И как только нервы доходят до пределов, перестаю считать, что кто-то преследует меня - наверняка показалось. Почти спокойно прохожу последние четыреста метров до задней стороны здания, где находится пожарная лестница. Опускаю её на себя, ступаю на первую ступеньку и одновременно с этим на затылок опускается что-то невероятно тяжёлое, и без какого-либо сопротивления я падаю в объятья темноты. «Я просчиталась. Твою…»
Комментарий к Глава 3. Астрид Калхен. Помощь «демона»
Визуал Астрид Калхен:
https://vk.com/wall-166986698?q=%23несломленные&w=wall-166986698_5432
Больше информации в группе:
https://vk.com/trigetnitsy
========== Глава 4. Ронан Фишер. Зацепки связи ==========
Последнее время руки часто напряжены, и это не даёт сделать бросок. Я на штрафной линии, сгибаю ноги, руки немного отведены назад, поворот корпуса немного в бок — всё по инструкции, всё ради бОльшей точности. Но знаю: мне не попасть. Отчётливо повторяет голос в голове, даже стыдно делать очередной бросок при всех.
С самого детства я упорно занимался и всегда делал успехи, как будто меня коснулась удача: минимум промахов, одни трехочковые. И я верил в себя, несмотря ни на что. Теперь же не могу сделать бросок, доказать себе, что на что-то способен. Лучший игрок команды смотрит на кольцо, понимая траекторию и технику броска, мышцы готовы сделать всё по памяти, а я сам не готов. Каждый раз меня останавливают вопросы: а вдруг промах? Порицание? Чего я, на самом деле, боюсь? Не понимаю. Отпускаю мяч, он стукается о пол и подпрыгивает, падает вниз, опять ударяется и вверх.
Команда замечает: со мной не всё в порядке. Надеюсь, они списывают это на волнение из-за чемпионата между факультетами и вузами. Не могу же я сказать им, что потерял слух, а могу рассчитывать только на то, что увижу или пойму по губам, кому надо передавать пас и где слепое пятно у соперников. Команда со мной уже много лет. Мы вместе учились, вместе поступили в университет в надежде, что поднимем баскетбол на новый уровень и станем чемпионами. Эгоистичные мысли, но они до сих пор остались. И сейчас это единственное, что не даёт потерять надежду.
До сих пор помню, насколько важно ощущать команду. Во время матча я не слушаю зал, выкрики и похвалу, всегда важно только то, как мы двигаемся, словно единое целое, как синхронно работают наши мышцы и комбинации. И сейчас я не уверен, что смогу повторить. Сжимаю кулаки, злясь на себя, и меня резко кто-то пугает сзади. Скорее всего, человек и не хотел, но я-то не слышу приближающихся шагов, а по вибрации пола плохо ориентируюсь. Разворачиваюсь и стараюсь уловить по губам, что от меня хотят. Нет другого выхода, кроме как вспоминать, чему меня учила подруга детства — Майя. Сколько часов подряд мы могли произносить друг другу длинные предложения без звука, практикуясь? Уже и не вспомнить. И Майя в наши встречи забывала язык жестов и чувствовала себя живой, способной быть как все, на её лице всегда расцветала удивительная улыбка — это время было для неё лучшим подарком.
— … скоро матч. Ты готов? — киваю, как болванчик. Клаус Пирс улыбается самой искренней улыбкой, потому что он мне верит. А стоит ли? Достоин ли обманщик доверия? И он хлопает меня ещё раз по плечу.
— Ничего не известно про даты следующих матчей или про «American Fury»? — стараюсь не кричать — всё ещё плохо понимаю, как нужно говорить, соблюдая необходимый диапазон.
— Ронан, ты что, волнуешься? — он придаёт своему лицу странное выражение. Серьёзное? Так не похоже на Клауса.
— Не-ет, — намеренно растягиваю я и улыбаюсь, а Клаус понимает мой сарказм.
— Ребята говорят, их и правда стоит остерегаться. На этот раз они на всё пойдут ради победы, даже на нападения. Поэтому перестань ходить один, лады?
Поток информации так и льётся из него, и чтобы понять, нужна концентрация. Я опять киваю, на что Клаус одобрительно ухмыляется.
— Кинешь хоть разок, покажешь класс своему старику? — он просит не из зависти, а просто как друг. Как соратник и партнёр.
Беру холодный мяч, встаю, как и в начале тренировки. Закидываю руки и ни о чём не думаю. Выпускаю мяч по заданной траектории, смотрю за этим моментом в своей голове дольше, чем это есть на самом деле. Он приближается к кольцу. Ближе и ближе. И у меня выходит: мяч легко проскальзывает в сетку, как и всегда.
Поворачиваюсь к Клаусу и только сейчас понимаю, что я это сделал. И с такой легкостью! Почему же не выходило до этого? Он поднимает правую руку вверх, я хлопаю по ней, и в последний момент Клаус сжимает ладонь и потряхивает.
— Нам ещё раз надо поставить «American Fury» на место.
Мы прыскаем от смеха, нам нужна эта разрядка, чтобы успокоиться. Чтобы Клаус ни говорил, он так же переживает, как и я. Только вот у меня есть причины для волнения, о которых я, конечно, им не скажу. Команда отправит к врачу, и окажусь на скамейке запасных — лишусь всего, что делает меня собой.
Разжимаем руки, и Клаус произносит:
— Погнали в душ, уже воняю, как свинья, — в шутку Клаус принюхивается к своим подмышкам.
— Мерзость! — смеюсь я.
— Хоть не ору, — он заливается новой партией смеха, а меня это вгоняет в ступор. «Клаус не знает, нет, не может быть», — занервничав, я двигаюсь в направлении душа, чтобы друг ничего не понял и не увидел на лице неприязнь? Удивление? Нет, ужас!
За нами тянутся другие члены команды. Сегодня каждый занимался самостоятельно или в парах. Возможно, не стоит делиться и работать в одиночку. Но этот опыт помогает, когда остаёшься один на один с кольцом.
В раздевалке все ведут себя раскрепощённо, раздеваясь догола и направляясь в сторону кабинок. Если честно, я к такому привык: спокойно снимаю с себя всю одежду, которая сегодня оказалась почти сухой, когда обычно хоть ведро собирай. Просто вот теперь нужно больше энергии, чтобы концентрироваться — приходится чем-то жертвовать. Майка летит в сумку, штаны вместе с трусами тоже, чтобы не запариваться. Беру полотенце и прохожу к свободной кабинке. Пацаны что-то громко обсуждают, это видно по их красным лицам и гоготанию, которого я лишился. Кто-то хлещет друг друга мокрыми полотенцами по телу.
Встаю под душ, намыливаюсь и стараюсь боковым взглядом удержать людей, если вдруг кто-то ко мне обратится. И всё проходит спокойно до момента, пока кто-то не сжимает мне трахею полотенцем, а я чуть не умираю от неожиданности и страха. Хватаюсь, чтобы не так сильно давило на горло и моментально сдёргиваю узел с головы.
— Ты что? Идиот? — поворачиваясь, человек теряет своё лицо — явно не ожидал такого поворота.
— Прости, Ронан. Не знал, что ты так отреагируешь и дёрнешься. Тебе больно? — интересуется Илай.
Подмывает накричать на него, очень сильно, но я лишь откашливаюсь, незаметно скручиваю полотенце и ударяю его по ляжке. Он смеётся, и напряжение в помещении спадает — оказывается все вокруг смотрели исключительно на нас.
— Эй, всё в порядке! Продолжайте вести себя, как бабы.
Со всех сторон на меня прилетают тонны воды. Снова встаю под душ, отключая внимание. Пора побыть одному в своих мыслях, хоть несколько желанных мгновений. Не замечаю течение времени до того момента, пока уже несколько минут стою под душем, а вода не льётся и тело остывает. Оборачиваюсь, чтобы кого-то найти — никого нет в душевых, прохожу к шкафчикам, на ходу оборачивая бёдра полотенцем. Неужели это шутка? Они что, меня тут одного оставили? Подхожу к двери, дёргаю за ручку — заперта. Как-то не удивительно! Возвращаюсь к сумке, нахожу телефон. Боже, я стоял под душем около тридцати минут! Конечно, они все ушли, а когда последний окликал, я даже не смог бы подать голос.
Ладно, надо решать проблемы по мере их поступления. Мне холодно — надо переодеться. Вытираюсь влажным полотенцем, натягиваю чистые трусы, светлые джинсы с дырками и толстовку с эмблемой нашей команды «Wild Tallahassee». Сажусь на скамейку и думаю, что делать дальше. Звать на помощь бессмысленно — просто не услышу ответ. Может, позвонить? Хлопаю ладонью по голове — гениально, ага. Сеть на телефоне ловит совсем слегка.
Массирую виски в поисках решения. Если всё остальное отпадает, остаётся только интернет. Захожу в сеть, никого из команды — не удивлен, все наверняка пошли подкрепиться в кафе или в столовую. Онлайн только девушки-фанатки, избегать которых единственный верный путь. Такой вариант стоит оставить на самый крайний случай. И среди друзей нахожу его — своего соседа по комнате. Он-то должен меня выручить. Только бы не его вечные дела.
Набираю: «Рассел, ты занят?», нажимаю отправить. Жду ответа несколько минут, экран зажигается с новым сообщением: «А ты решился попозировать?». Конечно, он же дитя искусства, живописец. Временами скульптор, временами архитектор, временами депрессивно настроенный поэт и наркоман. Походу, за помощь в вызволении придётся платить своим телом. Боже, ну как же странно это звучит!
«Знаешь, тут такое дело…». Объясняю ему в двух словах, что случилось и как вытащить. Прочитанное сообщение висит около пяти минут, и уже думаю о самом страшном — отказе, но присылает: «Окей, жди своего Чипа». «Почему это Дейл я?», — набираю в чате и с улыбкой стираю. Все-таки Рассел отличный парень, хоть и немного помешанный на искусстве и на желании втянуть меня в этот колодец. О да, он не омут. В нём одна только родниковая вода.
Сажусь перед дверью с одной лишь целью, чтобы сосед не напугал и не окликал. Достаю из сумки энергетический батончик, книгу «Убить пересмешника» и продолжаю чтение, уплетая еду. Потому что неизвестно, когда он придёт, если вообще это случится.
Наверно, минут двадцать читаю, наслаждаясь новыми открытиями. Раньше никогда не находил чтение таким занятным, хоть в голове ведётся повествование и диалоги, которые в жизни теперь с трудом поддерживаю. В дверях появляется запыхавшийся Рассел Флинт собственной персоной. Улыбаюсь ему, он машет в ответ и остаётся в проёме. Быстро собираю оставшиеся вещи, закидываю сумку на плечо и подхожу к нему:
— Спасибо, что пришёл, Чип.
Рассел переводит дыхание и обнимает. Неизвестно, чем вызвана такая нежность. Похлопываю его робко по спине и аккуратно отстраняюсь.
— Ну что, пошли? — спрашивает он, спасая меня от объяснений.
— Ждал только тебя! — и мы вырываемся из тисков крови и пота.
Выходим на свежий воздух, и я только сейчас понимаю: ждал момента, когда избавлюсь от жары, духоты и излишней влажности. Мы подходим к машине. Я и не знал, что у него есть тачка. Выбираю переднее сиденье и водружаю спортивную сумку на колени. Надо что-то придумать, чтобы разговаривать по минимуму, или придётся постоянно смотреть ему в рот. А это только дураку в глаза не бросится.
— Слушай, у меня горло болит, можно мы помолчим дорогу? Очень саднит. — Рассел поворачивает голову в мою сторону.
— Делай, как пожелаешь. Мы бы и так молчали, не люблю отвлекаться от дороги.
Благодарен ему за то, что он всегда такой понятливый, и это, наверно, самый долгий промежуток времени, когда мы находимся вместе в одном помещении. Оказывается, он даже ничего, когда вымоет голову и наденет опрятную одежду. Обычно он не похож на красавца, когда возвращается из галереи. Сейчас от него приятно пахнет, такое чувство, что он недавно принимал душ. Даже волосы слегка сырые. У него они длинные, в отличие от меня. Ношу ежик, сколько себя помню.
Мы едем минут десять. Узнаю все окрестности: не так уж и далеко от нашего общежития, и это мое первое знакомство с его галереей. По дороге в соседней машине замечаю знакомое лицо. Или мне так кажется.
Это девушка. Её лицо прижато к стеклу и неестественно подпрыгивает на ухабах. Перебираю в голове места, где мог её видеть, роюсь в памяти, словно крот, и понимаю — на собрании клуба. Не помню, как её звать, но что-то смущает в её виде. Потрепанная и с синяком на щеке. Это идёт вразрез с тем, какой она выглядела недавно. Ухоженной блондинкой, в поведении которой заметно: рукоприкладства по отношению к себе она не допустит. Водитель прибавляет газу, и она исчезает из поля зрения. Даже не успеваю спросить Рассела об этом событии. Стоит ли тут о чём-то думать? Но это явно выглядит подозрительным.
Подъезжая, выходим из машины и вместе отправляемся в здание. Я иду вровень с Расселом, чтобы видеть, говорит он что-то или нет. Он молчит, и у меня вопрос: «Где же шутки?». Рассел прям до ушей натянул серьёзность и сосредоточенность. В здание поднимаемся на второй этаж, минуя другие двери. Пахнет маслом, растворителем и чем-то ещё. Рассел открывает передо мной дверь, проскальзываю внутрь и прямо перед собой вижу зеркало. Нет, боже, это мой портрет. С неподдельным удивлением поворачиваюсь к Расселу спросить, что это вообще такое.
— Да, именно ради этого ты мне нужен. Как видишь, кое-что тут нужно исправить, — он замолкает, а я хочу прокомментировать. — Опережаю твой вопрос: я не извращенец, просто рисую тех, кто входит в мою жизнь, а с тобой мы соседи. Думаю, ты этого достоин. Тем более, ты очень фотогеничный.
Меня смущает всё это, но мой долг не предполагает право выбора.
— Ты хочешь, чтобы я снял свою одежду? — боюсь, эта информация не добавит мне настроения.
— Ронан, ты совсем что ли? Вот, значит, какого ты обо мне мнения? — со смехом спрашивает он.
— Я думал…
— Иногда спортсменам совсем не надо думать. — Тут уже смеюсь я и расслабляюсь под его дружеским взглядом. — Может, чаю и перейдём к делу… Без одежды?
Мгновенно реагирую, а он лишь сильнее смеётся.
— Расслабон, чувак, расслабон.
Мы садимся за маленький столик, Рассел наливает нам вкусный зеленый чай с жасмином, и я возвращаюсь мыслями в прошлое. Когда-то такие дни присутствовали и в моём доме. В детстве. Поэтому нравится состояние здесь и сейчас. Как дань прошлому.
— Слушай, у тебя точно нет никаких проблем?
«Неужели это так заметно?», — спрашиваю себя.
— С чего ты взял? — голос мог бы сорваться, если бы не глоток чая. Рассел отставляет свою кружку чуть подальше и поворачивает из стороны в сторону ручку.
— Ты кричишь во сне. Не мог тебе раньше сказать, да и не было возможности: живём по разным расписаниям, и это затрудняет общение, но кое-что в тебе вижу. Можешь не отвечать, я тебе не лучший друг, но и зла не желаю. Весь твой свет пропадает под этой маской. Скоро все и всё поймут. Ты ведь не слышишь меня, так? Читаешь по губам, да? Думаешь, долго можно будет это скрывать?
Так ошибался в нём. Что я могу сказать? Он первый, кто раскусил секрет. Стоит ли подтвердить его предположение? И, не задумавшись над последствиями, киваю в знак согласия.
— Не собираюсь никому рассказывать. Надеюсь, ты это и так понимаешь.
— Спасибо, — сдавленным голос выдаёт все мои чувства.
— Думаю, нечестно спрашивать обо всем этом. Просто знай, ты всегда можешь рассказать, понял?
Опять киваю, а он улыбается, накрывая мою руку своей.
— Пошли заканчивать твой портрет, ты мне кое-что должен, — подмигивая, говорит Рассел.
Пока он рисует, заставляет вставать в определённые позы или тренировать мимику, думаю о том, как он меня раскусил и как я допустил такую промашку? Но даже не это больше удивляет, а то, что он готов помочь, в то время, когда я не могу рассказать об этом даже семье или команде, которую знаю чуть ли не с пелёнок. Если меня совсем припрёт — поговорю с ним, но сейчас совсем не готов к чему-то серьезному.
Проходит несколько часов прежде, чем Рассел говорит, что я могу быть свободен. И мне не в тягость находится в тишине с ним, что-то в нём такое, что успокаивает и не даёт потерять ориентир. Его уверенность просто недосягаема, и он ей может поделиться.
— Спасибо, ты был такой хорошей моделью.
— Покажешь? — в надежде и с интересом спрашиваю я.
— Да, покажу, но не сейчас. — И я не расстроен, подожду.
— Хорошо, тогда я пошёл, дорогу знаю!
— Ронан, слушай … а ладно, забей. Надеюсь, не последний раз тебя вижу в качестве модели.
Улыбаюсь на прощание, пожимаем друг другу руки, и я ухожу. За пару часов привык к запаху краски и только на улице понимаю, как надышался. От свежести воздуха кружится голова.