– Приятного аппетита, – не выдержал Карпов.
– Да идите вы. – Лучинский вытер губы тыльной стороной кисти. Этот жест не вязался с его натурой, но Геннадий Иванович догадывался – истинную натуру критика ему еще предстоит узнать.
Павел Борисович, забрав бутылку, направился к лестнице.
– Только один вопрос, – остановил его Карпов. – Когда вы писали записку, вам было на меня просто наплевать, или сочли, что одну жертву Сергееву лучше оставить?
– А вам какой вариант больше нравится?
Не дожидаясь ответа, Лучинский пошел наверх. Похоже, ответ Карпова был ему неинтересен.
Геннадий Иванович посмотрел на рукопись, лежавшую на столике.
«Чего ждать? Пусть забирает».
Собрав листы в стопку, он отправился искать Сергеева.
16.10
В этой части дома Карпов до сих пор не был ни разу. Дверь столовой, откуда в день их совместного ужина появилась Кристина, вела в еще один обширный зал, по размерам не уступавший гостиной. По стенам здесь висели картины. Судя по всему, из дорогих. Впрочем, откуда взяться в этом доме дешевым работам? Геннадий Иванович невольно засмотрелся на одну из них, изображавшую рассвет на морском побережье южного городка, как вдруг услышал из-за одной двери громкий голос Кристины.
– Ты мог хотя бы сказать мне обо всем заранее.
– Крис, я просто не хотел грузить эту разборку на тебя, – ответил Сергеев. – Вот и все.
«Ты? Крис? Интересная помощница…»
Новые обстоятельства застали Карпова врасплох. Тем временем, разговор продолжался.
– Ой ли? А по-моему, ты хотел еще раз проверить, отдаю ли я себе отчет в том, насколько эти люди достойны своей участи.
– Кристина, милая…
«Еще и милая?!» – Геннадий Иванович подошел поближе.
– Хватит, Олег! Мне вполне достаточно того, что ты рассказал об отце. Раз уж я согласилась тебе помочь, то не передумаю. Хватит во мне сомневаться.
– Я и не сомневаюсь. Мне просто действительно захотелось еще раз показать тебе, какие это люди.
«Люди?» – Карпов с запозданием сообразил, что его поставили на одну доску с Лучинским.
– Прости меня, – добавил Сергеев. – Ты же знаешь, как я тебя люблю.
В разговоре за дверью наступила пауза. Воображение быстро объяснило ее причину.
«Наверняка, целуются».
Геннадий Иванович разумно предположил, что ни Сергеев, ни Кристина не будут рады, если узнают, что он стал свидетелем их разговора, и на цыпочках вернулся в столовую. Про рукопись он даже не вспомнил.
19.30
Лучинский не вышел из своей комнаты к ужину. Видно, упился до беспамятства. Карпов тоже пришел в столовую с опозданием. Новость о… неформальных отношениях Кристины с Сергеевым его огорошила и немного раздосадовала. Хотя, казалось бы, какое ему до этого дело? Кто она? Сторож-надзиратель. Но думать о том, что Кристина и Сергеев близки, Геннадию Ивановичу было неприятно. Во всяком случае, видеться сейчас с Кристиной ему не хотелось. Но та, слава богу, и не появлялась. Во второй половине дня перед глазами чаще мелькали ее безмолвные ассистенты. «Дроны» явно были высланы хозяйкой на внеочередное дежурство. Кто бы мог подумать, что при всем этом Карпов и Кристина окажутся в столовой практически одновременно?
За стол они сели молча. Здороваться было глупо – виделись, а говорить никому не хотелось.
Геннадий Иванович все же выдавил из себя:
– Добрый вечер.
Кристина ответила тем же.
Ужин прошел в тишине, но, когда Карпов собрался уходить, Кристина сказала:
– У вас нет причин чувствовать себя виноватым.
– Кто вам сказал, что я чувствую себя виноватым?
– Ваш внешний вид. Он довольно красноречив.
«На этот раз проницательность тебе изменила», – подумал Геннадий Иванович. Виноватым он себя не чувствовал точно, хотя говорить об этом не стал.
– Кстати, если вам интересно, ваш рассказ мне понравился больше.
– Серьезно? – Это признание застало Карпова врасплох. – Спасибо.
«Жаль, Лучинский не слышал», – подумал он и, не без некоторой надежды, стал ждать продолжения.
Но его не последовало. Геннадий Иванович допил кофе и встал из-за стола.
– Всего доброго.
– Всего доброго.
Идя к выходу, Карпов был уверен, что Кристина его остановит. Собственно говоря, где-то внутри он на это даже рассчитывал. Но расчет не оправдался.
Глава десятая
17 июня
02.35
– Карпов! Карпов!
Геннадий Иванович проснулся. Кто-то тряс его за плечо. Спросонья он не сразу понял – кто именно. Наконец, в глазах прояснилось, и он увидел над собой лицо Лучинского. Тот был полностью одет и, похоже, сильно пьян. До сих пор опьянение критика всегда выражалось лишь в том, что он, вне зависимости от количества выпитого, становился более откровенным и язвительным. Но сейчас Павел Борисович выглядел совсем иначе. Кудрявые волосы, и так жившие своей жизнью, торчали во все стороны, будто Лучинский готовился сыграть роль Ярило или египетского бога Ра.
– Проснитесь, Карпов! Я ухожу.
– Что? – Геннадий Иванович привстал. – Уходите? Как это? Почему?
– Потому что вы были правы! Все это – грязный фарс! Никто не собирается нас убивать. Им нужно только поиздеваться над нами, унизить, втоптать в грязь. Они любуются тем, как безропотно мы исполняем их приказы, как дрожим от страха перед угрозами. Но больше я не доставлю им этого удовольствия. Я ухожу. Прощайте.
Лучинский двинулся к выходу.
– Подождите!
Карпов попытался вскочить с постели, но запутался в одеяле. Пока он наспех натягивал на себя одежду, Павел Борисович ушел далеко. Догнать его удалось лишь во дворе. Ночная подсветка прорисовывала не только окружающую растительность, но и решительно направлявшуюся к воротам фигуру.
– Постойте! С чего вы взяли, что они ничего нам не сделают?
Лучинский обернулся.
– С чего взял? Да если бы все было всерьез, они ни за что не простили бы мне трюк с врачом. Если бы все было всерьез, они бы уже закопали меня где-нибудь в лесу. «Формально вы ничего не нарушили…» Как же!
– Но если вы все же ошибаетесь…
– Если ошибаюсь, они меня так просто не возьмут. Я не последний человек в городе! Завтра же подниму на ноги таких людей, что этот Сергеев полетит в Лондон впереди самолета! Но я не ошибаюсь. Вот увидите. Это все блеф! Дешевый блеф!
Лучинский бросился к воротам. Детекторы, поймавшие движение, зажгли свет.
– Стойте! – крикнул Карпов. – Хорошо, пусть вы правы, но сейчас ночь, вы пьяны…
Если бы Геннадий Иванович не произнес двух последних слов, возможно, ему и удалось бы остановить критика, но теперь…
– Пьян?! Вам не нравится, что я пьян? Так не смотрите! Идите обратно в дом! Пляшите под их дудку! Теперь Кевин Стинг – это только вы! Желаю успеха!
Лучинский нажал на кнопку у ворот. Те послушно поехали в сторону. Из небольшого домика-сторожки вышел охранник. Он лишь наблюдал за происходящим, ни во что не вмешиваясь.
– Не делайте этого! – в последний раз крикнул Карпов.
Но Павел Борисович уже выскочил в образовавшуюся щель. Оказавшись снаружи, он повернулся и развел руки в стороны.
– Эй! Видите меня? Я здесь! Я наплевал на ваш вонючий договор! Что теперь вы со мной сделаете? Убьете? Ну, давайте! Вот я! Я жду! Где же вы?! Не хотите? Так идите к черту!
Критик убежал в темноту.
Карпов растерянно смотрел на распахнутые ворота. Наверное, их нужно закрыть. Возможно, кого-нибудь привлекли громкие крики.
Из дома вышла наспех одетая и явно встревоженная Кристина. Геннадий Иванович повернулся к ней.
– Лучинский ушел. Я пытался отговорить, но он меня не послушал.
– Успокойтесь, вы ни в чем не виноваты. Здесь каждый сам за себя. Кто хочет уйти – уходит. Вы знаете.
– Да. Знаю, – ответил Карпов. – Только хотел бы я знать – что именно.
02.55
Лучинский убежал недалеко. Часто дыша, он остановился посреди дороги и огляделся по сторонам. Пустынные улицы были погружены в темноту. На общественный транспорт в это время рассчитывать не приходилось. Значит, надо ловить машину. Павел Борисович ощупал карманы и удовлетворенно кивнул. Он всегда гордился тем, что даже в пьяном виде способен на трезвые мысли. Идея покинуть коттедж родилась внезапно, но, несмотря на это, бумажник оказался на месте. С деньгами все было в порядке. На Мальдивах Лучинский истратил немного. Правда, большую часть наличных составляли доллары. Но кто из «бомбил» откажется от валюты?
Темноту боковой улицы прорезал свет фар приближающегося автомобиля.
«Мне определенно везет», – обрадовался критик.
Он побежал навстречу свету, но вдруг остановился. Что, если это Сергеев? Ему наверняка уже сообщили. Что, если это он или его люди? Свет становился ярче. Место было безлюдным, следующая машина могла показаться нескоро. Лучинский заметил невдалеке большой куст и кинулся туда.
Когда он затаился среди ветвей, к свету фар уже присоединился шум двигателя. Наконец, показалась машина. Павел Борисович не сдержал радостный крик. Полицейский «форд»! Не веря в удачу, Лучинский выскочил из-за кустов.
Сержант за рулем «форда» еле успел нажать на тормоз, увидев перед капотом возникшего невесть откуда человека.
– Твою мать! – Когда машина остановилась, он рванул на себя ручку двери и выскочил наружу. – Куда лезешь, чмо?!
Павел Борисович имел особенность, которая часто доставляла ему неприятности. Он не выносил ругательств в свой адрес. В голове тут же клинило, и Лучинский терял контроль над собой.
– Что вы себе позволяете! – возмутился он и на этот раз.
Сержант принюхался.
– Эге! Да ты, мужик, пьяный.
Из машины появился напарник, доставая на ходу дубинку.
– Быстро положил руки на капот! – крикнул он.
Павел Борисович закусил удила. Раз в месяц ему доводилось встречаться «за рюмкой чая» с влиятельным генералом МВД, и вынести хамство рядовых полицейских он не мог себе позволить.
– Как вы смеете?! Да вы знаете, кто я такой?! Вы у меня завтра улицы подметать будете! Я…
Он не успел закончить фразу – дубинка впилась ему в бок, сбив дыхание.
– Руки на капот, я сказал!
Сержант пришел на помощь сослуживцу, заломив критику руку за спину. Тот начал яростно вырываться.
– Немедленно прекратите!
– Сейчас ты у меня уймешься, – напарник сержанта от души приложился дубинкой к затылку «клиента».
На беду Павла Борисовича голова его в этот момент висела над капотом и, получив дополнительное ускорение, ударилась о него со зловещим звуком. Лучинский моментально обмяк и сполз на асфальт.
– Готовченко. – Полицейский убрал дубинку. – В отделение?
Сержант наклонился.
– Леха, ты, по ходу, перестарался. Он не дышит вообще.
– Да ладно.
Полицейский присел на корточки и пощупал пульс.
– Живой.
– А если ты ему шею сломал?
– Ничего. Скажем – сам под колеса бросился. Оно ж так и было. Отмажемся.
– Ага. Сам-то сколько служишь? Месяц? Я – два. Кому мы нужны, чтобы нас отмазывать? Наоборот, размажут для примера.
– Ни хрена. Своих не сдадут, – без особой уверенности в голосе сказал полицейский.
– В больницу его надо. Если помрет – со службы точно выпрут. Придется работу искать. Тебе этот гемор нужен? Давай, – сержант окончательно принял решение, – хватай за ноги.
04.40
В эту ночь Карпову долго не удавалось заснуть. Возможно ли, что Лучинский прав? Неужели этот кошмар устроен лишь для того, чтобы показать «холопам» их место. Конечно, Павла Борисовича трудно было считать холопом, но Карпов понимал – среди тех, кто делит окружающих на «мы» и «они», Лучинский мог не дотягивать до «мы» при всех его регалиях. Но если критик не ошибся, то… Отсюда действительно можно просто уйти – и ничего не будет? Впрочем, Геннадий Иванович знал, что не решится повторить поступок Лучинского. Ведь наказание предусмотрено только одно. Максимальное… Значит, надо продолжать писать. О чем? Карпов твердо решил: больше никаких мумий, вампиров и восставших мертвецов. В конце концов, в реальной жизни тоже немало острых ситуаций. Поскольку сон все равно не шел, Геннадий Иванович стал прикидывать варианты. Без результата. Как можно думать о творчестве, когда в голове крутится одна и та же мысль – где сейчас Лучинский и что с ним? С этой мыслью он и уснул.
Разбудил его один из «дронов».
– Оденьтесь. В гостиной вас ждут.
Карпов взглянул на часы – они показывали около пяти – и принялся одеваться.
«Ждут? Значит, как минимум, там не одна Кристина».
Пульс участился. Возможно, сейчас он узнает новости о Лучинском. Но речь пошла вовсе не о нем.
В гостиной вместе с Кристиной находился Сергеев.
– Соберите вещи. Через пятнадцать минут вы уезжаете, – сказал он, не тратя времени на приветствия.
– Уезжаю? Куда? – спросил Геннадий Иванович.
Ему никто не ответил. Тогда Карпов задал вопрос, который мучил его всю ночь:
– Скажите честно, что теперь будет с Лучинским?
Сергеев вперил в него взгляд:
– Не тем интересуетесь, Карпов. Более актуален другой вопрос: что теперь делать с вами?
04.55
Когда Павел Борисович пришел в себя, то обнаружил, что лежит на койке, а рядом стоит какой-то человек.
– Где я? – спросил он.
– В больнице. Что с вами случилось?
Что с ним случилось, Лучинский вспомнил сразу.
– Менты здесь? – спросил он.
– Кто?
– Менты, которые меня избили.
– Вас обнаружили лежащим без сознания у приемного покоя.
– Меня избили двое полицейских! Немедленно вызовите полицию, я должен написать заявление!
– С заявлением разберемся позже. – Врач показал критику три растопыренных пальца. – Сколько пальцев вы видите?
Лучинский отмахнулся.
– К черту пальцы! Позовите главврача. Немедленно!
– Главврача? Вы вообще представляете, сколько сейчас времени? Впрочем, учитывая количество алкоголя у вас в крови…
Доктор, сам того не ведая, отдавил Павлу Борисовичу больную мозоль.
– Это не ваше дело!
Критик попытался встать.
– Лежите, вам нельзя вставать.
– Не трогайте меня! Я лучше знаю, что мне можно, а чего нельзя.
– Лена! – крикнул врач, удерживая пациента за плечи.
В палату заглянула медсестра.
– Укол! Быстро!
– Какой еще укол?! – заорал Павел Борисович. – Вызовите полицию! Я дам вам телефон генерала МВД! Мне нужна охрана! Меня держали в заложниках! Я ушел от них, но меня могут найти. Вы слышите?!
– Конечно, слышим.
Хватка врача была крепкой. Лучинский мог только извиваться под стальным зажимом. В поле зрения появилась медсестра со шприцем в руках.
– Не надо укола! Не надо! – Павел Борисович дернулся изо всех сил, но стальное жало уже вошло в бедро.
Лучинский вновь провалился в небытие, из которого недавно вышел. Врач выпрямился и перевел дух.
– Ну почему именно в мое дежурство обязательно буйный алкаш поступает?
– Если я вас пожалею, вам легче станет? – спросила медсестра.
Доктор улыбнулся.
– Смотря как пожалеете.
Медсестра была хорошенькая.
05.00
Кристина и Сергеев стояли у входа в коттедж, ожидая, пока Карпов соберет вещи. Кристина заметно нервничала.
– Не паникуй, – успокоил ее Олег. – Ситуация под контролем.
– Хочешь сказать, ты этого ждал?
– На том этапе, когда у них сохраняется надежда, – нет. Но хорош бы я был, если бы не предусмотрел любые варианты.
– И что мы теперь будем делать? Если Лучинский прямо отсюда отправился в полицию, они могут появиться с минуты на минуту.
– Если бы Лучинский прямо отсюда отправился в полицию, они уже были бы здесь. Прошло более двух часов. И потом, ты серьезно считаешь, что в полиции поверят вусмерть пьяному мужику без документов, который твердит о похищении? Как минимум, до выяснения личности запрут в обезьяннике. А личность установят не раньше утра. Возможно, так и случилось, поскольку дома он не появился. Или, что вероятней, наш критик забился со страха в какую-нибудь нору.
– Он же считает, что все происшедшее – афера. Чего ему бояться?
– Пьяному – нечего. Но бег на свежем воздухе – хороший способ протрезветь. А в трезвую голову страх обязательно вернется. Тогда он и начнет действовать. Утром или днем. Так что пока беспокоиться не о чем. Максимум через полчаса к этому дому будет совершенно не прикопаться.