «Голубое море» на одной стороне и его схематичное расположение на другой.
– Возьми это с собой, когда придешь. – Он пожал ее руку. – Для тебя будет бесплатный коктейль. Специальный.
Он произнес «спецальный».
Холли поблагодарила его и сбежала, воспользовавшись тем, что к ним приближалась стайка девушек. Уходя, она услышала, как Сакис повторяет свою рекламную речь слово в слово. Таких «Сакисов» Холли встретила около каждого бара и ресторана, которых оказалось штук тридцать на ее пути. Через двадцать минут она собрала еще десять карточек, обещавших что-нибудь бесплатное, если она вернется. На чем они вообще зарабатывали? Несмотря на то что все они держались очень дружелюбно и старались сказать побольше комплиментов, Холли не была настолько наивной, чтобы поверить в эту лесть, особенно учитывая, как паршиво она сегодня выглядела.