Греков настороженно прислушался к звуку и сказал:
– Вот ведь до чего дожили! Придурки уже на луну воют, пойду утихомирю.
– Давай-давай. Потом я сбегаю, – ответил Кружкин, не отрываясь от сканворда, а его напарник угрюмо поплёлся к двери.
Потянулся длинный больничный коридор. Вениамин уныло заглядывал в дверные прорези, сделанные в виде форточек специально для осмотра палат, и, удостоверившись, что всё в полном порядке, следовал дальше.
– В Багдаде всё спокойно! – объявлял он себе под нос, после каждой проверенной палаты, пока не добрался до двадцать седьмой, в которой никого не было. Толстяк, выпучив глаза, всмотрелся в пустую комнату – никого. Сломя голову детина затопал к напарнику, отчего даже светильники затряслись.
– Шухер, Вася, псих из двадцать седьмой исчез! – крикнул он, влетев в дежурку.
– Как исчез? Куда? – опешил Кружкин, вскочив со стула.
– Не знаю! Исчез или сбежал, ну, в общем, нет его! И по головке нас за это не погладят! – заявил с уверенностью толстяк.
Они вместе побежали к месту происшествия.
– Ну что ж ты меня пугаешь, Веня? Пошутить решил? – раздосадовано проговорил носатый санитар, взглянув в вырезанное окошко.
– Не понял? – недоумённо пробормотал Греков.
– Да вон он, на месте твой беглец, спит.
Толстяк недоверчиво посмотрел в прорезь.
– Ёлки зелёные! Что же это творится-то? – пролепетал увалень, увидев спящего Максима Темникова на своей кушетке. – Обознался, видимо. Наверное, это всё из-за недоедания, котлеты сегодня не успел съесть, так на работу и ушёл с пустым желудком. Так, чего доброго, голодный обморок схлопотать можно!
– Ладно, пошли назад, – махнул рукой Кружкин.
Время шло. Диктор освещал последние новости, сканвордные клеточки заполнялись буквами, а Вениамину приспичило отлить. По пути из туалета он по инерции заглянул в двадцать седьмую палату и застыл: «О тёща моя!». Отворив палату, Греков залетел внутрь и, поднимая покрывало с пустой кровати, возмутился от всей души: «Тысяча чертей! Что тут происходит в этой богадельне?». Он резко заглянул под кровать – пусто.
– Бросать надо эту грёбаную работу, пока сам дурнем не стал! – с этими словами санитар выскользнул за помощью. Снова затряслись светильники от гулких шагов Грекова.
Кружкин непонимающе уставился на влетевшего, взмокшего, покрасневшего товарища, который повторял, как заезженная пластинка: «Васёк, ЧП, гадом буду, пойдём за мной». И, не дожидаясь ответа, Греков поволок эрудита к месту происшествия.
– Что случилось-то на этот раз? – раздражённо спросил Василий.
– Смотри! – Вениамин едва не впечатал голову очкарика в окошко.
– Ну и что? – настороженно произнёс тот.
– Как что? Очки-то протри! – посоветовал толстяк.
– Чего там такого-то?
– Ты ещё не понял, что дурака там нет? – вгорячах воскликнул Греков.
– А кто тогда, по-твоему, там находится?
Вениамин оттолкнул Кружкина и уставился на спящего психа.
– Проклятие! Откуда он взялся? Его же не было, лично проверял! – озадаченно прошептал он.
– Пойдём, Веня, я тебе чайку налью успокаивающего, – предложил худощавый очкарик.
Греков, не придав значения его словам, сказал:
– Делай, что хочешь, Василий, а я сейчас кресло притащу и с места до конца смены не сойду. Следить буду! Я не схожу с ума! Не первый год работаю!
Так Вениамин и поступил. Устроившись поудобнее в «измученном» скрипучем кресле, он кемарил, время от времени вскакивая и заглядывая в странную палату. Пока… вновь не исчез шизофреник. Греков, трясясь, открыл дверь… перед ним оказался тёщин дом.
Тёмная безлунная ночь Вениамин в маске из капронового чулка осторожно крался к крыльцу, у которого чуть не споткнулся о совковую лопату. Выругавшись про себя и в очередной раз вспомнив о «любимой» тёще, находку, которая пришлась весьма кстати, он подобрал и полез в тайник на верхнем косяке за запасным ключом, коварно хихикая. За дверью его встретило нечто мягкое, теревшееся об ногу, это был серый кот Гарик. Греков по привычке хотел было отвесить животному пинка, но, вспомнив о цели своего визита, передумал, подняв кота за шкирку на уровне глаз.
– Эх, ты, скотина драная, только блох на тебе разводить! – с этими словами он от души откинул Гарика за порог.
***
Прошмыгнувший ветерок оставил облако сладковатого запаха полевых цветов. Максим, лежащий на бескрайнем поле, проснулся, слыша феерическое пение птиц. Он не открывал век, ведь солнце светило прямо в глаза. Порхающая яркая бабочка беззаботно села на нос, Темников отмахнулся. Он нехотя поднялся, опёршись на локти, щурясь. Свободный человек осматривался вокруг и радовался обретённому покою. Впереди была приоткрытая дверь в неизвестность. Шагая к ней, бывший узник покидал свою прошлую жизнь. За таинственной дверью его ожидал непредсказуемый мир перемен. Взявшись за золотую ручку, Максим без сомнений отворил скрипнувшую дверь, и прекрасная аллея из пышных зелёных насаждений гостеприимно встретила его. Изящные олени, озадаченные появлением новичка, поспешили укрыться в зарослях кустарника. Впечатлённый природой человек любовался царившим великолепием и девственной красотой посадок.
У высоких железных ворот Темникова встретил стражник. Он безмолвно отворил двери, пропустив вперёд Максима, и проводив его взглядом. А на фоне воспламенившейся психиатрической больницы сидел огромный пёс.
– Ты сегодня славно порезвился, Цербер, – сказал Властелин Снов, поглаживая своего любимца. – Сколько суеты из-за одного душевнобольного, но игра стоит свеч: он единственный, кто может привести нас к Принцессе в этом городе, полном хаоса. Твоя задача, Цербер, не потерять его след.
***
Подкравшись к кровати, Вениамин разглядел до боли знакомое, противное, обрюзгшее лицо родной тёщи. Она преспокойно спала, храпя на весь дом. Испытывая отвращение от одного её вида, Греков медленно занёс над матерью жены своё грозное оружие, подумав: «Сколько же эта образина из меня крови выпила!!! Так что же, она сдохнет, так и не узнав об этом? Так дело не пойдёт…».
– Эй ты, чучело, просыпайся! – во всю лужёную глотку гаркнул толстяк, наклонившись к самому уху жертвы. Пожилая тётка аж подскочила в ужасе, уставившись на злодея.
– Пришёл час расплаты, старая дрянь! – рявкнул со злостью Греков.
– Веня? Это ты? Какого чёрта ты здесь делаешь? – прозвучал противный, полный удивления голос тёщи.
– А по душу твою пришёл, мамаша, хотя какая ты мне, к дьяволу, мамаша? Старая жирная ведьма! – ответил зять, тряхнув совковой лопатой. – Отъелась на моих деньгах, корова! И дочка у тебя такая же свинья, вся в тебя! Как это меня угораздило с вами связаться, с вашей семейкой гнилой? Вот ведь влип по самые помидоры…
Тёща боязливо посматривала на угрожающую лопату в руках зятя, а он продолжал балагурить, отводя душу.
– Сейчас я устрою тебе Варфоломеевскую ночь! А потом уж до дочки твоей свинорылой доберусь. Я вам всем, суки, отплачу за сломанную жизнь. Давно я об этом мечтал.
– Веня, Венечка, не бери греха на душу, я тебя умоляю… – запричитала пожилая женщина, но толстяка это только рассмешило.
– Ни хрена, Нина Васильевна, душе моей не угрожает, потому как, если я тебя оприходую, так то не грех будет, а дело благое! Меня ещё благословит боженька, что от такой сволочи землю избавил.
– Прости меня, Венечка дорогой… – пропыхтела мамаша.
Греков был неумолим.
– Да за твои козни, тварь жирнозадая, я б тебя сначала повесил, потом пытать начал, а затем расстрелял! Жаль, нельзя этого сделать, придётся лопатой обойтись, но уж я не подкачаю, – заверил он. – Всё, хватит, натерпелся… Натерпелся я от вашей семейки, теперь вы мне за всё ответите. И знайте, Нина Васильевна, вас я грохну с особой радостью!
– Веня, не надо, не надо, ну погорячился и хватит… – взмолилась тёща.
– Спи спокойно, старая развалина, – непринуждённо сказал Греков и огрел горячо любимую матушку широким совком по голове…
– Урааааааа! – заорал счастливый злодей, прыгая от восторга. – Эх, почему же я не сделал этого раньше? Потерянные годы!!! – пожалел он сокрушённо, но снова оживился, увидев труп тёщи с перекошенной физиономией.
– Мама, как вы себя чувствуете? – заботливо поинтересовался толстяк у покойницы. – Может, вам принести чего? Чайку не изволите?.. Странно… Обычно вы без умолку трендели, а теперь молчите… Странно! А теперь молчите, к чему бы это? – наигранно удивился убийца. – А, должно быть, вы, Нина Васильевна, сдохли! Иначе глотку вам не заткнёшь.
Греков раздосадованно махнул рукой.
– Эх, жалко, я друзей своих пригласить не могу, сейчас бы выпили, отметили радостное событие… – сказал он, после чего заржал на весь дом. – Свершилось моё отмщение, за годы унижений и рабского труда на проклятых грядках! И раз уж вы, Нина Васильевна, так любили свой огородик с грядочками, то там-то я вас и прикопаю. Слышишь ты, старая ведьма? В аккурат между лучком с редиской тебя и уложу! – обратился Вениамин к трупу, затем немедля стащил убиенную с кровати, поволочив за толстые ноги к выходу, кряхтя и тяжело дыша. По пути голова тёщи ударялась о высокие пороги, пока злоумышленник не доставил тело к огороду, полному стрекотания сверчков.
– Вот жирная тварь, еле допёр! – злобно пробурчал зятёк, пнув тёщу ногой…
– Где я?! – воскликнул Вениамин, резко проснувшись. – Уффффф… – выдохнул он облегчённо. – Это был сон, слава Богу! – проговорил толстяк, но вдруг заорал во всю глотку, испуганно глядя на руки. Они были испачканы землёй, а рядом стояла зловещая лопата.
– Нет, не может быть… – забормотал шокированно увалень, глядя то на грязные ладони, то на лопату. В комнату вошёл Кружкин.
– Чего разорался, соня? – спросил напарник.
– Ва-Ва-Ва-Вася, я тёщу г-грохнул!!! – промямлил Греков с выпученными глазами…
Сразу после окончания дежурства Вениамин со всех ног помчался к тёщиному дому.
«Вот ведь нелёгкая! Угораздило меня… Чего теперь делать? Думай, голова, думай… – напрягался толстяк, управляя своим синим «горбатым Запорожцем». – Пока её никто не хватился, постараюсь откопать, а потом припрячу старую стерву где-нибудь в лесу. Пусть её менты три года ищут! Эх, не жалко мне, что эта жирная корова в ящик сыграла, а жалко, что хлопот теперь не оберёшься», – рассуждал про себя толстяк, пока с чих-пыхом не подкатил к ненавистному домику. Выскочил из колымаги, которая его еле удерживала, и полетел на «фазенду». Там, где он остановился, начинались злополучные грядки, на которых Вениамин пролил столько пота!.. А впереди в «потревоженной» земле, где произрастал лук, виднелись торчащие, не засыпанные землёй фаланги женских пальчиков. Вениамин хотел рвануться за лопатой, чтобы осуществить новый план, но противный голос за спиной оглушил его.
– Ты, бездельник! Какого чёрта ты пялишься на грядки? Тут не глазеть надо, а полоть! А то всё сорняками заросло.
Побледневший увалень обернулся: перед ним стояла живая и невредимая тёща. От такого зрелища толстяк начал икать, глотая воздух, словно астматик во время приступа, после чего грохнулся без сознания на тропинку.
Тёща раздражённо взяла свой сотовый, набирая номер дочери.
– Что случилось, мама?
– Что случилось?! И ты ещё спрашиваешь?! Да твой дорогой муженёк оказался ещё большим слабаком, чем я о нём думала. Только услышал о прополке, как упал в обморок! Я уверена, это он нарочно, чёртов лодырь!!! – прокричала Нина Васильевна в трубку и отключилась, заметив перед собой погром на огороде. Женщина, подбоченившись, подошла и, нагнувшись, вытащила из земли здоровую детскую куклу без скальпа.
– Совсем разболтались глупые дети! Уже игрушки закапывают в чужих огородах. Уши бы им поотрывать, – гневно проговорила хозяйка дома, откинув находку в сторону.
Пришествие
Опасны городские подворотни тёмными ночами, ведь именно в такое время суток дебильный и недалёкий охламон Семён Семёнович Кнопов подкарауливал зазевавшихся прохожих вместе с компанией своих друзей, мало чем от него отличавшихся. Восемнадцатилетний здоровила с тупым выражением лица больше ничего не умел делать, кроме как разбойничать.
Семён Семёнович по прозвищу Кнопа сидел с друзьями в старой вишнёвой «девятке», слушая блатные шлягеры. Салон автомобиля был в табачном дыму, приятели же общались на непринуждённые темы, как вдруг на горизонте нарисовался мужичок в шляпе.
– А вон и корова плетётся. Пойду её подою, – оживился Кнопа.
Он вышел из машины, глаза горели, руки чесались в предвкушении лёгкой добычи.
– Эй, сигареточки не будет? – обратился Семён Семёнович баритоном, встав стеной на пути прохожего в стареньких очках.
– Что?! – растерянно спросил щупленький Бубликов, поднимая взгляд на преграду.
– Говорю, сигареты не будет? – напористо повторил свой вопрос Кнопа.
– К счастью, не курю, – ответил прохожий с гордостью, но в голосе чувствовалась слабая дрожь.
– А деньги есть? – нагло поинтересовался здоровяк.
У Бубликова сердце сильнее забилось, в горле застыл сухой ком, тело начало понемногу неметь иподрагивать. Ему это чувство было знакомо не впервой – оно означало пришествие страха. Бубликов не сразу понял, к чему был задан вопрос, поэтому растерялся и ответил первое, что пришло на ум.
– Нет.
Овладевший им страх нарастал не из-за Кнопы, как-никак с помощью рук и ног можно было бы отделаться – удрать, например. Пугало другое – его друзья приближались, выйдя из машины.
– Как это, нет?! – не столь удивлённо, сколько блаженно произнёс Семён Семёныч. – А на что живёшь?
– Перебиваемся потихоньку, – дрожащим голосом ответил Бубликов.
– А-а-а, на какие тогда шиши пьёшь, разит-то вон как? – друзья Кнопы встали по обе стороны от мужичка.
– Ведь мир не без друзей, угостили, – сказал Бубликов, уже жалея, что пошёл этой дорогой и думая о том, как быть дальше.
– Хорошие у тебя друзья. Значит, говоришь, денег у тебя нет?
– Нет, – промямлил Бубликов.
– Ну, что ж, придётся тебе в долг дать, – и понеслось… Кнопа начал первым, ударив кулаком меж глаз Бубликова, а его друзья подхватили.
В этот момент возле побоища образовался огненный портал, дугой застыв над землёй. Из него медленным шагом, волоча за собой громадную секиру, вышло существо, видом своим походившее на человека, но только громоздкие стальные доспехи и похожая на череп белая голова выдавали в нём неземное происхождение.
Хулиганы, увидевшие могучего пришельца, застыли, словно вкопанные, отвалив челюсти. Бубликов пребывал в беспамятстве. А иноземец, быстро оглядевшись, поднял своё смертоносное оружие и запустил его прямо в лоб ближайшего отморозка. Его голова раскололась, словно арбуз, мозги разлетелись кровавой кашей во все стороны. Не дав опомниться оставшимся, «Белый череп» стремглав подскочил ко второму парню, перерезал горло блестящим ножом, чьё лезвие было отлито в форме волн. По пути пришелец схватил большой рукой третьего за черепушку, сжимая, поднял его над собой и издал воинственный, грозный рёв. Кнопа, не став дожидаться своей очереди, будучи весьма шустрым и имея исключительный нюх в подобного рода переделках, кинулся бежать без оглядки, так что пятки засверкали. Вслед со свистом полетела кровавая секира, но воткнулась в ствол дерева, чуть-чуть не долетев до мишени в виде удаляющейся спины.
Иноземец с сожалением произнёс, растягивая слова:
– Я ещё встречусь с тобой!
Прошлая жизнь
По широкой спокойной реке медленно плыла королевская лодка, недавно отчалившая от берега. Тишину безмятежной ночи нарушали удары вёсел о воду и беспокойные крики диких уток. На носу лодки сидела рыжеволосая принцесса, освещённая блеклым светом фонаря. Её спутник неторопливо грёб, не отрывая глаз от очаровательной девушки. На дне лодки рядом с ногами музыканта лежала старая лютня.
– Какая сегодня прекрасная ночь, принцесса! Но даже она не может сравниться с вашей красотой, – проговорил молодой мужчина, перестав грести вёслами. Обворожительная принцесса завораживающе улыбнулась своими пухлыми губками, смущённо опустила очаровательные зелёные глаза.